Резкий поворот
Я закрыл глаза, когда Охотники на Драконов брали нас и затем сковывали цепями, а очнулся тогда, когда вокруг пеленой стояла мрачная тень, за которой вскоре стали виднеться доски, деревянный коридор, на первый взгляд показавшийся мне пустым и безжизненным, но довольно скоро оказалось, что за стеной тьмы, дальше по коридору, в дальней стороне помещения разместилась клетка с пойманным Злобным Змеевиком — это не Громгильда, а какой-то иной представитель своего вида. Как позже выяснилось, я также находился в клетке, более того, я вместе с тем ещё вдобавок был обездвижен начисто. Каждая конечность, лапа или хвост, была плотно сдавлена цепями и прижималась к моему туловищу. Настолько плотно, что казалось — пошевелиться невозможно никак, всё крепко зафиксировано. Любое движение отдавало слабой болью, цепи словно натягивались ещё сильнее, и поэтому мною быстро были брошены подобные попытки выбраться. Впрочем, недолго мне пришлось страдать от связывающих меня пут, поскольку через какое-то время, когда я потихоньку начал осознавать всю суть своего положения, ко мне спустилась небольшая группа охотников. Человек семь, если за ними ещё никто не спустится. Что-то быстро обсудив, ловцы поспешили взяться за работу. Первым делом они всей группой окружили клетку Злобного Змеевика, готовя верёвки, цепи и намордник. Дракон предпринял попытку отбиться от своих пленителей и выпустил мощную струю пламени сквозь решётки. Те вреда никакого не получили, а вот охотникам пришлось туго. Один из них даже получил тяжкий ожог, покрывший всё его плечо вплоть до локтя. В воздухе резко повис запах жареного мяса. Несмотря на подобные трудности, те драконоборцы, что укрылись за щитами, в миг потушили огонь, успевший распространиться по стенам трюма, а после открыли клетку Злобного Змеевика. Дракон отбивался, но безуспешно: охотники его связали, перекрыли пасть, оставив на свободе только лапы. Закрепив на наморднике цепи, ловцы потянули за них и не без труда, но вывели Когтевика наверх. Спустя всего-ничего времени охотники явились за мной. В отличие от Змеевика, у меня вообще не было никакой возможности дать сопротивление. Люди без каких-либо трудностей открыли мою клетку, зашли внутрь, издевательски потыкали в моё тело копьями, при этом никак не вредя и даже не стараясь этого сделать, хрипло рассмеялись и только потом принялись освобождать мои лапы, которые уже настолько онемели в цепях, что у меня не было сил для сопротивления. Я даже не мог отмахнуться от назойливых ловцов, лишь слабо шевелить пальцами с когтями. Только в тот момент, когда меня заставили встать на лапы, к которым феноменально быстро вернулась подвижность, что, к сожалению, уже не поможет мне отбиться от Охотников на Драконов, я ощутил и окончательно осознал всю суть своего положения, отойдя от шока. Внутри меня в то же мгновение вскипел горький страх. По телу пробежала крупная дрожь. В горле образовался ком, на несколько секунд стало невозможно дышать. От переизбытка чувств у меня сначала подкосились лапы, но стоило охотникам с грубым недовольством ещё раз опустить острия копий на мою шкуру и проворчать парочку собственных ругательств, и я сию же секунду поддался им, не желая терпеть эту хоть и мелкую, но всё же пытку. Страх за свою, именно за свою жизнь воцарился надо мной первым делом, отключая сознание на некоторое мгновение. Чтобы обезопасить себя как-нибудь, утешить свою душу, утихомирить эмоции, стараясь держаться крепко и думать трезво, я всё же не стал как-либо брыкаться и послушно следовал за охотниками, тянущими меня цепью на палубу корабля. Несмотря на своё мирное состояние, обусловленное страхом за жизнь, я всё же рискнул мысленно выделить для себя первых семерых охотников, с которыми в удачном будущем надо будет поквитаться. Когда меня вывели на поверхность, перед моими глазами развернулась поистине впечатляющая картина, вызвавшая во мне чувство недоумения: почему люди вокруг встревожены до предела?***
Чуть позже мне стала ясна причина людской тревоги, которая, впрочем, быстро сошла с лиц драконоборцев. И то ли это просто такая удачная случайность, то ли госпожа фортуна наконец-то соизволила повернуться ко мне и всем другим пленникам с Драконьего Края лицом и помочь хоть чем-то минимальным — неважно! Важно то, что на пути охотничьих кораблей неожиданно для всех на них присутствующих людей разразился шторм. Небо затянуло тучами, мрак окутал морские просторы, лишь малое количество солнечных лучей пробивалось сквозь чёрный туман. Ветер подул совершенно не в ту сторону, куда нужно было охотникам — он шёл противоположно их пути, куда бы ловцы драконов не направлялись. В серой облачной массе яркой вспышкой взревела молния. Очень быстро ветер усилился, едва не снося мачты. В результате пришедшей непогоды не ждавшие такого Охотники на Драконов приняли