Тёмно-чёрные искры

 Дазай с опаской заглянул в помещение. Мало ли что там в потемках водится.  – Мы здесь ничего не трогали, – звучит за спиной голос Судзуки-сана. – Вся мебель и прочее входили в стоимость, так что можете пользоваться. Здесь все осталось, как при прошлом хозяине.  Дазай сделал шаг вперед, вдыхая скопившуюся пыль. Ощущение такое, словно тут до сих пор витает запах чего-то, что приятно бы растворялось во рту.  – Так, документы и ключи теперь у вас, звоните, если будут какие-то вопросы.  Дазай лишь кивнул. И уже забыл об этом человеке. Осматривался. Он с раннего детства помнил эту небольшую лавку вагаси, что была зажата между булочной, которую держал некогда какой-то бородатый иностранец, который каждый раз и устрашал, и забавлял Дазая своим видом, и магазинчиком, где продавали, как гласила вывеска, элитные сорта кофе, и даже могли налить чашечку, дабы клиент попробовал и на радостях не ушел с пустыми руками. Чтобы добраться до этого столь колоритного места, нужно было добежать почти до самого конца торговой улочки Мотомачи, да не быть соблазненным всем, что там еще могло встретиться по пути, но Дазай обычно с честью выдерживал это испытание.  Едва у него появлялось немного денег, он мчался к этому украшенному тряпичными японскими флажками месту, чтобы купить себе что-нибудь, что подарит маленькую, но весомую каплю радости – к счастью, ребенком ему не так много уж надо было, а сейчас и думать не хочется. Зато он до сих пор помнил, каким вкусным был здесь ёкан – это тот незабываемый летний вкус, пусть и редкий на его языке, но неповторимый. Даже не сахар, а мед. Порой даже не имея в запасе ни одной монетки, Дазай все равно мчался сюда: хозяин этой лавки, сдружившись с ребенком, что так часто крутился поблизости и с такими трепетом относился к вагаси, изготовленным именно в этом месте, угощал его имагаваяки, при этом даже, наверно, не представляя, какой светлой делал жизнь мальчика в тот момент. Нельзя сказать, что Дазай в детские годы недоедал или как-то вообще был обделен, но вот подобных радостей, простых совершенно на первый взгляд, точно был лишен. И это внимание в его сторону – никогда не понимал, чем заслужил.  Пусть и немного грустное воспоминание, но какое-то нестыдное, что ли.  Теперь это место, этот небольшой магазинчик, принадлежит ему и потребует к себе невиданные объемы внимания. Пережил он за несколько лет одиночества много, но здание было крепкое, да и тащить отсюда особо было нечего, вот никто и не зарился. Всюду был мусор, но, в целом, восстановительные работы не потребуют столь баснословных вложений, как изначально прикидывал Дазай еще на том этапе, когда мучительно принимал решение: потянет ли он такое дело, сможет ли…  Тут явно давно никого не было, но при этом и не скажешь, что царит разруха. Первый этаж занимала сама лавка сладостей с подсобными помещениями, включая кухню, в которой и вершилась неведомая Дазаю магия, в детстве он часто представлял, как готовится все то, что он с удовольствием потом жевал. Второй же этаж был жилым, и ныне Дазаю там придется как-то обжиться, потому что иного дома у него теперь нет. В противном случае, не продай он свое старое жилье, было бы сложнее наскрести нужную сумму на покупку этого никому ненужного имущества, но имущества расположенного в весьма оживленной части города.  Предстояло сделать большую работу, прежде чем тут все снова обретет тот облик, что сохранился в сердце с малых лет, и ему придется еще явно кого-то сюда нанять, но для начала следовало бы осмотреться, хоть мусор вычистить, тут в самом деле осталось много вещей, быть может, и метла какая завалялась…  Дазай едва-едва углубился в мысли об уборке и о том, где он найдет себе помощников, как оборудует кухню, и что на первых порах будет тут продавать сладости, что будет закупать у одного своего знакомого, а по факту вообще лучше его сюда переманить на работу… Вертелось это все в голове быстро, четко, как вдруг нечто сбило с мысли, словно машина на кочке подскочила, да так неприятно: как будто головой о крышу треснулся с размаху. Дазай замер посреди помещения, уловив, странный звук, что внезапно прорезал тишину. Сначала решил, что пол скрипит, но потоптался – не то. Двери? Он огляделся: пыль везде, остатки сёдзи, которые надо будет заменить, разодранные циновки, что могло так шуметь? А звук – повторился. И уже ближе. И то, что он перемещался, совсем не понравилось молодому человеку. Свет тут был слабый, следовало бы распахнуть окна, а включать что-либо он не рискнет, пока тут не побывает электрик, который гарантирует, что Дазай не спалит свое приобретение, но пока что лучше не пытаться.  