***
Идеса ждала и тряслась от холода на улице – оттепель оттепелью, но промозглый ветер и сырость делали свое дело. Когда Банри вышла из дома и аккуратно притворила дверь, она бросилась к ней. – Ну что?.. – Ничего хорошего. – Банри задрала голову и посмотрела в темные окна жилого этажа. – Пошли отсюда, хочу принять ванну… или бочку. Что получится. На пути к клубу обе молчали, Идеса нервно, Банри угрюмо. – Расслабься, – проговорила последняя. – Не тебя он хочет прикончить, и не Ревина. Идеса вздохнула – с некоторым облегчением. – …Хотя, если учесть, как плохо он проводил этот поганый обряд, то никто бы не пришел по твою душу, даже молись он о твоей смерти. – Это, конечно, радует, – хмыкнула Идеса. – А ты откуда знаешь, как его проводить правильно? – Ты тоже вроде имеешь представление, раз сразу поняла, чем он занят, когда все увидела. – Я из Морроувинда. У нас россказни о противостоянии Мораг Тонг и Темного Братства вместо сплетен гуляют уже не одну сотню лет. – Ясно. Ну а я поймала того типа, который провел обряд на меня. Он мне и рассказал. И о книге, и о… Таинстве. Идеса разинула рот. – Да ну?.. И… где теперь этот тип? – Понятия не имею. Я натравила на него стражу, и они его куда-то уволокли. Дело было как раз в Ривервуде… Хм… Волокли, кажется, в сторону Вайтрана. Так что он, вероятнее всего, сидит под Драконьим Пределом. Если жив еще. Не знаю, как наш ярл относится к тем, кто призывает Братьев Тьмы. Они почти дошли до клуба, когда Банри опять заговорила: – Ты когда залезала в дом Аретино, никаких подозрительных книжонок не видела? – Слушай, это было давно… Ну, вроде видела я там какие-то книги, а что? – Эта книга особенная. Маленькая совсем, и тоненькая. – Банри показала примерные размеры руками. – Просто несколько листиков под черной обложкой… Идеса качнула головой. – Такой не помню… Что не так с этой книгой? Банри подошла к входу в клуб и потянулась к дверной ручке. – Она называется «Поцелуй, милосердная матушка». Там в подробностях описывается обряд Черного Таинства. «Новый Гнисис» был темен и тих. Банри остановилась посреди зала и задумалась, стоит ли идти просить горячей воды у хозяев сейчас, или до утра потерпеть? – Сомневаюсь, что эти книжки прямо под ногами валяются повсюду, – шепнула Идеса прямо в ухо, и она едва не подпрыгнула. – Ты… – Банри перевела дух и сказала: – Да уж конечно нет. Я слышала только пару осторожных упоминаний о неких частных коллекциях. Тем страннее, что такая вот оказалась у парнишки-сироты из Виндхельма. Тот же Свен – парень, что хотел моей смерти – брякнул, что ему ее дали посмотреть. Кто дал, он не ответил. Хотя, по-моему, он и сам не знает. – Как так? – Ну… Свен подрабатывал бардом в «Спящем Великане» до известных событий. Ты ведь его не застала? – Нет. Впрочем, Оргнар упоминал, что у него раньше бард пасся. – Это Свен. Короче, я думаю, книжечку ему показал кто-то из проезжих. Ну, или он сам посмотрел. Теперь не важно. По крайней мере, это объясняет разброс во времени… – Банри помолчала. – Полагаю, он все бросил, когда занялся этим дерьмом. Он потом и из деревни сбежал, даже мать оставил. Жил в пещере, как бирюк, сырое мясо лопал. Жуть. Пример того, как можно пустить собственную жизнь в сточную канаву из-за ерунды. Она развязала тесемки на капюшоне и принялась расстегивать куртку. Идеса спросила: – А из-за чего, собственно?.. Почему он?.. – Захотел, чтоб я сдохла, да еще таким непростым способом? – Ага… Банри разразилась весьма странно звучащим смехом. – Что тут смешного? – Да все. Ну, кроме того, что теперь меня пытаются замочить эти проклятые ассассины. Ладно… – Она вытерла выступившие слезы и посмотрела на Идесу: – Ты помнишь Камиллу из Ривервуда? – Сестру того торговца, Валерия? Да, конечно. – А Фендала? Он