Очищение

Сидеть в одиночестве и неподвижности, слушая дыхание умирающего, было невыносимо. Банри немного походила туда-сюда, вышла из спальни, но взгляд тут же наткнулся на труп оборотня, и она невольно подалась назад. Кровь на лице засохла противной коркой, и кожа под ней зудела, Она нашла в кружке на комоде возле кровати немного воды и, намочив ею какую-то тряпку, тщательно умылась. Затем подошла к Фьотрейду, который хоть еще и не пополнил собой ряды покойников, но выглядел куда хуже. Банри опустилась рядом с ним на колени. Даника однажды показывала ей, как нужно направлять энергию на болящего, чтоб улучшить его состояние, но Банри совсем не была уверена, что сможет повторить все правильно. Как бы после ее волшбы Фьотрейд совсем не окочурился. «Надо было продолжать обучение, а не забрасывать», – горько подумала Банри, хотя и считала, что имела на то уважительные причины. Что ж, теперь все решит время и воля к жизни самого Фьотрейда. Смирившись с собственным бессилием, она уставилась на рдеющие угли в очаге. Наверное, стоит, как и предлагал Сульпиций, начать обыскивать это Убежище, начиная прямо со спальни, но Фьотрейд может перестать дышать в любой момент, и потому Банри не могла его оставить. Она положила ладони на бедра и прикрыла глаза, глубоко вздохнув и сосредоточившись на окружающих звуках. Партурнакс и Седобородые давно твердили о медитациях, но Банри начала приобщаться к подобной практике всего пару-тройку месяцев назад, когда вплотную занялась Темным Братством. Ей нужен был способ восстановить душевный покой, и внимание голосам Тамриэля очень подошло. Ее опять обступил мрак, только не тот, кошмарный, мертвый и озвученный неумолимым барабанным боем, что захватил все ее существо перед проклятой каменной дверью. Эта, другая тьма была наполнена множеством шумов, которые издает живой мир. Сверху, сквозь оставленную открытой дверь доносился шелест листвы и травинок под вечерним ветром, пение соловья и стрекот сверчков. Снизу – прорывающийся сквозь шепот Стены Слов шум водопада, завывание сквозняков в углах, натужное дыхание Фьотрейда и какое-то шипение. Банри нахмурилась, не открывая глаз. Это шипение казалось смутно знакомым и, почему-то, угрожающим. Она слышала раньше этот звук, связанный с чем-то неприятным – или опасным. Она качнула головой, отгоняя лишние мысли, и попыталась вернуться к только что обретенному спокойствию, но получалось не очень. – Какая жалость, Визара, – огорченно проговорил детский голосок, – боюсь, мои снадобья теперь не помогут. Банри распахнула глаза и вскочила на ноги с бешено колотящимся сердцем. Во время медитации расстояние между ней и источником звука переставало иметь значение; как-то раз, еще по весне, когда бессонница и тревога почти ее одолели, и пришлось прибегнуть к драконьим методикам, чтобы успокоиться, Банри случайно подслушала, как ее соседи – Адрианна и Ульфберт – предаются любовным утехам. Парочка трудилась в своем собственном жилище, который с Домом Теплых Ветров разделял еще и проулок, но Банри тогда чудилось, что они пыхтят и сопят прямо над ее ухом. Вот и теперь ей показалось, что неизвестный ребенок произносит слова прямо здесь, в этой комнате, но это, разумеется, было совсем не так. Тем не менее, Банри была уверена, что дите где-то тут, в Убежище. Она быстренько убедилась, что Фьотрейд пока дышит, и выбежала из спальни. Спустившись в пещеру, она замерла, сжимая в руке рукоять меча и озираясь. Грот был освещен хуже остальных комнат в подземелье, где ей довелось побывать ранее, так что пришлось снова воспользоваться заклинанием. Банри обошла пещеру, тщательно обследовав все затененные углы, но не обнаружила никого и ничего. Постояла немного над телом аргонианина, а затем свернула в тот проход, где так не повезло Фьотрейду. Изувеченный труп на лестнице потихоньку