«…I'm still loving you…»
Мира:
Я считал, что люди — абсолютно предсказуемые существа. Для меня никогда не было трудностью понять поведение девяти человек из десяти. Сердечный ритм, пульс, движения — предсказать, как будет действовать человек, можно лишь наблюдая. Но вот десятый оказался для меня загадкой. Ты для меня загадка, Мира. Порой, я попросту не в силах тебя понять. Как ты можешь, делая обычные вещи, переворачивать всё с ног на голову? Ведь уже и не счесть сколько раз я назвал тебя поразительной. Пожалуй, попроси меня охарактеризовать тебя одним словом, то я выбрал бы именно его. Я не устаю тебе удивляться. Ты кажешься такой простой и открытой всему, но в тоже время глубоко прячешь свои тайны. В одну секунду я понимаю, о чем ты думаешь, а уже в следующую ты заставляешь удивлению завладеть мной Мне трудно подобрать слова. Век, когда писали письма давно миновал, постепенно превращая эту традицию в архаизм. Но я уверен, ты сможешь меня понять. Потому что иногда мне кажется, что ты не из этого времени. Если бы мы могли пройти весь путь с самого начала, хотел бы я что-то изменить? Разве что себя. Я не говорил этого прежде, но, когда впервые увидел тебя играющей на сцене, то впервые подумал, что хочу быть кем угодно, кроме Акаши Сейджуро. Я бы мог быть врачом, устало бредущим по улице после трудной смены, я бы мог быть ученым, писателем — не важно. Одно лишь неизменно — ты. Я уверен, что искал бы тебя, и не было бы спокойно на душе, пока не нашел. Как легко сослагательное наклонение позволяет мечтать. Красивое слово. Это ещё одна вещь, что делает тебя такой непохожей на других — ты словно мечтаешь наяву. Тебе не нужна частица «бы», чтобы примерить на себя образ. Ты делаешь то, что хочешь. Говоришь — что думаешь, потом извиняешься, и вновь говоришь. Ты по-настоящему живешь. Наблюдая за тобой, я замечаю, что меняюсь. И я хочу этих изменений больше, чем ты можешь себе представить. Иначе я попросту потеряю тебя и потеряюсь сам. Я не знаю, с каким выражением лица ты читаешь это, но я хотел бы увидеть улыбку на твоих губах. Может в этом всё дело? Улыбка способна перевернуть мир. Я не верил, пока ты впервые мне не улыбнулась. Твоя улыбка обладает удивительной силой — подобно солнцу, она способна озарить ярким светом и наполнить теплом всё вокруг. Уверен, она в силах осветить даже целую жизнь. Если бы я был в силах, я бы постарался, чтобы улыбка никогда не сходила с твоих уст. Но увы, я не волшебник, лишь могу пообещать, что сделаю всё возможное, чтобы не стать причиной твоей грусти. Будь настоящей. С днем рождения, Мира.23 июля, 2020
Сейджуро
Лист с выведенными аккуратным витиеватым подчерком словами был аккуратно спрятан в небольшой коробке. В ней хранились воспоминания — фотографии, записки, безделушки, по сути, не имеющие никакой материальной ценности. Всё это мелочи, но как же приятно будет через много лет наткнуться на них и предаться воспоминаниям. Недаром в прошлых веках люди бережно хранили переписки. Это сейчас нужда отпала — одним кликом можно посмотреть весь диалог в интернете. Но всё же, читая настоящие письма, ощущения совсем другие. Теперь же, то и дело натыкаясь взглядом на коробку, Мира чувствовала заполняющее внутри тепло. Письмо Сейджуро проехало с ней пол мира: от Японии до европейской части России и вернулось назад. И за это время всё успело измениться. Теперь оно лежало в небольшой коробке с воспоминаниями, а на плотной бумаге навсегда остались едва заметные расплывчатые следы слез, которые девушка не успела смахнуть, счастливо улыбаясь.***