решение причалить к ближайшему острову со своими людьми. Забавно, что я и другие драконы гораздо раньше бескрылых учуяли неблагоприятное изменение погоды, и возможно поэтому нам было чуточку легче бороться со своим страхом. Когда в нос ударила подозрительная влажность и прохлада воздуха, я различил в этом приближение шторма. К счастью, не такого жёсткого, как при тогдашнем возвращении охотников на родину. Всего лишь некоторое покачивание кораблей в волнах и неблагоприятный ветер. Но даже этого хватило, чтобы охотники отложили своё прибытие в неизвестный пункт назначения и остановились у небольшого острова, решив здесь переждать разыгравшийся шторм. Сам остров, к которому мы причалили, особого впечатления не вызывал. Небольшой в диаметре — я даже с палубы рассмотрел его противоположный конец, — практически весь покрытый зеленью. Правда достаточно бедной, если сравнивать с Драконьим Краем или тем более с моим Райским островом: местность этого клочка суши выглядела практически идеально ровной, на острове почти не было видно каких-нибудь холмов, а про горы вообще и речи не шло; весь берег и обширная территория возле него покрывалась лишь одной мелкой травой; а где-то вдалеке виднелись невысокие, но густолиственные деревья. От бедно выглядещего причала шла протоптанная и выдавленная колёсами телег тропинка, где травы вовсе не было, которая вела прямиком к возвышающейся крепости. На глаз можно предположить, что сделана она из мрамора; походила на невысокую, широкую, укреплённую стальными прутьями и решётками башню, больше напоминающую тюрьму. Вокруг берега и этой крепости располагались десятки охотничьих палаток. А когда мой нос уловил знакомый запах домашнего скота, я определил, что здесь похоже ещё и загон с яками и овцами есть. Спустив доски на землю, от чьего столкновения по моему телу пробежала резкая дрожь, Охотники на Драконов принялись сажать пойманных ими ящеров в клетки (некоторые из крылатых не пребывали там даже после вывода из трюма), а после выгружать с судна. Поместив первую клетку с Барсом и Вепрем на телегу, драконоборцы вывезли её с корабля и покатили к мраморной крепости. При попытке Пристеголова снять с себя намордник и устроить взрыв дракона остановили звонким ударом булавы по решётке. Даже я, находясь уже на приличном расстоянии, поморщился от этого звука. Следом вывезли Громгильду, за ней — Кривоклыка. После драконов на сушу вывели связанных по рукам наездников: Иккинга, Астрид, близнецов и Сморкалу. Последним вышел Фан, чей внешний вид вызвал у меня обеспокоенность и гневный клёкот в груди. Сильных травм или следов предполагаемых ударов не было, но лицо Дагура выглядело неправильно: у него был чуть изогнут нос, до безобразия растрёпаны волосы на голове и всклокочена борода, они приведены в полный беспорядок, хотя раньше казалось, что дальше уже некуда, а под левым глазом выделялся синяк. Конечно, это ещё мелочи, ведь мой друг в силу своего неумения держать язык за зубами переживал травмы и похлеще, и его нынешнее состояние навряд ли как-то его побеспокоит… Но одна только мысль о том, что моего лучшего друга кто-то посмеет ударить, покалечить, навредить ему, и внутри меня вскипала злоба, тут же перекрывающая страх перед охотниками, страх смерти. Сам себе удивляюсь: пару минут назад молился всем известным мне богам, чтобы они хоть как-то уберегли меня от охотников, а теперь сам испытываю желание вырваться из оков и, наплевав на опасность, что и удивляло больше всего, вытащить друга отсюда. Как только всех наездников со связанными за спиной руками вывели на сушу, драконоборцы принялись разгружать судно: солдаты выносили с корабля бочки с провизией, если судить по запаху, ящики с мелкими бытовыми предметами, например с ложками и вилками, некоторые переносили в руках сбор оружия, другие охотники спустили с корабля несколько драконьих корней. В общем, работа у драконьих ловцов кипела, а от шума, создаваемого топотом их ног, хотелось зажать уши, но, к сожалению, это в данный момент не представлялось возможным из-за сковывающих цепей. Растащив присвоенные себе вещи наездников, наподобие огненного меча Иккинга, охотники спустя небольшой отрезок времени вывезли на палубу последнюю клетку с драконом. С Беззубиком. Он, как и я, был смотан цепями и кандалами по лапам, а пасть закрывал намордник. Вслед за вывезенной Ночной Фурией в поле моего зрения встал наконец-то сам вождь Охотников на Драконов. Вигго, проследив за работой своих людей, дождался, пока Беззубика также спустят на берег, после чего его интерес привлекла моя персона: Гримборн подошёл ко мне едва ли не вплотную. Его тёмные глаза изучающе прошлись по мне, лицо оставалось невозмутимым, а стойка прямая и деловитая. Под прямым взглядом главаря охотников мне стало не по себе, внутренности скручивало от страха перед неизвестностью, что