остывал и уже не вонял так сильно горелым мясом, Банри миновала его, стараясь особо не разглядывать. Комната с витражом и жуткой железной хреновиной тоже пустовала, как и следовало ожидать. Банри пробыла там недолго, чувствуя, как по спине бежит целое стадо мурашек, не выдержала и выскочила в другую дверь. Здесь стало немного полегче. Она взглянула на меч, который все еще держала в руках, и на мгновение усомнилась в его необходимости, но тут же напомнила себе: вокруг – Убежище Темного Братства, здесь нужно быть начеку несмотря ни на что. И все же… Как в таком месте мог оказаться ребенок? Конечно, убийцы тут были обоего пола, и даже, если верить оборотню, имелась супружеская чета, но что же получается, ассасины успешно совмещают выполнение заказов на устранение с ролью чадолюбивых родителей? Верилось с трудом. Впрочем, углубившись в недра Убежища, и среди прочих помещений обнаружив маленькую комнатку, Банри убедилась, что какой-то ребенок тут жил точно. Правда, очень… своеобразный, если судить по обстановке. Каменная кровать, накрытая меховым покрывальцем, была маловата даже для низкорослой Банри, что уж говорить о других взрослых. Рядом с кроватью – железный стеллаж с коллекцией разнообразных черепов, в изножье – древняя нордская урна, желтая и пузатая. Банри не стала в нее заглядывать. Она вернулась в темные коридоры, немного помедлила, а затем позвала: – Эй! Выходи, не бойся. Нет ответа. Если дитя ее и услышало, обнаруженным оно быть не желало. – Я не причиню тебе вреда, правда. Ничего, кроме воя сквозняков и шепота Стены Слов. Банри медленно двинулась в сторону жилых помещений, внимательно глядя по сторонам. Никаких детей, разумеется, не нашлось. Попав в залу, где на верхнем уровне располагались кровати, а внизу – трапезная и кухня с очагом, Банри на всякий случай изучила посуду, но кружечек и тарелочек детских габаритов тоже не наблюдалось. Поднявшись по лестнице из столовой, она очутилась в той самой комнате, где расправилась с двумя колдунами. Кровь под женщиной-данмером уже успела застыть, залив перед этим почти всю столешницу. Банри некоторое время угрюмо изучала мертвое лицо, как вдруг услышала то самое угрожающее шипение. Доносилось оно из дальнего конца залы, из мрака. Банри сделала несколько осторожных шагов в том направлении, взяв оружие наизготовку, и заглянула в темноту. Она даже не успела пожалеть, что не вызвала свежий магический светильничек, когда откуда-то снизу выпрыгнула огромная волосатая тварь, шипящая, будто разъяренная гадюка. Банри взвыла и отпрянула в сторону, помня, что эти монстры могут скакать только вперед, но морозный паук, не сумев достать жертву хелицерами, попросту плюнул в нее ядом, и в этот раз Банри увернуться не смогла. Почти вся отрава пришлась на выставленную вперед в защитном жесте левую ладонь, отчего рука разом онемела до плеча и повисла плетью. Банри пыталась подняться, безуспешно нашаривая здоровой рукой выпавший меч, а восьмилапая гадина, тем временем, ползала из стороны в сторону, подбирая удачное место для новой атаки. Банри отчетливо понимала, что если паук сумеет подобраться к ней вплотную – это конец. Она заползла за стол, лихорадочно соображая, как поступить. Кажется, эти твари боятся огня, как и другие животные, но для сотворения заклинания хоть и не требовались обе руки, зато нужно было быть более собранной. Паук прыгнул прямо на стол, протоптался по мертвой эльфийке, размазывая ее кровь по светлому камню, и тут Банри от души врезала по одной из волосатых лап тяжелым настольным подсвечником. Паук зашипел и соскользнул на пол, волоча поврежденную конечность, а Банри швырнула канделябр ему вдогонку, причем метательный снаряд угодил прямо в башку, между гроздьями глаз. Это слегка поубавило прыти чудовищу. Банри, приободренная его отступлением, выпрямилась и Крикнула первое