Ухудшенная версия Снейпа

Минерва стучала в дверь его личных покоев в течение нескольких минут. На правах директора она наверняка могла бы попасть внутрь сама, если бы посчитала нужным, но Гарри был благодарен за то, что она этого не делала. Собственно, это было единственным, за что он вообще был ей благодарен. Все, что, как казалось, она сделала для него и вместе с ним, теперь рассыпалось на мелкие детали, каждая из которых была насквозь пропитана ложью. Да, он утрировал. Да, Снейп, должно быть, далеко не единственное, о чем она тогда могла беспокоиться. Но на то, чтобы сказать ему правду, требовалось не больше двух секунд, найти которых она так и не смогла, и он не мог ни понять этого, ни тем более простить. — Гарри, нам нужно поговорить. В конце концов, ты компрометируешь меня в глазах студентов! — попыталась она воззвать к его совести, на что он, откладывая в сторону перо, только покачал головой, сдерживая нервную усмешку. Какие еще студенты, его покои находились в самом дальнем краю коридора, сюда и близко не решался подойти никто из учеников. Однако в ответ на очередной настойчивый стук дверь он открыл, в какой-то мере даже наслаждаясь затянувшейся паузой. Нетрудно было догадаться, как он выглядел, особенно после бессонной ночи, к тому же в сопровождении огневиски. — Чему обязан, профессор МакГонагалл? — не скрывая своего состояния, словно хотел этим ее задеть, поинтересовался он, продолжая стоять на пороге и не убирая руку с дверного проема. — Гарри, ты сутки не выходил отсюда, эльфы говорят, еды тоже не просил. — Не просил, — кивнул он, не уверенный, что вообще слышал, что она там сказала, потому что главным был ее взгляд. Странное ощущение удовольствия из-за чьего-то чувства вины, возможно, было всего лишь защитным механизмом в ответ на стресс, но какая разница, если он считал это справедливым. — Завтра у тебя уроки, ты помнишь? — попыталась она обратиться к его чувству ответственности, но эта идея тоже не увенчалась успехом, потому что он только неоднозначно хмыкнул. — Гарри, прости меня, — выдохнула она наконец, покачав головой, и в ее лице он не заметил фальши, но он не замечал ее и раньше, а она была, и ее было так много, что сейчас верить уже не получилось бы даже при желании. — За что? — он не издевался, но спросил это лишь затем, чтобы спросить, раз уж она, по всей видимости, была настроена на откровенный разговор. — Он просил никому не говорить… пойми, там было много причин. СМИ не дали бы ему покоя, ему нужно было полностью восстановиться, к тому же судебное заседание по делу мертвого тайного шпиона проходит куда проще и лояльнее, чем по делу живого. Я хочу сказать, там множество факторов, Гарри, ты должен понять меня, ведь… — Не должен, — резко оборвал он поток ее речи, будто эта фраза снова что-то в нем переключила, но агрессии не было, только явное нежелание продолжать эту беседу. И понимание еще одного, куда более неприятного факта. — Вы же мне даже сейчас врете. Он не мог сказать, что был уверен на все сто, а может быть, наоборот, это было единственное, в чем он был уверен, но сути это не меняло. Да и важным тоже уже не было. — Ты прав, — вдруг ответила Минерва, хотя ей было бы больше свойственно начать доказывать свою позицию. — Он рассказал мне о том, что… ты был в нем заинтересован. — За-ин-те-ре-со-ван… — вполголоса себе под нос пробормотал Гарри с нервным смешком. — Он просил помочь тебе адаптироваться к жизни после войны. И в ней не должно было быть его самого, ты ведь понимаешь. Гарри, Северус был поражен, насколько ты остался верен тому, что он делал, и это время пошло на пользу и ему самому, потому что теперь он… — она осеклась, но теперь Гарри уже намеренно не пошевелился и не произнес ни единого слова, давая понять, что ждет окончания предложения. Что он? Обсуждает его с ней за глаза? Наконец перестал считать его идиотом? Страдает так же, как страдал Гарри? Последнее вызвало