Есть, капитан Финн!

Холодный осенний ветер пробирал до самых костей. Бежал Том, бежал несколько часов кряду, почти не останавливаясь. Выбившись из сил, прислонился к дереву, укутался в майорский мундир, да задремал. Знал он: не станут его искать так далеко от лагеря. И так у них людей не хватает, так еще и целую команду за ним посылать – гиблое дело. Тем более, без Грея у них там полнейшая неразбериха наверняка, это как пить дать. Пока нового начальника назначат – Тома уж и след простынет. Забурлила пустота в желудке – есть хотелось страшно, чуть не до обморока. Ничего, думал Том, надо ему выспаться сначала – а там сообразит чего-нибудь. Если повезет – выйдет к какой-нибудь деревушке захваченной, где можно будет союзным офицером прикинуться – накормят, напоят, все условия предоставят. Главное, чтобы там «своих» поблизости не оказалось… Или вот какая повозка будет по дороге проезжать – можно будет забрать у них лошадь, да продовольствием каким-нибудь разжиться. Эх ты, Том Сойер… Вот и стал ты без малого разбойником, как и мечтал всегда. Да только разве о такой судьбе были его мечты? Нет, он если и хотел странствовать, то только в компании Гека Финна по прозвищу Кровавая Рука. Эх, как там его Геки? Жив ли? Держит ли слово? … - Слышь, Том, - спрашивает Бен Роджерс, когда учитель распускает класс по домам. – Пойдешь на речку-то купаться? Джо, да Билли, да Джонни Миллер рядом стоят. Все вместе идти собираются. - Нет, - отвечает Сойер. – Мы с Геком на рыбалку поплывем. На остров. - Тогда и мы с вами! – радостно восклицает Джо Харпер. - Эээ, нет, - говорит Том. – Черному Мстителю и Кровавой Руке нужно сегодня обсудить свои тайные злодейские планы наедине. Бен Роджерс первый выходит из класса. - Ну, я-то в обсуждениях такого рода не участвую, - говорит, да машет всем рукой. Остальные парни, раскрыв рот, смотрят на Тома, и не понятно: то ли завидуют ему, то ли, наоборот, в ужасе от своих догадок. Грустней всего глаза у Билли Уотерса. А Том, да что Том? Он всегда любит быть в центре внимания. Да и сейчас, коли всем так нравится думать, что у них с Геком что-то такое происходит, так пускай думают, убудет с него что ли? - Слышь, Гек, - говорит он, когда они уже сидят в лодочке и гребут к острову Джексона, - а про нас-то парни всякое судачат… - Только и дошло до тебя, Том Сойер? – усмехается Гек. А в глаза ему не смотрит. - Да вот, представь себе, - смеется Том. – Уж два года как ты ко мне в окошко лазишь, а я ни сном, ни духом, что про нас говорят. Вот забава-то какая! Ему, и правда, забавно. А когда уже там, на острове, Гек целует его, да в любви признается, вот тут уже не до шуток совсем становится. Понимает он, наконец, все-все. И как давно его Гек любит, и как сам он любит Гека! Крепко-крепко! И что думал он все эти два года он почти всегда только о нем, каждый день. Да как сердце болело, когда Гек пропадал подолгу! Ох, непросто… как непросто было все это осознать. Шарахнуло Тома по башке крепко. Словно туманом голову наполнило. Ровно, как во сне, с острова возвращался, а все думал о горячих губах Гека Финна, да о том, как и где эти губы его сегодня целовали. Пришел домой, упал на кровать, как лихорадочный, не поев даже. Тетя Полли так и вовсе подумала, что заболел он – ужин ему в мансарду принесла, ухаживала. А ему и совестно-то было тете в глаза смотреть, когда он такие вещи с Геком творил сегодня на острове. Ел он, не глядя, а все про Гека думал, про поцелуи его жаркие, да словно все еще чувствовал его внутри. И так сладко ему было, и снова захотелось заняться этим с Геком. А ночью Финн, как обычно, в окно к нему забрался. Да, как ни в чем не бывало, словно ничего такого на острове не случилось, рядом на кровати пристроился, руки за голову – смотрит на Тома и ни слова не говорит. - Да что же ты, - говорит Сойер, - за мучитель такой? - А чего? – Гек с улыбкой склоняется к нему. Волосы его мягкие, словно шелк, по щекам Тома скользят. – Хочется тебе? Краснеет Сойер, словно помидор. Все лицо горит. - Ой, как хочется, Гек! – шепчет, да губы кусает в нетерпении. Улыбается Гек