Есть ли ещё связь с прошлым?
Такое странное чувство. Странное, а вместе с тем и крайне необычное. Хотя ведь я уже не раз попадал сюда, не раз испытывал свои внутренние переживания и конфликты, не раз открывал глаза, просыпаясь с тяжёлым дыханием и учащённым сердцебиением, которое от страха готово было разломать мои рёбра. После этого мне понадобилось около минуты для того, чтобы прийти в себя и понять вообще, почему я был напуган. Всё из-за сна! Вот и сейчас, в этом не приходилось сомневаться, мой разум очутился в очередной сонной пустоте, ясно давая понять, что мне сегодня не видать покоя. Но… Почему ощущения другие? Кажется, будто моё сознание оказалось совсем не внутри сна, а где-то… Даже не знаю, как это описать. Словно мой разум появился внутри самого же себя. Это очень напоминало подсознание, в котором обычно всегда скрываются те мысли и чувства, которые незаметно для хозяина влияют на его действия. Тёмный уголок головы. Неописуемое предчувствие говорило… Нет, кричало мне, что здесь не всё чисто. Стоит быть осторожным и осмотрительным. Будто бы внутри меня может находиться что-то гораздо более тревожное, чем вторая личность Нарцисс. Объяснить свои опасения не удавалось, вопросы с догадками мучили меня. Эмоции переполняли мою сущность, но выразить их я не мог, как и хоть как-то повлиять на окружающую вымышленную пустоту. Оставалось лишь смириться и терпеливо ждать, когда всё это закончиться, когда новый пришедший кошмар отступит. Где-то вдалеке замерцал необычного вида огонёк. Казалось, он сочетал в себе все существующие в мире цвета — а это даже больше, чем для людей, так как драконы видят значительно больше, — а расстояние между ним и мной невозможно было как-либо определить, если не сойти с места. Выглядело так, словно точка света находится прямо передо мной и одновременно бесконечно далеко от меня. Необъяснимое, тягучее, немного обжигающее чувство, погружающее меня в глубины умиротворения, манило мою сущность к видимому источнику света, единственному во всей этой тьме. Оставшиеся со мной драконьи лапы медленно и ритмично понесли меня к огоньку, крылья чуть опустились, плотнее прижимаясь к туловищу, хвост плёлся за мной, опустившись на чёрную поверхность, а взгляд, как загипнотизированный, фокусировался только на точке света. Я шёл, ни разу не остановившись и не одумавшись. Шёл дальше и дальше, желая оказаться где угодно или же увидеть что угодно, лишь бы больше не находиться в бесконечной темноте. Пол, если это нематериальное нечто позволительно так называть, напоминал воду. Каждый шаг отдавался слабеньким звоном, а по поверхности разбегались во все стороны мелкие волны, образуя круги. В какой-то миг я позволил себе хоть чуть-чуть осмотреться и опустить взгляд вниз. Внутри меня снова всполыхнуло странное чувство, мерзкое и не предвещающее ничего хорошего. Я ни видел в этой жидкости ничего даже отдалённо похожего на моё отражение. В чёрной воде виднелся только блеск от света. Весь этот поход не мог продолжаться вечно, и спустя какой-то отрезок времени стало чётко видно, что мистический огонёк приближается, каждый мой новый шаг сокращал расстояние между нами. Вот-вот я окажусь рядом с ним. На полпути мои ноги внезапно окаменели, не смея больше продолжать путь. Я, смотря в этот огонёк и разглядывая его мелькающие контуры, почувствовал неожиданную тяжесть на душе. Что-то жгучей паутиной обвило моё сердце в тяжелейший кокон, дыхание спёрло, а по венам вместо крови пошла лава. Роясь в поисках ответа на вопрос: «Почему я остановился?» — моя сущность ощущала себя зверем, загнанным в угол и помещённым последовательно в клетку. Из всего этого бурлящего ужасающего хаоса мне удалось найти только один ответ на свой вопрос. Это страх. Страх увидеть то, что я не должен видеть. По крайней мере, сейчас. Присматриваясь к висящей в воздухе огненной сфере, я видел контуры боли, страха, ужаса, гнева, смерти и тревоги. Тревоги... Не моей, чьей-то другой. Причём, как мне кажется, кто-то другой, неизвестный, скрытый завесой тайн, он тревожился именно сейчас, в нынешнюю проходящую секунду. От осознания этого становилось тошно, ибо чувство мне уже очень хорошо знакомо, но ответов я по-прежнему не получил. Всё до сих пор скрыто мраком, который уже как никогда хочется развеять. С моих губ сошёл крайне тяжёлый вздох, чей звон в моей голове напоминал удар колокола, тело стало легче, а жгучая боль от внутренних переживаний прошла. Я сделал выбор — продолжать идти дальше. Лучше уж увидеть что-то ужасное и получить ответы хоть на какие-то вопросы, чем продолжать торчать в пустоте, где каждая секунда из реального мира длится чуть ли не вечность. Ощущение времени весьма и весьма скверное. Совершив самый важный шаг вперёд, я пошёл дальше, а останавливаться уже стало поздно. Решительность пугала меня и вместе с этим помогала мне не останавливать шаг, а идти дальше, к самой цели. Чем ближе становилась сфера огня, тем глубже мои лапы увязали в некой густой чёрной жидкости. Мои стопы и ладони уходили куда-то под воду, а вскоре я оказался в этой мерзкой субстанции по локоть и колено. Стало очень тяжело, продолжать путь с каждым шагом оказывалось всё более проблематично. На моей чешуе осталось что-то очень липкое и... Нет, как эта мерзость подо мной может пробуждать аппетит, пускать мне слюни и вызывать неконтролируемую жажду? Как? Почему мне этого так хочется? Не останавливаясь, просто немножко сбавив темп, я склонил голову. От омерзения мне очень хотелось подняться обратно, но жажда уверенно брала верх. Я опускал голову дальше, лишь из-за отвращения делая это медленно и дёрганно, а наружу уже выходил острый язык, прорываясь сквозь сомкнутые губы. Но