ожидала в стане врага. Внутренне я извивался как змея, а внешне кое-как, но всё же продолжал сохранять спокойствие и не поддаваться панике. Даже в тот момент, когда позади послышалось бряцание открывающейся дверцы клетки; даже тогда, когда Вигго Гримборн со сдержанным интересом, будто некий учёный, позволил себе вторгнуться в моё личное пространство и положил ладонь мне на голову. Я отдёрнулся, но не сильно — цепи мешали, да и произошло это скорее инстинктивно. Хоть мне и осознанно не нравилось, что на меня смотрят как на дивное животное, но лучше уж лишний раз не рисковать. Повторно соприкоснувшись с моей головой, Вигго особое внимание вскоре уделил моему капюшону и растущим из него шипам. Убрав руку, вождь потёр большой, указательный и средний пальцы между собой, будто на них осталась какая-то пыль, хотя там ничего подобного не было. Переведя взор со своей руки на меня, Гримборн сложил руки за спиной и обвёл меня ещё одним изучающим взглядом. Я же, выражая своё недовольство и расстройство из-за плена, в конце концов отвернулся от охотника, положив голову на лапы. Сзади послышались удаляющиеся шаги, а через секунду какой-то из подчинённых драконоборцев нагло пихнул меня в бок, тыкнув копьём, приказным тоном говоря, чтобы я встал. Мне ничего другого не оставалось, поэтому пришлось подчиниться. Осознавая, что в случае лишнего сопротивления с моей стороны охотники будут угрожать жизни Фана, я с неохотой, но зашёл в подвезённую ко мне клетку. Надев на мои лапы дополнительные цепи и закрепив их на стенках решётки, ловцы заперли дверцу на замок и следом за Беззубиком вывезли меня на сушу. Более низко я себя ещё не ощущал. От бурлящей внутри злости хотелось зарычать как можно громче, порвать оковы и уйти отсюда вместе с другом. Кстати о нём… Подняв взгляд и найдя средь толпы людей фигуру Дагура, я поразился увиденному и услышанному: — Слушайте, ребята, мне не хочется нарушать атмосферу, но я сейчас пребываю в особом неадеквате, поэтому для того, чтобы вам меня успокоить, кто-то из вас должен поцеловать меня в зад. Желательно в левую ягодицу. Мне было видно, даже издалека, что моему другу некомфортно, что он сам не в восторге от плена и что он боится. И даже при всём при этом Фан, в отличие от меня, даже в такой практически смертельной ситуации пытался держаться и делать вид, что ему по барабану его положение. И даже не ясно, почему он так делает: из-за понимания, что в моём присутствии, даже столь ограниченном, охотники не посмеют рискнуть навредить ему; или всё дело в том, что Фан не собирается падать духом и пытается поддержать боевой пыл товарищей… — А ну, заткнись! — грубо ответил ведущий Фанатика охотник, толкнув моего друга в спину. Дагур не удержался и через пару быстрых шагов упал на землю лицом вперёд, коснувшись тропы. В этот момент меня поразил секундный приступ дрожи. Самостоятельно уперевшись коленом о липкую, глиняную землю дорожки, Фан поднялся на ноги. Его лицо наполовину оказалось дочерна покрыто грязью. При виде моего друга в таком состоянии многие охотники заразились ехидным смехом, а я же вновь почувствовал внутри себя дольку гнева. Мне пока удавалось держаться, поскольку для меня поведение Фана казалось неприемлемым в подобной ситуации, и он сам напрашивается. Непонятно почему. Но я отчётливо ощущал, что стоит только хотя бы одному из охотников нанести ранение моему лучшему другу или, не дай Бог, попытаться убить его, и тогда драконоборцев ничто не спасёт. Я уверен, чувствую, знаю, что в таком случае мой гнев пересилит боль от сковывающих цепей. Они не удержат меня, как и моя непозволительно тесная клетка. И даже десяток держащих меня на прицеле лучников, окруживших и следующих за телегой, не справится со мной. Отметив ещё одного охотника на драконов в своём списке мести, я выдал гортанное рычание. Внутренний гнев с трудом поддавался мне, а мои мысли как будто смешивались с чужими, более жестокими и требующими убить врагов. Всех до единого. От понимания этого на душе стало очень скверно, что на какое-то время помогло мне затушить воспламенившуюся злость. — Ну, раз желающих нет, то может пусть Райкер это сделает, — вставил ещё один комментарий Фан, когда он вместе с охотником за спиной продолжили путь. От подобного высказывания все ловцы кругом словно проглотили языки, а старший Гримборн, шедший впереди данного отряда, медленно и грозно развернулся назад, одарив Фанатика самым убийственным взглядом, на который он только способен. Моё сердцебиение в этот момент участилось, дыхание затихло, а горло словно в сей же миг засохло. Я испугался. Но, кажется, напрасно: Райкер, посмотрев в сторону идущего впереди всей толпы Вигго, с досадой зашипел и просто продолжил путь. А Фан после этой сцены посмотрел в мою сторону и успокаивающе подмигнул мне, как бы говоря этим: «Всё в порядке, Овер, охотники