тепло-тепло. Прям до ушей до самых. А потом наклоняется еще ниже, и накрывает рот Сойера своими губами. И целует его медленно, сладко, прямо как на острове. Том не выдерживает и стонет, чуть не во весь голос: - Как хорошо, Геки! Ох, как я люблю тебя! - Дурной совсем? – шикает на него Финн. – Братца-то разбудишь – что делать станем? Том еще сильнее краснеет и пожимает плечами. - Вот что, - решает Гек, и видно, что хочется ему остаться, да нельзя: а ну как и впрямь Сида разбудят? - Поплыли завтра на остров! Я тебя после школы у пристани, как обычно, ждать буду. - Да на кой мне эта школа? – улыбается Сойер, а в глазах его пляшут озорные огоньки. – Прямо после завтрака и приду. Гек целует его на прощание и выходит в окно. А Том еще долго не может заснуть, мечтая о завтрашнем дне… … - Господи, - шепчет Том сквозь сон и все сильней кутается в синий мундир. - Не умею я молиться. Да о себе и не стану. Ты моего Геки только храни, прошу! А я, чай, и сам не пропаду. *** Тяжелое серое небо низко нависало над островом Джексона, словно хотело его поглотить, закутать в пелену черных туч. Гек подналег на весла, чтоб успеть до грозы. Неспокойно было у него на душе. Ох, чуял, непростой у них с Томом разговор-то выйдет… Толков в городке только и было, что о беглых неграх, да о расколе Союза. Но больше, конечно о беглых. За последнее только лето сбежало из Санкт-Петербурга человек двадцать, да не без его, Гека, между прочим, помощи. Том, конечно, ничего не ведал о том, что Финн принимал в действиях аболиционистов самое, что ни есть активное участие. Не то, чтобы Гек боялся, что выдаст его Том, не хотел только лишний раз заводить эту тему: по Юг, да про Север, да про рабство и про все такое прочее. Да и не любил он разговоры-то эти. Это вот Том горазд впустую языком чесать, а Гек знай себе молчал в тряпочку, встречал группы негров с Миссисипи, Луизианы и других южных штатов, да потихоньку переправлял их на границу с Иллинойсом, а там сдавал ребятам с «подземной железной дороги», откуда бывших рабов дальше на север отправляли. Тяжело было Геку: если б кто заподозрил в Санкт-Петербурге дела эти подпольные – сразу б на него подумали, мол, белая шваль, да сроду с неграми водится. Но Гек с детства крутиться умел, да так, что даже Том Сойер ни сном, ни духом про его тайную деятельность не догадывался. Думал, что Гек это так, от большой любви к свободе время от времени из города куда-то отлучается. Не знал Сойер, что если бы не он, давно бы уже Гека и след простыл в городе этом проклятом! Подался б он на Север, его б в армии Союза за дела его санкт-перебургские чином встретили! Но не мог Гек бросить своего Тома. Не было ему жизни без Сойера. А Том… Ох, Том!.. Вечно занят своими фантазиями и выдумками, куда уж ему обращать внимание на гековы дела? Рядом Гек – ему и хорошо… А выдумки Сойера с возрастом становились все страшней и страшней. Передумал он, слава тебе Господи, разбойником-то становиться. Да зато теперь денно и нощно об армии мечтал. Не о союзной, конечно, о конфедератской. Печалился Гек об этом страшно. Да хуже всего, что Том был уверен абсолютно в том, что пойдут они на войну вместе. Геройствовать, значит, будут. «Эх, Сойер-Сойер… - думал Гек. - Как же тебе растолковать-объяснить-то, что не хочу я за Юг сражаться. Все мне здесь противно, кроме тебя! Ненавижу я их порядки всем сердцем! А тебя люблю… А ты любишь Юг. А кого, интересно, сильней?» Втащил Гек лодчонку на берег, глядит – а на песочке у воды уж его Том сидит, его дожидается. А в руках у Сойера винтовка новехонькая, весьма не дурственная. Долларов тридцать пять стоит, не меньше! - Гляди, Гек, какое я себе ружье прикупил! - похвастался Том. - На кой тебе новое ружье? – спросил Гек, усаживаясь рядом с ним. Сойер посмотрел на него, как на дурачка. - Что значит, «на кой»? Мне же через неделю восемнадцать стукнет! Что ж я, со всяким старьем охотничьим на фронт пойду? Принялся Том по обыкновению разглагольствовать о джентльменском долге, о чести, да об ответственности. Да о том, каким он самым удалым стрелком станет. Да уж, стрелял-то он