Есть, капитан Финн!

О Ричарде, Английском короле... И о деяниях его в Святой земле, Чтоб рассказать, достойный нужен слог... А чтоб читать, право слово, настроение особенное требуется. И, как на зло, не было его, как нет! Хоть режь ты его, а не читаются сказания об отважном короле-рыцаре! Отменная же книга! Ведь только на той неделе Том приобрел ее в книжной лавке в Сент-Луисе вместе с новехоньким изданием «Арабских ночей». Сам не заметил Том, как захлопнул книгу про средневекового монарха, да положил ее, по обыкновению, под кровать. А оттуда, аккуратно, едва дыша, достал другую – была она в кожаном переплете пронзительного бирюзового цвета, с золотым тиснением на обложке и неземными картинками: тут тебе и сметливый Аладдин, а при нем рабы кольца и лампы, и отчаянный Али-Баба, затаил священный страх пред Волшебной Горой. Тут и прекрасные пери пляшут свой первобытный дикий танец забвения: и кружат-кружат голову несчастному герою, что уж и имя свое давно позабыл. И даэвы – вот же по истине дьявольской красоты создания – так уж внимательно Том разглядывал мускулистые мужские тела, да огромные перепончатые крылья – ведь как есть демоны, только что рогов нет – а красивы нечеловечески, самим Сатаной, словно меченные. Ох, только и может выдохнуть Том, проводя рукой по тисненому золотом рисунку, словно лаская неземной красоты женский лик. И скользит палец по ровным мазкам черносмольных волос, очерчивает упругую грудь в диковинном восточном одеянии – вот одежды, так одежды, думает Том – не то, что у девчонок Санкт-Петербургских - вот-вот по горло самое воротники – разве там чего рассмотришь? То ли дело тонкие ножки Шахерезады в полупрозрачных шароварах, да башмачки, инкрустированные диковинными драгоценными камнями. «Ох!» - и страсть, как жарко делается Тому, и не поймет даже, отчего. Скользит его взгляд по нежным тонкоперстым рукам Шахерезады, мудрой дочери визиря; впитывает глазами изгибы запястий, покоящиеся в волосах царя Шахрияра. Ох, а царь-то молод! Ох, а ведь как хорош! Волосы у него светлей каскадов Шахерезады, черней самой ночи. Должно быть, для контрасту художник добавил, улыбается Том своей догадке, а губы его призывно раскрываются, нежным стоном вылетает: - Шахрияр... Падает на постель в горячке, губы не смолкают, смакуя восточное имя. А перед глазами все одно: соломенные пряди, розовая плоть губ, влажная, соленая. Его царь утомлен мирскими заботами, думает Шахерезада, выбирая сказку. Льются ее слова, словно танцует, оплетает царя руками, ногами, чернотой волос, нагая. - «Прошу, - взмолилась пери, - верни мое одеянье!» Стон. - Мой царь... Завязки на штанах поизносились совсем. - «Угадаешь, которая из них – твоя невеста...» - Том! Змеей, расползается улыбка по лицу, он чувствует эту силу, почти что яд. Свою власть. - Мой царь, - стонет, приоткрывая глаз, из-под кудряшек глядит на своего единственного. Гек Финн, простая ты душа, ну подыграй же! - Сегодня ты не Ричард, - усмешка. – Вот странно. - Шахерезада, - почти шипит Том, недовольный тем, что Гек его игру портит. – А ты – мой царь, Великий Шахрияр. И Его Царь улыбается, смекая, видимо, а была ли там разница: Ричард? Шахрияр? Играем, Гек Финн! Играем. Взлетает наездницей, обвивает его крепко, точно удав. Бедра ее крепки и покатисты, в глазах – Знание! И ох, какая власть в ней кипит: страстная, мудрая. Задевает губы Царя неосторожным влажным поцелуем. - Какую сказку ты сегодня хочешь, о возлюбленный Царь? - Так там