Ухудшенная версия Снейпа

В кабинете зельеварения профессор Снейп появился почти за полчаса до начала первого урока, улучив время, когда Поттер еще не вернулся с завтрака. Он занял место в дальнем углу аудитории, взяв в руки один из фолиантов по истории зелий, чтобы убить время, и полностью накрылся мантией-невидимкой. После недолгого размышления было решено защититься еще и чарами отвлечения внимания на случай, если Поттеру что-то понадобится именно в этом углу. Подглядывать Снейп терпеть не мог еще с юности, так что на эту авантюру согласился скорее из-за слов Минервы, но был почти уверен, что пронаблюдает с минуту, а потом — покинет аудиторию, и в беспорядке, который всегда сопутствует Поттеру, это останется незамеченным. Каковым же было удивление профессора, когда первые студенты, вошедшие в кабинет, боязливо оглянулись по сторонам, а потом заняли свои места, не перебросившись ни единым словом. Ему даже показалось, что они были напуганы кем-то из однокурсников, но когда остальные подтянувшиеся второкурсники тоже вели себя так, будто набрали в рот воды, интуиция тут же почуяла неладное. Снейп отвлекся от изучения фолианта. Со звоном колокола, оповещающего о начале занятия, дверь резко распахнулась, а затем громко хлопнула, и профессор едва не выронил книгу, проследив взглядом за вошедшим Поттером. Он широким быстрым шагом пересек всю аудиторию, на ходу закрывая окна резкими взмахами палочки, а затем таким же отточенным движением палочки смел с парт студентов все предметы, не относящиеся к уроку. Это были несколько заколок у одной из студенток, лишний учебник у мальчишки за последней партой и еще какая-то мелочь, в которую профессор уже не вглядывался. Ни один из учеников не поспешил забрать свою вещь с пола. — Первый раздел, первая глава, страница пять. Три минуты на самостоятельное прочтение. Голос резкий, глубокий, без надрыва. Снейп даже отвлекся на минуту, разглядывая притихших студентов, поспешно склонившихся над учебником, но в конце концов все-таки перевел взгляд на их преподавателя, занявшего место за высоким столом и неотрывно наблюдающего за выполнением задания. Поттер выглядел так, словно это вовсе был не он. Строгий пристальный взгляд — очки он больше не носил, — приподнятый подбородок, выразительные скулы. Он заметно похудел, хотя из-за одежды этого было не заметить по фигуре, только по лицу. Но что заставило профессора обмереть окончательно — мантия. Чертов Поттер с третьего курса напрочь отказывался носить мантии, и ни МакГонагалл, ни Дамблдор, ни тем более дежурные студенты в школьных коридорах не могли уговорить его соблюдать дресс-код. А эта мантия была мало того, что сшитой по индивидуальному заказу, — такие вещи профессор отмечал сразу, — так еще и застегнутой наглухо. Полностью черная, без каких-либо отличительных символов, хотя порой от своих факультетских нашивок не отказывались даже более старшие преподаватели. Казалось, что из-за всего этого он даже стал на голову выше, но Снейп понимал, что это обман восприятия. Собственно, это было единственное, что он сейчас вообще понимал. Мальчишка, упрямо склонившийся над одним из котлов, начищал его до блеска, сдувая то и дело спадающую на лоб челку, и хмуро поглядывал в сторону Снейпа в ожидании реакции на свои слова. — Никакой статус избранного не позволяет вам дерзить своему профессору, Поттер, — строго заметил Снейп, одарив его надменным взглядом, а затем склонился обратно над своим столом. — Я не виноват, что мой профессор реагирует только на форму и напрочь игнорирует содержание слов, — выпалил тот, демонстративно уставившись на него со смесью наглости и безрассудства в глазах. Этот мальчишка ни капли его не боялся. Бояться следовало Снейпу, поскольку то, что именно Поттер раз за разом заявлял, выбивалось далеко за границы здравого смысла и адекватного восприятия окружающей реальности. — Я полагаю, — едва ли не по слогам произнес Снейп, вкладывая в и без того холодный тон все презрение, на которое был способен, — вы упрямо добиваетесь продолжения отработок и на следующей неделе. Это должно было как минимум остудить его пыл, тогда