Но гадать долго не пришлось. Дазай осмотрелся внимательнее: источник этого странного низко гудящего звука был обнаружен.  Кот. Большой рыжий пушистый кот. На первый взгляд будто бы даже дикий – да, в самом деле какой-то он весь слегка устрашающий – одни навостренные уши – вон какие огромные! Вот уж точно гроза всех мышей и крыс, которые явно ступить сюда боялись, да пискнуть лишний раз – клыки этого зверя и когти его никого не пощадят!  И Дазая, кажется, тоже.  Словно готовясь совершить прыжок, кот, прежде ловко вскочив на верхний запыленный прилавок, сидел, теперь уже прижав уши и предупреждающе рыча на того, кто посмел ворваться во владения, что он, кажется, считал исключительно своими.  Приобретая данную недвижимость, Дазай как-то не рассчитывал на то, что у нее есть уже негласный хозяин. Да еще и столь враждебно настроенный. В такие моменты аж теряешься и остается только глупо посмеиваться.   – Привет, киса, – что еще он мог сказать коту, который всем своим видом показывал, что готовится совершить кровавое убийство? И вряд ли кто-то потом найдет виновного – и быть ему неотомщенным призраком, который, скорее всего, будет одарен участью обитать в месте жестокой расправы. Фантазия, как всегда, разыгралась в неярких, но привычных для Дазая красках, а вообще он почувствовал себя жутко глупо, не понимая, зачем вообще открыл рот, но так и стоял, замерев, боясь совершить движение, которое его новый недружелюбный знакомый истолкует как знак перейти в атаку и биться насмерть.  Киса приветствовать его не собиралась. Агрессии не убавила, но и не дернулась все же в тот момент, когда Дазай рискнул чуть сдвинуться с места, чтобы хотя бы открыть окна и дать свету пролиться – хотелось все же разглядеть получше этот сгусток враждебности.  Непонятная Дазаю ситуация. Обычно пушистики довольно миролюбиво относились к нему. Осаму в жизни не обидел ни одного котика, так что едва ли его настигла сейчас карма в облике этого злючего котейки.   Котяра глаз своих, мерцающих в полумраке, не оторвал от жертвы, но и не бросился. Не теряя ни капли бдительности, он подобрал под себя лапки, обернулся длинным хвостом и с достоинством любой другой кошачьей твари принялся всем набором звуков намекать на то, что лучше бы чужаку все же свалить отсюда подальше.   – Эй, нет, котик. Теперь это место мое, я здесь и жить буду заодно. А ты, если не собираешься мне помогать наводить тут порядок, гуляй, ищи себе новый дом, а тут нечего блох разводить.  Показалось, или кот только что огрызнулся в ответ? Дазай смерил его недовольным взглядом. Здесь у прежнего хозяина были, помнится, кошки. Принадлежали ли они ему или просто приходили подкармливаться, пользуясь лояльностью и разгуливая туда-сюда, Дазай не знал или уже просто не помнил, но те точно были куда более ласковые. А этот  – злыдень! И зря он так. Дазай бы точно дал ему вкусняшку. Мог бы угощать время от времени. Заводить тут себе шерстяную компанию он не думал: сначала вообще бы порядок навести, разобраться, в каком вообще состоянии дом, и уж наверняка убедиться, что он не развалиться, а потом уже думать о том, как тут восстановить прежний уют в том же антураже, в котором Дазай все запомнил.  Сколько же ему придется работать! Для его ленивой натуры это сродни пыткам, но раз уж он взялся за это дело, то отступать поздно. И приступить стоит сразу же! Только вот два огромных глаза, что так и сверлят в нем дыру… Надо бы выпроводить животинку, да приблизится страшно. Этот гад, едва сделаешь к нему шаг, шипеть начинал и рычал так, словно в нем воплотились его более дикие сородичи, а меж тем Осаму не мог не приметить, что злючка не выглядела вовсе на бродяжку.  