— Ну шеф! — раздался плаксивый голос. — Ничего не хочу слышать, Ривз. Ты всё себе напридумывал, — Гита-сан, недовольно сведя брови, быстро шагал по залу, стараясь убраться подальше от назойливого бармена. — Вовсе нет! На него даже мужчины больше внимания обращают, а как же я? — А не всё тебе окучивать богатых бабушенций, Ривз, — вскипел господин Иши. — Попросил бы пару уроков, а то смотри, как бы твои старушки тоже не переключились на молодую кровь. Нет и точка. Я не стану менять смены. У нас такой приток молодых девушек, а я что, должен из-за твоего нытья лишать всех работников прибавки? Наше заведенье начало набирать популярность среди молодняка. И даже, если это из-за его симпатичной задницы — мне всё равно! Главное, что молодежь ходит к нам, интересуется культурой, а не шляется по непотребным местам. — Хисана, ну ты хоть скажи! — слёзно воскликнул Ривз, обращаясь к только что вошедшей девушке. — Извини, но я однозначно на стороне его симпатичной задницы. Ты в пролете, Ривз. Пора уступить дорогу молодым или сменить имидж престарелого казановы. — Мира?! — обращаясь к ней, словно к последнему оплоту благоразумия, воскликнул мужчина. Мирослава даже рта не успела открыть, как её перебила Хисана. — Она, в отличие от всех присутствующих и всех сюда входящих, имеет на неё полно право, так что ты в полном пролёте. — Хисана! — смутившись, воскликнула Мира. — Мира! — имитируя её возглас, повторила она. — Чего вы шумите? — негромкий голос где-то сбоку, заставил Мирославу подпрыгнуть на месте и картинно схватиться за сердце. Вот уже сколько времени прошло, а она так и не может привыкнуть к таланту Сейджуро подкрадываться, словно кот. — Да Ривз снова разнылся, что ты отбираешь у него всех клиенток, — начала рассказывать Хисана и добавила: — А ещё и клиентов. Шеф, как всегда, сказал ему, чтоб не халтурил, а поучился у тебя работе. А, ну и было решено, что Ривз в полном пролёте, ибо все на стороне твоей симпатичной задницы и физиономии, привлекающей клиентов, а Мира — последняя надежда нашего бедного бармена, уж и подавно имеет на них права. Вот как-то так. — Ничего я не имею! — воскликнула Мирослава, чувствуя, как нещадно краснеет. — Ой, а не ты ли говорила… — хитро прищурившись, начала было Хисана, но была остановлена резким выкриком: — А ну тихо! Иначе я всем расскажу, что ты прячешь в подсобке. — Девочка, ты бросаешь мне вызов? — темно-карие глаза, направленные на Миру, сверкнули. Мира смело выдержала взгляд, готовясь к новой атаке, но от неожиданности охнула, когда её притянули назад. Она сразу же успокоилась, почувствовав запах мяты, смешавшейся с одеколоном, и неловко уткнулась носом в шею. — Мне очень интересно, что же ты такое там рассказывала, — тихо произнёс Сейджуро, усмехаясь. — Надеюсь, ты поделишься этим дома? — Не сдамся даже под пытками, — ответила девушка, прикрывая глаза. — Я бы на твоем месте не бросался такими славами. Озорные искорки мерцали в алых глазах, когда Мира наконец подняла голову. «Прошло уже несколько месяцев, а я всё ещё теряюсь, когда он так смотрит на меня», — Мирослава смущенно улыбнулась, и обняла Сейджуро. Прошло уже не просто несколько месяцев, а почти полгода с того приёма. Как и обещал, Масаоми Акаши оставил своего сына ни с чем, видимо решив доказать, что слов на ветер не бросает — все счета, карты оказались заблокированы, об акциях компании «Акаши Inc» и говорить не стоит, в короткий срок имя Сейджуро пропало отовсюду. Деньги — словно ускоритель процесса, это же сколько надо заплатить, чтобы так быстро убрать человека со всех бумаг? Стало ли это проблемой? Я бы соврала, сказав, что нет. Я ещё не встречала ни одного человека, который знав хорошую жизнь, с удовольствием бы спустился на пару ступеней вниз по уровню дохода. Нужно задать вопрос по-другому: стало ли это большой проблемой? Вот тут-то как раз ответ нет. Пожалуй, дальше всё сложилось самым удачным образом, ведь Сейджуро не был удивлен такому исходу и в свойственной ему манере сразу стал думать, как быть дальше. Для Миры всё было куда прозрачнее. Она попросту утащила его к себе домой. Закрывая уши на все отговорки, она попросту отдала ключи и сказала, что знать ничего не желает и угрожающе прибавила: «Чтоб к ужину был дома». Как она потом смеялась, когда Акаши пришлось этот ужин ещё и готовить. Сейджуро и Мира стали жить вместе. Удачно получилось с работой — оказалось, у Акаши талант красиво протирать бокалы, от девчонок просто не было отбоя. Да, как вы поняли он устроился в тот же ресторан, где выступала Мира. Забавно, сын главы ведущей компании в Японии, участвовавший в сделках, работает барменом. Оказалось, что без образования найти работу по профилю просто невозможно. Или может и тут его отец приложил руку. Но всё не так плохо, даже наоборот, процент с продаж приносил