как других студентов подобная интонация чаще всего могла пригвоздить к полу и заставить замолчать еще на час, но Поттер только отставил котел в сторону и резко взял следующий, чуть его не разбив. — Полагаю, да. Иначе как мне достучаться до вас, если вне отработок вы на меня даже не смотрите, — заявил он порывисто, на что Снейп устало сделал глубокий вдох, размеренный выдох, и лишь потом скрестил руки на груди, уставившись на него с полным равнодушием. — Вы покинете этот кабинет после того, как очистите все котлы до единого. Попытаетесь уйти раньше или прикоснуться к чему-либо не относящемуся к очистке — и ваша следующая отработка не покажется вам настолько легкой. Отметив, что на это Поттер по крайней мере ничего не сказал, только закатил глаза, Снейп наложил на шкафы и свой стол охранные чары, поднялся с места и вышел из кабинета, в привычной манере хлопнув дверью. Поттер был всего на пятом курсе, и если бы все продолжалось так и дальше, то к седьмому это перешло бы все хоть сколько-нибудь адекватные нормы морали. — Максвелл, Мордред бы тебя побрал, — резкий голос вырвал Снейпа из воспоминания, возвращая в реальность, которая была еще более странной, чем все, что происходило до этого, хотя каждый раз казалось, что дальше уже некуда. — П-простите… п-профессор, я… — запнулся едва не посиневший студент, чей котел был перевернут на парту от неаккуратного движения. — Тряпка в шкафу. Минус десять баллов Слизерину за поразительную рассеянность, — процедил преподаватель раздраженно, смерив неаккуратного студента испепеляющим взглядом. Поттер, варвар новоявленный, второкурсник всего-то воду разлил. Снейп пронаблюдал за происходящим с выражением абсолютного непонимания на лице. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как от теории они перешли к приготовлению первого в этом году зелья, на котором студенты часто ошибаются в мелочах, ибо точный отсчёт секунд и использование нескольких приборов одновременно на втором курсе появляется впервые. Замечания в ходе приготовления полетели одно за другим, профессор Снейп окончательно захлопнул заново открытый фолиант и теперь наблюдал за Поттером, в котором, казалось, от Поттера ничего не осталось. — Поздравляю вас, Джонатан, ко второму курсу вы так и не научились держать нож. Минус пять баллов, Слизерин, — заявил тот, почти не глядя в сторону студента, который вышеупомянутый нож тут же и выронил, лишив своего факультета ещё пяти баллов. — Рано для златоглазок, в книге указано пятнадцать секунд, мистер Роджерс. Минус десять баллов, Слизерин. — Стэнли, не под тем углом лопатка для перемешивания! — Поразительно, Джейсон, вы умудрились взорвать зелье после второго же ингредиента. Тряпку возьмете у Максвелла, минус двадцать баллов, Гриффиндор. Если бы у профессора Снейпа было что-то в руках, он бы это обязательно выронил, но по счастливому стечению обстоятельств книга лежала на коленях, так что он ограничился лишь крайней степенью удивления. Поттер, который снимал баллы со своего собственного факультета, к чертям испепелил ошметки и без того изорванного шаблона. Презрительные насмешки, язвительные замечания, претензии к каждой мелочи — он не упускал ни единой детали, Снейп специально наблюдал за всем классом, Поттер комментировал что угодно, даже если стоял к этому спиной! — все это звучало в два, если не в три раза строже и раздраженнее, чем на уроках самого Снейпа. За одно лишь первое занятие в году — вернее, за первые его двадцать минут, — Поттер назначил две отработки, снял больше пятидесяти баллов с каждого факультета, тем самым загоняя их рейтинг в минус, ибо заработать они еще явно ничего не успели, и добился идеальной тишины, не предпринимая конкретно для этой цели ни единой дополнительной меры. Это был образец одного из худших дней профессора Снейпа, которые обычно никак не отражались на второкурсниках, но для Поттера это, судя по всему, был самый обычный день. Голова нещадно раскалывалась, но устранить боль возможности не было: все запасы болеутоляющего еще час назад были экстренно переданы в больничное крыло. И передать их было однозначно правильной