не рискнут навредить мне, иначе им конец. Они это понимают, поэтому я могу этим пользоваться». В ответ мой друг удостоился от меня лишь раздражённого и отчаянного вздоха. — Поймите, ребята, я своего рода человек обычный: пока петух в зад не клюнет, я не зашевелюсь. — Ну, это можно устроить. Ногами, — ответил за ведущего другой охотник, подойдя к ним с Фаном. — Все трое, сейчас же заткните рты и молча шагайте вперёд! — не выдержал и взревел Райкер. После этого все замолчали, а у Фанатика пока пропало желание как-либо шутить. Это заставило меня успокоиться и с облегчением выдохнуть — пока мой друг держит рот на замке, можно сильно не беспокоиться по поводу его выживания. Некоторое время смотря в никуда, я случайно обратил своё внимание на одного из следящих за мной лучников… В этот момент мною овладели любопытство и недоумение. Один из стражников смотрел на меня… как-то странно, не так, как остальные охотники на драконов. Его глаза не выражали враждебности, воинской сосредоточенности, как у других. Этот драконоборец, кажется, глядел на меня с сочувствием и детским интересом. К сожалению, из-за шлема я мог разглядеть лишь его глаза. Но даже этого мне хватало. Лук данного охотника был чуть опущен. В какой-то момент солдат посмотрел в сторону своих товарищей по оружию и с неохотой поднял лук обратно, держа меня на прицеле. Я был поражён и заинтересован до глубины души, не понимал, что только что увидел.***
— Это поразительно, мой вождь! Именем Одина клянусь, я ещё никогда в своей жизни не встречал более удивительного дракона! — радостно хохотал охотник, достигший приличного возраста, повидавший до этого лучшие времена. Полный, крупный, но не мускулистый, да и в высоту вряд ли сопоставим с Хенриком, Стоиком, Драго или Элвином. Скорее ближе к Райкеру, но и тому на пару дюймов уступит. — Можно подумать, ты один тут работаешь! — выплюнул драконоборец помладше. По виду он достигал где-то двадцати пяти лет, являлся шатеном с серыми глазами, круглым носом, узкими плечами и худым телом. Почти как Иккинг. Смотря на него, я вспоминал слова Дагура из сериала: «Я нашёл мелкого, обиженного жизнью охотника на драконов. Он такой маленький, щупленький! Примерно с тебя ростом, Иккинг». Это было сказано, когда берсерк выудил из того мелкого охотника информацию о месте хранения золота Олуха. — Я, между прочим, тоже принимал активное участие в изучении. — Ты — всего лишь помощник, не забывайся, — небрежно ответил крупненький охотник, дёрнув головой, отчего в пробивающемся сквозь решётки свете его короткие белые волосы сверкнули золотистым отливом. — Заканчивайте этот бессмысленный спор! — тихо, с ледяным спокойствием приказал стоящий чуть поодаль от нас Вигго Гримборн. — Да, сэр! — в унисон виновато склонили головы два драконоборца. — Когда будете свободны от этой работы — сможете позволить дать волю эмоциям, — всё тем же ровным тоном говорил Вигго, приблизившись к нам и держа руки за спиной. Посмотрев на меня, вождь охотников изменился в лице, а его глаза теперь выражали заинтересованность. — А теперь скажите, что вы узнали? — О-О-О! — вновь с счастьем в своих голубых глазах пролепетал крупный охотник. — Это нечто, сэр! Я досконально осмотрел Воскресшего. Таких драконов мне ещё не доводилось встречать: захват челюстей, яд, крепкие крылья, нетипичное для драконов строение тела — очень много сходств с человеческим. Вы только взгляните на его лапы! Охотник на драконов с непозволительной наглостью, будто я всего лишь какой-то экспонат, а не живое чувствительное существо, схватил обеими руками мою правую лапу и приподнял её, вызывая неудобства. К сожалению, из-за нацепленных на кисти оков, прикреплённых к стене, и из-за положения человека у меня не было возможности отмахнуться от него или, что более желательно, расцарапать. — По пять длинных пальцев, разделённых на три фаланги, строение сустава: он же спокойно может держать ими что-либо, как человек! — не унимался полноватый охотник, едва не подпрыгивая. Господи, даже Рыбьеног (но это не точно!) вёл себя при изучении нового вида более спокойно. — Я вижу, можешь уже отпустить его, — выдохнул Вигго. У меня возникало такое ощущение, что ему приятнее было бы целыми днями любоваться мной, чем продолжать лишние пару минут выслушивать «учёного». — А ещё, сэр, — блондин на какое-то время замолчал, будто пытаясь создать дешёвую драматургическую паузу. — Я определил, что Воскресший скорее всего — это гибрид! Но только я пока не могу до конца понять, как могли в одном драконе смешаться сразу несколько видов! У него признаки нескольких классов: скорость, хитрость, маскировка — от Разящих; жабры и соответственно возможность дышать под водой — от Водных; множество неизведанных нами до конца возможностей — очень близок к Загадочным… — А ещё, мне кажется, у него очень хорошее обоняние, — резко