весьма и весьма хорошо. Ножи метать так и не научился, но стрелял удивительно метко, на зависть Геку даже. Погрустнел Гек. Смотрел он, молча, как Том со своей винтовкой, точно малое дитя с игрушкой, возится. И молчал. И с каждой минутой на душе еще поганей становилось. Война-то, чай, всамделишная, не чета их пиратским да разбойничьим играм. Вон и ружье-то у Тома самое что ни есть настоящее. Насмерть бьет. Не выдержал Гек. Обхватил Тома сзади за плечи, обнял крепко, да за собой на землю повалил. И не отпускает. - Не пущу я тебя, Том Сойер, воевать! - говорит. – Хоть связать тебя придется, все одно: не пойдешь ты грудь свою под пули подставлять! А он, негодяй, смеется только в ответ. - Ох, как романтично-то, Гек! Свяжи меня, давай! Буду твоим узником в пещере. Ничего-то он не понимает, дуралей! Да и поймет ли когда-нибудь? Романтика тоже!.. Вздохнул Гек. Зарылся лицом в густые черные кудри Тома да прошептал: - Как же ты собираешься в живых людей стрелять? Тебе ведь, чай, и не доводилось убивать-то? - Тебе что ль доводилось? – рассмеялся Сойер. - Да ведь я на войну-то и не пойду, - говорит Гек, помолчав. – И ты не ходи. Какое-то время оба молча глядят в темное, тяжелое небо. - Не могу я так, понимаешь? – говорит Том, наконец. – Ведь все же идут, все! Бен Роджерс и Джо Харпер тоже. Засмеют меня, коли я, будто трус какой, дома отсиживаться стану. - Ну и что с того? – сокрушается Гек. - Зато живой будешь да при мне… - Зато ты подумай, Геки, как здорово будет, когда мы с войны героями-победителями вернемся? Уважать нас все будут пренепременно! И тебя-то, наконец, признают, коль со мной пойдешь. Гека прямо злость взяла. - Да сдалось мне это их признание чертово? Всю жизнь меня белой швалью как звали, так и будут! Мне, - говорит, - славы никакой не надо. А вот если тебя, Сойер, убьют, только веревка да крепкий сук мне спасеньем будут. Тут Том к нему поворачивается, да пристально ему в глаза глядит. Не смеется уже, ни тени улыбки на лице даже не промелькнет. - Ты, Гек Финн, - серьезно так говорит, - и не думай даже шутки такие шутить, понял? Чтоб я от тебя ерунды такой больше не слышал. - Да что я без тебя делать-то буду? – взмолился Гек, обхватив лицо Сойера ладонями. – Мне без тебя и жить-то незачем. Прикусил Том губу, задумался. Не ждал, наверное, что так разговор повернется. Смотрел-смотрел на Гека своими яркими зелеными глазами да вдруг и говорит: - Клянусь тебе, Геки всем, чем попросишь, что вернусь я! Вернусь к тебе живой да невредимый. Не хочет больше Финн слушать болтовню эту пустую. Обхватывает Сойера за шею, притягивает к себе и крепко целует. Да Том чего-то вырывается. - Погоди, - говорит. – Я серьезно. - Наслушался я уже клятв твоих, Том Сойер, - говорит Гек, все норовит его снова поцеловать. – Не верю я им, хоть ты режь меня. - Чем тебе поклясться? – спрашивает Том. – Дружбой нашей! Любовью клянусь! Хоть Сатане самому душу отдам, а к тебе вернусь. Мне без тебя, знаешь, тоже жизни нет и не будет. «Нет, так не ходи воевать» - хочет сказать Гек, да застревают слова в горле. Тронула Гека речь Сойера. В самое сердце, точно пуля, попала. Ох, Том, умеешь же ты сказать так, чтоб всего его пробрало до дрожи. - Тогда уж и я клянусь тебе, - говорит Гек. – Дождусь твоего возвращения геройского. А ты смотри, слово свое держи, да забывать не смей. - Как такое забудешь? – кивает Том и первый его целует. Зарывается пальцами в копну светло-соломенных волос, наваливается на него всем телом, аж в самую землю вдавливая. Ох, и сильный же, чертяка! Гек целует Тома в ответ отчаянно, бешено даже. И в кой-то век не забывает все на свете, радуясь близости любимого, наоборот, в голову мысли лезут всякие, тяжелые, да сердце болит. Как же ему быть-то теперь, без Тома-то?! Кажется Геку, что жизни его через неделю конец уж настает. Невеселая жизнь у него была-то, в сущности. Одна и радость в ней – Том. Как вот теперь без него?.. И все же понимает он Сойера. Уважает эти его благородные принципы, хоть и глупые, да не будь их у Тома, разве любил бы его Гек так сильно, да так по-сумасшедшему? Ветер рвет