Тёмно-чёрные искры

 – Ты на злую ведьму похож, – слышится бубнеж из темноты.  Чуя, когда вошел в кабинет исполнителя Портовой мафии, не сразу приметил его в потемках. А тот забился в самую дальнюю и темную часть и теперь взирал оттуда, забравшись с ногами на диван. Из источников света была лишь лампа на рабочем столе, да и то включенная на самый тусклый режим. В таком антураже Дазай смотрелся как-то мистически, да еще и с этими бинтами, что скрывали часть его лица, но Чуя лишь хмыкнул на такую показушность.  – Чего это ты там болтаешь? А? – Чуя приблизился к нему вплотную, словно бы угрожая, на что Дазай чуть скривился.  – Плащ у тебя – мрак, а шляпа – та еще херня. Смешно. Злая ведьма из сказок. Зачем еще и очки напялил?  – Очки? – Чуя сморгнул, искренне озадачившись, а потом сам подивился своей невнимательности. Заработался совсем. – Это для компьютера. Анэ-сан говорит, от них есть толк. Решил испытать, пока искал в сети кое-какую информацию для дела. Я же не такая ленивая жопа, как ты.  Дазай – по лицу видно – хотел сказать что-то нехорошее на такой откровенный наезд на его персону, но недовольно промолчал и почему-то едва не отпрыгнул в сторону, когда Чуя, скинув плащ, вдруг стал пристраиваться у него на коленях, заставив спустить ноги на пол.  – Что творишь?..  – Дверь я запер. Если бы ты не ворчал, то заметил бы, – Чуя целует его за ухом, не понимая, чего это Дазай, по обыкновению своему, не подставляет губы, но ему почему-то нравится это такое его замешательство – непривычно, он будто бы… Хм, Чуя не может точно определить его эмоции: на смущение это не похоже, что-то вроде неловкости, но какой-то иной, потому что хватает он Чую за зад в своей обычной манере, давая понять, что скучает постоянно по прикосновениям.  – Сними ты уже свою шляпу, и эти очки дурацкие.  – А мне кажется, мне очень идет, – Чуя слегка касается своей нижней губы языком, а потом верхней губы Дазая, при этом шляпу он в самом деле снимает и уже руками шустро тянется к ремню на брюках Дазая.  А тот сначала смотрит на него, но потом отворачивается, и явно тому виной не смущение от того, как его член крепко сжали горячей ладонью, стараясь возбудить сильнее совсем не ласковыми движениями; Чуя же так груб, потому что у него сейчас вызывает какое-то особо странное удовольствие то, что он видит в Дазае микроскопичные эмоции, которые обычно хрен засечешь. Что вдруг произвело на него такой эффект? Чуя лезет к нему с поцелуями – ему отвечают, но обычно Дазай все же упирается, не желая отдавать инициативу, а сейчас – такая сладкая податливость, ох, возбуждает… Из-за чего Чуя елозит активнее на нем и пальцами давит сильнее.  – Прекрати, иначе я прямо сейчас кончу, – Дазай зря недооценивает себя – он лишь стонет, поддаваясь, но не сдаваясь, а потом совсем теряется, когда Чуя внезапно убирает руку и хватает ею его за подбородок.  – Ну-ка, смотри на меня, – Чуя изучает в полумраке его лицо. Кажется, или Дазаю будто бы жутковато от того, как на него сейчас глядят сквозь стекла очков, у которых даже диоптрий-то нет. Он такой покорный. Или Чуе кажется, и тот просто расстроен, что его член больше не лапают?  Дазай, однако, приходит в себя – Чуя ощущает, как пальцы проскользили по его спине под одеждой, рубашку выдернули из брюк и вот уже тянутся глубже, но Чуя вырывается и ступает на пол, при этом довольно резко проговорив:  – На меня смотри, я сказал.  Дазай фыркает что-то там, напустив на себя важный вид. Обычно он язвительно комментирует любые попытки приказного тона, но сейчас что-то у него язык плохо стал ворочаться, и он лишь слабо пытается не выбиться из привычной роли, и Чуя разве что видит, что его хотят, и дело не в том, что он заставил его член болезненно напрячься, но что-то еще… Если честно, дух захватывает, и Чуя не желает тянуть, поэтому торопливо стягивает с себя обувь и брюки с бельем, прекрасно зная, что Дазай предпочитает сам это делать, но сейчас он что-то тупит дико, а ждать – Чую и так бесит, что надо еще достать из запертого на ключ ящика смазку и презерватив, но задницу жалко, а впереди еще целая ночь работы, приходится беспокоиться о всяких на фоне дерущего внутренности возбуждения мелочах, и в какой-то момент, когда он возится, ему кажется, что Дазай даже готов сбежать.  – Порешительнее можешь быть? Ведешь себя, как девственник, – Чуе не очень удается его уязвить, но ему уже плевать: он выдавливает смазку на руку, вымазывая себя в ней и хватая Дазая за руку, чтобы сам довершил дело, потому что больно приятно он научился это делать, и, несмотря на свое странное поведение, Осаму таки прекращает тупить, проникая сразу двумя пальцами, при этом жмурясь и за каким-то хером хмуро сведя брови, будто что-то еще его волновало помимо того, что Чуя терся о него своим членом.  – Мне кажется, достаточно…  – Нет, еще, обалденно, когда ты так касаешься, резче только… – Чуя дышал очень часто, но все равно умудрялся безостановочно целовать лицо Дазая, господи, как это все вместе возбуждало, хоть скули, но Чую больше волновало иное – он снова дергается чуть назад, из-за чего пальцы слишком непредсказуемо ведут себя внутри него, только Чуя все равно неведомым образом умудряется глянуть на Дазая: что же тебя так ведет, что ты какой-то сам не свой? – Что с тобой? – Чуя облизывает его ухо, целует в щеку, но ему в ответ бормочут что-то вроде того, что, а не пойти ли ему к чертям или еще дальше, и вообще – быстро займи уже свое место, мелочь!  Что-то именно такое расшифровал Чуя во всех подаваемых ему знаках, но руки его дрожали и не получалось даже вскрыть упаковку с презервативом, поэтому он злобно кидает его куда-то в сторону (потом бы вспомнить и подобрать!) и немного неуклюже пристраивается прямо так, к своему удовольствию ловя на себе немного удивленный взгляд Дазая: ну да, Чуя всегда ворчал, если они не защищались, но сейчас – да похеру, он точно знает, что Дазай продолжительный срок больше ни с кем не трахается, а он сам тоже никого более не хочет, так почему бы не воспользоваться таким доверием хотя бы сейчас, когда так кроет сильно?  – Хватит царапать мне лицо своими очками, – ворчит Дазай и хочет что-то еще злобное добавить, но стонет Чуе в плечо, хватая его крепко за зад, впиваясь пальцами, прижимая к себе изо всех сил, замедляя движения, но это лишь заставляет их общее удовольствие томиться, делая его более плотным, и Чуя кусает ему губы, откидывая назад голову Осаму, дернув за волосы, чтобы было удобнее.  – Мне плевать, что там тебе не нравится – меня все устраивает. Сука, люблю тебя…  Чуя не обращает уже больше ни на что внимания. Ему всегда хорошо с Дазаем, а в этот миг – ну прям феерично хорошо, и вроде бы все по старой схеме, разве что Дазай активность проявляет больше в том, чтобы вцепиться в него покрепче, но Чуя через все прикосновения способен ощутить его. Тут где-то должны быть еще тупые шутки о том, что конкретно он там сейчас своим задом ощущает, но задом он ощущал как раз все, что надо, полный спектр, и в паху крутило и покалывало, все приятно болело.  Он толкается Дазаю в живот порывисто, кончая и пачкая его рубашку, и пискнув, словно от испуга, когда его, дезориентированного, швыряют на спину, убирают съехавшие с лица запотевшие очки, так что едва душка не херачит прямо в глаз, а потом сводят резко бедра и движутся между ними, а Чуя только и смотрит слепо на влажную головку члена Дазая, который держится за его колени, когда кончает, стиснув зубы.  Весь взмокший, растрепанный, слегка покачивается, с трудом приходит в себя, а потом таращится на лижущего кончики пальцев Чую – тот стирает опять сперму со своих бедер и снова подносит ко рту.  – Что ты творишь, извращенец? – на этих словах Дазай перехватывает его руку и подносит к себе, поцеловав в ладонь и тут же отпустив.  – О, теперь ты четко смотришь на меня. Совсем по-другому.  – Что ты прицепился? Отвянь…  – Дазай, – Чуя пихает его ногой в бок, на что этот недобитый мафиози ойкает недовольно, но не отстраняется, а Чуя нащупывает очки на полу и снова возвращает на место, глядя на него с видом требовательного профессора и раздвигая при этом колени шире, зная, куда Дазай будет стрелять глазом.  Тот вдруг тянется к нему, и со стороны его голый оттопыренный зад, наверное, сейчас очень соблазнительно смотрится, и у Чуи в голове мелькают всякого рода планы на сей счет, но его тем временем целуют в губы и снимают снова с него очки.  – Бесит. Не могу воспринимать девушек в очках.  – Я не девушка, сука ты такая! – Чуя лягнул его слабо коленом лишь потому, что хотел узнать, чего это он тут сейчас ляпнул.  – До тебя были некоторые.  – Когда бы ты успел? – Чуя почти ревнует: какие-то там девушки… Впрочем, сам виноват, нечего было так долго игнорировать очевидные знаки внимания. Даже то, что Дазай его все же откровенно бесил, теперь не могло послужить оправданием.  – С твоими целомудренными замашками – я бы еще больше успел!  – Эй! У меня до тебя, – Чуя осекся… Он не хочет вспоминать, что там было мимолетно до Дазая. – Не уходи от темы! Что не так? – он провел пальцем по переносице, будто очки все еще были на нем и он их поправлял.  – Невозможно, особенно, когда в постель лезут. Смотрят сквозь стекла… Будто видят насквозь. Раздражает. Я не открываю больше, чем хочу открыть другим.  – Я и без очков вижу тебя насквозь, Дазай. Что ты там пытаешься от меня скрыть – поверь, все видно. Херней не страдай. А очки мне идут.  – Злой ведьмой тебе идет быть!  – Это ты так признал, что мой образ очень даже ничего? – Чуя сейчас такой довольный, что даже не обижается на «злых ведьм», он глядит в сторону – Дазай подобрал очки и вернул их на место: скептически скривился, но видно же – ему нравится. – Я вообще-то зашел за тобой, чтобы ехать в Токио по заданию босса, но слегка можно опоздать…  Чуя юрко сползает на пол, стягивая до конца с Дазая брюки и усаживая так, чтобы можно было воплотить свои планы относительно его задницы. И не забывая бросать многозначительные взгляды под стеклами очков.