вставил свои слова малый охотник. Вигго заинтригованно обратил своё внимание на худого ловца. — Подробнее, Лейф. — Я… Мне довелось это проверить час назад, — неуверенно начал юноша. — Я отмывал свою рубаху от рыбьей чешуи и вони. Тщательно, — после этого слова малец как будто собирался покраснеть и глупо улыбнулся. — Ни один дракон не повернул даже головы в мою сторону, когда я проходил мимо клеток… А Воскресший принюхался. Я отчётливо различил, что он в тот момент испытал голод. — Может, он просто захотел перекусить тобой? Мы же пока точно не знаем весь рацион его питания, — усмехнулся массивный охотник. — Я всё-таки умею различать поведение драконов! — возмутился Лейф. — Вождь, я говорю абсолютно серьёзно: у Воскресшего есть способности драконов из класса Ищеек. — Беру твои слова во внимание, — не сводя с меня изучающего взгляда, проговорил Гримборн. — Но всё же вынужден прислушаться и к его словам, — кивок на крупного блондина. — Одного взгляда недостаточно. Нужно всё изучить подробнее. Пока можете быть свободны. После сказанного Вигго удалился, удостоив меня ещё одним заинтересованным блеском в глазах напоследок; за вождём вскоре последовали и два изучающих меня охотника. Я же наконец смог свободно выдохнуть, поскольку всё это время моё дыхание было заглушено. Надо бы говорить, что всё это время нахождения здесь меня нагло изучали драконоборцы… Когда нас завели в крепость, мы тут же оказались разделены: пленников-наездников увели по круговой лестнице с каменными ступенями куда-то наверх, в то время как драконов отправили на этаж ниже. Мы оказались в подземной темнице. И если драконов просто стали держать в клетках, которые никак не восприимчивы к атакам ящеров, то вот мне и Беззубику действительно выделили особые условия пребывания в тюрьме. Ночную Фурию оставили в клетке, но вместе с тем ещё и связали, не давая той пошевелиться. Даже тот плен на Острове Изгоев кажется мелочным по сравнению с тем, что я увидел, когда меня провозили мимо ночного дракона. Если тогда на Беззубике были только крепкие ремни, защищённые металлическими пластинами, а сам дракон лишь висел на цепях, то сейчас он буквально весь был ими обмотан. Так эти цепи ещё и вдобавок ко всему драконоустойчивые. Я при виде одного из своих товарищей в таком состоянии испугался, а моё сердце оглушающе било по ушам. Как потом выяснилось, мои условия пленения оказались сопоставимы с условиями пленения Ночной Фурии… только у меня не было клетки — меня сразу сковали цепями, закрепив их на стенах, оставив моё тело лежать на полу спиной к потолку. Казалось бы, участь лучше, чем у Беззубика, но вот только мои оковы не просто обмотали вокруг меня, не просто закрепили их между собой, а поставили замок. Точнее замки. Мои мутно-зелёные цепи соединялись воедино между собой четырьмя замками с необычными для меня замочными скважинами, напоминающими скорее очень кривые геометрические фигуры. Не знаю, сколько я пролежал в таком положении, но конечности всё сильнее и сильнее стали уставать. Моё положение причиняло ощутимую боль, очень скоро заменившую дискомфорт. Непонятно как, но мне удавалось это терпеть, а через некоторое время я стал игнорировать боль. К счастью, она была не адской, чтобы её невозможно было стерпеть. А потом даже боль исчезла. Всё стало размыто и непонятно. Я начал теряться в своих драконьих чувствах. И так бы мне и пришлось потихоньку сходить с ума, если бы ко мне в камеру не зашли охотники. Два драконоборца, принявшихся меня изучать внешне. От кончика хвоста до носа. От одного конца крыла до другого. Каждый мускул, проглядывающий под чешуёй, каждый коготь или зуб, каждую тонкую полосу на мне — жирному охотнику очень уж было интересно, не сильно ли они сказываются на моей маскировке во время сумерек. Он определил, что нет. Мои полосы не настолько яркие, чтобы выделяться. Через час, а может и больше — я уже давно запутался во времени, — к нам в камеру зашёл и сам вождь охотников, желая выведать у подчинённых первые наблюдения. И у них нашлось, чем поделиться. Оказывается, я принадлежу сразу нескольким классам. Но потом, прежде чем скрыться за решёткой просторной камеры, Лейф предположил, что я всё-таки больше отношусь к классу Разящих. Как мило, что мне ОФИЦИАЛЬНО определили моё место. Я прям уже влюбился в этого Лейфа (не буквально, конечно).***