вроде частенько в «Спящий Великан» захаживает. – Да, знаю. Вроде они с Камиллой жениться собирались. – Точно. Я уж и подарок приготовила. Так, ну, в общем, вот и причина. Идеса пришла в замешательство, а Банри покачала головой. – Ох, Идеса… Ты все никак не поймешь… Знаешь, когда я в самый первый раз попала в Ривервуд, первое, что узнала о местных, так это что два шута ухаживают за одной и той же девицей. За Камиллой. – А ты-то тут при чем? – Свен решил повести себя неспортивно и избавиться от соперника, оклеветав его. Он написал какое-то письмишко с неприятным содержимым Камилле, якобы от Фендала, и использовал меня в качестве курьера. Ну, в общем, я сразу сказала ей, что это не Фендал писал. И тот, и Камилла были мне впоследствии благодарны. Свен, как ты понимаешь, нет. – И за это он решил тебя убить?! Банри вздохнула. – Не сразу. Да и… Думаю, он просто искал козла отпущения. У него самого дела шли все хуже и хуже – война, бренча на лютне в деревенской таверне, много не заработаешь. Девушка, в которую влюблен, внимания не обращает теперь, да и сторонится. Дома престарелая мамаша пилит, словом, все одно к одному. И тут, как назло, выясняется, что у соперника-то все в ажуре – Камилла замуж за него собирается с полного одобрения братца, да и средства завелись, судя по обновкам. Ну и кто во всем этом виноват? – Не знаю, – протянула Идеса. – Может, обстоятельства и сам этот Свен не в последнюю очередь? – Вот ты и попала пальцем в небо. Конечно же виновата эта проклятая приезжая остроухая девка, которая, поди, ярлу оказывает услуги специального характера, раз он ее таншей сделал. Это ведь она Камилле разлюбезной про письмо всю правду рассказала и Фендала выгородила, а потом и озолотила. – Банри прошла за стойку попить водички. – Вот это, кстати, правда. Фендал мне помог в одном деле, в котором мы надыбали кучу трофеев и разделили их пополам. Словом, Свен нашел виноватого и решил наказать, да пострашнее. Только не знал, как. До определенного момента. Идеса молчала. Банри сполоснула кружку в бадье с водой и вернула на полку в стойке. – Не понравилась история? Все правда – от первого до последнего слова. – Не понравилась, ты права. – Идеса устало потерла лоб. – Просто пытаюсь осознать… Я могу понять, что какой-нибудь делец, желая избавиться от конкурента, зовет убийц, но это… То есть, я хочу сказать, ты уверена в его мотивах? – Уверена ли я, что не сделала ему еще какого-нибудь зла? – Ну… да. Примерно. – Уверена. Он сам сказал, за что, когда я его прихватила за задницу в его убежище. Он прятался в Факельной шахте. Там я и алтарь Черного Таинства нашла. Идеса покачала головой и взглянула на дверь. Банри, заметив это, проговорила: – Иди домой. Нам обеим недурно было бы отдохнуть. – И то верно. – Идеса прошла к выходу и оглянулась: – Отличное ожерелье, кстати. Дверь за ней захлопнулась, а Банри схватилась за шею. Оказывается, проклятое бирюзовое украшение так и болталось на ней с прошлой ночи. Она метнулась в свою комнату, чуть не наступив на спящую Кисину, сбросила куртку и попыталась снять бусы. Крохотный замочек без зеркала расстегнуть было невозможно, но ведь то у Банри имелось! Вспомнив, как накануне купила маленькую безделицу у каджитов, она полезла в свои сумки и достала маленькое зеркальце в деревянной оправе. С ним дело пошло на лад, и вскоре ожерелье оказалось в ее ладони. Сгоряча Банри хотела выбросить его в выгребную яму, но передумала быстрее, чем поднялась с кровати, где сидела. Оно все же было таким красивым, хоть и навевало дурные воспоминания. Банри упаковала украшение в какие-то тряпки и спрятала на самое дно одного из мешков. Потом стянула сапоги и легла поверх покрывала прямо в одежде. Уже в полудреме она почувствовала, как Кисина тяжело запрыгнула на постель и свернулась клубком в ногах.***