навроде как было что-то про волшебное одеяло из перьев? - Пери, дуралей, - шипит Том, никакой мочи уж нет. – Волшебное Одеяние Пери! - Том, Гек! – из-за двери – приказной голос тети Полли. – На молитву, живо! «Шахерезада», с досадным вздохом перекатывается на спину, и вскакивает с кровати, протягивая руку «Царю Шахрияру» и помогая подняться ему. Что ж, если тете так спокойней, будем молиться, думает Том, озорным взглядом стреляя в Гека. Волшебное Одеяло, пожалуй, чуть подождет... *** К молитве пожаловали кумушки, после чего остались на вечерние посиделки. Тетя Полли заметила, как хмуро покосился Том на Миссис Харпер. Ох, молча всплеснула руками: не гляди так сердито, Том Сойер. Ну, зовет она твоего ненаглядного Гека «белой швалью», ну и что с того? И так посмотри, что творится, шельмец: Сида с мансарды выставил – она ему и слова не сказала! Живут уж, как женатые, прости господи, а он еще и рожи хмурые корчит! Ох, Томас Сойер, разбиваешь сердце несчастной своей тете! Метнул еще один угрюмый взгляд из-под черных ресниц, тряхнул кудрями – ну стервец растет, и как не доглядела-то – на Гека посмотрел, повел бровью. И Финн – простая душа – радостно за ним отправился, наверх. Поговорили о том, о сем, о неграх посудачили, Миссис Роджерс рассказала байку про аболиционистов, кравших рабов с плантаций. Про воздушный шар в Сент-Луисе даже вспомнили. - Ох, - вздохнула тетя Полли, – Чует мое сердце, этот скверный мальчишка не упустит своего шанса. Помяните мои слова, сведет он меня в могилу! И, будто в подтверждение ее словам, где-то у потолка раздался громкий протяжный стон. Потом еще один. Затем искренние мольбы: - Пощади, о, Великий Царь! Как же иначе узнаешь ты, что ждало Синдбада у скалы птицы Рухх? Тетя Полли замерла на секундочку, захваченная врасплох. Покачала головой только. Скверный мальчишка. Ведь он это, без сомнения, нарочно провернул. *** Шахерезада была ненасытна, наслаждаясь охотой его тела. Царь же играл свою роль преимущественно молча и особенно Тому не возражал. - И следом отправился... – выдохнул горячо в губы любимому, Гек же поймал его рот своим, не дав отдышаться даже. – Да постой... Следом отправился Синдбад... Но Гекльберри Финн, человек простой, так по Тому истосковался, что завалил его просто и вставил. Впрочем, дочь визиря была довольна. После – смолили своими любимыми кукурузными трубками. И Гек, прижимаясь к плечу Тома и зарываясь ладонями в черные россыпи кудрей, спросил: - А кто она такая, эта твоя Шах... Шех... - Ша-хе-ре-за-да, - Том выговорил по слогам. – Прекрасная дева – жена жестокого Шахрияра, который славен был тем, что всех своих жен убивал. - Вот дела, зачем же он их убивал? «За неверность первой, Гек...» - А я почем знаю? – пожал плечами. – Жестокий он был, вот и убивал! И вообще, не перебивай, ты спрашивал, или уже не интересно? Каждую ночь рассказывала Шахерезада мужу сказку, не доводя до конца и тем самым спасая свою жизнь и жизнь сотен женщин в стране. - Похоже на тебя немного, - улыбнулся Гек. – Сказки ты сочинять – такой уж мастер! А что за истории она знавала? Расскажешь и мне, Шахерезада? Вдруг он опрокинул Тома назад, на локти, перелезая через него и садясь верхом. Нежные запястья вверх, прижать к кровати, и поцелуями – вдоль этой сладкой жилки на шее. - Том! – шепчет. – Том... - Геки, - потрепал по соломенному затылку. – Геки мой... И смеется. - Слушай же, о Царь, сказку, древнюю, как само время, о третьем путешествии Синдбада-морехода...