Ощущения были отвратительными, но ещё находились силы терпеть. Радовало, что хоть боли никакой эти охотники мне не причиняли. И вдобавок ко всему ещё кормить не забывали, при этом предусмотрительно держа меня на прицеле, чтобы я, стоило моему рту освободиться, никого не укусил или не испепелил. Но на этом плюсы заканчиваются. Больше ничего положительного в моём пленении не находилось. Разумеется, это же плен! Внутренности скручивало от самых разных факторов: начиная от просыпающегося голода — драконоловы хоть и утруждались давать мне рыбу каждые несколько часов, но её было катастрофически мало, да и морские обитатели всё-таки не входили в число моей любимой пищи, — и заканчивая нарастающей паникой, страхом, оцепенением, злобой, гневом и внезапно проснувшимися инстинктами, которые, полностью поддерживая мои эмоции, питаясь ими, призывали меня убивать всё живое, что внешне будет вызывать раздражение. Это пугало, но я не был властен над своими чувствами в полной мере. Успокаивало только то, что моей жажде разорвать врагов в клочья препятствовал страх. Страх ещё раз намеренно отнять человеческие жизни. Страх стать чудовищем. Вокруг в свои права вступала тьма, лишь изредка позволяя свету просочиться сквозь решётки ко мне в камеру. Для меня это не было особой проблемой, так как мои глаза видели в темноте настолько же превосходно, насколько и днём, позволяя разглядывать всё в мельчайших деталях, поэтому я особо сильно не переживал из-за того, что меня окружил мрак, боясь увидеть внезапно возникший в тени образ. И всё же атмосфера была гнетущей: единственными источниками света для меня являлись лишь брешь в потолке, перекрытая прутьями, сквозь которые с трудом просачивались лучи, а также несколько горящих факелов на противоположной стене, находящейся за решёткой камеры, в которой я нахожусь. На выходе из неё меня бы встретил мрачный, узкий коридор, напоминающий жуткие катакомбы. Оно и неудивительно — ведь это по своей сути подвал, где было ещё довольно много камер для драконов, полных их скелетов. Такое место обязано вызывать мурашки по коже, учитывая время и место, где мне, Фану и Осе посчастливилось очутиться — в средневековые времена, в архипелаге, населённом суровыми викингами, варварами и охотниками на драконов. Чуть выше, на следующем ярусе этой крепости наверняка находились другие камеры, а ещё на этаж выше с такой же вероятностью могли находиться остальные камеры, сколько бы их здесь не было. Очень вероятно, что их здесь очень много, так как башня всем своим видом кричала, что является тюрьмой. В основном для драконов — это было заметно по размерам каждой комнаты за решёткой, — но и для людей вполне может сгодиться. Мысли об этом вызывали у меня больше всего внутренних переживаний. Я пока не впадал в отчаяние, но паника, страх и тревога разрывали мою душу изнутри. Цепи прочно и надёжно сковывали меня, не позволяя как-либо пошевелить конечностями. Не будь на мне оков, я бы сейчас бился головой о стену и решётку, обстреливал её всеми залпами, пока от неё не осталось бы ни капли расплавленного металла. Не удерживали бы меня кандалы, я ни за что не усидел бы на месте, вгрызаясь в плоские прутья и раздирая слой стали за слоем — конечно, если мой лимит залпов будет исчерпан, и кроме когтей с зубами ничего не останется. Я бы делал всё для того, чтобы выбраться отсюда. Всё только ради Фана. Всё ради того, чтобы просто встретиться с ним, понять, жив ли он, цел, не ранен… Вигго и его охотники, конечно, казались наиболее гуманными и предпочтительными, если сравнивать их со злодеями после них. Особенно с Драго или Кроганом. Пока Фанатик нужен Вигго Гримборну, поскольку от его жизни зависело моё поведение и состояние, драконоборцы не посмеют навредить ему или всадникам. Я осознавал этот факт, но на душе от сего всё равно легче не становилось. В горле встал ком, всё пересохло; голова ходила кругом, начинала болеть от каждого немого всплеска эмоций; перед глазами открывались самые мерзкие картины. Неправдоподобные, безумные, бредовые, но от этого не менее пугающие. От бессилия хотелось выть. Не было возможности даже встать на ноги. Становилось тошно. С каждой минутой всё хуже. Время шло неумолимо, атмосфера одиночества и отчаяния всё сильнее и сильнее подавляла меня. Секунды тянулись, превращаясь в минуты, а сами минуты обращались в часы. Мерзкое, уродливое ощущение времени. Несмотря на это, я чётко мог различать происходящее за каменными стенами и плотными слоями земли: моё чувство времени исказилось, но не перестало исполнять свою функцию. Снаружи утро, когда меня и остальных заперли в крепости, сменилось днём, а день — вечером, за ним настала ночь. Скоро приближался следующий день. И все эти часы я пребывал в плену, в окружении холодных стен, связанный цепями, удерживаемый замками, без понятия о том, что происходит в других отделах этой тюрьмы. Меня начинало бросать в дрожь. Всепоглощающий страх нарастал, контрастируя с яростью. Истинной драконьей яростью, жаждущей крови. Крови охотников. Отвратительно, погано, холодно и страшно. Хотелось издать отчаянный вопль, но крепкий намордник мешал. Я падал духом всё ниже и ниже. Моё положение, положение моих друзей было нерадостным — мы в тюрьме. Конечно, не все, остались ещё товарищи на Драконьем Крае; там же осталась и Жасмин… Моя возлюбленная сейчас