с них волосы, рубашки, ну да они и сами рады от одежды избавиться. Не оторваться Геку от томовых губ. Кажется ему, будто в последний самый раз он их целует, дышит одним воздухом с Сойером. Чувствует Гек: Тому ведь тоже горестно, да не может он иначе, сердце его горячее, да голова ветреная все каких-то неведомых приключений ищут, да так сильно он этого хочет, что даже под самые пули подставиться готов. - Ох, Геки, - шепчет Том, сквозь поцелуи, - невтерпеж мне совсем… давай уже, а? Переворачивает его Финн на спину, а тот уже и ноги раздвинул, губы от нетерпения кусает, стонет тихонечко, да от каждого прикосновения вздрагивает, будто от ожога. Гек входит медленно, осторожно, а Том ему навстречу, будто судорожный, все быстрей-быстрей… Где-то на том берегу молния сверкнула, да раздались раскаты грома. А потом и вовсе дождь, как из ведра, зарядил. Да только Тому с Геком все равно было. Поцелуя даже не разорвали… Потом сидели в пещере, у костра грелись, одежду сушили. Гек привалился к холодному своду, а Том на груди его лежал. - Люблю я тебя, Геки, - возьмет его руку в свои, ладонь поцелует, да к щеке прижмет. – Очень. А Финн ничего не отвечает – и без слов Том все знает. «Иди, Том Сойер, - думает Гек. – Иди на свою войну дурацкую, раз тебе так хочется. Помни только: нет мне жизни без тебя…» Заснул Том в его объятьях. Гек тихонечко выбрался из-под него, уложил на одеяло, да засмотрелся на любимого: такой он во сне хрупкий казался, ну совсем ребенок. Да только знал Гек, что не мальчишка его Том уже давно, а мужчина совсем взрослый… Хоть и бесшабашный, да голова-то на плечах у него все-таки. Вышел Гек из пещеры на цыпочках – не дай-то бог Тома разбудить. Пускай себе спит. Утром он к нему вернется. А ночью было у Гекльберри Финна, молодого аболициониста, дело одно… И вот, что это было за дело: стояла в городке проездом банда одна. Ну как банда, охотники за беглыми рабами, уважаемые нынче люди на юге. Командовал ими некий О`Брайен. После Санкт-Петербурга предполагался у них расход по разным плантациям, так что побег нужно было устраивать именно здесь и только этой ночью. - Все у нас готово уже, - сказал Джим, впуская Гека к себе в хижину. – Всех-то заперли в амбаре у Тэйлоров. Ты только замочек отомкнешь, - экий ты на это дело мастер, - а я уж к Остину и Бэйкеру их отведу в лагерь. Там у них лошади имеются, и повозка даже – сам видел. Гек улыбается: - Бэйкер приехал, - говорит и вспоминает крупное веснушчатое лицо товарища. – Ну пошли ему привет от меня. - Сам-то не пойдешь что ли? – спросил Джим. Финн покачал головой: - Мне обратно на остров надо. Старый негр вздыхает. - Ох, лучше б ты скрылся заранее, да сказал мистеру Тому, что в Орлеан едешь или еще куда южнее. Все б знали, что к бегству ты никакого отношения не имеешь. - Так я и не имею, - лукаво улыбнулся Гек. – Я ночью с Томом на острове рыбачил. Он и подтвердит, если вдруг что. На том и порешили. Пока охотники знай себе в кабаке кутили, Гек с Джимом потихоньку пробрались к Тейлорам во двор, да к амбару сразу прошмыгнули. Взял Гек увесистый замок в руки, да отмычкой чик-чик – открыл легко, точно ключом. А за дверью их уж дожидались. От охотников бежать хотели все, не то что с ферм да плантаций. Знали беглые, что несдобровать им, когда их бандиты хозяевам вернут. Каждый плантатор одного-двоих либо собаками затравит насмерть, либо кнутом последний дух из них вышибет, а то и повесит. Чтоб другим, значит, неповадно было. Вот, считай, из пятнадцати человек доброй трети-то уже и нету. Уводил их Джим пятерками, а Гек оставался караулить, на случай если кто из шайки покажется. Ну да пока все как по маслу шло, Финн даже забеспокоился, сплюнул три раза через плечо. Наконец, вернулся Джим за третьей группой беглых. - Ну, - говорит Геку, - там уж у ребят все обстряпано. – Ты запирай скорей амбар да греби на остров, пока пропажи не хватились. Сказал – и скрылся. А Геку только и оставалось, как замочком щелкнуть, да убраться оттуда подобру-поздорову. Да только, видно, несчастливый день это был для Гека Финна, потому как не успел он