стабильно хороший доход, позволявший не только ни в чем себе не отказывать, но и даже немного отложить. Забавный факт с работы: Гита-сан, который временами относился к Мире, как к дочери, вначале внимательно присматривался к Сейджуро. Да уж, никак не чайка, а словно коршун, он кружил вокруг, высматривая косяки и будто бы решая, достойный ли перед ним человек, чтобы находиться рядом с Мирой. Но в один момент он подошел и молча похлопал его по плечу. Что у мужчин творится в голове — непонятно, а говорят ещё девушки сложные. Сейджуро стал чаще улыбаться. И улыбка трогала его губы, когда в поле зрения проскальзывала Мира. Она могла просто пробежать мимо, мимолетно окинув взглядом, удерживая в руках заказ (девушка порой помогала официантам, когда был большой ажиотаж), но всегда встречалась в ответ с теплыми алыми глазами. К слову, о ресторане — сегодня был анонсирован вечер Scorpions, поэтому Мира крутилась, как юла. «Пятница… Будет много народу, нужно, чтобы всё было идеально!» — думала она, уже который раз передвигая на пару сантиметров микрофон. Что-то странное творилось с ней с самого утра: сначала чуть было не свалившись на Амая с лестницы, она поняла, что безбожно проспала. Бегая по квартире и тратя драгоценные секунды на восклицания, что какого черта её никто не разбудил, она пыталась одновременно залезть в джинсы и кеды. Результатом стал поцелуй с ковром в прихожей. Акаши ушел куда-то с самого утра, написав, что придет уже в ресторан. Посетовав на превратности судьбы, Мира выскочила из дома, забив рот бутербродом до отказа. Дальше — самое интересное. Синкансэн, который приезжает ровно в 15:17 опоздал. Чтоб вы понимали, для Японии опоздание поезда даже на минуту это уже катастрофа, а в этот раз задержка была аж целых пятнадцать! «Ух и понесет же транспортная компания убытки. Хорошо, что ещё не час пик, а то пришлось бы всем оплачивать неустойку», — думала Мира, нервно приплясывая в вагоне. Ну что сказать, на пути к ресторану её чуть не сбил автомобиль, какая-то гиперактивная бабулька чуть не снесла голову сумкой, а апогеем стало падение прямо около входа, поскользнувшись на каких-то шкурках. — Всё против меня, — досадно воскликнула девушка, но тут же хитро прищурилась: — Фигу. Что, удача, думаешь отступила от меня и всё? Не на ту напала. Я тебя переиграю. Этот вечер ты мне не испортишь! И Мира, гордо вскинув голову, распахнула дверь, не обращая внимание на то, что она слишком сильно отлетела назад, угрожая предательски ударить в затылок. Вроде бы всё остальное время прошло как обычно. Сборы, нытье Ривза, постепенно нарастающий шум в зале, часы, упорно извещавшие, что скоро пора выступать, правда вот Хисана куда-то запропастилась, а нет, всё в порядке, вернулась. Каждый раз, как первый. Это чувство, когда ты в момент оказываешься перед десятками глаз и видишь в них горящее нетерпение, попросту не описать. Она начала петь, постепенно охватывая взглядом публику. То тут, то там виднелись знакомые лица и совершенно новые. Люди прибывали, заполняя зал до отказа. Песни сменялись одна за другой, гости начали расслабляться. Мира не изменяла традиции, она всё так же проходила по залу, пусть на миг, но уделяя внимание каждому человеку, разве что, задержавшись чуть дольше обычного у барной стойки, даря мимолетную улыбку Сейджуро. Сегодня он сменил обычную униформу на темный костюм. Ничего необычного, Акаши практически всегда одевался строго и лаконично, но сейчас было что-то… Может галстук? Словно играя, Мира поправила итак идеально завязанный галстук и, услышав тихий смешок, отступила, направляясь к другой части помещения. Видимо судьба, так удачно вставлявшая ей с самого утра палки в колеса, решила сдаться, потому что всё шло просто замечательно. Гости довольны, многие не сдержались и начали танцевать, Мира одаривала каждого вниманием, в перерывах между песнями интересовалась, всё ли хорошо, и охотно общаясь. Часы плавно перешагнули отметку в девять вечера, а значит скоро должно быть финальное выступление. Мира ненадолго вышла на улицу. Хоть в этом году зима в Киото выдалась относительно теплой, долго на улице без верхней одежды не простоишь. Небольшое облако пара вырывалось