только ироничную усмешку, поскольку это было чем-то за гранью реальности. — Он встревожен твоим состоянием, — все-таки произнесла она, — и судя по тому, что я слышала, его позиция в отношении тебя несколько… изменилась. Гарри, может быть, тебе не удалось понять это до конца, но его поведение во время войны было обусловлено исключительно добрыми намерениями по отношению к тебе и твоему будущему, поскольку, поверь мне, он искренне считал, что шансов на жизнь у него нет. Мне приходилось наблюдать за ним с отрядом колдомедиков в течение всей ночи, это было чудом, что нам все-таки удалось успеть… Минерва была искренней как никогда, и Гарри слушал ее не перебивая, но старался не вспоминать все то, о чем она говорила, поскольку эти события теперь отзывались в груди наравне с пронзительной болью не менее ярким, до тошноты настойчивым отвращением, словно все, что было ему дорого, покарябали чем-то острым, разрывающим наотмашь, без шансов на спасение. Глупый подросток, считающий себя центром мироздания и гиперболизирующий любые свои эмоции. Конечно, когда было по-другому. — Поговори с ним, Гарри. Поверь мне, он пересмотрел очень многое после вашей последней встречи. — Ну да. Так вот, насчет уроков, — безо всяких переходов произнес он в ответ на это, возвращаясь к своему столу, а потом протягивая ей взятый оттуда пергамент с еще не до конца высохшими чернилами. Он знал, что это еще сильнее затянет их разговор, поскольку ни один директор не подписывает заявление об уходе без обсуждения причин, так что в тот момент, пока она пробегала глазами по выверенным строчкам, добавил, мысленно и интонационно ставя точку в их диалоге. — Прошу меня извинить, профессор. Мне необходимо заняться личными делами, — после чего закрыл дверь, стараясь сделать это достаточно спокойно, чтобы она не хлопнула. Надо же, когда понял, что личные визиты бессмысленны, прислал Минерву. Осталось еще сов начать из покоев в покои присылать, чтобы наверняка, птицы ведь не отлетают от адресата, пока не отдают письмо лично в руки, вот и блуждал бы за ним какой-нибудь ворон до самой старости, придавая таинственности. Гарри мысленно отмахнулся от бреда, который неумолимо лез в голову. Слишком много было всего, чтобы получилось разом разложить это по полочкам, а виски никогда не был в этом помощником, так что единственное, что ему было нужно, это по крайней мере несколько часов сна вдалеке ото всех мыслей, которые были связаны с одним конкретным именем. *** Ни одна попытка начать разговор успехом не увенчалась. За завтраками в Большом зале они не пересекались, поскольку с того самого дня Поттер на них больше не появлялся, встретить его в коридоре возможным также не представлялось, равно как и отвлечь до или после уроков. К концу второй недели, когда во время редких визитов в учительскую, очевидно, за чем-то самым необходимым, они встречались взглядами, Поттер коротко ему кивал, иногда здоровался вслух, не выказывая ничего, чего не мог бы продемонстрировать по отношению к любому другому коллеге, и тут же ретировался. Снейп наблюдал за всем этим с мрачным видом. Пытаться завести диалог было бессмысленным, это он понимал наверняка, поскольку своей невозмутимостью Поттер отплачивал ему за те три года, в течение которых ситуация была противоположной. Один-единственный раз он попытался молча взять его под локоть, чтобы завести в пустую аудиторию и как минимум пояснить то, что не успел изначально, но тот резко зашипел, дернулся и грубо вырвал свою руку из его хватки раньше, чем наверняка даже сам успел осознать, так что разговор закончился ничем. Внезапно настигшая слава, пришедшая с «воскрешением», к середине сентября начала надоедать, а Минерва, не преминувшая напомнить, что оправдан он был в том числе стараниями Гарри, была в конце концов грубо послана куда-нибудь подальше из своего же собственного кабинета. Но в ответ она лишь одарила его скептически-укоризненным