вот моя голодная сущность приблизилась к огненной сфере, и исходящий от неё свет позволил мне рассмотреть вожделенную жидкость под собой детально. Какой же шок и ужас я испытал в эту секунду. Голод мгновенно пропал, язык оказался надёжно заперт внутри рта, из моих расширенных глаз едва не пошли слёзы, все мышцы натянулись как стальная струна, а тело парализовало. Я стоял весь в океане крови! Подо мной бурлила и медленным потоком бежала багровая жидкость, полная разных отколотых и отбитых драконьих чешуек, маленьких деревяшек цилиндрической формы, наконечников стрел и копий, а также кусков человеческой кожи. Всю степень омерзения невозможно было передать словами, мне хотелось рычать и реветь от гнева и отвращения. Кроме того, поскольку меня к этому ещё и тянуло, я с огромнейшим трудом подавил в себе желание вырвать свой собственный язык. Уже толком не контролируя свои движения, я как будто оказался под контролем чужой воли и направился как можно скорее к источнику света. Соприкасаясь с ним, по пути чуть не захлебнувшись в почти почерневшей крови, я ощутил постепенное чувство успокоения, облегчения, затем интереса и ожидания. Через пару секунд мне вновь стало страшно. Прикоснувшись к сфере, я в тот же миг отдёрнул лапу — огонёк оказался обжигающим даже для меня, покрытого чешуёй дракона, но боль была слишком странной. Это напомнило мне ожог лишь совсем частично, это больше походило... Слов не подобрать, чтобы описать подобное, даже если бы я очень сильно этого захотел. Яркая вспышка и укус от огня для меня скорее походили на что-то вроде... воспоминания? Понимания? Или, может, ноющего внутри чувства, напоминающего мне привязанность? Или это нечто большее? Почему? Почему всё настолько сложно?! Я терялся в догадках, размышлениях, эмоциях, внутренней головной буре, а пустота тем временем уже начала приобретать образы. С трудом открыв глаза и попытавшись не обращать внимания на звон в ушах, я смог различить контуры леса, его высоких деревьев, тянущихся ввысь, пушистых своей листвой, богатых на бесчисленные ветви, напоминающих и руки, и пальцы, и волосы, и короны. Отличительной чертой этого леса для меня моментально стали две детали: во-первых, корни каждого дерева распространялись по всей земле, чуть ли не цепляясь между собой и образуя единую сеть у деревьев; во-вторых, все видимые мной стволы имели на глаз одинаковую толщину. Раньше мне не доводилось видеть лес, в котором каждое встречное дерево будет схоже по толщине со всеми остальными. Наблюдать за этой территорией мне приходилось одновременно и с земли, и как будто откуда-то с воздуха, словно какой-то дух. Оглядываясь по сторонам в поисках хоть чего-то, что могло вызвать во мне страх, похожий на тот, что я испытал в момент прикосновения к сфере, моя сущность заприметила интересного вида листья на кустарниках, напоминая звёздочки, а на самих кустах росли очень аппетитные на вид ягоды. Лес проходил куда-то вдаль, в темноту, и казалось, что ему нет конца. До моих ушей доносился всего лишь звук хрустящих подо мной веток. Совсем изредка завывал зловещий ветер, но больше никаких шумов не было. Ни шелеста листьев, ни треска коры, ни звука падения ростков на землю. Я даже не слышал своего же дыхания. Не нашлось какого-либо нового источника света, который мог бы осветить лес. Даже луны не было. Я видел перед собой только пляшущие тени и некоторые очертания деревьев, а разглядеть хоть что-то выходило только в непосредственной близости. Всё дальнейшее произошло настолько быстро, что я даже не успел понять, когда это началось. В темноте показался новый огонёк, но на этот раз он выглядел естественно. Это вызвало у меня подозрения. За ним сверкнул второй, затем появился третий, четвёртый, пятый, шестой, седьмой... Огни всё прибывали и прибывали, их становилось всё больше, а вместе с ними по лесу наконец-то начали разноситься звуки, похожие на... крики. Скорее даже на боевой клич. Из-за стволов деревьев один за другим выходили люди. Люди, одетые в тёмные доспехи, обмотанные шкурами драконов, измазанные какой-то глиной в некоторых местах, а на шлемах часто отсвечивался блеск. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто эти люди. Охотники. В одной руке факел, в другой — арбалет, на спине висит меч, а на поясе — что-то вроде шестопёра. Грозные на вид люди шагали вперёд уверенно, словно напролом, при этом они вели себя совсем не как профессионалы своего дела, они слишком много кричали и звенели сталью. А стоило с противоположной стороны раздаться дикому рёву, многие охотники побросали факелы вперёд, поджигая деревья и освещая местность пламенем. Из темноты вышли драконы. Много драконов. Их было полно видов, но ни один из них я не сумел определить. Они казались мне незнакомыми. Хотя всё-таки один из драконов вызвал у меня странное чувство, как будто мне уже приходилось с ним где-то встречаться. Когда охотники и драконы столкнулись в яростном сражении, на поле боя вышел чёрный дракон с крыльями как у летучей мыши, напоминающими саму тьму, но в свете огня блеснувшие отливом красного, имеет худое, но крепкое туловище, украшенное жуткими шрамами, шесть лап, из которых одна пара — самая передняя — уступала по размерам остальным, два хвоста, вдоль которых шли красные гребешки, имеющие, как я успел углядеть, возможность складываться, а ещё у него была крепкая короткая шея и грубая ящероподобная голова. Показавшийся передо мной дракон бил яростно и умело, не щадил никого, атаковал когтями, разрывая показавшуюся из доспехов кожу, двумя хвостами, ломая кости, крыльями, разбрасывая толпы врагов, а из его пасти било голубое пламя, похожее на плазменный залп. В глазах резко потемнело, голова