прикрыть двери амбара, как окликнул его кто-то: - Эй! Ты чего там ошиваешься? Повернулся Гек и обмер: не кто иной, а сам О`Брайен к нему бежал, на ходу пистолет из кобуры доставая. Выхватил его, да прицелиться не успел, как со свистом вонзился ему геков ножичек прямо между глаз. Выстрел, однако, прогремел на пол города. Ночью-то тишь да спокойствие – тут любой разговор на четверть мили слышно, а уж выстрел-то и подавно! Так еще и не один оказался охотник-то! Вслед за ним дружок бежал уже, его-то имени Гек не знал. Поднял Финн с земли увесистый булыжник, прицелился наскоро, да и швырнул со всей силы. Камень охотника по виску только чирк! Он и упал, как подкошенный. Не убил его Гек, только оглушил маленько, - и бежать со всех ног у дому вдовы: а там уж у него давно мешок походный под кроватью припрятан был, специально для такого вот случая приготовленный. Влез он через окно в свою комнату, схватил бумаги клочок, который первым под руку подвернулся, да перо. Обмакнул в чернила – все пальцы забрызгал – написал записку. Свернул листок пополам, подписал, что для Тома, оставил на столе, а сам – в окно и деру. А там уж в колокол звонят – по беглым рабам тревогу объявили. Крался Гек вдоль дороги за кустами. Знал он, каким маршрутом сообщники двинутся, если поднажать, как следует, может, еще успеет нагнать-то? Финн задумался. И чего теперь? Даже с Томом не попрощается? Нет, пожалуй, все-таки нужно на остров сплавать. Расскажет он Сойеру все, как есть, ничего не утаит. А там вместе и решат, как быть, да чего делать. Появилась у Гека маленькая, да какая-никакая надежда, что Том с ним сбежит. Вдруг послышались впереди голоса, да фонари засветили. Гек затаился. Стоит – не шелохнется. Семеро шли рядом: охотники в компании знакомых ему парней – верно, его ищут. А чуть поодаль – тут и сердце обмерло – его Том Сойер, собственной персоной, с винтовкой наперевес. Неужто его ищет? Да нет, не стал бы Том Гека высматривать с ружьем наготове. Верно, не очнулся еще тот, второй охотник, не знает никто, что Гек Финн помог беглым-то рабам во второй раз бежать. Грудь будто тисками сдавило, чуть не плачет он, стоит, на Сойера глядя. А у того волосы черные по плечам разметаны, щеки красные, глаза огнем горят (Еще бы! Приключение-то какое!), все высматривает он кого-то, да лицо у него такое… страшно серьезное, губы в тонкую линию сжаты, подрагивают. И видно, что стрелять готов хоть прямо сейчас, коли будет в кого. Нет у Гека выбора-то больше. Бежать надо. Линчуют его на месте, коль поймают, а он, между прочим, Тому живым быть поклялся. Решено: бежать ему, стало быть, на Север, а там, как судьба распорядится. - Ты прости меня, родной, - прошептал тихо, когда вооруженная компания за дом соседний повернула. – Не скоро свидимся теперь уж, Том Сойер… … - Еще партизаны? - майор Форестер поднимает одну бровь. - Так точно, - рапортует капитан Финн. - Расстрелять. Осатанел совсем, Форестер-то. Чуть что у него – расстрелять да повесить. Как будто других слов и не знает. - Да они же юнцы совсем! – возражает Гек. - Не солдаты – школьники! - Нет у нас уже места в камерах, - орет Форестер. – Некуда сажать этих твоих пленных. А я, - говорит, - на то и майор, чтоб приказы мои младшими чинами не обсуждались! - Да мне, - отвечает Финн, - хоть сам генерал прикажет, а в детей стрелять не стану. Ты вот сам, хочешь, выйди, да казни их, если больно надо. А только ни я, ни ребята мои этого делать не будут. - Черт с тобой, Финн, - рычит майор недовольно. – Отправляй в лагерь. Ну вот, отсрочил Гек, значит, мальчонкам кончину – лагерь, он ведь тоже верная смерть, только медленная. Ох и надоела Геку война уже. В печенках в самых сидит. Через день на другой казни все новые, убийства зверские. И вроде за правое дело, да уж осточертело ему за это самое дело бороться. Взял он сводку, да за столом устроился, принялся листать быстрей-быстрей от страницы к странице. Одной-то рукой листает, а другой – за деревянный талисман свой держится. Проглядел несколько раз, да вздохнул облегченно: не взяли еще, по-прежнему ищут его Черного Мстителя, грозу