изо рта, тут же растворяясь. Мирослава задумчиво смотрела вверх. Финальная песня… Та самая, с которой она должна была выступать на конкурсе. Должна была победить, а потом праздновать победу вместе с родителями. В тот день она не должна была никого терять. — Если бы могли пройти, весь этот путь с самого начала… Неужели нет шанса… — Мира поёжилась. Пора было возвращаться. Она сделала несколько шагов назад спиной, и только собиралась развернуться, как её чуть было не сбили с ног. — Прошу прощения, — тут же послышались извинения. — Ничего страшного, — машинально ответила Мира и тут же замерла. «По-русски? И этот голос…» — Мама?! — неверяще воскликнула она, буквально впиваясь глазами в фигуру. — Ой, Мира! — женщина откинула капюшон, и все сомнения исчезли. Перед девушкой стояла, улыбаясь Ирина Иванова — её мама. Она неловко почесала затылок, точь-в-точь, как дочь, и произнесла: — Ну, это, сюрприз что ли. — Мама! — закричала Мирослава, бросаясь с объятиями на женщину. — Что ты тут делаешь? Когда ты прилетела? А почему ты не сказала ничего? Как ты нашла это место? А как же работа? Она буквально завалила мать вопросами, при этом крепко сжимая, будто бы боясь, что это мираж. — Задушишь же, — рассмеялась Ирина Сергеевна. — Говорю же, сюрприз. Мира уже снова раскрыла рот, и новый поток вопросов был готов сорваться с языка, но тут из входной двери показалась голова одной из официанток, которая, извинившись, сказала, что пришло время её выступления. — Извини, мне надо идти, но обещай, что как только я выступлю, ты мне всё расскажешь, хорошо? — излишне спешно протараторила девушка. — Хорошо, — ответила женщина, и в момент улыбка на её лице стала слегка грустной. — Ты такая взрослая, Мира. И Боже, как ты похожа на отца. — Мама… — тихо прошептала Мирослава. Заметив, как в глазах матери скапливаются слёзы, она поняла, что ещё чуть-чуть и тоже расплачется. — Что это я в самом деле, — придавая голосу всю возможную бодрость, воскликнула Ирина Сергеевна. — Вот курица-то, я тебя поддержать должна, а не до слез доводить. В общем, запомни: не смей себя ни в чем винить, поняла? Эта песня твоя и только твоя. — Ты знаешь, что я буду петь? Но откуда? — А то я, по-твоему, не была на концерте Scorpions и не знаю, что они играют в финале. Кстати, это ведь было наше первое свидание с Валерой, — её глаза затуманились, воспроизводя в голове счастливые моменты из прошлого. — Ты её споёшь так, как никогда не пела! Мира почувствовала небывалый прилив сил. Кивнув, девушка поспешила в зал. Она споет. Так споёт, чтобы коснуться сердца каждого. Она так споёт, чтобы её услышали все, даже на небесах. — Ты уже и не помнишь, наверно, почему тогда захотела исполнять именно это произведение, — смотря вслед закрывшейся двери, негромко произнесла Ирина Сергеевна. — Эта песня была нашей… Помню, ты наотрез отказывалась менять её на более подходящую, желая нас порадовать… Сколько времени с того момента прошло. Эта была наша песня. А теперь станет твоя. Ваша. — она ещё несколько секунд смотрела невидящим взглядом в сторону, а затем направилась к двери. Запуская холодный воздух в помещение, женщина ненадолго остановилась, и не поворачивая голову, сказала, спокойно перейдя на японский: — И долго ты будешь тут стоять, Масаоми? Зашел бы, а то всё пропустишь. Три глубоких вдоха и выдоха и всего несколько шагов отделяли Миру от микрофона. Она чувствовала, что сможет, что просто не может спеть. Внезапное появление матери обескуражило, но сейчас не время думать об этом. Она должна. Этот самый миг перед микрофоном. Свет был специально приглушен, оставляя освещенным только её фигуру на сцене. С секунды на секунду должна начать играть музыка. К ужасу Мира поняла, что начинает нервничать. Она почувствовала всю ту ответственность, что легла на её плечи. Такого давно не случалось. Её глаза бегали от одного человека к другому, пытаясь найти кого-то, кого-то, кто её успокоит, но его не было. «Где же ты, когда так нужен?!» — мысленный крик был готов перейти в настоящий. Затравленно оглянувшись, она случайно поймала взгляд матери и, чувствуя подступающие слезы, едва заметно закачала головой. Пауза затягивалась, гости стали едва