Слово Огненного Дыхания. На сей раз сработало как надо – паук со свистом загорелся, зашипел еще громче и попытался спрятаться в своем темном логове, ухнув с галереи вниз и снеся при этом маленький круглый столик, но Банри твердо решила закончить начатое. Она встала и подобрала меч, валяющийся у первой ступеньки старой прогнившей лестницы, а затем начала осторожно спускаться вниз. Здесь древние руины тоже плавно – или не очень – переходили в природную пещеру, правда, куда меньше площадью, чем та, с кузней. Все вокруг было заплетено паутиной – противный паук явно обитал тут не один год. Или все эти сети были творением не одной твари, а нескольких, мысленно предположила Банри и сглотнула. О том, что у поджаренного паука здесь могут быть родичи, она подумала только теперь. Впрочем, она медленно шагала вперед, к все еще тлеющему и все еще живому страшилищу, а никто другой не появлялся. Паук почуял ее приближение, хотя вряд ли мог видеть – большая часть его глаз лопнула от жара, – и завозился, пытаясь подняться, но получалось не очень хорошо. Банри прикусила губу. – Ты сам виноват, – севшим голосом сказала она. – Не надо было… не надо было меня трогать… Страдающее животное опять зашипело, подтягивая обгоревшие лапы. Банри предположила, что оно снова попытается прыгнуть, но сил не хватило – почерневшие конечности лишь дрогнули пару раз и обмякли. – Ну прости, – пробормотала она и с силой воткнула меч в паучью голову.

***

Боевой задор схлынул, и ей вдруг стало очень плохо. В голове зашумело, на всем теле выступил ледяной пот, и накатила жуткая слабость. Банри сперва чуть не свалилась прямо на дохлого паука, но устояла. Потом все-таки не удержалась и присела на какой-то кокон, почти мгновенно с хрустом рассыпавшийся под ее весом. Она завозилась среди мумифицированных останков какого-то животного и обрывков паучьих сетей, пытаясь подняться, но в таком состоянии, да еще лишь с одной рабочей рукой это было почти невозможно. Банри еще немного подергала ногами и решила отбросить это «почти», смирившись и придя к выводу, что лежать на жестком и покрытом воняющей старой смертью паутиной полу пещеры в обществе покойников в ее состоянии не так уж и плохо. По крайней мере, здесь было сухо и не слишком холодно. Банри уронила голову на камни и погрузилась в темноту.

***

Возвращение в сознание оказалось не слишком приятным. Кто-то от души лупил ее по щекам, приговаривая: – А ну очнись, не смей помирать. Империя еще нуждается в твоих услугах. Пощечины были хлесткими и весьма болезненными. Банри застонала, не открывая глаз, и попыталась отмахнуться, что-то промямлив, но некто невидимый довольно грубо приподнял ее голову и впихнул в рот что-то стеклянное, едва не разбив губы. Она послушно глотнула горькое зелье и с усилием подняла веки. Сульпиций пристроил пылающий факел среди уцелевших коконов и теперь тормошил ее, пытаясь поставить на ноги. – Не трепыхай меня… – промямлила Банри. Противоядие начало действовать. Она неловко перевернулась на бок и оказалась лицом к лицу с иссохшим мертвецом, когда-то явно бывшим человеком – или мером. Рот мумии был раскрыт словно в беззвучном вопле, пожелтевшие зубы, украшенные крупными клыками, скалились в кошмарной гримасе. Банри с визгом отпрянула и вскочила на ноги, впрочем, тут же пошатнулась и непременно упала бы обратно, если бы ее не подхватил Сульпиций. – Осторожно, – буркнул он. – Написано, что это пойло помогает от любой отравы, но насчет яда морозного паука я не уверен. – От него тоже. Мне уже немного лучше, хотя все равно мутит. Банри уставилась на свою пораженную руку: выглядела она ужасно – распухла чуть не вдвое против обычного, а кожа на ладони местами почернела, будто обмороженная. – Кошмар, – прокомментировал Сульпиций, тоже любующийся видом оплеванной пауком кисти. – Ты хоть ее