пошла кругом, а окружающий шум противостояния заметно стих. Казалось, что битва закрылась стеной воды, от неё доносились лишь отголоски. А затем... Затем в моей голове раздался мелодичный голос, не поддающийся точному определению, описанию, звучащий словно отовсюду и из ниоткуда, похожий скорей на шёпот природы: — Стоит опасаться необдуманных желаний. Из пожара битвы показались странные светящиеся точки голубого цвета. Их свет одновременно и ослеплял меня, и манил, заставляя смотреть на них. Теряя чёткие образы, видя лишь осколки картины, я наблюдал за творящейся бойней дальше, но теперь словно сквозь толстое окно. Я видел, как в воздухе летали пыль, земля, дым, грязь, пот, части доспехов, драконья чешуя и кровь. Охотники убивали драконов, рубили головы, а те же в свою очередь убивали людей, сжигая открывшиеся части тела или на месте разрывая врагов на куски. Мечи против зубов и когтей, стальные стрелы против пламени, кислоты, горячего воздуха... Мне было больно как-либо смотреть на этот ужас, на глаза наворачивались слёзы, которые тут же превращались в кровь. Хотелось отстраниться, исчезнуть куда подальше, просто прекратить свою пытку. Я пытался сбежать, уйти хоть куда-нибудь, но всегда там, куда меня вело, вновь продолжалась бойня охотников и драконов. И везде я натыкался на всё те же голубые огоньки, окружённых аурой таинственности и неизведанной силы. Всё вокруг смешивалось в воронке хаоса и неразберихи, образы терялись и возвращались, эмоции сжигали меня изнутри, бой продолжался, и драконы явно проигрывали, а странные огоньки кружили возле меня, словно светлячки. В определённый миг их присутствие начало каким-то образом действовать на меня успокаивающе. Настолько, что я не сразу услышал вибрацию и звон упавшей у моих лап книги. Стоп, книги? С неверием уставившись на упавший подле меня объект, я со смесью ужаса и некой потайной радости признал в нём ту самую золотую книгу, с которой всё и началось. В голове резко прозвучало: «Вот бы стать драконом и жить свободной жизнью». А после этого вновь прозвучал мелодичный голос: — У всего должно быть начало. В голове раздался грохот и гул, словно от удара молотом. Желание просто убежать отсюда и никогда больше не возвращаться росло с каждым мгновением. Внутри становилось больно, что-то истязало мой разум, самые разные мысли мелькали перед глазами, но тут же исчезали, а я ничего не мог понять. Вскоре образы стали более различимыми, в них виднелись деревья, небо, капельки дождя, тихо падающие на лицо. Чувствовалась детская радость, а вместе с ней и сильнейшая обида, больше похожая на ярость. Это были осколки прошлого, можно сказать, воспоминания, но я не мог определить, чьи они, кому принадлежат. Почему они настолько яркие, но вместе с тем и покрыты мраком неизвестности? Почему? Картинки боя продолжали мерцать у меня перед глазами, но теперь на его месте часто возникали образы дневного леса, его необъяснимой красоты и древности, а вскоре показались и маленькие драконы... Но за их образами сразу же появлялись их мёртвые тела, изуродованные охотничьими мечами и стрелами. Перед глазами снова появились голубые огоньки, а я вновь почувствовал невыносимую внутреннюю боль. Мне казалось, что все те удары, что наносились каждому дракону охотниками, чувствовались мною. Каждый порез, каждый удар, каждая рана, каждая сломанная кость. Больше всего боли накопилось в голове. — Вот она, истина: никто же не хочет уйти в забвение. Я не выдержал всего этого. Боль достигла своего пика, вынуждая меня издать оглушительный, сотрясающий, отчаянный рёв. Огни в мгновение ока погасли, словно от ветра, бой затих, шум и боль от него исчезли, а лес накрыла тьма. Ещё секунда, и он оказался вдалеке от меня. Чёрные силуэты деревьев резко контрастировали на фоне пламени пожара позади них. Рядом со мной с огромным трудом передвигались раненые, измученные, истощённые люди, те самые охотники. Из всей их толпы уцелела в лучшем случае лишь десятая часть бойцов. Лишь один человек из всей группы держался уверенно, создавалось впечатление, что он вообще не получил ни одной раны. При этом рядом с крупными, мускулистыми бойцами он казался кем-то вроде карлика, хотя на деле настолько мелким его нельзя назвать. Ни одного из людей я не смог разглядеть из-за окружающей тьмы. Позади меня послышался обеспокоенный драконий рык. Что-то подсказывало мне, что это обращались ко мне. Обернувшись, я поначалу ничего не увидел, а вскоре развидел в темноте два фиолетовых светящихся глаза Вампирессы, горящих сожалением. Это было единственное, что я смог увидеть в последний миг. Перед уходом из сна в моей голове по порядку прозвучали слова таинственного голоса: — Стоит опасаться необдуманных желаний. — У всего должно быть начало. — Вот она, истина: никто же не хочет уйти в забвение.***
Пробуждение оказалось болезненным, а само утро паршивым. Это ж надо было так неудачно лечь — ударился головой о брусок! После сие происшествия темень болела ещё сильнее, чем после сна. Но утро выдалось неудачным не только из-за случая при пробуждении: этот сон — или как его теперь вообще можно назвать? — измотал меня, вытянул практически все силы, отчего я продолжительное время ходил как зомби. Смотрел в никуда, ел с неохотой, отвечал на какие-либо вопросы кратко, зачастую простыми «угу», «не-а», «фыр» и так далее. Я долго думал о происходящем внутри меня, но в какой-то момент понял, что на самом деле ни о чём не думал. Всего лишь пребывал в неком подобии транса. Всё окружающее в моих глазах теряло краски, а затем зрение, будто следуя какому-то щелчку, возвращалось в прежнее состояние. В ушах постоянно возникал свист, пытающийся сложиться в последние