Шерсть у него длинная, но не в колтунах, видно, что ухоженный, может, запыленный немного, но Дазай и сам, с момента захода в давно опустевшую лавку, успел наглотаться пыли, так что тут они оба хороши. Мягкий такой внешне – хочется стащить его и помять в руках, но здравый смысл пока что не покинул голову, и не поддался Дазай мимолетному порыву, который явно стал бы причиной его гибели. А смерть от когтей котика – ну, позорно как-то.  К черту, пусть сидит. Сам потом уйдет, когда поймет, что отныне это место занято.  Как же Дазай ошибался на сей счет…  Отсутствие внимания на угрозы в скором времени отбило у кота желание источать, с его точки зрения, праведный гнев, и, пока Дазай занимался проветриванием, в самом деле скрылся куда-то. Осаму пропустил этот момент, хотя все же следил за ним, боясь, что тот решит напасть, но, похоже, он просто разочаровал кота тем, что совершенно не впечатлился его угрозами.  Ну да, ну да! Знай, кот! Не тебе мериться с тем, кто выше тебя по развитию! И человек не дурак подходить на расстояние, куда может дотянуться когтистая лапа!  Не теряя времени, Дазай всего себя отдал на уборку, натаскав воды и вооружившись швабрами. На первых порах придется развлекаться уборкой самому. Мысль эта – такая удручающая, но выбора себе он иного не предоставил.  Медленно, но работа закипела.  Кот тем временем – тоже был занят, судя по всему, своими коварными планами, и обращены они должны были быть именно на мерзкого, по его хвостатому мнению, человека. Следующим днем Дазай как раз был занят тем, что саморучно пытался отмыть окна, на которых скопились все капризы окружающей среды, когда внезапным образом ведро с водой отправилось в полет. От неожиданности Дазай сам едва не навернулся с высоты, но все же устоял. Заметив-таки источник этой мелкой пакости, он лишь вымученно вздохнул, проклиная собственную наивность.  Сидит. Чудовище. Сдаваться явно не собирается. При ярком дневном свете выглядел кот еще шикарнее, чем при первой встрече. Его песочно-морковная рыжина ярко контрастировала с голубыми глазами, что таращились на него пытливо и будто бы на что-то намекали. Ну да, на то, чтобы Дазай проваливал с кошачьей территории.  Поворчав что-то, он грациозно удалился, будто и не напроказничал. Дазай лишь смотрел ему вслед да щурился. Кошки ему нравились, особенно такие мягкие. Но не такие вредные.  Плохой кот.  Да, Осаму не впервые имел дело с кошками. Знал, что те имеют особенности притаскивать пойманную добычу хозяину. Говорят, таким образом кошечка заботится: по ее мнению, хозяин не особо искушен в ловле всякого рода грызунов или птичек, и, значит, это ее долг – позаботиться о нем. А то вдруг бедняга оголодает. Но этот кот явно видел все в ином свете. Очень таком нехорошем.  Этот кот приносил добычу, но не ради выражения бесконечной заботы, а чтобы насолить. Потому что мышей и особо жирных крыс Дазай обнаруживал среди своих вещей, в обуви, а то и среди продуктов. Днями позже эта тварь, пробравшись в маленькую комнатку наверху, где Дазай скромно трапезничал, умудрилась чуть ли не зашвырнуть очередную придушенную тушку ему прямо в рамен!   – Шерсть живьем сдеру!  И все же человек не столь проворен, чтобы угнаться за тем, кто скачет на четырех лапах, как бы при этом ни хотелось! После таких вот подарков Дазай то и дело боялся наткнуться на какой-нибудь тайник с трупами мелких животных, потом вроде как подарки прекратились, и возникло предположение, что кот забросил свою гадкую идею. До того момента, пока Осаму как-то не почуял запах чего-то медленно и с усердием разлагающегося. Первая мысль была – может, это кот откинулся, но он мелькал вот накануне на улице, обругал как обычно Дазая грозным шипением, так что дойти до такой вот ароматной до тошноты кондиции он бы не успел. Значит, сдох, кто-то иной, и Дазаю понадобилось время, чтобы найти источник вони.  Прямо под полом на первом этаже.  – Жалко ломать, Дазай-сан, – заметил парнишка из строительной лавки, которого он нанял в помощь.  – Жалко будет, если я задохнусь.  Не говоря уже о том, что в таких антисанитарных условиях никто не позволит ему открыть магазин!  