была далеко от меня, без сил, она ждала потомства, ждала меня. Я не видел, но чувствовал, как она смотрит вдаль с края обрыва, ощущал кожей её взгляд. Мы должны быть вместе в такой момент. Рядом друг с другом, чтобы совместно встретить детей, пускай даже ещё и не вышедших из яиц. Но мы разделены бескрайней гладью моря, большими расстояниями, укреплениями и позициями охотников. Я у них в плену. И ничего не могу сделать. Моих сил не хватит, чтобы разорвать цепи, к тому же находясь под наблюдением драконоборцев… Положение казалось безвыходным. Неужели это победа охотников? Победа врагов? Неужели это конец? Такого я ждал для себя или Фана?! Медленной и унизительной смерти?! Под наблюдением шальных, любопытных, полных азарта охотничьих глаз?! Глаз, чьи обладатели готовы в любой момент порвать меня на части, чтобы похвастаться трофеем, который будет висеть рядом с головой легендарной Ночной Фурии?! Что ж, ну хоть Гриммель наконец вживую ощутит привкус неудачи, потеряв свой самый драгоценный приз в таком случае… Злость росла непомерно быстро, и только неведомым чудом мне удавалось удерживать её внутри себя, весьма смирно и спокойно наблюдая за работой охотников, изучающих меня. Среди них лишь один Лейф не вызывал у меня неприязни. Более того, как бы оно не противоречило моим нынешним ощущениям, этот худоватый юноша умудрялся вызывать у меня умиление — единственное светлое на данный момент ощущение, не считая частичной надежды. Его попытки наверняка выведать, что я имею возможности дракона из класса Ищеек, заканчивались в большинстве своём неудачами, но парень был упёртым и не желал сдаваться. Я же только ему в изучении себя и помогал — моё обоняние действительно крайне остро, и мне не составляло труда на больших расстояниях из коридора отличить запах фруктов от рыбы, которой провоняли все стены. Реакция на яблоки или груши у меня всегда была особой, она отличалась от реакции на надоевшую рыбёшку. К сожалению, эти лакомства доставались только охотникам, но не мне. Лейф заметил моё поведение при улавливании аромата фруктов и попытался проследить за моей реакцией, когда те же груши оказывались далеко от меня — хоть в самом дальнем конце коридора, за десятком поворотов. Вторым и последним охотником, который не раздражал меня своим присутствием, был Вигго, что неудивительно. Но даже он теперь, несмотря на всё моё по-прежнему сохранившееся уважение к нему, перестал казаться мне простым антигероем. Я видел перед собой сейчас исключительно врага, которого при возможности готов убить, наплевав на совесть. Особенно сильно меня выводили из себя (хотя внешне так не скажешь) только заумные фразы младшего Гримборна, касающиеся животных и их поведения в экстремальных ситуациях. При каждом взгляде в мою сторону лишь глаза Вигго излучали дьявольский блеск. Уверен, даже Гриммель при виде последней Ночной Фурии казался бы более холодным, чем вождь империи охотников. Видимо, истинный охотничий азарт сейчас прочно завладел разумом Вигго — не каждый день какой-либо ловец драконов сможет поймать в свои руки такую рептилию как я. М-да, уж лучше бы Гримборн просто продолжал дальше маниакально играть в «Булавы и Когти». — Сэр, я не перестаю восхищаться новым видом! — одержимо продолжал вещать уже знакомый мне широкий блондин, которого, как выяснилось, звали Кнуд. — Я провёл множество осмотров и тонких изучений, проверил каждую мелкую деталь! Сэр, я давно не встречал столь интересных созданий среди драконов! — Ближе к делу, не отвлекайся, — монотонно ответил Вигго Гримборн, держа одну руку за спиной, а в другой храня Драконий Глаз. — Хорошо, простите меня, — извинился Кнуд, при этом не утратив улыбки. — Мои наблюдения гласят следующее: почти любой, кто попытается в одиночку напасть на Воскресшего, сразу может попрощаться с жизнью. Что дракон, что опытный убийца. Его клыки острее наших лучших клинков; когти — то же самое, но вдобавок они прочны как алмазы. Готов поспорить, что даже встреченный нами когда-то Смертохват в битве произвёл бы меньше впечатления и страха, чем Воскресший. — Один — да, — задумчиво проговорил Вигго, кажется, впервые заинтересовавшись словами блондина, — но стая этих драконов, даже числом всего в три особи, страшнее даже порождения молнии и смерти. Хотя, кто знает, может быть и подобная маленькая стая также не представляет из себя серьёзных соперников для Воскресшего. — Пожалуй, единственный, с кем данному виду будет трудно совладать почти при любом раскладе, — это Скрилл, — задумался Кнуд. Его вид стал несколько опечаленным, отчего я испытал ещё большее омерзение. — «Дай мне только шанс освободиться — в твоих глазах навсегда застынет ужас. » — прошипел я в сторону крупного драконоборца, едва пошевелившись. Надо бы напомнить, что моё положение было крайне критическим, и теперь любой небрежный словообмен обо мне