слова, которые донеслись до меня во сне. Говоря простыми словами, чуть меньше половины дня я проходил в состоянии лёгкого стресса (если верить словам Фанатика). Совершаемые мною попытки докопаться до сути ни к чему толковому не привели. Я, как мог, насколько позволяли мои усилия, старался понять причину моих переживаний, стремился не просто царапать верхний слой, а пробраться к самому центру. Получить ответы. Всё бесполезно. Ко всему прочему недомоганию добавилось ещё и отчаяние. Даже Фан не смог мне помочь. Выслушав мои жалобы и обдумав сказанное, мой друг предположил, что всему виной всё тот же стресс. И что-то ещё с заумным названием, которое мне запомнить не удалось. Основная суть высказывания заключалась в том, что из-за всего пережитого, из-за всех этих конфликтов и переживаний я внутренне истощён. Так говорил Фанатик. Но, к сожалению, его версия не соответствовала действительности. По крайней мере, не до конца. Меня беспокоило что-то другое. Что-то необъяснимое, скрывающееся в глубине. Какая-то деталь пазла. К облегчению моего друга, как он сам выразился, психические проблемы были только у меня. Как оказалось, Фан имел ввиду то, что наездники чувствовали себя нормально, несмотря на уже почти прошедший период долгого дня. Долгий день — особое летнее время, когда солнце остаётся на небе крайне продолжительный срок, практически несколько дней, если не неделю. И если в мультсериале, как напомнил мне Фанатик, наездники всё это время не спали, из-за чего в какой-то момент спятили, то вот в нынешний отрезок времени они вели себя адекватно и спали достаточно много, хоть солнце и не заходило. Правда, были среди адекватов и исключения — Иккинг и близнецы. Если последних удалось заставить спать всего за несколько минут, за что спасибо Барсу и Вепрю, то вот с Хэддоком поначалу возникли некоторые трудности... Как говорит мне Фан Дагур, Иккинг находился в состоянии паранойи, он был весь обеспокоен идеей поквитаться с Вигго за случай с Судноглотом, из-за чего долгое время ни на что не обращал внимания и строил планы мести. Без шуток, именно так всё и было. Но, слава Великим Богам, Беззубик не стал тянуть время и, пока его наездник не успел сойти с ума, силой уложил того в кровать. После сего момента Ночная Фурия контролировала каждый шаг Иккинга, следя, чтобы тот чего не натворил и вовремя ложился спать. К счастью, долгий день уже закончился, так что Фан был спокоен. Но, уже к сожалению, со мной проблему так и не удалось решить. Моё непростое состояние усугублялось из-за продолжающих приходить не вовремя проблем. Каждый последующий случай всё больше и больше взбудораживал мои нервы, не давая мне и шанса на моральный отдых. Сначала это была миграция стаи Змеевиков, которых приходилось защищать от охотников Вигго; далее появились проблемы из-за торговца Йохана — его корабль застрял во льдах, и основной части нашей команды пришлось вылетать на задание, а я, чёрт побери, был в основной части, и мне было необходимо топить ледник; после Йохана на следующий день проблемы принесли Охотники на Драконов, совершившие попытку напасть с тыла на форпост. Но, поскольку там находился мой с Фаном дом, у ловцов ничего не вышло, и им пришлось бежать. К моему несчастью, перед бегством один из бойцов — самый крупный в отряде — выстрелил в меня ядовитой стрелой, когда я в гневе выпустил им вслед струю кислоты. К счастью, ни охотники не получили серьёзных ранений, ни я под удар не попался, хоть и оказался сбит с равновесия. — Не зря мы решили установить себе домик здесь, — деловито сказал Фан, когда моя персона опустилась рядом с ним. Тогда нам обоим удалось в полной мере полюбоваться тем, как убегают охотники. После данного происшествия серьёзных неприятностей уже не было, но дальнейшие частые мелкие проблемы крайне сильно действовали на мои нервные струны. Через пару дней на Драконий Край прилетела Жуткая Жуть с письмом от Защитников Крыльев. Оно оказалось тревожным и имело крайнюю степень важности. Всем без исключения наездникам и драконам пришлось лететь на Кальдеру Кей. По прибытии мы облетели сначала весь остров сверху, высматривая ландшафт на наличие врагов, но таковых здесь не оказалось. Пролетая над деревней, я и все остальные видели только Защитников, встречающих нас с радостными криками. Не обнаружив ничего плохого или подозрительного, мы приземлились на главной площади возле королевского трона. Там нас уже дожидались Мала и её главный телохранитель Фрок. — Иккинг Карасик! Хвала Богам, вы прибыли! — королева, подойдя к лидеру наездников, едва не засияла от счастья, но тут же собралась и в знак приветствия кивнула. Разумеется, Иккинг ответил ей тем же. — Мала, мы получили ваше сообщение. Что у вас стряслось? Неужели охотники? — Нет. Боюсь, всё намного хуже, — ответила королева, и её лицо мгновенно переполнилось тревогой. — Идите за мной. — Что может быть хуже охотников? — пробормотал Сморкала. — Не знаю. Быть может, кто-то завёл семью, — со скучающим видом предположил Фанатик. Весь дальнейший путь прошёл в молчании. Жители деревни, что недавно ликовали от нашего прибытия, теперь выглядели очень мрачными. Создавалось впечатление, будто бы они потеряли кого-то очень важного. Словно погиб сам Великий Заступник. Но этого не могло быть, ведь ему ещё рано уходить, да и Мала наверняка бы нам об этом сказала. Всё оказалось не так ужасно, как могло показаться изначально. Уже на полпути моему взору представился тотем, на котором возвышалось огромное яйцо, окутанное огнём. Моя память сразу же дала мне ответ на вопрос, что происходит: Эраптодон принёс потомство, и теперь у Защитников Крыльев готовится к вылуплению детёныш Огнеборца. Жаль только, что