слышно перешептываться, глядя на замершую на сцене девушку. «Всё, я не могу! Я должна уйти!» Она уже было дернулась назад, но плавный звук скрипки, заставил её замереть на месте. Освещение изменилось, делая акцент уже на двух фигурах. Мелодия всё лилась и лилась, Мира не слышала ещё, чтобы вступление к этой песне играли на скрипке, и это было просто потрясающе. Она слегка повернула голову, и наконец нашла то, что так долго искала среди пришедших гостей. В какой момент она начала петь, Мира не поняла. Просто в тот самый момент, когда закончилось вступление, она сначала тихо, а потом уже более уверенно, произнесла первую фразу. Её звонкий голос, словно узоры, рисовал эмоции людей. В один миг Мирослава забыла обо всем: страхи, сомнения, неуверенность, всего один взгляд на человека, плавно извлекающего смычком музыку, в его ставшие уже родными глаза, и всё пропало. Мира чувствовала, как к ней возвращаются силы. Голос становился всё громче, и в какой-то момент она попросту отошла от микрофона. Её было слышно за каждым столом, каждый слышал её в своей душе. Мира прикрыла глаза, дав себе свободу. Каждое новое слово она пропускала сквозь себя. Отдавая частичку себя, своих чувств, она наполняла строчки невиданной силой. В голове мелькали, казалось, давно забытые картинки: детство, мама и папа, счастливые улыбки. Сердце рвалось на части, казалось, вот-вот и боль задушит, но песня её забирала, позволяя отдаться настоящим эмоциям — I'm still loving you… — голос сорвался, и последнюю фразу Мира буквально прошептала, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Тонкий звук скрипки затих, и вокруг воцарилась тишина. Мирослава стояла, не открывая глаз, чувствуя себя полностью опустошенной, но в тоже время… Счастливой? Я всё ещё люблю тебя. Да достигнут эти слова умов и сердец тех, кто был затронут, кто не успел, боялся или не решался сказать их вслух. Шорох шагов, и Мира в тот же момент оказалась прижата к рвано вздымающейся груди. Она слышала, как быстро бьётся сердце, чувствовала, как по её спине хаотично движется рука и поняла, что дрожит. — Я смогла, Сейджуро. Я смогла, — прошептала она, и всхлипнув, слезы пуще прежнего полились из глаз. — Ты молодец, Мира, — произнес Сейджуро, осторожно касаясь губами её виска. Слезы и не думали останавливаться, только теперь вопреки всему, на губах у Мирославы появилась улыбка. — Спасибо, Сейджуро, — произнесла она и сильнее прижалась, обхватывая его руками. Сколько они так стояли — секунду, минуту, а может час, трудно сказать. Время относительно. Относительно стрелок часов прошло несколько секунд, а относительно их восприятия — часы. Сложная штука — время. Всё бежит и бежит, постоянно ускоряясь. Почему бесконечное лето из детства сейчас проносится, как один момент? И как его замедлить? А надо ли его замедлять? На этот вопрос нет точного ответа. Что бы не выбрали, вы будете одновременно правы и нет. Возможно, когда-то Мира подумала бы на этот счет. Однажды и ей покажется, что все вокруг неё ускорило свой темп. Однажды… Но только не сейчас. Сначала робкие, одиночные, потом уже более смелые, и вот уже все гости, как один поднялись со своих стульев и аплодируют выступлению. — Ты открыла им своё сердце, а они в ответ отдали тебе свои, — Акаши немного отстранился и поклонился, Мира последовала за ним, благодаря зрителей, аплодисменты которых, казалось, и не думали смолкать. — Сейджуро, спасибо, — повторила Мира. — Тебе не за что меня благодарить. Она отвела руку назад, и обхватила его ладонь. Не отворачиваясь от зрителей, Мира осторожно потянула его, и как только почувствовала кольцо рук у себя на животе, сказала: — Я не справилась бы без тебя. Было так тяжело, но когда ты начал играть, когда я тебя увидела… Я почти сбежала, но тут вышел ты… Её голос дрогнул, и она невольно прижалась спиной к Сейджуро, будто всё ещё боясь, что это лишь наваждение. — Ты сильная, Мира. Может ты сама не замечаешь, но ты очень сильная. Ты бы справилась. А вот я без тебя нет. Мирослава удивленно вскинул бровь, и откинув голову чуть назад, посмотрела на Сейджуро. Сейчас его лицо было непривычно открыто. Никакой маски, скрывающей эмоции, никакого контроля, он