чувствуешь? – Теперь да. – Банри шевельнула пальцами и пискнула от боли. Сморгнув выступившие слезы, она посетовала: – Ерунда какая-то. Меня не смогли одолеть двое опытных колдунов-ассасинов, но зато чуть не прикончил морозный паук, даже не самый большой из тех, что мне встречались. – Когда не ждешь подвоха, любая атака может оказаться смертельной. Зачем ты полезла сюда одна? Ты же должна была следить за Фьотрейдом. – Да, но… Банри вдруг умолкла, прикидывая, стоит ли рассказывать о ребенке. Если его обнаружит Сульпиций, судьба дитяти будет решена на месте, не стоит даже и сомневаться. С другой стороны… это дитятко свободно себя чувствует в Убежище Темного Братства, а Банри хорошо знала, насколько могут быть опасные невинные на первый взгляд детишки. Сульпиций кашлянул: – Да, но – что? Банри тяжело вздохнула. – Когда я сидела там, наверху, я кое-что услышала. Детский голос, по правде говоря. Брови Сульпиция недоверчиво поползли вверх. – Ребенок? Тут? – Да, я понимаю, звучит невероятно, но… Видишь ли, когда мы только зашли сюда, ну, в первый раз, я его услышала среди остальных, но решила, что это расстояние и посторонние шумы играют со мной шутки. Но потом… Нет, это точно ребенок. Я даже слова разобрала на сей раз. – Какие? – А… Погоди, дай вспомнить. Что-то вроде «Мне очень жаль, Визара, на сей раз мои средства не помогут». Или нет, не средства, а зелья вроде. – Зелья… – Сульпиций подхватил ее под руку и начал подталкивать в сторону лестницы. – Интересно. Визара – это, скорее всего, тот аргонианин. Имя подходящее. В другой руке он сжимал факел, освещая путь. Банри послушно переставляла ноги. Чувствовала она себя уже терпимо, но слабость и головокружение никуда не делись. Надо выбрать местечко поудобнее и выпросить время, чтобы заняться собой. Лечить себя от последствий отравления ей еще не приходилось, но теперь особого выбора не было – зелья на исходе, и еще могут пригодиться, прежде чем они с Сульпицием доберутся до ближайшего очага цивилизации. Когда они взобрались наверх, агент положил чадящий факел на краешек стола, послужившего местом упокоения данмерши и, отпустив Банри, вытащил меч из ножен. – Я верю, что мы кого-то упустили, – сказал он, – и именно его голос ты слышала, но я, уж прости, не верю, что это ребенок. Скорее всего, тебе показалось. Банри упрямо покачала головой. – Взрослый убийца не упустил бы возможности добить меня там, внизу. – Или он решил, что ты уже окочурилась и не стоит тратить время. Впрочем, это Темное Братство… Они хорошо знают свое ремесло. Хм. Да. – Вот именно. И потом… Ты разве не заходил в дальние комнаты? – Кажется, нет. Я просто бегло осмотрелся на предмет выживших. – Ясно. Идем, я кое-что покажу. В «детской», как Банри про себя назвала комнатку с маленькой кроваткой, Сульпиций бегло осмотрелся, уделив особое внимание коллекции черепов, и сказал: – Ну да, постель небольшая. Ты не думала, что это может быть карлик? – Ага, или гном. – Я серьезно. – Ну так и я тоже. Кстати, по-твоему, карлик может разговаривать детским голосом? – Возможно… Я немного карликов встречал, а ты? Банри вздохнула. – Ладно. Каждый останется при своем мнении. – Похоже на то. Но в любом случае, надо хорошенько все осмотреть. Хотя, нет, ни к чему, эта тварь, кто бы там ни был, скорее всего, давно сбежала. Как ты себя сейчас чувствуешь? Сбитая с толку столь внезапной сменой темы Банри на мгновение замешкалась. – Я… Уже лучше, но мне нужно еще немного времени. Можно я посижу тут несколько минут? – Сиди. Когда оклемаешься, поднимайся наверх. Я начну обыскивать те комнаты на предмет полезностей. Сульпиций повернулся и шагнул в темноту коридора. – А… Стой, а Фьотрейда ты разве не отвезешь сначала? Его надо как можно быстрее доставить к целителю. Плечи Сульпиция замерли, а сам он медленно покачал головой. – Теперь уже не надо.