это событие произойдёт ещё не так скоро, а для самого вылупления необходима животворящая лава. Без неё яйцо Великого Заступника станет обычным камнем, а детёныш внутри погибнет. Именно это нам поведала и королева острова, сообщив, что животворящая лава находится только в вулкане, а идеальное место для зарождения жизни покоится в вулканических пещерах. К несчастью, Великий Заступник сильно ослаб и не мог самостоятельно перенести яйцо. Поэтому работать было необходимо нам. Как всегда. Вся самая грязная работа достаётся именно нам. Впервые я понимающе отнёсся к нытью Сморкалы. Работа предстояла нелёгкая, но если учесть мои с Фанатиком знания о Красных Жутях — драконах, что должны донести яйцо Эраптодона до святилища, — а также то, что у меня есть преимущество по сравнению с Беззубиком и Сарделькой, то выходит, что миссия не должна затянуться. И в кой-то век мои ожидания оправдались и не принесли ничего особо плохого. Пока Мала указывала наездникам путь до пещеры через кратер вулкана, а Рыбьеног с Иккингом решали, кто же полетит в ту пещеру — более быстрый Беззубик или наиболее приспособленная к лавовой среде Сарделька, — я тихонько беседовал с Фаном: — «Выходит, что других вариантов нет. Беззубик имеет преимущество в скорости, если сравнивать с драконицей Рыбьенога, но у него неустойчивый хвост, а Сарделька, соответственно, уступает в скорости, но более полезная в вулкане. » — Зато ты более быстрый, и у тебя нет никаких проблем с полётом. Ты пытаешься это сказать? — интересовался Фан. — «Это не самое главное. Никто из присутствующих не имеет никакого понятия об Огненных Жутях и их предназначении. Они должны доставить яйцо туда, куда нужно, но из-за незнания некоторые из наших и даже сама Мала будут мешаться. Я должен отправиться с ними, чтобы эта миссия не затянулась, а то кто знает... Может, эти излишне волнительные Астрид и Фрок найдут ещё какой-нибудь способ пройти по лаве и точно так же окажутся в смертельной опасности. » — Аргумент, конечно, весомый... — проговорил Фанатик Дагур и тут же глубоко задумался, слегка прикусив указательный палец. — Но меня больше беспокоит твоё состояние. — «В смысле? У меня же проблемы совсем другого характера, я могу летать и нормально соображать. » — Дело в том, что ты после каждого экстремального случая чувствуешь себя всё хуже. Уже больше недели прошло, а тебя всё ещё что-то беспокоит. — «Если ты не заметил, то мне уже лучше. » — я закатил глаза. — Ох, Овер, раньше, помнится, ты был готов на всё, лишь бы не трудиться и не рисковать, — Фан покачал головой, сложив руки на груди, но на его лице при этом красовалась улыбка. — А теперь, когда у тебя крылья, чешуя и хвост, ты без конца рискуешь собой... Обменявшись ещё парой фраз, мы закончили разговор и разошлись. Пока мне ещё не пришлось передвигаться над лавой, у меня осталось время обдумать наш диалог. Хоть я и сказал другу, что мне уже лучше, но на деле моё беспокойство только продолжало накапливаться. Меня по-прежнему мучили вопросы касательно сцены битвы охотников с драконами. Воспоминания об этом каждый раз разжигали во мне ощущение, будто тот бой уже когда-то состоялся на самом деле. Меня терзала эта неизведанность, отсутствие ответов... Чего-то словно не доставало для понимания ситуации. А слова Фанатика про разницу между мной человеком и мной драконом вызвали у меня новый всплеск чувств. Эти слова явно значили для меня больше, чем просто подчёркивание различий. В этом как будто скрывался какой-то смысл... Что ж, сейчас не до этого. Соответствуя тому, что произошло в сериале, Беззубик с Иккингом и Малой на спине не смог долететь до пещеры в стене вулкана, так как при подлёте у него воспламенился искусственный закрылок. Ночной Фурии оставалось только возвращаться назад, где безопаснее. На замену хвоста не было времени, лава в кратере буквально на глазах поднималась, приближаясь ко входу в пещеры. После Иккинга должен был лететь Рыбьеног, и это шло вразрез с моим планом, поскольку лететь в гнездовье Эраптодона должен был я. Об этом уже собирался сообщить Фанатик, но Мала опередила его: — Если Овер выдержит жар вулкана, то лучший вариант — это лететь на нём. Нам как никогда нужна скорость. Времени у нас очень мало. Таким образом, теперь на моей спине восседали вместо Фана Иккинг и Мала. Дагур, по моей просьбе оставшийся наверху, на заявление королевы о том, насколько я жароустойчив, со смешком ответил: «Вы же на этом расстоянии от лавы как-то продержитесь». К счастью для меня и моих пассажиров, моей реакции хватило на то, чтобы избежать попадания в нас лавовых капель, образовавшихся в результате маленьких взрывов. Благо, таких фонтанов из огня на пути было немного, и добраться до пещеры удалось в хорошем состоянии. Не знаю, насколько ужасно чувствовали себя мои всадники, но даже мне находится над лавой было неприятно. Её жар просачивался сквозь чешую и кусал кожу, пускай для меня, дракона, это и было терпимо. Просто жарко... Уже внутри пещеры, когда моей жизни ничего не угрожало, и можно было просто идти вперёд, следовать за Малой и Иккингом, я вновь погрузился в мысли о своих чувствах и тревогах. Они, особенно теперь после слов Фанатика, не давали мне успокоиться и сосредоточиться на миссии до конца. Из-за этого я не сразу заметил, как мы втроём добрались до некоего перекрёстка путей. В разные стороны вели три тоннеля, полные жуткого вида сталактитов и не вызывающей доверия темноты. Правда, мрак окутывал только два правых прохода, а левый, как мне удалось заметить, быстро кончался и вёл в тупик. Там вырисовывалась сплошная стена. — Мне никогда не доводилось здесь быть, — монотонно размышляла Мала. — Я не знаю, какой путь