смотрел на девушку, непроизвольно поглаживая её руку пальцами. — Я… — начала было Мира, но Акаши мотнул головой и прервал её: — Я хочу тебе сказать кое-что. Я долго думал, была ли какая-то причина в том, что я взял тебя с собой на тот приём. Ты тогда сказала: «Тонуть, так вместе», в этом ли дело, что я не хотел быть один? Это чувство жгло изнутри, будто я что-то не до конца понимаю. И знаешь, когда я разобрался, всё стало так просто и понятно. Мира, я говорил, что ты можешь не идти, но на самом деле я только и желал, чтобы ты была рядом. Я не хотел отступать. Я хотел поступить так, как считаю правильным. Я хотел быть собой. И я смог тогда только благодаря тебе. Не будь тебя со мной, я бы поддался влиянию и вновь сделал бы то, что хотят другие. Наверно, это называется потерять себя. Но я боялся не этого, я боялся потерять тебя. Когда затихли аплодисменты, и все присутствующие замерли, не решаясь произнести ни звука? Казалось, что даже скрип стула разрушит атмосферу. Сейджуро обращался к Мире, но гости, словно погрузившись в транс, создали абсолютную тишину, которая позволяла слышать его слова везде. — Я никуда не денусь, — усмехнулась Мира. — Я постараюсь всегда быть рядом, когда буду нужна. Ты только не молчи, хорошо? Я ведь не пришелец, читающий мысли, как некоторые. Как и всегда она говорила прямо, не увиливая, то, что было у неё в душе. Предпочитая жить сегодняшним днем, Мирослава не часто задумывалась, а что же будет дальше. Она не обратила внимание на дрогнувшие пальцы Сейджуро и заданный им впоследствии вопрос. Наверно в будущем, мысленно возвращаясь к этому дню, она могла бы сказать, что напряжение в голосе Акаши было вызвано вовсе не неловкостью ситуации (всё же они довольно долго стоят на сцене), а скорее всего тем, что он боялся услышать ответ. — Ты действительно хочешь быть всегда со мной рядом? — Ну, да, а что такого, — буднично произнесла Мира и пожала плечами. — Тут уже ты вправе кривить носом. Знать, что где-то поблизости крутится человек с творческим беспорядком не только на рабочем месте, но и в голове, с явным талантом попадать в передряги, болтающим ерунду направо и налево… — она рассмеялась, загибая пальцы. Немного подумав, она хотела было прибавить ещё пару фактов, но Сейджуро её остановил. — У этого человека есть потрясающая способность удивлять людей вокруг себя, — он разогнул один палец девушки. — Быть серьёзной, а минуту спустя наивной, как маленький ребенок, — второй палец. — Ничего не могу с собой поделать, я столько времени просыпался и засыпал с мыслями о тебе, — Сейджуро говорил, нежно дотрагиваясь до руки, пока все пальцы не раскрылись. Мирослава чувствовала, его слова проникают под кожу, заставляя сердце трепетать. —… А ещё, только ты делаешь меня счастливым. Твоя улыбка, Мира… Сейчас мне кажется, что я должен был сказать это гораздо раньше и повторять каждый день. Я люблю тебя. Из груди разом вышел весь воздух, и казалось, что лёгкие забыли, как дышать. Она знала это и знала свои чувства, но сейчас услышать эти слова было сродни жизненной необходимости. Слова: «я тебя люблю» в современном мире обесценены частым употреблением. Мы говорим её каждому близкому человеку, иногда животным, предметам, пусть даже в шутку — и смысл ускользает. Акаши же не просто произнес клишированную фразу, он столько раз доказывал не словами, а делом, как относится к Мире, что до этого момента слова просто были излишни. — Спасибо, что появилась в моей жизни, — Сейджуро улыбнулся, слегка нагибаясь и дотрагиваясь губами до щеки девушки, — Ты потрясающая, Мира. Мирослава чувствовала, что находится в другом измерении, где был только негромкий голос, слегка обветрившиеся губы и тепло человека, в которого она влюбилась. Что-то холодное коснулось её пальца, проскальзывая до самого основания, и в следующую секунду Мира целовала слегка обветрившиеся и мокрые от её слез, губы. Она не обратила никакого внимания на раскатившийся вокруг них шум аплодисментов, выкриков и всхлипываний, ей было абсолютно всё равно, что от её макияжа ничего не останется и что ворот рубашки, которую она сжимала, вряд ли удастся прогладить. Ей было всё равно. Им было все равно. — Ты