Да, самые неприятные подозрения подтвердились.  Крысячьи трупы. Рыжая тварь пробралась откуда-то по лазу под домом и оставила гнить тушки. Другого варианта, как они тут оказались, просто не было. Единственным утешением служило то, что полы все равно надо было перестилать, просто этот пункт поменялся в графике местами с другими, раз уж пришлось все разворотить.  И чего он так невзлюбил Дазая? Даже после всех проказ он пока что ничем не обидел его. Ну, тут была одна тонкость: схватить гаденыша не удавалось, но все же! Можно было бы вообще пойти на крайние жестокие меры, но как-то и подумать о таком даже не получалось.  Каждую ночь этот ком шерсти пробирался к нему в дом, громил полки, бузил на первом этаже, где полным ходом шло преображение магазинчика. Не сказать, что это прям рушило все планы, ломало график: открытие должно было состояться точно в срок, но он все равно не мог найти причину того, отчего так не него взъелось это мохнатое создание!  Попытки задобрить его обедом успехом не увенчались. Даже на рыбку не повелся, хотя глаза его следили пристально за вкусняшкой в серебристой чешуе. Выдержка у кота, однако, – можно позавидовать. Дазай сам бы уже давно сдался со всеми потрохами, не понимая смысла отказывать себе в удовольствии.  Однажды Дазай едва не схватил хвостатого преступника, что опять посреди ночи вломился к нему, хотя ведь все было заперто. Кота он застал на кухне, когда тот раскидывал баночки, благо пока пустые, и едва не перехватил его, ощутив на миг всю теплоту и мягкость шерсти, но в итоге остаток ночи Дазай провел в процессе не самого веселого занятия – обрабатывал глубокие царапины, что рассекли кожу поверх старых шрамов от порезов лезвием. Вот все же сволочь какая! Еще и зубами прихватил! Ладно, хоть кусок кожи не выдрал. Позже он так спать и не лег. Все бродил по своему вновь приобретенному дому, словно в попытке уловить старые запахи сладостей, что прежде витали тут, но все, что он тогда ощущал – запах антисептиков, которыми пришлось себя залить после жесткого нападения.  И обидно ведь! Осаму в самом деле пытался с ним как-то завязать отношения, зла-то вовсе не желал. И к иным людям он такой агрессии не проявлял! Дазай несколько раз видел, как рыжий паршивец шныряет по торговой улочке и своим ласковым «ня-ня» выпрашивает вкусности, незамедлительно их получая, да еще и дает почесать себя за ушком, и урчит так, что вибрацией спровоцирует какое-нибудь жуткое землетрясение.  Особо любил кот жирные сливки. Прям вот сразу вывешивал ценник на свою душу за них. Аж вздыбливался от возбуждения, пританцовывая на мягких, а в отношении Дазая когтистых лапках. Вытягивался, жмурился, изгибался. Такой красивый сразу становился. Хозяйка цветочной лавки напротив порой подкармливала его, и тот лакал сливочки, при этом утробно и рыча, и мявкая, и мурча от удовольствия. Звуки стояли те еще – вот она вся, кошачья радость.  Дазай дивился такому, несмотря на свои страдания, находя этого проказника очень милым и не оставляя попыток подружиться. Подумал так, да пошел на рынок раздобыть сливок, самых жирных, чтобы уж купить наконец-то сердце котика, хотя бы дать аванс какой-то в залог возможной дружбы, ну или просто заключения мира. А то уж больно много кот стал проказничать, и страшно будет представить, чем это может аукнуться в дальнейшем. Не хотелось бы, чтобы прямо при посетителях магазина происходили погромы и выявлялись трупы крыс.  Вечерком так выгадал момент, когда у рыжего будет очередной променад. Котяра свои владения каждый раз обходил по одному и тому же направлению, и вот снова возник вблизи дома Дазая, который считал только своим.  Аромат свеженьких сливок учуял моментально, даже сначала не понял, откуда ж таким счастьем повеяло, да как осознал, что исходит оное из рук врага, то так и замер на дороге, не решаясь подойти.   – И чего? Неужели так меня ненавидишь, что откажешься? – Дазай макнул палец в блюдце, что стояло у его ног, и облизал. – Что смотришь так, будто я тебя отравить хочу? Иди, вкусно же!  Но кот щурит лишь свои глаза, да тянет носом воздух, пофыркивая. Не верит. Ладно, Дазай чуть отойдет в сторону. Ну? Котя? Чего ждешь?  