правильный. — Пойдём по левому пути, — задумчиво предложил Хэддок. Я возвёл очи к небу: ну конечно, человеческое зрение же не настолько развитое, как у дракона, поэтому Иккинг и предлагает путь, ведущий к простой стене. Интересно, а какие расчёты проводил всадник Ночной Фурии, раз решил выбрать из трёх путей именно этот? Если смотреть за его лицом, то можно будет заметить, как он размышляет. Когда Мала и Иккинг уже собирались идти по неправильному пути, я пошёл наперерез им, закрыв дорогу и отрицательно покачав головой. Двух опытных драконодельцев не потребовалось долго убеждать, они поняли всё сию же секунду и тут же начали обдумывать варианты с другими путями. И снова именно Иккинг, о чём-то подумав и что-то расчетав, выбрал путь. Я хоть и не помнил правильную дорогу из сериала, но каким-то шестым чувством понял, что сейчас следует идти за сыном Стоика Обширного. Ещё дюжина минут однообразной ходьбы по пещерам привела нас в помещение, напоминающее настоящий зал. Жаль, уже никем не заселённый. Повсюду возвышались колонны, держащие потолок, виднелись ровные каменные выступы с прямыми углами, напоминающие что-то вроде столов или скамей; где-то даже сверкали металлические жала мечей. На одной из стен висела занавеса — старая, потрёпанная тряпка, — закрывающая собой какие-то рисунки. До меня сразу дошло, какие именно. Пока Мала и Иккинг думали, стоит ли идти дальше, чтобы поскорее доставить яйцо Эраптодона в гнездовье, или всё-таки лучше посмотреть на то, что скрыто за жалким подобием гобелена — кто знает, вдруг там начерчена карта, написаны подсказки или инструкции, касающиеся миссии Малы, — я немедленно стянул занавесу. Нам открылась картина трёх людей, стоящих вокруг яйца Великого Заступника, а над ним возвышались Огненные Жути, пристально следящие за потомством. Будь я существом не имеющем представления о сериальных событиях, то тоже не сразу бы догадался, что Жути желают лишь защитить яйцо Огнеборца, а не навредить ему. Как по взмаху руки из темноты тоннелей в зал прибыла целая стая Красных Жутей, моментально окруживших нас. Они не пытались атаковать, но действовали не совсем дружелюбно, явно думая, что мы хотим причинить вред потомству. Какая забавная параллель... — Кажется, я догадываюсь, о чём были эти рисунки. Это предупреждение, — тихо говорил Иккинг, доставая из ножен меч. Его лезвие покрылось пламенем и было направлено на драконов. Иккинг, будучи любителем крылатых созданий, не пытался им навредить, а лишь отпугивал и отвлекал внимание Жутей на себя, давая Мале возможность уйти и продолжить путь. И никого совершенно не волновало моё спокойное состояние. В результате этих действий королеву зажали в углу, а та, разумеется, отбивалась, хоть и без оружия, а у Иккинга с меча убрали огонь — Красные Жути буквально его выпили. Для людей ситуация стала как никогда серьёзной. А мне же надоело стоять без дела. Издав гулкий рёв, звоном разошедшийся по стенам пещер, я заставил Огненных Жутей обратить на себя внимание и прекратить активные действия. Пока драконы вели себя спокойно, я воспользовался всеобщим спокойствием и подошёл к Мале. Королева, как и сами Жути, смотрела на меня с любопытством и осторожностью. Не став медлить, я забрал у неё яйцо, уже наполовину покрывшееся каменным слоем, и поднял его к потолку, позволяя Огненным Жутям его забрать. Как мне повезло заметить, Мала была в шоке и полностью растеряна, а вот Иккинг, ещё раз осмотревший старинный наскальный рисунок, выглядел спокойным, и на его лице даже красовалась сдержанная радость. Жути забрали яйцо, одобрительно заверещали, смотря на меня с благодарностью, и все улетели прочь. Туда, где должна появиться новая жизнь. Жаль, что Эраптодоны могут иметь только одно потомство, иначе всей этой паники бы не было. Пол пещер ощутимо нагрелся, лава уже почти добралась до пещеры. В спешке подхватив Иккинга и Малу, я стрелой направился вон из пещеры. За несколько минут мы успели добраться до выхода и покинуть обитель Красных Жутей, пока лава только-только подступила ко входу. После нашего возвращения все ликовали, наездники с радостью встретили моих пассажиров, драконы с гордостью пророкотали мне (все, кроме Осы, она просто мне улыбалась), а Фан с облегчением выдохнул. На некоторое время и я почувствовал радость.***
К сожалению, это «некоторое время» продлилось недолго. Уже ближе к вечеру моя голова снова оказалась забита мыслями о том сне и о чувствах, посетивших меня после него. На улице к этому времени уже стояла темень, небо заволокло мраком, остров покрылся тьмой, а окружающий мир освещали лишь звёзды и луна. Все уже давно спали, наблюдая грёзы, а я сидел на краю обрыва и продолжал мучить себя догадками. Захотелось развеяться. Поэтому я без капли сомнений совершил прыжок вниз, раскрыл крылья, поймал поток ветра и взмыл в небеса. Прохладный воздух отдавал свежестью, действовал на меня словно красивая колыбель. Под звуки моря и ветра всё внутри меня мистическим образом устаканилось. Стало легче. Возвышаясь над облаками и периодически купаясь в них, я ловил те редкие моменты наслаждения, которые только мог. Хотелось же иногда почувствовать себя королём мира, когда весь этот мир находится внизу, подо мной. Простой расслабляющий полёт привёл меня на Райский остров, к моей стае. На удивление, многие драконы ещё не спали и продолжали бодрствовать, среди них были даже дети. Естественно, моё возвращение в очередной раз не обошлось без радостных приветствий и рыков, способных перебудить весь остров. Будучи драконом вежливым, я тоже поприветствовал своих подопечных. Когда всё наконец стихло, я спросил про Асмаэля, мысленно надеясь, что смогу получить от него совет насчёт моего