семи морей, его горе горькое, да единственную радость в жизни. *** Проснулся Том под звон колоколов. Хватился Гека – да нет его рядом. Из пещеры вышел, покричал вокруг – нет его и все тут. А потом заметил, что и лодочка его пропала. «В одиночку он, что ли вернулся? – удивился Том. – Вот какие странности!» А в городе-то, оказалось, тревогу по беглецам били. Суетятся мужчины, вооружились, факелы да фонари похватали, да его тоже зовут. Бери, мол, Том Сойер, ружье, с нами пойдешь. А Том ничего понять не может, кругом озирается, глазами Гека ищет, да нет его нигде. А как увидел во дворе у Джорджа Тейлора мертвого О`Брайена с дырой промеж глаз, так и обмер. Неужто Гек?! А кто другой? Да как так вышло-то? Зачем?.. Ох, дурак ты, Том Сойер, а то не знаешь, зачем Гекльберри Финну убивать охотника за рабами?.. «Господи, хоть бы никто из этих дурней про Гека не проболтался, - взмолился Сойер про себя. – Уж я-то как его найду, по-хорошему с ним потолкуем. Мне-то теперь, с ним, что ли, бежать придется? Да уж, похоже, судьба у меня такая… Эх, Гек Финн, ну зачем же ты?..» Понял вдруг Том, что неспроста у них пропадали негры-то. А если задуматься, то Гека в те разы в городе вовсе не было. Уходил он за несколько дней, а то и за неделю, а потом возвращался, когда пересуды да толки стихали. Ох, сволочь! Ну и сволочь последняя! - Да ведь это его Финн укокошил! – громко воскликнул Джо Харпер, разглядывая тело мертвого охотника. – От ножичка-то рана! - Ничего не Гек! – шипит на друга Том. – С чего бы ему такое делать? - Да вечно эта мразь с черномазыми водилась, - выкрикивает Питер Роджерс, отец Бена. – Найти его надо, пока удрать не успел. Да нечего с ним церемониться – пулю в лоб всадить – вот и весь разговор! «Только посмей, на Гека моего ружье поднять, - думает Том, да винтовку сжимает все крепче, - одним выстрелом мозги тебе вышибу, не посмотрю, что бенов папаша!» Шли они по дороге, Сойер нарочно чуть отстал, чтоб удобней целиться было в товарищей. Прислушивался он к каждому шороху, каждому скрипу-стуку, да за спутниками наблюдал пристально. Не даст он ни одному из них Гека покалечить, пусть он хоть тыщу рабов освободит, да всех охотников на юге перережет, а все равно его любимым, как был, так и останется. Не нашли они Гека, слава богу! Успел, значит, скрыться. Хотел Том сам пуститься на поиски, да вдова записку-то его корявую показала, а там две строчки только нацарапаны: «Далеко уж я, не ищи. А про слово свое помни, Сойер». И ничего больше. А что, не писать же ему в самом деле «люблю на век» или там «сердце мое на части рвется»… А у Тома рвалось оно прямо в клочья. Никак он не мог себе представить такого поворота событий. Куда ж теперь подался его Гек? На Север, не иначе… Неужто против родного дома, против Юга, против Тома воевать станет? Ох, Гек-Гек… … - Написал я другу-то записочку, - говорит Том, зачерпывая полную ложку похлебки, да от души заедая ее хлебом. - А что в записочке той? – у фермерши сердце не на месте, охает она через каждое слово его. А дочка-то молоденькая и вовсе, раскрывши рот, на него смотрит. - Не ищи, мол, пишу, меня Том Сойер. Далеко я ушел, - говорит Том. – Так и написал. Да и оставил на столе. Вот так я в армию и попал. Закончил он свой рассказ, а вокруг него молчаливое восхищение в воздухе повисло. Усмехнулся Том, который хозяевам фермочки этой представился не кем-нибудь, а капитаном Гекльберри Финном. Ну, историй (какие выдуманные, а какие только немного приукрашенные) у него, пожалуй, еще на пару вечеров хватит. А поесть, да обогреться хорошенько и впрямь не помешает. Хорошо его приняли здесь, одетого в потрепанный синий мундир. Звезду-то майорскую он с погон отпорол, чтоб капитаном представляться – молод еще, чай, для майора. Накормили его на ферме досыта, постелили лучшую постель, какая была. Сами-то потеснились, а ему так комнату отдельную выделили. Лежал Том на какой-никакой перине, и воображал себя каким-нибудь королем или шейхом – до того отвык-то от нормальных условий. Лежал его мешок рядом с кроватью, а пистолеты – под подушкой. Так-то