Дазай чуть придвинул вперед блюдце, но кот с места не сдвинулся. Хорошо. Отошел в сторону. Еще на несколько шагов назад. Вообще в дом зашел. А тот сидит. Хотел было подобраться, ломался, злился будто бы сам на себя, но в итоге так и не решился. Нельзя ничего принимать от врага – видимо, так посчитал хвостатый.  Что ж, не хочет и не надо. Дазай не стал оставлять сливки на улице из расчета, что кот все же передумает. Убрал все в старомодного типа едва живой холодильник, мельком подумав о том, как бы заменить его на что-то посовременнее. Весь вечер выглядывал на улицу, высматривая кота. А тот крутился вблизи, словно тоже следил за домом, при этом делая вид, что ничего его вовсе не интересует, а он просто лапками умывает мордочку. Можно было лишь ухмыляться с того, как невинно он смотрится, но Дазай давно просек его уловки. Но не мог он тратить все свое время на кота, к тому же ему предстояло еще разобрать кое-что из оставшихся тут от прежнего хозяина вещей, что-то продать, что-то оставить, а что-то все же отправить на свалку, как бы грустно это ни звучало.  Осаму ничуть не удивился, когда посреди ночи услышал на кухне грохот. Он долго возился с разбором вещей, лег поздно, но из сна при этом его выдернуло в один миг! Легко догадаться, кому за это стоит сказать спасибо. Впрочем, сам спровоцировал: на сто процентов был уверен, что кот в этот миг шарит в поисках сливок. Впрочем, это шанс! Если удастся его не спугнуть, то, может, все же получится подкормить это рыжее зло и хоть как-то наладить с ним отношения.  Однако Дазай, еще не добравшись даже до источника звука, вдруг понял, что очень ошибся. И на его кухне, где толком даже не закончен ремонт, шарил сейчас вовсе не злючий котейка – кто-то пострашнее, и он явно пришел сюда не со столь, по меркам Дазая, невинными намерениями в виде бардака или украденной вкусняшки!  В его доме вор! И, быть может, он вооружен! А у Дазая под рукой ничего и нет, и в плане самозащиты не сказать, что он очень хорош, но все же берет себя в руки и внимательно прислушивается.  Одни шаги уже подсказывают, что на кухне возится нечто на двух ногах. Да еще и ворчать умудряется. Да уж, какой-то странный вор. На кухне-то что воровать? Может, просто бездомный какой оголодавший, да вроде не сновал тут никогда никто столь подозрительный, к тому же – чем тут можно поживиться?  Поколебавшись, Дазай все же решается разобраться с незваным гостем и прокрадывается в кухню, где этот странный вторженец вскрыл холодильник и принялся шарить по полкам, и какого же было удивление, когда он извлек кувшин с теми сливками и принялся наглым образом дуть прямо из него.   – Это еще что такое?! – Осаму сам не ожидал, что это выпалит, да еще и свет зажег, чтобы убедиться в том, что глаза не обманули.  Что это? Ловкость кошачья спасла кувшин от смачного звука «дзиньк», когда тот едва не выскользнул из загребущих ручонок, бывшими некогда лапками! Правда вот содержимое все же выплеснулось. И не в чужой рот вовсе.  В блаженном ступоре Дазай мог во всей красе лицезреть юношу в кимоно, на губах которого блестели сливки, блестели они и на его коже – везде, куда пролились, и хвост его – весь такой пушистый – дергался нервно, метался, и уши прижались к голове. Шипит еще страшнее, чем котиком, да только вот в этот раз ловкость его подводит, и Дазай, ошарашенный и до глупейшей улыбки очарованный, оказывается быстрее, успевая перехватить нарушителя своего покоя, прежде чем он опомнился и успел скрыться с глаз.   – Пусти, сволочь!   – Ох, ты ж боже мой! Кто бы знал! – приходится его буквально прижать к полу, чтобы не удрал, да и не оцарапал!   – Кишки выпущу! Горло раздеру!   – О, вот теперь я хоть понимаю точный смысл твоих угроз! – Дазай крепко держит этого мальчика-котенка, вжимаясь в него своим телом. Вырывается неслабо, но Осаму из принципа теперь его не упустит!   – Жить надоело? Я тебе устрою!   – Котечка, да ты чего же такой злой? – Дазай чудом умудряется сгрести сгусток брыкающегося недовольства в свои объятия, хвост лезет в лицо, но это жутко мягко, лишь бы не дать ему себя оцарапать. Он весь в сливках, дергается, шипит, ворчит, но по какой-то причине вдруг сдается и замирает, только лишь гневно смотрит в ответ. – Я же не собирался тебя обижать, ты чего?  