выйдешь за меня? — Да. Ирина Сергеевна, вытирая набежавшие слёзы, счастливо улыбалась. Раздавшийся рядом шорох, заставил её на секунду отвлечься, и скосив взгляд, она тут же начала рыться в сумочке. — Держи, — протянула она аккуратно сложенный чистый платок. — Хотя сегодня можно и дать волю чувствам. Всё же единственный сын собрался жениться. Ну ничего, на свадьбе моя жилетка в твоем полном распоряжении. — Ты не изменилась. — А вот про тебя, к сожалению, такого сказать не могу. Женщина повернулась и окинула взглядом стоявшего в тени мужчину. — Постарел, — вынесла она вердикт, на что последовал лишь кивок. — Ведь столько времени прошло. Хотя, возраст — это всего лишь цифры. Порой, что в пятнадцать мозгов нет, что в пятьдесят, согласен, Масаоми? Она сделала акцент на последнем предложении, дернув плечами. — Как ты здесь оказалась? — спросил Акаши-старший. — Пешком, блин, пришла. А море брасом переплывала. У меня, между прочим, разряд был по плаванью, — фыркнула Ирина Сергеевна. — Ты плавала, как топор, — спокойно заметил он. Мама Миры для виду повращала глазами, но потом заговорила более серьёзно. — Сейджуро пригласил. Сказал, что давно думал об этом шаге, и что Мире будет приятно меня увидеть. Он у тебя очень внимательный, я ещё в Петербурге это заметила. — Вы встречались? — это не прозвучало удивленно, Масаоми старался контролировать свой эмоции. — Видно вы совсем не общаетесь, — в её голосе послышалась грусть. — Вот скажи, Масаоми, как так вышло, что я узнаю о помолвке раньше, чем родной отец? Тебе не стыдно, что ты настолько разрушил отношения со своим сыном? Ответа не последовало. Ирина Сергеевна тяжело вздохнула и покачала головой. — Дурак же ты. Что бы сказала Шиори на это… — Её больше нет! — резче, чем хотел воскликнул мужчина. — Нет. И Валеры больше нет. Но есть мы. И есть наши дети! — тут уже она не сдержалась и повысила голос. Несколько человек обернулись на шум, и Ирина Сергеевна, вздохнув, начала говорить тише: — Ты любил её очень сильно, но Масаоми, прошло столько лет, а ты словно до сих пор застрял в том дне. Сколь бы сильная не была боль утраты, нужно постараться жить дальше, тем более было ведь для кого. Как ты посмел убиться горем настолько, что оттолкнул даже родного сына? Он единственное, что у тебя осталось от Шиори. Внешне Сейджуро твоя полная копия, но вот внутри всё же больше ему досталось от матери. Валера говорил, что тебя больше нет, но я чувствую, что где-то глубоко-глубоко остался прежний Масаоми Акаши, который был готов пойти на все, ради близких. Понимая, что ещё чуть-чуть и вновь сорвется на крик, мама Мирославы замолчала, глубоко вдыхая. Она посмотрела в сторону сцены, и её глаза вмиг потеплели. — Посмотри, они счастливы. Разве не это самое важное для родителей? Масаоми посмотрел в ту же сторону. В этот момент Сейджуро подхватил Миру на руки и закружил. По залу разнесся её звонкий смех. — Я никогда не видел его таким радостным. — Тогда хреновый из тебя отец, — сказала Ирина Сергеевна, но тут же мягко добавила: — Ты просто забыл. Сейджуро был с тобой счастлив. Все мы совершаем ошибки, но ведь никогда не поздно их исправить? Для этого у нас есть жизнь. Повисло молчание, во время которого каждый думал о своем. — Извини, Ира. — Да будет тебе, — отмахнулась женщина. — Не передо мной надо извиняться. — Думаешь, у меня есть шанс всё исправить? — Ты ведь получил письмо? — внезапно спросила она, заставляя Масаоми удивленно вскинуть бровь и медленно кивнуть. — Я не знаю, что там написал Валера, но в его духе было бы попросить тебя не опускать руки. Это было его последнее письмо. Так что соберись и иди налаживать отношения с сыном. Всегда вам, мужикам, надо давать пинка, ну ничего сами не можете. Она притворно ворчала, сдвигая брови. Акаши несколько секунд смотрел на неё, а потом переведя взгляд на Миру с Сейджуро, его губ впервые за очень долгое время коснулась улыбка. — Спасибо.***