Наутро в клуб явился бедно одетый нордский мальчишка с сообщением для «тана Банрионы от Ри'сада». Сообщение было на словах, и суть его заключалась в том, что каджитский караван отправился в путь сегодня на рассвете. В дальнейшем Ри'сада следовало искать на его старом маршруте между Маркартом и Вайтраном. К сообщению также прилагался маленький сверточек. Банри оделила ребенка несколькими септимами за доставку, и когда тот убежал, поднялась в свою комнату со свертком в руках. Внутри оказались те самые бирюзовые гвоздики, что перед смертью ей показывал Дж'датарр.***
Если в Рифтене что и поменялось за время ее отсутствия, то снаружи это не было заметно. Город выглядел прежним. А, погодите-ка – вместо городских стражников на гостеприимно распахнутых воротах теперь стояли имперские легионеры. Иллия, настороженно глядя на солдат, сползла с кобыльей спины и направилась к конюшням. Гроза Лошадей, как обычно, содрал с нее полсотни септимов за постой Бусинки, вернее, попытался – суровый взгляд, брошенный на громилу, обеспечил двукратную скидку. Оставив Бусинку на попечение Хофгира, Иллия направилась к воротам, со страхом ожидая свирепого окрика. Но нынешние стражники и ухом не повели, когда она миновала их и очутилась в городе. Иллия слегка перевела дух и пошла к постоялому двору. В «Пчеле и жале» Иллии до сего дня бывать не приходилось, но вряд ли для таверны крупного города нормально, что средь бела дня там нет ни единого клиента. Иллия сняла комнату у неприветливой аргонианки, затащила наверх свои немногочисленные пожитки и сходила прогуляться на рынок. Торговля здесь тоже шла довольно вяло, продавцы с кислыми минами почти дремали за прилавками, немногочисленные потенциальные покупатели курсировали между ними с не сильно большим энтузиазмом. Единственным нарушителем спокойствия был ярко-рыжий верзила, громогласно рекламирующий какие-то волшебные эликсиры. Иллия не была специалистом в алхимии, но даже родись она простой крестьянкой, ни за что бы не поверила в чудодейственность этого пойла. Она купила бутылку вина и пару яблок у серьезного данмера – выходило дешевле, чем в таверне – и отправилась в доки. Там все также воняло рыбой – свежей и не очень, нечистотами и тиной. Иллия добралась до дальнего пирса и уселась на край, свесив ноги над озером, и попыталась откупорить бутылку. Пробка не поддавалась. Иллия вздохнула. Ну вот, хотела напиться, а не получается. Она начала прикидывать, не заморозить ли ей горлышко, чтобы потом отломить стекло вместе с пробкой, когда услышала позади голоса. У ворот, отделяющих Рифтен от его доков, крутились двое мальчишек. Оба были весьма худыми и одеты в штопаные застиранные одежки. – Нельзя нам дальше! – шипел один, удерживая рукав приятеля. – Старуха скоро проснется! – Отвали! Второй мальчик дернулся, послышался треск, и оба застыли, в ужасе глядя на огромную прореху. Оба так оцепенели, что даже не заметили приближения Иллии, которая мирно спросила: – Что делим, ребята? Дети смотрели на нее, но, казалось, не видели. Наконец один, с порванным рукавом, прохрипел: – Нам крышка. – Это еще почему? Из-за испорченной одежды? – Не только, – шепнул первый мальчик. – Мы из приюта сбежали. Без спросу. Нам теперь не вернуться… – Что за чушь? – поморщилась Иллия. – Идемте, я вас провожу… – Нет!! – заорали оба почти в унисон, Иллия даже слегка попятилась. Ворота скрипнули, и в проеме показалась смуглая девица в желтом платье, при виде которой дети забоялись еще больше. – Самуил, Франсуа, хвала богам! – выпалила она. – Быстрее, идемте! Грелод еще спит, может, мы успеем… Взгляд ее остановился на порванной рубахе одного из мальчишек. – О нет… Впрочем, ладно, скажем, что зацепился за гвоздь