Один взгляд говорит: «Не выпустишь, убью!». Ох. Дазай не хочет его выпускать. У него теперь в самом деле появилась возможность найти общий язык с котиком. К тому же таким симпатичным. Раскраснелся-то как! Теперь можно говорить о том, что кошки тоже могут краснеть. И так умилительно, аж внутри все сворачивает.   – Я понял, – вдруг смеется Дазай, отделавшись от этого кошачьего колдовства, едва при этом не ослабив хватку. – Лапками своими ты не смог забраться в холодильник. Пришлось явить свою сущность, верно? Так сливок хотелось? Чего же не угостился, когда я предлагал?  Молчит. Рычать тоже, однако, перестал. Следит просто взглядом, прижав уши к голове, да хвостом дергает. Морщит нос и тянет им воздух. Недоволен. А если почесать немного шейку? – Дазай ощущает под ладонью горячую кожу, сначала касается немного неуверенно, боясь, что зубами прихватят.   – Я не куплюсь. Убери свои руки, – подал все же голос!   – Не-а. Я тебя теперь себе заберу.   – Чего?!   – А что? Всегда хотел себе кота. Вот ты и попался! А ты в таком виде не такой уж и грозный, мелкий какой-то! Не кусайся! Эй! С меня сливки! Хоть каждый день в этом доме будут!   – Это не твой дом!  О как! Дазай хмурится. Кот елозит у него в руках. Все-таки он сильный, но на волю уже не рвется, наверно, понял, что вреда ему в самом деле не причинят. Да и Дазай так и не убрал руку от его шеи – уже зарывается пальцами в мягкие волосы. Никогда не думал, что котика может быть так приятно почесывать.   – Так это твой дом?   – Нет. Моего хозяина. Мори-сана. Я никого сюда не пускаю.   – Мори-сана, – протянул Дазай. И тут понял. И еще сильнее сдавил ворчуньку в своих руках. – А когда ты последний раз видел его?   – Давно, – уклончиво отзывается бакэнэко, при этом отворачиваясь. – Он уехал и…  Мори-сан. Его образ все еще хранился в воспоминаниях. И вот когда прозвучало хорошо знакомое имя, он ощущает смятение и еще ярче видит себя совсем крохой, который приходил в это волшебное прежде местечко, да, – там, в большом зале, словно возник его собственный фантом, а в карманах одежды – скопленные тщательно монетки, которые вот-вот будут обменены на что-нибудь очень вкусное. А потом – все рассеивается, и память уже не так точна, запутана, больна. Военные волнения в городе – будто из чужих плохих снов, и где-то в них Мори-сан затерялся. И уже позже стало известно, что его уже давно нет в живых. Дазай через агента Судзуки-сана приобрел эту лавку у его родственницы, которая не знала, что с ней делать, и решил возродить, подгоняемый с детства желанием заняться продажей японских сладостей. И даже не для того, чтобы радовать кого-то, а просто – ради собственного удовольствия.   – Я жду его возвращения! Охраняю тут все! А тебе здесь делать нечего! – кот предпринимает еще одну попытку вырваться, но замирает, когда чувствует, как к его макушке жмутся щекой.   – Извини, но Мори-сан не сможет вернуться и меня отныне попросил заниматься его делами. Или ты против?   – Еще бы! Ты похож на придурка! Весь в бинтах! И от тебя несет лекарствами! – он морщит свой нос, правда и не отстраняется – кажется, котик совсем отвык от того, чтобы его кто-то так вот ласкал, поэтому сейчас против воли поддается чужим прикосновениям. А у Дазая сердце рвется: он и подумать не мог, что кто-то здесь все это время ждал прежнего хозяина.  Чудесный котик!   – Ну, не ворчи. Я приведу в порядок твой дом, все будет, как раньше, ты здесь останешься. Неужели я такая плохая компания? Тебе здесь разве не одиноко было?  Кот молчит.   – Обещаю. Будет, как раньше. И много сливок. Судя по всему, ты их чересчур сильно любишь. Хотя попался ты глупо, что жутко забавно.   – Заткнись!   – Останешься со мной?  Кот сжимает зубы, но уже не бьет хвостом, и уши не жмет к голове, Дазаю кажется или он в самом деле пытается на нем устроиться поудобнее? Как же он тут все это время один жил?   – Я Чуя.  Дазай улыбается, проводя носом по дрогнувшему мохнатому уху.  Можно считать, что начало мира положено.