***

Он давно удалился, а Банри все сидела на маленькой кроватке, не в силах избавиться от комка в горле. Наконец, буря, поднявшаяся в ее душе, поутихла. Она утерла выступившие слезы и напомнила себе, что хотя все или почти все ассасины в Убежище перебиты, дело еще не окончено. Она взяла себя в руки и сосредоточилась на своем здоровье. Через полчаса Банри пересекла пещеру с озерцом и остановилась у подножия лестницы в верхние комнаты. Она выпила зелье, восстанавливающее силы, собираясь с мыслями, и начала подниматься. Сульпиций уже развил бурную деятельность. Начал он со спальни, и там уже царил феерический бардак – шкафы и комоды отодвинуты от стен, все дверцы и ящики открыты и выдвинуты, а их содержимое вывалено на пол. Даже постель он не пожалел, свалив все принадлежности в кучу у очага, а соломенную перину распотрошив до неузнаваемости. Банри взглянула на прикрытый целиком меховым одеялом продолговатый холм возле потухшего очага и быстро отвела глаза. Впрочем, света в комнате хватало, Сульпиций, похоже, обнаружил годовой запас свечей Темных Братьев и щедро расставил их на всех поверхностях зажженными. – Уже в добром здравии? – осведомился он, завидев Банри. – Отлично, давай помогай. – Как именно? – Собирай все книги, любые бумаги, даже если они покажутся чистыми не исписанными, распихивай по мешкам или связывай стопками. – А потом что со всем этим делать? – Потом мы будем все поднимать наверх и складывать в телегу, которую я пригнал. Банри не двинулась с места. – Ну что еще? – раздраженно спросил Сульпиций. – А Фьотрейд? Он так и будет тут… лежать? – А ты что предлагаешь? – Давай отнесем его в твою повозку. Так мы хотя бы на него не наступим в запале. Сульпиций набрал воздуха в грудь и вдруг сдулся. – И то верно. Ладно, давай. На сей раз ноша показалась Банри еще более тяжелой, хотя ей и теперь досталась нижняя, более легкая часть. Когда носильщики выбрались из логова убийц в ночной лес и положили усопшего неподалеку от входа, она прислонилась к скале, встряхивая дрожащие руки, и пробормотала: – Вряд ли я теперь хотя бы ложку смогу поднять. – Придется поднять кое-что потяжелее. – Силуэт Сульпиция ткнул пальцем куда-то в ночь. – Сначала нам надо разгрузить подводу. – Разгрузить?! Я думала, мы наоборот, загружать будем! – Это после. – Сульпиций почти скрылся в ночи, и пришлось его догонять. – Сперва нужно освободить место. Банри покорно приготовилась топать за тридевять земель, но услышала знакомое беспокойное фырканье почти на расстоянии вытянутой руки и остановилась в замешательстве. Оказывается, Сульпиций ухитрился спустить свою телегу прямо в лощину, поэтому ходить далеко не надо было. Лошадь в сбруе была незнакомой, какой-то светлой, зато к задней обрешетке повозки был привязан чубарый жеребчик Банри. Та рассеянно погладила его по храпу – конек дружелюбно пихнул ее ладонь мордой – и уставилась на Сульпиция. Он уже успел забраться в экипаж и недовольно выговаривал: – Потом натискаешься, нам еще работать надо! Тут только Банри увидела, что именно придется выгружать, и ужаснулась. Это были бочки, по объему такие, что в них при желании можно было спрятать не только саму Банри, но и уцелевшего императорского агента в полном легионерском доспехе и с амуницией. А еще они все были чем-то заполнены. – Я не смогу, – выдавила она. – Придется, – повторил Сульпиций. – У нас выбора нет. К тому моменту, когда последняя бочка покинула кузов, Банри искренне жалела, что не дала ассасинам себя прикончить. Тогда она хотя бы была избавлена от мучений. Еле передвигая дрожащие ноги, имперка присела на одну из емкостей, но Сульпиций грозно напомнил, что они еще не закончили. Пришлось потратить мизерные остатки сил на то, чтобы затащить Фьотрейда на