спокойней… … Пролетела та неделя, которую Том без Гека провел… Такое и раньше случалось, да только знал он, что воротится его бродяжка в нему, снова в окошко – и, словно не было никаких странствий… будто вчера только ушел. А теперь? Теперь-то?! Куда его Гек подался? Уж надо полагать, были у него дружки-приятели среди аболиционистских морд! Что ж, значит, важней они ему, чем Том, были?.. Притихли и ребята перед скорым отходом в армию. Уж не болтали дни напролет про славные победы, что ждут их впереди. Боялись до дрожи, ясное дело. А Том вообще про войну не думал даже – все мысли, как одна: о Геке. Это ж его, родного, занесет теперь на Север, а там… да много ли там вариантов для парня вроде Гека? Ведь завербуют! Как пить дать, завербуют! Не за идеи биться-то пойдет, а от жизни такой. С тяжелым сердцем и пониманием, что больше-то и выбора особенно нет у него… Иль в бандиты, иль в солдаты… В последнюю ночь кутили парни в кабаке, гуляли, точно в последний раз. А Том с ними не пошел. Тошно ему было без Гека, горестно. Как представлял себе, что они могут уже и вовсе не свидеться теперь, сердце словно тисками зажимало, а боль – такая дикая, аж выть хотелось… Гек! Но вот с Бэкки решил он попрощаться. Все ж таки завтра – на войну. Не поцеловать свою леди на дорожку – плохая примета. Усмехнулся Том про себя. Поцеловать-то, может, ее в этот раз по-настоящему? Хоть и вечер поздний был уже, да Бэкки вышла в сад. Стройная, как нимфа, с затянутой в корсет талией. Платье розовое, а кудри в лунном свете поблескивают. Прошлись они по каменным дорожкам под руку. И Том молчал, и она совсем не знала, что сказать. Стояли у искусственного пруда, смотрели друг на друга. - Ты будешь героем, Том, - Бэкки смотрела на его отражение. - Если только не убьют меня, - сокрушался он. И верно ведь, страшно же! - Не говори так, пожалуйста! – взмолилась девушка, сжимая его локоть. – Не могут тебя убить! Победите вы обязательно! Не может и быть по-другому! Он усмехнулся. Еще как могут, в самом деле. Вот как Гек этого О’Брайена. Нет, не представляла себе Бэкки войну. Да и Том-то не особенно… - Гордишься мной, стало быть? – спросил с любопытством. - Ну, конечно, - только и ответила она. «Ох, не любишь ты меня, Бэкки Тэтчер, - думает Том, а сам ее целует. – Да ведь и я тебя не люблю совсем…» Бэкки совсем целоваться не умеет, Тому даже смешно делается. Вспомнил он, как с Геком учился этому делу. Быстро освоил, нехитрая наука-то. Да только если по любви, тогда оно само идет, а тут где любовь-то? Оторвался Том от ее холодных губ. Не глядит в глаза Бэкки, так, куда-то в землю взглядом воткнулся. - Ну, иди, Том, - говорит она. – Выспись перед дорогой. Нет, точно, не любит. … Открыл глаза Том да прислушался. Тихо было в доме, да чутье разошлось не на шутку. Нутром самым чует Сойер неладное. Поднимается потихоньку, одевается. Мешок – за спину, кобуру застегнул. Подкрался к двери, да прислушался. Собрались за столом какие-то люди. Джонсон, фермер, который меня приютил, да соседи его, верно. - Не из наших он, - шепчет Джонсон. – В деревню два солдатика прискакали. Говорят, сбежавшего пленного ищут. Очень, мол, опасен. Описали живенько. Как есть, наш этот постоялец. Финн. - Так давай его повяжем – и все дела! – предложил кто-то. - Не велено, - говорит фермер. – Уж очень он лихой парень. Всех нас тут положит, не моргнув даже. Вот что говорят-то про него. Мы его постережем, а сейчас за ним целый отряд военный приедет. «Плохо твое дело, Сойер, коли за тобой целый отряд посылают…», - подумал Том, вылезая в окно. Думал он лошадь украсть, да ускакать подальше, пока за ним солдаты не заявились. Но да ведь лошадь-лошадью, а средств у него все равно никаких нету. Да и патроны не бесконечные, все одно: деньги нужны! Прокрался он вдоль стены, да и постучал тихонечко фермерше. Та ставни открыла, да так и ахнула. Незнамо что подумала, но заулыбалась. И он ей в ответ – впусти, мол. Открыла она окно настежь, он внутрь забрался, да тотчас и пистолет на нее направил. - Прошу прощенья, - говорит, - за беспокойство. И больше ничего не говорит. Только