состояния, но драконы мне сообщили, что он сейчас находится на своём острове. Его туда донёс Тайфумеранг, как пояснила пятнистая Жуткая Жуть. Это меня немного расстроило, но не сильно. Я решил просто понаблюдать за островом с воздуха, чтобы хоть чем-то себя отвлечь от мыслей насчёт сна. Уснуть сегодня у меня точно не выйдет. На глаза мне попались стайки Жутких Жутей, во главе которых был тот самый пятнистый дракончик, сборища Злобных Змеевиков, Ужасных Чудовищ, Громмелей, Кипятильников и Скорожалов — они держались как по отдельности, так и все вместе, — многие из них, в основном Кипятильники, проводили время в озёрах; кроме них на глаза мне попались Морские Шокеры, резвящиеся вокруг острова, и даже сам Судноглот, спящий возле прибрежных скал. Из воды у него торчали только спинные наросты, а сам он чувствовал себя комфортно, хоть и любил глубоководье. Несмотря на то, что этот гигант вступил со мной в союз, так как он мне обязан свободой, но он по сути вёл свой личный образ жизни: без предупреждения уплывал, уходя в океанские глубины, внезапно возвращался, часто даже с едой. Кстати насчёт этого... Судноглот уже успел несколько раз за эти дни проявить себя с хорошей стороны, показать заботу — он, как и Великий Смутьян из второй части «Как приручить дракона», резко поднимался из воды, стремясь ввысь, а затем выплёвывал всю свою добычу в небо, создавая дождь из рыб. Мои драконы охотно ловили всё это, едва не становясь детьми по характеру, пытаясь поймать как можно больше. Я же всегда наблюдал за этим со стороны, не пытаясь ворваться в общую толпу. Кстати, и Асмаэль — который отнёсся к присутствию у нас Потрошителя крайне положительно, без тени страха — тоже не участвовал в этой ловле. Либо из-за спокойного характера, либо из-за по-прежнему сковывающей слабости. Либо вообще из-за того и из-за другого. Говоря просто, Судноглот чаще куда-то уплывал, а возле моего острова проводил более малую часть времени, но он оставался мне верен и поклялся, что сможет защитить наш дом от вражеских кораблей. Наблюдения за своими драконами успокаивали меня, но не давали отвлечься от тревожных мыслей в полной мере. Внутри всё скручивало от неизвестности, отчего хотелось с досады плюнуть в какую-нибудь скалу сгустком энергии. Чтобы чувствовать себя спокойнее, я приземлился на краю весьма высокого уступа и просто погрузился в себя, лишь изредка смотря за происходящим внизу. Только сейчас мне довелось испытать сожаление от того, что я не решился рассказать о своих переживаниях Шторморезу. Он бы точно без проблем смог мне помочь и успокоить мою душу. Мысли бежали бушующим потоком, не останавливались, продолжали волновать меня и заставляли впадать в отчаяние. Из всего этого течения не удалось выделить ничего важного, что могло бы помочь мне с ответом. И внезапно... внезапно я поймал себя на мысли, что этот сон — следствие моих изменений. Я решил покопаться глубже, узнать ещё хоть что-нибудь весомое, то, что меня беспокоит. Но нашёл ответ совсем не на этот вопрос, он никак не был связан с моим сном. Точнее, почти никак. Порывшись в своей памяти, я осознал, что уже многое забыл о своей прошлой жизни. В голове остались только образы близких, образы бед, что приходили ко мне, и образы, связанные с этим миром, куда занесло меня, Фана и Осу. Пытаясь отыскать воспоминания хотя бы о чём-то ещё, что связывает меня с прошлым миром, я не нашёл ничего. Лишь пустота. Словно бреши, белые пятна на карте, обрывки... Конечно, я легко бы мог сейчас обвинить в этом Нарцисса, но чувствовал... Нет, знал, понимал, что он здесь ни при чём. Он мог перестраивать мои воспоминания, манипулировать образами, это да, но даже ему не под силу стереть огромную часть моих воспоминаний. Он не мог буквально убрать из моей головы половину нашей жизни. Но тогда... в чём же причина? Покопавшись в себе, своих мыслях и чувствах ещё некоторое время, я понял, что на самом деле... не испытываю от этого никакого горя. Во мне нет сожаления о том, что огромная часть моей прошлой жизни теперь скрыта от меня, потеряна. Это вроде и пугало, но страх почему-то быстро отступал, не желая брать надо мной верх. Более того, обрывки из того сна казались мне наиболее действительными и реальными, чем обрывки воспоминаний из предыдущей жизни. Я чувствовал, что события из этого сна реальные, понимал это, знал, но не мог понять, что они значат. Пускай так, но эти видения (хотя так их называть нежелательно) прошлого казались мне важнее прошлой жизни. Я просто не чувствовал к ней привязанности, хотя раньше всё равно скучал по семье и удобствам двадцать первого века. А теперь я осознал, что уже достаточно давно это чувствую, но только сейчас обратил на это внимание. Подняв переднюю лапу и посмотрев на свою ладонь с выжженным символом, я ощутил ещё кое-что... Всё это казалось мне более родным. Эти чешуйчатые руки, пальцы, всё тело, покрытое чешуёй, смертельно острые когти, гребень на спине, чуть вытянутая морда, перепончатый капюшон, жабры, широкие, огромные крылья, пальцы на их изгибах, хвост с жалами, а также возможность извергать из себя чистую мощь, связанную с пламенем... Всё это казалось мне родным, более... привычным, что ли, чем моё человеческое тело. От которого я окончательно отвык, настолько, что жизнь в нём кажется мне невозможной. Даже все эти звериные повадки и особенности, вроде усиленных инстинктов, с которыми, к счастью, я в нужный момент могу совладать, были для меня уже неотъемлемой частью. Гораздо ближе, чем человеческие особенности. Правда, я многое продолжаю заимствовать от людей, но ведь это и делает меня более уникальным. Как и ту же Осу. Да и настоящие драконы не так просты, как кажутся