взглядом и напомнила, что если его что-то не устраивает в кабинете директора, он всегда может спуститься в более привычную для него среду обитания, имея в виду, конечно же, подземелья. Спустя несколько дней после того разговора практически ничего не изменилось. Разве что теперь очередные проникшие в школу с согласия директора журналисты требовали ответов на банальные вопросы не только от него, но и от Поттера, удачно пойманного в одном из коридоров. Снейп моментально скрестил руки на груди, невольно обращая внимание на то, как Поттер держит себя в присутствии прессы. — У меня две минуты. Холодный, отстраненный, с предельно четкой дикцией и совершенно отсутствующим взглядом, предпочитающий не замечать Снейпа, который молча стоял в нескольких шагах от него и точно так же не демонстрировал ничего, помимо перманентного раздражения. В числе прочих вопросов прозвучал тот, от которого из-за частого упоминания Минервы об этом уже хотелось начать скрипеть зубами. — Мистер Поттер, общественно известно, что вы приложили массу усилий к возвращению мистеру Снейпу его доброго имени. — Во-первых, профессору Снейпу, — равнодушно поправил Гарри, — во-вторых, не вижу смысла это обсуждать, если данный факт «общественно известен». — Что двигало вами, когда вы принимали это решение? — Обостренное чувство справедливости, очевидно, — он отмахнулся, и Снейп отметил, что настроение его изменилось моментально, хотя внешне это ни в чем не проявилось, но раздражение, которое до этого было лишь фоном, во время любого следующего вопроса точно вырвалось бы наружу. Незадачливому интервьюеру повезло: очередной вопрос он решил задать Снейпу. Это было что-то о том, как тяжело было приходить в себя и какие физические увечья были ему нанесены, но он не дослушал вопрос до конца, поскольку погрузился в свои мысли быстрее, чем успел бы что-либо ответить. Стало быть, чувство справедливости. Это меняло взгляд на ситуацию, поскольку до этого Снейп рассматривал ее лишь со стороны, в которой основной проблемой был период времени до войны. Но сейчас стало почти очевидным, что для Поттера было куда важнее то, что после. О том, как они распрощались с журналистами, он даже не задумывался: статус бывшего Пожирателя, хоть и оправданного по всем пунктам, играл на руку в общении с назойливой прессой, так что те, как только им на это намекнули, ретировались раньше, чем Гарри успел бы уйти. — Нам нужно поговорить. Стой, — в конце концов, когда фраза не возымела никакого эффекта, Снейп просто повернул его к себе за плечо, не отрезая пути к отступлению — что в случае с Поттером было бы чревато последствиями, — но настойчиво удерживая. Тот демонстративно скинул его руку со своего плеча. — Не о чем. — Что ты чувствуешь по отношению ко мне сейчас? — это было совершенно не то, что он собирался спросить, но рано или поздно диалог бы пришел к этому, так что лишнее можно было опустить. Гарри поднял взгляд, чтобы вглядеться в его лицо, взял небольшую паузу, стараясь сохранить нейтральное настроение, но было видно, что хватило его на несколько секунд, а затем он фыркнул и отвернулся. — Кроме презрения? Благодарность за то, что помог мне стать национальным героем. — Чушь. — Скорее всего, — не стал спорить Гарри, а потом, раньше, чем этот разговор превратился бы во что-то бессмысленное, спокойно направился по коридору вперед, пока не скрылся за очередным поворотом. Мальчишка — хотя теперь так его называть язык не поворачивался, — вполне научился жить без него, и его появление пошатнуло, но не сломало выстроенные за полтора года принципы, и при таком раскладе этот разговор действительно можно было считать последним. *** — Сначала один, потом второй! Да вы издеваетесь! Между прочим, над старой и больной женщиной, так, на минуточку, Северус! Реакция Минервы на его заявление об уходе была предсказуемой, но он знал, что она была довольно умной, чтобы сразу предположить такое развития