затеей. Настолько, что спустя сорок минут пресловутый Поттер с перемотанной рукой и рассеченной бровью стоял на пороге его кабинета и настойчиво задавал свои вопросы, не обращая внимания на то, что ответов ему давать откровенно не хотели. — Я не понимаю тебя, Снейп, — он покачал головой, а потом сделал шаг внутрь, закрывая за собой дверь. — Ночами учишь окклюменции — потом называешь ничтожеством. Тратишь силы на то, чтобы спасти из Министерства, когда я даже сам не хочу спасаться, — потом шлешь к черту при малейшей попытке подойти к тебе. Поттер явно был на грани нервного срыва, и как бы профессору ни хотелось, списать это на потрясение после дуэли с Пожирателями было бы глупо и не соответствовало бы реальности. Он давным-давно убедился в том, что мальчишка далеко не так слаб, как все считали, но то, о чем он говорил, было форменным безумием, однако он упрямо продолжил раньше, чем Снейп бы ему об этом напомнил. — Переводишь на меня последние зелья из своих запасов, которые тебе самому могут понадобиться в любую секунду! — выкрикнул он уже громче. — А потом на порог не пускаешь! Какого черта, ты вообще можешь определиться?! Ты не понимаешь? Серьезно? — Поттер… — И если ты думаешь, что… — Поттер, — резче перебил Снейп, заставив его все же замолчать, несмотря на то, что он явно хотел высказать еще многое, — моя единственная цель — не допустить вашей смерти, которой вы так отчаянно добиваетесь. Все остальное — ваши иллюзии, не имеющие под собой никакого рационального обоснования. Поэтому будьте добры, — он понизил тон и произнес медленнее, чтобы сделать на этом акцент, — исключить из обращения к профессорам Хогвартса фамильярность и вернуться в больничное крыло, пока вас не вернули туда силой. Поттер, казалось, не слышал абсолютно ничего из сказанного. И его сложно было не понять, поскольку аргументы, которые он приводил, имели смысл, но с точки зрения моральных принципов все это было форменным абсурдом, как бы усиленно он ни кричал о том, что ему нет дела до запретов. Поскольку профессору Снейпу до них дело было. Выставить его из кабинета в этот раз оказалось сложнее, чем раньше, причем Поттер практически не возмущался. Он был слишком обессилен, чтобы долго спорить, но вот Снейп поймал себя на мысли, что захлопнуть дверь перед носом мальчишки ему оказалось не так легко. Потому что как бы там ни было, во многом Поттер был прав. И надежда на то, что это лишь временное подростковое наваждение, бесследно исчезала, поскольку, во-первых, они редко длятся больше года, а во-вторых, даже самый сумасшедший подросток из-за мимолетного увлечения не ринется в толпу Пожирателей пытаться спасать того, кем увлечен, ценой собственной жизни, и не обернёт потом все это так, будто просто не хотел жить. Поттер прекрасно понимал, о чем он говорил. И про угол наклона, и про точное измерение секунд между этапами, и про сочетание тех или иных ингредиентов. Пусть он говорил это в такой форме, что студенты едва ли слышали что-либо по делу, воспринимая лишь интонацию, но он понимал, о чем говорил. Это было еще более странным. Выучить школьный курс за год — куда ни шло, но за три месяца… черта с два на это был бы способен даже сам Снейп в семнадцать лет, не говоря уже о мальчишке, который совершенно отказывался воспринимать какую-либо информацию, связанную с предметом. — Инструкция на доске, Джастин! — грубо прервал Поттер попытки студента со второй парты посмотреть что-то в учебнике. — Основную информацию вы обязаны были прочитать в начале урока, на что я дал время всему классу. Учитесь воспринимать информацию с первого раза! Профессор Снейп едва не поперхнулся воздухом. Кто бы, черт его раздери, говорил о восприятии информации. Одну и ту же не самую сложную информацию он не был способен воспринять в течение трёх лет, а теперь требует этого от второкурсников. — У вас три минуты, — вновь раздалось в аудитории строгим голосом. — Одна из них — на уборку рабочих мест. Образцы на стол, флаконы без фамилии утилизирую сразу, — он ещё раз окинул класс взглядом, а затем поднялся со своего места и решил пройти по рядам, отчего большинство