где-нибудь. Ну идемте же! – Девушка перевела взгляд на озадаченную Иллию и вымученно улыбнулась: – Извините, если они вас побеспокоили. Всего доброго. Часом позже, вернувшись в таверну, где народу так и не прибавилось, Иллия спросила: – Что за дела с этим приютом? Аргонианка за стойкой и ее приятель с оперенной башкой переглянулись. – Ты же не ходила туда? – уточнила барменша. – Нет. Я встретила двоих мальчишек в доках. Они упоминали какой-то приют. – Должно быть, опять сбежали, – пробормотал ящер. – …А потом явилась какая-то черноволосая девка и увела их. – Констанция. Добрая девушка. – Что-то незаметно. Дети уже были напуганы, а при виде нее совсем расклеились. – Поверь, если бы не она, им бы вообще житья не было. Иллия подняла брови: – Это вообще нормально? Дети тощие и оборванные, без присмотра бегают, боятся своих опекунов… – В заведении Грелод все ненормально, – вмешалась барменша. – Просто не лезь туда. – Этот приют – он ведь для сирот, верно? А если я, допустим, хочу взять одного такого сироту на воспитание? Аргонианин покачал головой: – Забудь об этом. Старуха не позволит. Кстати, власти ей тоже ничего не сделают, видно, у нее есть какие-то друзья в крепости. – Отлично. Может, у нее там вообще бордель для богатых извращенцев, а вам насрать! После недолгого молчания ящер проговорил: – Не думаю, что Грелод таким промышляет. Но уверен, что житие под ее опекой ненамного лучше. Иллия махнула рукой и поплелась к лестнице, но вдруг остановилась: – Слушайте, раньше тут у вас вроде все время один тип ошивался, Маркурио… – Ну был такой, – хмыкнула барменша, возвращаясь к своим обязанностям. – Давненько тут не появлялся. Как уехал с той девкой из Вайтрана, так и все, с концами. – И он с тех пор не возвращался в Рифтен? – Нет. Сказано же тебе.***
Наутро Иллия спустилась из своего номера и с решительным видом направилась к южному выходу. Ящер-прислужник, натиравший пол в зале, сразу понял, что она вознамерилась делать и запротестовал: – Ой нет! Не вздумай! Он даже сделал шаг, чтобы остановить ее, но барменша, сервировавшая столик неподалеку, сердито рявкнула: – Не трожь ее, Тален! Пусть огребает, раз захотела! Иллия дернула плечом и вышла на улицу. Денек выдался погожий, солнце припекало, птички чирикали, словом, ничто не могло сбить ее боевой настрой. Уточнив у горожан, где находится сиротский приют («Благородный» сиротский приют, как ее сразу поправили), она решительно направилась к нему. Домишко выглядел неброско – стандартное одноэтажное рифтенское жилище, разве что располагалось несколько на отшибе, подальше от других жилых районов, у южных городских ворот. Прежде чем ломиться в двери, Иллия осмотрела фасад, отметила высокий и украшенный большими железными шипами каменный забор вдоль него и пришла к выводу, что за оградой – нечто вроде маленького внутреннего дворика. Входная дверь была не заперта. Иллия собиралась сначала постучать, но потом передумала и просто прошла внутрь, стараясь производить как можно меньше шума. За животными лучше наблюдать при естественных для них условиях. В небольшой прихожей у стены, по правую руку от входа, располагалась пара скамеек, на полу – чья-то выделанная шкура. Иллия на цыпочках прокралась к проему, ведущему в следующую комнату – столовую, судя по убранству, и оттопырила уши. – Кто будет отлынивать, получит тумаков. Я ясно выражаюсь? Иллия вздрогнула – дребезжащий голос, казалось, раздавался прямо над ухом. – Да, Грелод, – отозвался робкий хор детских голосов. – Да, вот еще что! Чтоб я больше не слышала про усыновление! Никого из вас, оборванцев, отсюда не заберут. Никогда! Никому вы не нужны, никто вас не хочет! Потому вы, дорогие мои, и здесь. Поэтому вы и останетесь здесь до совершеннолетия, когда вас выкинут пинком