событий. — Ему при этом варианте нет смысла уходить. Ты же сама видишь, мне действительно нужно объяснить? — устало вздохнул он, поправляя полы мантии и устраиваясь в кресле удобнее. — Вижу. Что вы два упрямых лба, ладно Гарри гриффиндорец, но ты-то! — она повторила точно такой же его вздох, выражая этим все свое отношение к ситуации. — Ты уверен, что это лучший вариант? Снейп замолчал ненадолго, еще раз прокручивая в голове все что было связано с этой ситуацией. Поттер доказал, что любовь, появившуюся из ниоткуда и в столь юном возрасте, скорее всего, пронесет через всю жизнь. Прекрасно дал понять, что изменился настолько, что теперь было вовсе не очевидным, кто из них в ком больше нуждался. Но главное — он наглядно продемонстрировал своим заявлением об уходе, что готов практически на все, чтобы ему дали возможность жить спокойно, не возвращаясь ни ментально, ни даже визуально в то, с чем он давно попрощался. — Это единственный вариант, — в конце концов выдал он, впервые за все время разговора потянувшись за стаканом с коньяком, который Минерва предложила ему уже давно. — Ты сам-то что чувствуешь к нему? — спросила она то, что раньше они не обсуждали, но он только покачал головой, давая понять, что говорить об этом не станет, и медленно отпил немного из стакана. Пауза, в течение которой МакГонагалл странно-оценивающе на него поглядывала, затягивалась, но не напрягала, по крайней мере ровно до тех пор, пока она не позвала одного из школьных эльфов. — Пригласи ко мне профессора Поттера. Существо с огромными ушами почтительно кивнуло и моментально растворилось, а она подняла взгляд на Снейпа, который уже хмуро рассматривал что-то на противоположной стене. — Один-единственный шанс, Северус, — назидательно произнесла она, поднимаясь со своего места, и он только неопределенно повел бровью. Аргументов «против» упорно не вырисовывалось ни одного, но интуиция, которая никогда не ошибалась, буквально вопила о том, что Поттера нужно оставить в покое прямо сейчас, чтобы по крайней мере он сохранил свою должность и остатки здравого смысла. — Он зелья твои преподает, включи логику, неужели ты считаешь, это означает, что ему плевать, — отметила она, пока направлялась в сторону входной двери кабинета. — У него сегодня последний рабочий день, — резонно парировал Снейп, не отводя взгляда от все той же стены, будто до сих пор не мог принять никакого решения. Для него всё это означало проявить слабость. Ту самую, которую Поттер не стыдился показывать в течение трёх лет своего обучения, а потом — еще полтора года после, хоть и выбрав для этого самый сложный путь, не надеясь ни на признание, ни даже на понимание со стороны окружающих, и уж тем более — со стороны Снейпа. Все это не могло не стоить одной-единственной попытки, пусть даже независимо от ее исхода это можно было назвать автоматическим поражением профессора. Пока он рассуждал, Минерва взмахнула палочкой несколько раз, на что он даже поднялся с места и сделал пару шагов по направлению к ней. — Плохая идея. — Лучше, чем ничего, — лаконично отозвалась она, одновременно закрывая камин и окна, а также накладывая поверх чар свои личные заклинания, которыми пользовалась для охраны. — Он разнесет здесь все в щепки. — Твоя задача этого не допустить, иначе… — но договорить она не успела, поскольку раздался стук в дверь, после которого Поттер появился на пороге. — Здравствуй, Гарри, — спокойно произнесла Минерва, пропуская его внутрь, но он, лишь зайдя на несколько шагов, настороженно нахмурился, моментально меняясь в лице. — И зачем? — Вы найдете, о чем поговорить, — стук закрывающейся двери, а затем тихий шум запирающего заклинания послужили более полным ответом. — Ясно, — напряженно фыркнул он на выдохе, промолчал в течение нескольких секунд, а потом медленно прошел за стол МакГонагалл и занял ее личное кресло, одновременно потянувшись за уже открытой бутылкой. — Ну говори.