студентов опасливо поежились. — Браун, можете не сдавать ваш экземпляр. Неудовлетворительно. — Дэйвис, уничтожьте ваше подобие зелья раньше, чем оно уничтожит ваше рабочее место. Неудовлетворительно. — Паркинсон, неудовлетворительно. — Томпсон, даже самые бестолковые студенты, не являющиеся выдающимися личностями Хогвартса, знают, что нельзя приступать к уборке, не погасив под котлом огонь. Двадцать баллов с Гриффиндора за нарушение техники безопасности. К вашему сведению, в искусстве зельеварения вам не удастся увернуться от катастрофы в последний момент, как на квиддичном поле. Это вам не головы на метлах расшибать! Можете передать профессору МакГонагалл, что первая тренировка команды Гриффиндора пройдет без ловца. Отработка. Сжавшийся от настолько сурового монолога студент, казалось, готов был разрыдаться на месте, но только шмыгнул носом и опустил голову, пробормотав что-то о том, что все понял. Поттер, который стал ловцом на первом курсе, лишил тренировки представителя своего же факультета, причем мальчишка тоже стал ловцом явно на первом курсе. На фоне этого факта все предыдущие еще хоть как-то можно было объяснить, но этот переворачивал весь образ Поттера с ног на голову. — Ваша безопасность, — теперь уже он обращался ко всем, — дело исключительно ваших рук. И вы обязаны соблюдать ее, иначе последствия могут быть плачевными. Никаких идиотских отговорок здесь быть не может! — он снова обернулся на несчастного Томпсона, явно в этот момент пожалевшего о своем поступке несколько десятков раз. Настойчивый стук в дверь прямо посреди коридора, длящийся уже несколько минут, перебудил бы весь этаж, если бы профессор Снейп, выругавшись про себя, не открыл дверь, прекрасно зная, кто за ней стоит. Поттер выглядел растрепанным, а его взгляд — чересчур сфокусированный, настолько, что возникали сомнения в его адекватности, — был направлен исключительно на Снейпа. — Полночь, — оповестил профессор, понимая, что любые попытки соблюдать субординацию сейчас бессмысленны. — Разве? — совершенно равнодушно хмыкнув в ответ на этот факт, Поттер вошел внутрь, повернулся к двери и захлопнул ее, а затем снова перевел взгляд на Снейпа. К этому моменту уже было отчетливо видно, что этим вечером он не ограничился одним бокалом огневиски. — Ты пьян. Подожди, я принесу зелье, — вздохнул Снейп, окинув его взглядом, а затем повернулся в сторону одной из своих комнат, но Поттер резко взял его за запястье, заставляя обернуться. — Северус, ты лучше меня знаешь, что будет утром, — довольно четко произнес он. Как оказалось, алкоголь скорее придал ему взбудораженный и решительный вид, чем помутил рассудок, так что обвинить его в том, что он не стоит на ногах, было бы ложью. — Поттер, я напоминаю вам… — Да какое к черту «вам»! — моментально сорвался тот, и это было ожидаемо, потому что напускное спокойствие ему редко удавалось сохранять долго. — Снейп, если ты считаешь, что в последнюю ночь перед войной я буду тебе «выкать» и бояться отработок, то твои аналитические способности явно стали хуже! Я не уйду отсюда, — в конце концов заявил он, сильнее сжимая его запястье и потянув его за руку на себя. — Нет, — разумно ответил Снейп, покачав головой, но ни его серьезный взгляд, ни попытка дать спокойный ответ не были восприняты так, как стоило. Он пытался общаться с Поттером по-разному. Презрение было отметено сразу, раздражение — чуть позже, уговоры, серьезность и прочее точно так же не возымели никакого воздействия. Но все это не было важным, важным не было даже то, что именно хотел ответить Снейп на его заявления на самом деле, поскольку все это разбивалось в щепки перед одним-единственным фактом. Из них двоих у мальчишки шанс выжить все-таки был. Иллюзорный, но тем не менее, и вернуться к привычной жизни ему было бы куда проще, если бы ни одна из его попыток не увенчалась успехом. Чертов Поттер доказывал свои чувства третий год подряд, и, к сожалению, на затянувшееся увлечение это похоже не было, но все-таки одно дело — вспоминать о любви к злобному бывшему профессору, и совсем другое — ко взрослому мужчине, ответившему взаимностью. Он