в большой ужасный мир. Иллия сжала кулаки, досчитала до десяти и выдохнула – немного полегчало. Старуха, меж тем, продолжала: – Теперь – что надо сказать? Детишки покорно проговорили: – Мы тебя любим, Грелод… Спасибо за доброту. – Так-то лучше. А теперь брысь отсюда, беспризорнички мои. Послышался торопливый топоток, звук открываемой, а затем, спустя несколько секунд, закрываемой двери, и стало тихо. Старуха вдруг сказала: – Ты следишь за кладовой, или баклуши бьешь? – Конечно слежу, Грелод. Отвечала, видимо, та самая Констанция, которую упоминали в «Пчеле и жале». – Да? Я сегодня проверила – запасы почти всего на исходе. Придется снова молоко водой разбавлять. – Бабка издала смешок. – Ну, зато наши крошки не растолстеют. – Хорошо. Я все улажу. – Да уж уладь. И следи получше за этими засранцами. Наверняка воруют из кладовки. Грелод, судя по раздающимся звукам, удалилась куда-то и закрыла за собой дверь. Иллия наконец сдвинулась с места и чуть не столкнулась с Констанцией – той самой девушкой, которую она вчера встретила в доках. – О боги! – выпалила та. – А, мы вчера встречались на пирсе… – Ага, – бодро, но негромко сказала Иллия, – пришла узнать – не было ли у вас больших проблем после вчерашнего? – Нет, хвала богам. – Констанция быстро оглянулась и шепнула: – Мы вернулись, пока она еще спала, и я успела зашить рубаху… – Она всегда такая? – не утерпела Иллия. – Увы, да. Ее даже в городе прозвали: «Добрая Грелод». Само ее существование стало чем-то вроде шутки. – Зачем же такому человеку детей доверили? Констанция нахмурилась. – Грелод управляет приютом, потому что она так привыкла, потому что не умеет и не хочет жить иначе. А детям нужна любовь и забота. Я пытаюсь им это дать. Но… – Она опять оглянулась и прошептала: – Прости, тебе лучше уйти. Этих детей не отдают на усыновление, и не стоит давать им ложную надежду. К тому же Грелод терпеть не может… гостей. – А поговорить с детьми мне нельзя? – Лучше не надо. Я же говорю, они могут подумать, что ты пришла за кем-то. Так что, если тебе больше ничего не нужно… – Чего, например? – завелась Иллия. – Мальчишку для утех? Констанция моргнула, а затем кровь бросилась ей в лицо. Иллия почти ожидала удара по физиономии и на мгновение зажмурилась, но Констанция, плотно сжав губы, указала на дверь и выговорила: – Вон! Сказано это было таким тоном, что Иллия поспешно отступила к выходу, кляня себя за несдержанность. На улице она вздохнула и опять обругала собственную глупость. Ее навыки общения явно были не на высоте в отличие от таланта к школе Разрушения. Откуда-то неподалеку доносились детские голоса. Иллия покрутила головой – кажется, из-за того самого забора со штырями. Она нашла несколько выбоин в каменной кладке и живо вскарабкалась наверх, радуясь, что по примеру Банри начала носить штаны. Робу было сподручнее надевать – накинул, запахнул, подпоясался – и вот ты уже одет, но в штанах было удобнее передвигаться. Иллия перебралась через металлические ловушки поверх забора и спрыгнула на землю с другой стороны, распугав детишек, которые только теперь ее заметили. – Тихо, тихо, – зашипела она, когда несколько взвизгнули от неожиданности. – Мы же не хотим, чтоб старуха сюда явилась? – Нет, конечно, нет, – сказал один из мальчиков, похоже, тот самый, на котором Констанция вчера зашивала рубаху. – Вот и ладненько… Иллия быстро осмотрелась: всего детей было пятеро – трое мальчиков и две девочки, причем одна из них, похоже, из данмеров. Раньше ей никогда не приходилось видеть меров-детенышей, потому Иллия вдруг осознала, что пялится. У темных эльфов среди других их сородичей черты лица были наиболее резкими, но эта, видимо, была совсем маленькой, и ее личико сохраняло детскую округлость. – Это Савела, – представила