— Папа, папа! — звонкий голос раздался со двора. Протирающий тарелки мужчина тут же бросил всё и поспешил на улицу. — Что слу… — договорить ему помешало ведро холодной воды, вылившееся прямо на голову, стоило выйти за дверь. Отбросив с лица намокшие волосы, он приложил руку ко лбу, пока на всю округу звучал задорный смех. Рядом что-то упало и обернувшись, мужчина заметил, как его жена, явно неудачно соскочив с ящика, на котором стояла, держа в руках ведро, проехалась носом по траве. — Ай, — потирая нос, проворчала она, но тут же обернулась и, взглянув на мужа, залилась смехом. — Сейджуро, охладился? А то тебе явно было жарковато. — Пс, папа, — его настойчиво дернули за штанину, и посмотрев вниз, Акаши встретился с хитрыми алыми глазками. — Держи, пока мама не видит. Сейджуро усмехнулся, и взяв полное ведро, направился к катающейся по траве девушке. Без зазрения совести он облил её водой и усмехнулся, когда услышал возмущенный вопль. — Спасибо, Мира, мне стало намного лучше. Уверен, тебе тоже, — произнес он. Мира фыркнула и, хитро прищурившись, бросилась к Сейджуро, пытаясь повалить того на землю. Акаши уворачивался, и улыбка становилась всё шире, наблюдая за неудачными попытками дотянуться до него. — Поймала! — воскликнула она, всё же улучив момент и обхватив Сейджуро. — Уверена? — вкрадчивый голос раздался над ухом, и Мира почувствовала, как Акаши плотно прижал её к себе, и откидываясь назад, потянул за собой. Они вдвоем упали на траву. — Я сверху, значит победа моя! Подчиняйся мне! — не растерявшись, воскликнула она. — Да? То есть кто сверху, тот командует? Я напомню тебе об этом ночью, — усмехнулся Сейджуро, за что получил тычок под ребра. — Тише ты, тут же где-то рядом Ми… Несколько литров воды обрушилось им на голову, и вместе с ведром по траве покатилась маленькая девочка, заливаясь хохотом. — Кажется, мы оба проиграли, — вытирая рукой лицо, сказал Сейджуро. — Мирай! — воскликнула было Мирослава, стараясь изобразить строгое лицо, но не вышло, поэтому она жалобно протянула: — Мы ведь были вместе против папы. Девочка приподнялась, и хитро прищурившись, важно произнесла: — À la guerre comme à la guerre, mama. — Сейджуро, меня только что сделала собственная дочь. У меня два варианта: либо у неё талант к французскому, либо она фанатка Боярского. Чую влияние бабушки. Если она ещё пару месяцев с ней проведет, то будет смотреть турецкие сериалы без перевода. — И что вы тут разлеглись? — раздался строгий голос. — Ещё и Мирай всю одежду испачкала. А если она простудится? Земля-то холодная. — Деда! — воскликнула девочка и, вскочив на ноги, побежала к вышедшему на веранду мужчине. Она на всей скорости бросилась в объятия, и, хоть годы потихоньку брали своё, но подхватывать на руки внучку Акаши Масаоми планировал ещё долго. — Что сегодня натворила моя маленькая принцесса? — его взгляд тут же потеплел, стоило взглянуть на Мирай. — Надурила всех и вышла победительницей, — важно произнесла она. — Вся в дедушку, молодец, — кивнул головой Масаоми, и направился в дом. Открывая дверь свободной рукой, он обратился ко всё ещё лежащим на земле Мире и Сейджуро: — Сегодня как обычно, приведите себя в порядок. Мира изобразила вселенскую грусть и упустила голову на грудь Акаши. — Она твоя копия, — произнес он, глядя вслед закрывшейся двери. — О, нет, она твоя копия! — воскликнула Мира. Мирослава слушала, как размеренно бьется сердце её мужа, размышляя, что помимо их черт, она нахваталась «всего самого наилучшего» ещё и от бабушки с дедушкой, которые старались проводить с ней как можно больше времени. — Мира, спасибо тебе, — вдруг произнес Сейджуро. — За что? — За всё.***
Солнце неспешно клонилось к закату, цепляя дальний холм. Мира буквально на несколько секунд замерла у окна, провожая глазами очередной день. «Кто же знал, что всё случится, как я и мечтала», — подумала она, отстраняясь и окидывая взглядом небольшое помещение. Сейджуро стоял за стойкой и протирал бокалы, попутно наблюдая за обстановкой. Между столиками, за которыми охотно делились последними новостями взрослые, бегали местные ребятишки и Мирай. В такие минуты Мира понимала, насколько же она счастливая. Встретившись взглядом с Сейджуро, она улыбнулась и, подбежав к барной стойке, запрыгнула на небольшой ящик. Сегодня в небольшом семейном ресторанчике, расположившемся в живописном пригороде Киото было весело и шумно. И завтра будет также, и каждый день, пока не закончится лето.