борт. После Банри опустилась в траву и оперлась спиной о тележное колесо, прикрыв глаза. Ей очень хотелось растянуться навзничь прямо на земле, но она подозревала, что если так поступит, то не сумеет больше подняться. Рядом тяжело спрыгнул наземь Сульпиций и согнулся пополам, разминая ноющую поясницу. Потом выпрямился, нашаривая что-то в поясной сумке. – Поднимайся, – велел он, протягивая Банри флакончик с зельем. – Дел у нас еще много. Банри покорно выпила снадобье, через минуту вернувшее часть сил, и мрачно сказала: – Я вообще-то подряжалась только убийц убивать, а не работать сборщиком улик да грузчиком. – Что поделать. Пенитус Окулатус нынче лишилась ценного агента, тебе придется его заменить. Хотя бы временно. Ну вставай же. Банри, всхлипнув, подчинилась, не без помощи Сульпиция, и вдруг ее настигла беспокоящая мысль: – Постой-ка. Ты уверен, что не привел за собой какой-нибудь хвост? Марон говорил, что в Фолкрите наверняка есть Братья Тьмы даже среди стражи, а твоя подвода не могла не привлечь внимания. – Успокойся, ничего я не привел. – Да? Точно? Я не сомневаюсь в твоем мастерстве, но все же… – Я же сказал – уймись. – Не затыкай меня, я просто… – Банри осенило: – Ты не был в Фолкрите! Сульпиций отвернулся. – Так значит… Вы эту хрень с самого начала в лесу спрятали? Почему сразу нельзя было подогнать ее сюда? – Почему-почему… Потому. Если бы нас всех там убили, ресурсы организации достались бы этой сволочи. Это совсем нехорошо. Банри притихла. – Ясно… Так что, кстати, в этих бочках? – Узнаешь, когда мы завершим сбор документов. Кстати, нам нужно поторопиться, я хочу покончить со всем этим до утра.

***

Зелья сняли усталость, но не могли убрать боль в мышцах. Возможно, стандартные лечебные средства помогли бы, но их Банри решила экономить, и потому старалась просто игнорировать неудобства. Они с Сульпицием довольно быстро обчистили две верхние комнаты (некоторые книги и бумаги пришлось оттирать от кишок оборотня) и сложили все собранное в большие мешки. Сульпиций схватил сразу три и отправился к выходу – загружать в подводу. Банри, нащупывая в своем поясном кошеле маленькую шкатулочку с красным камнем вроде того, что она в свое время нашла в пещере под Талморским посольством, потопала следом, волоча последний. Пристроив свою порцию бумаг Братства возле Фьотрейда, она спохватилась: – Я тут вспомнила: ваш этот командир Марон собирался сам сюда нагрянуть, чтобы поучаствовать в разграбл… в обыске. Может, нужно его дождаться? – Можно ждать хоть до второго пришествия Тайбера Септима. Он не приедет. – Да? Мне казалось, он искренне желал тут покопаться. – Не сомневаюсь, только он не смог вырваться. У него… дела на севере. Они спустились в пещеру, когда Сульпиций вновь нарушил молчание: – На самом деле, если бы все было так, как надо, сейчас бы здесь работала целая команда по зачистке, а не мы с тобой вдвоем. И тогда Фьотрейд… – Он осекся. – Ладно. К делу. В других помещениях бумажной добычи оказалось на порядок меньше – к вящей радости Банри, – но Сульпиций все равно заставлял осматривать все ящики, шкафы и сундуки. В столовой Убежища Банри не удержалась и немного поживилась снедью, после чего Сульпиций настоятельно предложил запить съеденное хорошей порцией универсального противоядия. – По-твоему, они собственную еду отравили? – осведомилась Банри. – Кто знает. Может, они так приучают себя к ядам. Приучали. Банри пожала плечами, но зелье на всякий случай приняла. В плохо освещенном коридоре они разделились. Комнату с витражом было решено оставить напоследок, и Сульпиций предложил Банри обследовать хорошенько «детскую», а сам планировал заняться наиболее дальней и темной комнатой. – Если что – ори, – сказал он перед тем, как удалиться во мрак. – Ну