пистолет не опускает, да смотрит на так выразительно, мол, что ж ты еще стоишь на месте? - Господи, да что же тебе нужно? – спрашивает фермерша. - Все, что есть ценное, - говорит Сойер. – Давай в мешок. Не церемонится он с ней по-разбойничьи-то, по-благородному. Торопится больно – в любую минуту схватить могут! Находится у фермерши запас на черный день. Да не сколько-нибудь, а целых семьдесят восемь долларов. Том ликует. Хватает протянутый кошель, в мешок его, да без слов – в окно. А оттуда бегом припускается в конюшню. Бросил первое же седло на спину фермерской лошадке, затянул подпруги, да вывел ее из стойла. Вскочил в седло – и сходу в пустил лошадку в галоп. Фермер из дома выскочил, за ним было… Да понял, что не догонит уже капитана – так лихо рванул Сойер прочь. *** Вызывает Гека к себе майор. Идет Финн к нему, а тот сидит весь пунцовый от злости, глаза кровью налитые. По лицу уж видно – не сдобровать Геку. «И чем же я провинился, интересно?» - думает он. - Слышь, капитан, - Форестер и не орет даже, а хрипит как-то странно. Верно, голос-то сорвал уже на кого иного, - на ферме одной к югу от Диксона укрывали Сойера, гаденыша этого! Сказал – и смотрит чего-то. Выжидает. Гек и бровью не повел. - Кто же, - спрашивает, - на нашей территории конфедератского офицера укрывать будет? - То-то и оно, - майор говорит и кулаком по столу – ХРЯСЬ! – Что выдал он себя за самого, что ни есть нашего офицера. За капитана Гекльберри Финна, знакомое имечко?! На Гека будто ушат ледяной воды вылился. Обмер весь. Ох, и каналья же ты, Сойер! Через кого привет-то шлешь! А все, однако, верно. Знаю я теперь, что жив ты, здоров, да слово держишь. Молчит Гек, молча же на него Форестер уставился. И один-то случай вспоминают, что чуть более чем три месяца назад произошел. Вернулся Гек с задания, чин чином отрапортовал майору, да уселся сводку недельную читать. Да первое, что на листе и увидел – фамилию Сойер. В груди будто огнем обожгло: его Том да в Диксоне?! В дыре этой?! Не бывать такому. Не стал он и думать ни о чем, а в тот же вечер ехать собрался. Уж как придется, но вытащит он Тома. Не даст ему в таком поганом месте пропасть! «Уж лучше пулю тебе в грудь, Том Сойер, чем в лагере заживо сгниешь!» Оседлал он уже скакуна, да вдруг услышал за спиной тяжелую поступь майора. - Куда собрался, Финн? – окликнул его Форестер. - Объезд, - спокойно отозвался Гек, да поглядел на майора с убеждением. - Ишь ты, объезд! – усмехнулся тот. – Послушай Финн, - и руку ему на плечо кладет, - ты что ж думаешь, я вчера родился что ль? Да мало повидал дезертиров на своем веку? А уж сколько пострелял – и не спрашивай даже. Вижу я насквозь ваши морды, думаешь, не заметно? А твою-то засек еще когда ты сводку лагерную в руки взял. Побелел весь, как смерть, да губы затряслись… - Ну и что, - спросил Гек. – Стрелять что ли будешь теперь? Не стал Форестер стрелять. Сказал, что прощает на этот раз, да только не дай бог снова Гек такой фортель выкинет. Тогда уж точно пулю в сердце получит без всяких разговоров. Да о ребятах из отряда, мол, подумай, говорит. Куда ж они без капитана Финна? «И то верно, - подумал Гек. – Не могу я их бросить-то…» Да так и остался. - Что, - говорит, наконец, майор. – Вспомнил, что ль, а? Кивает Гек. - Знаешь же ты, что я с Юга? – спросил. - Да знаю, Финн, знаю. Навел уж справки-то. И о тебе, и о Сойере этом. Знаю, что вместе росли. И опять молчат. Нечего сказать-то. Вздыхает Гек тяжело. - Ты, - говорит, - за меня не беспокойся. Тогда не сбежал – сейчас и подавно не стану. Однако скажу тебе честно, Форестер: рад я тому, что удрал он, до жуткого рад. Ничего я с собой поделать не могу, а вот молюсь ночами, чтоб не схватили Тома Сойера. Высказал все майору – да точно камень с души. Да что он сделает, за признания эти? Нынче-то Гек – человек уважаемый, орденов да медалей заслужил уж прилично, на всю жизнь, так сказать. Ну и потом, разве станет майор такого, как он, разведчика в расход пускать? Вот и не стал. Заорал, точно дурной, благим матом, да и выставил Финна за дверь, взыскания даже не назначив.