маленькую эльфийку вторая девочка, белокожая и светловолосая, когда молчание совсем уж затянулось. – Она глупая и почти не разговаривает. Ей лет больше, чем нам, но она как бы… все равно младше. – Ага, понимаю. – Иллия кивнула. – А тебя как зовут? – Я Руна Крепкий Щит, – отозвалась светленькая и приосанилась. – А эти вот – Самуил, Франсуа и Хроар. Она поочередно указала на мальчиков, и те что-то забормотали в ответ. Иллия покивала. – Очень приятно. А я – Иллия. Слушайте, времени у нас немного… Я просто спрошу у вас кое-что, ладно? – Детки согласно закивали, даже миниданмер, и Иллия продолжила: – Что это за Грелод у вас такая? Она хорошо с вами обращается?.. Они загалдели все разом, и Иллии пришлось напомнить, что кто-нибудь может прийти и застукать ее на месте преступления. Тогда дитятки разом убавили мощности. – Я ее ненавижу, – полушепотом выпалила Руна. – Все ее ненавидят. Она – самая злая женщина, которую я знаю. – Остальные согласно закивали. – Она даже иногда запирает нас… в комнате. – В какой комнате? – Ну, такой, с колодками. – С чем?! – С колодками. Ну, такими железными скобами. – И она вас в них заковывает?! – Да нет, мы там просто сидим. Констанция пытается ее остановить, она нас любит, но всегда сдается. – Ясно… – пробормотала Иллия. – А я не боюсь этой старой ведьмы! – гаркнул Хроар. Руна фыркнула: – Коне-е-ечно. – Да заткнись ты! Но вообще было бы здорово, если бы Констанция была главной. Она ведь нас и вправду любит. – Хроар засопел. – Констанция… она иногда дает мне поесть. Это здорово, потому что нас только раз в день кормят. Поздно вечером. – Только раз в день?! – ужаснулась Иллия. – Но вам же расти надо! И эту маленькую Савелу тоже? Дети опять закивали. – Прошу вас, госпожа, – вдруг взмолился Хроар, разом растеряв всю браваду. – Заберите меня отсюда. После того, как Авентус сбежал, Грелод стала еще злей прежнего. Клянусь, она кого-нибудь из нас убьет… – Ага, только тебя забрать, скотина?! – заорал Франсуа и вдруг набросился на приятеля. Завязалась потасовка, которую Иллия безуспешно попыталась разнять. Дверь в дом, откуда во двор попали воспитанники приюта, вдруг распахнулась, и на пороге показалась Констанция. – Что здесь происходит?.. А ты что тут делаешь?! – рявкнула она при виде Иллии. – Я же велела тебе убираться! Пшла отсюда, или щас стражу позову! Иллия и ухом не повела. – Не волнуйтесь, малышня, я вас не брошу, – заверила она испуганных ребятишек и перемахнула через забор, даже не порвав штанов.***
Она заставила себя быть терпеливой и дождаться темноты. Констанция обошлась с Иллией не слишком ласково, пусть и заслуженно, но детям явно нравилась, значит, надо было побеседовать по душам лишь с Грелод. Иллия считала, что может быть очень убедительной. Люди обычно становились сговорчивей, если воткнуть в стену рядом с их головой сосульку длиной с одноручный меч. Она отрепетировала небольшую речь, состоявшую в основном из угроз и, удостоверившись, что до полуночи осталось всего ничего, покинула трактир. Хозяева-аргониане не обратили на нее внимания, как и немногочисленные посетители, чему Иллия была очень рада. Улочки Рифтена опустели, даже стражи не было видно. Иллия быстрым шагом продвигалась в сторону приюта, стараясь держаться подальше от фонарей. Могла бы и не стараться, все равно от этих светильников было мало толку. У цели она столкнулась с неожиданным препятствием: входная дверь приюта оказалась заперта, и не на замок, с которым она могла худо-бедно справиться при помощи своих умений, а похоже, что на засов изнутри. Иллия выругалась и отступила в досаде. Все приготовления пропали втуне – назад, что ли, идти? Она вдруг вспомнила о второй двери, той, что за оградой. Убедившись, что поблизости нет стражников-легионеров, Иллия