хотел лишить его той боли, которой его ещё возможно было лишить. Эта ночь действительно была последней, так что большая часть разумных аргументов теряла свой смысл, но основной факт оставался неизменным. — Я люблю тебя, — пробормотал Поттер, вглядываясь в его глаза и подходя еще на шаг, — ты слышишь? Неужели мы не имеем права на одну ночь? Ты думаешь, я не понимаю, что мы оба до следующей не доживём? Да понимаю я, черт, я совершеннолетний, Северус, я не ребенок! И если бы я был тебе безразличен, ты бы не делал… все это… Скажи уже хоть что-нибудь! Слезы в глазах мальчишки были последним признаком того, что вся эта ситуация, все те слова, которые он говорил, в этот момент были для него предельно значимы. Последняя ночь. Она же и единственная. Снейп вгляделся в его лицо, упустил всего две секунды, в течение которых Гарри провел ладонью от его запястья вверх по предплечью, затем к плечу и остановил пальцы на мантии в нескольких сантиметрах от его шеи. — Я знаю, что мне нужно умереть, — заговорил он снова, и его голос почти не дрожал, — но последнюю ночь я хочу провести с тобой. Хотя бы просто рядом. Можно? Снейп медленно поднял руку, коснулся ею ладони Гарри и уверенно отвел ее от себя, после чего обошел его, чтобы открыть дверь. — Нет. Ни взгляд Поттера, выражающий столько отчаяния, сколько редко можно увидеть в лице семнадцатилетнего парня, ни его слезы, ни что-либо другое не должно было и не смогло бы изменить решения, на которое понадобилось много моральных сил. Поттер отшатнулся от него, так и не найдя, что сказать, а потом сделал несколько шагов назад, выходя в коридор и давая возможность закрыть за ним дверь. Молча, без вопросов и без прощания. Если верить Дамблдору, если верить основам учения о расщеплении души, если верить тоннам изученного материала, у Поттера в этой войне был шанс выжить. У Снейпа этого шанса не было. Громкий звон колокола, от которого за время пребывания в Мунго Снейп успел отвыкнуть, оповестил студентов об окончании урока. Некоторые вздохнули с облегчением, и Поттер не преминул отпустить язвительный комментарий по этому поводу параллельно с разъяснением домашнего задания. Он изменился. Он изменился до неузнаваемости, он стал тем, кем Снейп всегда говорил ему быть: взрослым, собранным, ответственным… Это был не тот Поттер, который сломя голову носился сквозь трибуны за летающим золотым шариком, но это был абсолютно точно тот Поттер, который почти полтора года назад признался ему в любви. Все, что он делал, и то, кем являлся сейчас, было следствием, проистекающим из тех трёх лет, которые, как профессор тогда полагал, Поттер спустя время сможет вспоминать без боли. «Так убивался по тебе, я уж хотела рассказать ему правду…» — всплыли в голове слова Минервы, и Снейп поймал себя на том, что очередной выдох дался ему тяжелее предыдущих. Это не было вопросом острой необходимости в преподавателе. Это было данью памяти. Его памяти. «Да он ночами не спал, чтобы выучить весь предмет, не отказался даже семикурсников взять, хотя воевали вместе…» Чертов Поттер все решил по-своему, и это решение, которое в начале урока выглядело до невозможности абсурдно, теперь казалось самым логичным из всего, что мог сделать такой отчаянный мальчишка, как он. Какими именно эмоциями это отзывалось внутри, Снейп не смог бы объяснить даже самому себе. — Свободны, — наконец прозвучало спустя пару минут, и даже в это слово Поттер вложил достаточно строгости, чтобы собирались студенты быстро, но аккуратно, ничего не роняя и не сшибая по пути. Снейп внезапно почувствовал, что хотел бы, чтобы дети покидали кабинет медленнее. Идиотское иррациональное желание было отметено в сторону сразу же, потому что это ровным счётом ничего бы не дало. Когда наконец последний студент закрыл за собой дверь аудитории, а преподаватель отвернулся к доске, чтобы стереть с нее все еще написанный рецепт зелья и краткую инструкцию, Снейп снял мантию. Он бесшумно отложил на стул вначале её, затем фолиант, который так и не понадобился, и, сделав несколько шагов по направлению к преподавательскому столу, негромко позвал: — Поттер.