ладно… Ты тогда тоже. Банри постояла, прислушиваясь к его шагам, а затем вошла в комнатку. Первым делом она перетряхнула постель, затем осмотрела стеллажи, но не нашла ничего интересного и полезла в урну. В древнем сосуде нашлось лишь несколько тяжелых золотых монет с такой знакомой мордой Верховного короля Харальда, да старинные украшения – и больше ничего. …Через некоторое время она ощутила невероятно сильную потребность обернуться – фантомный зуд в затылке и между лопатками едва не сводил с ума. Банри неспешно выпрямилась и слегка повернула голову в сторону полок. Показалось, что краем глаза она видит едва намеченный в темном проеме еще более темный силуэт кого-то низкорослого. Не выдержав, Банри развернулась к входу лицом, одновременно вызывая свой волшебный светильничек, и уставилась в арку, шумно дыша. В дверях никого не было. Банри одним прыжком преодолела расстояние до проема – светляк, болтающийся над головой, нагнал ее с секундной задержкой – и выглянула в коридор, подсвеченный мертвящим голубым сиянием. Пусто. – Эй, кто здесь? Молчание. Банри облизала пересохшие губы и прислушалась: где-то в неподалеку, за стенкой, шуршал и возился Сульпиций, бормотавший что-то себе под нос. Ни звуков шагов кого-то еще или других голосов (кроме шепота Стены Слов). В общем, никаких свидетельств присутствия в Убежище кого-то живого, кроме них с Сульпицием. Боги, ну не показалось же ей, в самом деле! Волшебный светляк испустил дух, и Банри замешкалась с наколдовыванием нового, хотя в коридоре было весьма мрачно. В этот самый момент Сульпиций отчего-то ненадолго притих, а потом тишина взорвалась внезапным воплем боли и потоком грязных ругательств. Банри испуганно заморгала в темноте, пятясь к «детской», нашаривая меч, которого при ней теперь не было, и лихорадочно вспоминая слова призыва Магического Света. Проклятый светляк взмыл с ее пальцев вверх как раз в тот момент, когда по неровному потолку, будто по мостовой, на четвереньках пронеслась какая-то тень и скрылась за поворотом в жилую залу. Банри онемела и оцепенела. Ей уже доводилось видеть нечто похожее зимой, но тогда с ней была Иллия, хорошо владеющая магией, а еще Лидия и отряд солдат во главе с ярловым хускарлом. Пока она, заледенев от ужаса, таращилась вверх, из дальней комнаты, громко топая, показался взмыленный Сульпиций, выплевывающий нехорошие слова. Одной рукой он зажимал шею, во второй держал обнаженный кинжал, лезвие которого было до гарды заляпано кровью. – Ты ее видела?! – взревел он, бешено вращая глазами. – Кажется… Кого-то видела… – Кого-то!.. – Сульпиций со свистом втянул воздух, выронил кинжал, а затем достал новый фиал с зельем и быстро опустошил его. – Ладно. Так и быть, теперь я верю, что ты слышала детский голос. Банри промолчала. Сульпиций отнял руку от шеи, открывая рану размером с монету в сотню септимов, впрочем, быстро переставшую кровоточить, и скривился: – Проклятье. Я думал мне крышка. Идем! Нам пора убираться отсюда! Он склонился, чтобы подобрать оружие. – А документы?.. – Забудь о них! Все равно большую часть мы все же смогли унести! Да шевелись ты! И по сторонам посматривай! Они промчались по прямому пути в большую пещеру и спустились по широкой лестнице. Сульпиций затормозил, стреляя глазами по сторонам, а потом схватил Банри за предплечье: – Вперед! Но та заартачилась: – Нет! Постой! – Ты что, охренела?! Мы, может, и прикончили большинство ассасинов, но где-то здесь сидит самая опасная из них, и только и ждет, чтобы атаковать! – Я знаю! Но мне нужно подойти к Стене Слов! – Куда?! Банри указала пальцем и вырвала руку, не обращая внимания на оскорбления. С последней ступеньки она перепрыгнула прямо на террасу Стены и наконец-то прочла высеченные на ней Слова.