полезла за забор опять. В темноте это оказалось куда сложнее – на самом верху она оступилась и едва не напоролась на шипы. Отдуваясь, она спрыгнула во двор приюта и замерла, прислушиваясь. Все было тихо. А вторая дверь в приют, хвала всем богам и даэдра, оказалась не заперта. Иллия медленно приоткрыла ее и скользнула внутрь, очутившись почти в полной темноте. Горел лишь один маленький светильничек в углу, и изо всех углов доносилось сонное детское дыхание. Иллия прошла на середину довольно большой комнаты и повертела головой – сквозь двойные двери по левую руку просачивался свет. Надеясь, что там не Констанция полуночничает, она приблизилась к створкам, приоткрыла, убедилась, что внутри сидит только одна седовласая бабка, и вошла, тщательно затворив за собой двери. – Доброй ночи. Грелод (ну не могло же в этом доме призрения быть больше одной пожилой женщины) подпрыгнула от неожиданности – до сих пор она Иллию не замечала. – Какого… – начала она. – Ты как сюда попала?! С трактиром перепутала, шваль эдакая?! А ну проваливай отсюда! – Тише, Грелод, – шепнула Иллия, – детей разбудишь. – Не указывай мне в моем собственном заведении, сучка! – Старуха оскалила стиснутые в ярости зубы, и Иллия невольно отметила, до чего они хороши для ее возраста. – Ишь чего удумала! Иллия шевельнула пальцами и с удовольствием ощутила в ладони прохладу и приятный зуд. Грелод вдруг притихла. – Чего тебе?.. – Кто такой Авентус? – спросила Иллия. – Ах Авентус! – тут же снова завелась Грелод. – Маленький поганец! Увидишь его, передай, что я им займусь, как следует! И когда я его найду, я с него три шкуры спущу! Иллия тупо таращилась на нее. – На что это ты пялишься, бесполезный кусок требухи?! Слова человеческие не понимаешь?! А ну пошла прочь, шлюха! – Грелод вдруг набросилась на незваную гостью и принялась толкать ее к выходу. – Вон! Вон отсюда! Двери открывались внутрь, да еще Иллия прижималась к ним спиной, и карге нужно было их выломать, чтобы выпихнуть ее наружу. Грелод принялась осыпать Иллию ударами и оскорблениями, та едва успела заслонить лицо, чтобы старуха не выцарапала ей глаза. Чувствуя, как тщательно выпестованное вечером хладнокровие рассыпается, Иллия рявкнула: – Да хватит уже, ты, старая дура! Одновременно она со всей силы отпихнула Грелод прочь от себя. Послышался глухой удар и грохот, а ругательства вдруг стихли. Очевидно, что заставить старую суку умолкнуть могли лишь чрезвычайные обстоятельства. Иллия приблизилась к неподвижно лежащей с открытыми глазами старухе и подавилась воздухом. Все должно было закончиться не так! Она отшатнулась от тела, вокруг головы которого быстро растекалась темная лужа, распахнула двери в покои хозяйки приюта и выбежала в большую комнату, где спали дети. Впрочем, они, кажется, уже и не спали – Иллия смогла рассмотреть силуэты сидящих в кроватях ребятишек. Они робко переговаривались, а с дальнего края дома уже доносился обеспокоенный голос Констанции: – Грелод? Что случилось? Иллия заметалась, но быстро приняла решение и кинулась к дверям в садик. Под доносящиеся из дома панические взвизги Констанции, она взлетела на верхушку ограды и спрыгнула вниз. На сей раз ей не повезло – оглушительный треск рвущейся материи и проникающий ночной холод дали понять, что забор-таки получил жертву штанами. Иллия восстановила равновесие и только изготовилась припустить прочь от проклятущего приюта, как заметила прямо на пути какую-то темную фигуру. Сначала она ужаснулась, решив, что это стражник, но вскоре поняла, что неизвестный – очень уж небольшого роста. Местные стражники, встреченные ею раньше, все как один были весьма крупными. Иллия открыла рот, но незнакомец заговорил первым, склонив голову к плечу: – Ну и что ты, мать твою, наделала?