изначально. Мой разум остаётся при мне, цели, мотивы, желания и предпочтения — тоже. Это немножко облегчало. Слова в моей голове про необдуманные желания и то, что стоит их опасаться, не остались без моего внимания. Я осознавал, что за силу и власть дракона мне придётся платить своей безопасностью. В этом мире очень многие ненавидят таких, как я, и сделают всё, чтобы нас убить или же получить с нас прибыль, трофей, украшение, а люди наподобие Драго возжелают получить над нами власть. За всё приходится платить. Но это не отменяет того, что я чувствовал себя здесь нужным, это тело казалось мне родным, будто я... будто моя душа всю жизнь была драконьей, просто долгое время томилась в теле человека. Даже вид мирных, спящих и также довольных драконов моей стаи заставлял меня невольно улыбаться и чувствовать уют. Осознав свои чувства, поняв, что меня на самом деле беспокоило (ещё и до самого сна), я мог бы свободно выдохнуть, но мне так и не удалось получить ответ на вопрос, что же всё-таки я видел тогда. Кроме того, разобравшись в своём внутреннем конфликте, я задался самым главным для себя вопросом: «Есть ли у меня ещё связь со своим человеческим прошлым?»Дополнительная сцена
— Ну, спасибо тебе, Йохан, — удовлетворённо вздохнул Рихтер, уже в сотый раз насладившись идеальным балансом клинков, купленных у известного торговца, чьи лезвия напоминали белые перья. В данный миг охотник на охотников выжидал в засаде, бесшумно наблюдая из тени за передвижениями ловцов. Ощутив прикосновение к себе тёплой ладони, прирученный Рихтером Громокоготь аккуратно поддался доброму жесту, стараясь издавать как можно меньше шума. Призрак, поглаживая дракона, частенько посматривал на палату Вигго Гримборна, дорогу к которой перекрывала группа охотников. Жаль, в самом шатре здешнего вождя сейчас не было, иначе Рихтер прикончил бы его прямо сейчас. Но в данный момент он преследовал другие цели — получить важные бумаги. Охотники на Драконов в последнее время вели себя очень тихо на охоте, практически перестав заниматься ловлей, но при этом на их островах разгорелись некие важные работы, ради успеха которых ловцы усилили охрану до небывалого уровня. К сожалению для Рихтера, он не может посмотреть на труды охотников вживую, поэтому придётся рассчитывать на бумажки в палате вождя. Дождавшись подходящего момента, Призрак достал из потайного кармана тонкий кинжал. Убийца прицелился, подождал секунду и метнул оружие в одного из охотников. Кинжал вошёл в шею ловца. Вся остальная группа встрепенулась и настороженно принялась оглядываться по сторонам. Усмехнувшись, Рихтер взял ещё один такой же кинжал и пустил его в другого охотника. Лезвие пронзило глазное яблоко. Боец погиб на месте. Больше метательных кинжалов у Призрака не осталось, и ему пришлось вступать в бой лично. Обнажив новоприобретённое оружие, Рихтер вышел из тени; за ним последовал Громокоготь. Охотники не успели дать достойный отпор — сначала их дезориентировало пламя дракона, а после опытный убийца нанёс всей группе стремительный и точный удар. Сталь касалась друг друга всего четыре раза. Рихтер перерезал каждому охотнику горло, а тому противнику, что успел заблокировать его удар клинком, Призрак сей же миг вспорол слабозащищённый живот. Рихтер умело пользовался сразу двумя клинками, несмотря на то, что это требует огромного мастерства, благодаря чему он успевал за раз нанести удар сразу по двум противникам, а из-за своих резких движений никто не успевал его атаковать. Но всё же без поддержки Громокогтя ему было бы труднее. Убрав с пути преграду, охотник на охотников направился к палате. Отодвинув ткань в сторону, Рихтер тут же наклонил корпус, избегая рубящего удара топором. Призрак имел отличное зрение и память, чтобы понять — одного охотника не хватает. И вот он, спрятался в шатре, ждал удобного момента для ответной атаки. Не повезло. Уклонившись, Рихтер в одно мгновение нанёс смертельный удар. Лезвие вошло охотнику в горло. Вытащив оружие и с сожалением осмотрев испачканный в крови клинок, Рихтер прошёл в палату и остановился у стола. Помимо игрового поля «Булавы и Когти», на которое Призрак не обратил никакого внимания, на столе обнаружилось множество бумаг. Надписи на них звучали многообещающе. — Что ещё за План «Канонада»? То, за чем явился сюда Рихтер, вызвало у него разочарование и гнев. Каждый следующий свёрток бумаги имел абсолютно другое содержание, отличающееся от предыдущего. Где-то говорилось, что «Канонада» — это оружие, где-то — что это план боевых действий, тактика ведения боя. Где-то могло показаться, что смысл этого плана в использовании драконьей армии, а где-то говорилось о союзе, получившем такое название. Разобраться, что из этого правда, а что — нет, не представлялось возможным. Вигго умно поступил, на случай такого вторжения у его противников не будет шанса узнать правду, а ещё он, как слышал Рихтер, любит играться с соперниками, так что неудивительно, что он в качестве насмехательства оставил у себя хоть что-то занимательное. С досады отшвырнув бумаги и игровое поле в стороны, со стола, Рихтер не сразу обнаружил рядом со стопкой книг мелкий свёрток со знакомой печатью. Взяв его и развернув, Призрак попытался вчитаться в текст. Надписи в письме оказались зашифрованны. Текст был написан на языке рун, похожих на кривые морские волны. Определённо, этот язык — секретный. И хоть Рихтер не мог прочитать содержимое, он сразу узнал почерк наёмника и главаря своего отряда убийц. Призрак уже не раз перехватывал его послания, и все они были написаны одинаково. Письмо было смято в кулаке. Лицо Рихтера исказилось в презрительной гримасе, а из его уст вышло тихое шипение: — Кроган.