злил меня. Я прикладывал титанические усилия, чтобы не сорваться под действием ярости, питаемый отчаянием. — Судя по тому, что рассказал ваш брат, Воскресший проиграл поединок Скриллу, — больше не обращая на меня внимания, говорил Кнуд. — Это мне и так известно. Не зря же после возвращения дракон получил своё название, — отстранённо сказал Вигго, а затем в одно мгновение расцвёл в сдержанной улыбке. — И даже так этот вид всё равно крайне интересен и загадочен. Он — один из сильнейших драконов, что нам когда-либо приходилось встречать. Чрезвычайно умён для своей природы, быстр и точен. Наверняка и очень предан своему хозяину-берсерку. Что удивительно, он, подобно Драмиллиону, владеет несколькими видами залпов (хотя у них есть лишь один собственный вид пламени, а остальные они заимствуют): кислота, которую он часто применял против моих людей, и некий огненный луч, что без проблем рассёк цепь из драконоустойчивой стали, призванной сдержать Буйволорда, — главарь охотников сделал секундную паузу и после вынес вердикт. — Воскресший полон сюрпризов. Нам нужно доставить его в более безопасные и надёжные условия, а затем изучить до самой последней мелочи. Кто знает, может этот вид станет новым символом рода. В любом случае скоро Драконий Глаз пополнится новой информацией. Завершив речь, Вигго многозначно глянул на реликвию своего народа, подняв её перед собой. Удостоившись от меня лишь тихого рычания, оба охотника предпочли временно удалиться.***
Я был обозлён. Внутри меня всё кипело. Тело ломило, но в нём ещё оставались силы. От гнева из моего рта стекала кровь, прорываясь сквозь плотно сомкнутые зубы. Я не желал мириться со своим положением, не желал поддаваться отчаянию, не желал терпеть всё унижение, что сейчас обволокло меня по уши. Не сдаваться. Ни за что не сдаваться. Не после всего того, что мне удалось свершить и ради чего это свершилось. Но что же тогда мне делать? Как найти выход из сложившейся ситуации? Рассчитывать на себя сейчас как-то глупо: охотники пристально следят за мной, чтобы я не вырвался, а цепи очень прочны, чтобы разорвать их за как можно более минимальный отрезок времени. А надеяться на кого-то другого?.. Ну не знаю, вряд ли оставшиеся наездники смогут одолеть силы охотников, у которых при этом ещё и козырь на руках имеется. Как же найти выход?! В отчаянном порыве злости я начал бряцать своими оковами, вертя шеей из стороны в сторону и, насколько это сейчас было возможно, топать лапами по чёрному камню. Шум стоял дикий, но даже он не сравнится с болезненным звоном, прогремевшем у меня в ушах после удара одного из стражников по прутьям решётки. — Перестань шуметь, тупая ящерица! — прогрохотал тот самый охотник, что совершил удар мечом по стальной двери. — И сиди смирно! — Эйрих, ты бы с ним полегче. Он же всё-таки всего день здесь сидит. Думаешь, ему этого хватит для того, чтобы смириться и привыкнуть? — прошептал второй охранник, опираясь на свой меч, воткнутый в пол. — Тогда пусть привыкает быстрее. У меня от его рыков и звонов уже голова болит, — простонал названный Эйрих, убирая клинок в ножны и протягивая руки к арбалету. — Какой же ты нежный, — фыркнул заступившийся за меня охотник. — Как ты только с таким восприятием дожил до этих дней, не попытавшись убежать от громко рычащего Ужасного Чудовища? — Сейчас не битва, и мне бы очень хотелось побыть хоть час в тишине, — проворчал в ответ Эйрих. Внутри меня неосознанно вновь из искорки обычной мрачности разгорелся пожар гнева: как смеет этот переросший свин так небрежно отзываться об отдыхе и своих мелких проблемах, не ставя моё положение ни во что?! Как ему только хватает наглости говорить об усталости, когда рядом с ним другое живое существо лежит связанное со всех сторон цепями?! Я зарычал настолько громко, насколько позволял держащий мой рот закрытым намордник. По камере и за её пределами снова разнёсся резкий звон стали. — Угомонись ты уже! — взревел Эйрих, направляя в мою сторону арбалет. Он знал, что если убьёт меня, то Вигго и Райкер самолично его на части порвут, поэтому даже не смел целиться мне в голову — охотник направил оружие на лапу. Я же, словно впадая в безумие, поддаваясь драконьим инстинктам, желаниям драконьей сущности, наплевал на последствия и пришёл к совершенно не логичному решению, питаемый сумасшедшей долей надежды: пусть этот нахал подстрелит мою лапу — невелика рана, — после чего временно лишится снарядов, а я же тем временем порву цепи и выберусь отсюда. Это была абсолютно глупая и необдуманная идея, но мне в эту минуту было всё равно. Я жаждал хоть каким-то способом вырваться на свободу. — Нет, стой! Опусти оружие, быстро! — скомандовал один из стражников, перехватив арбалет Эйриха и направив на своего напарника меч. — Эй, Ульф, ты что творишь? — растерянно пробормотал обезоруженный ловец. — Ты защищаешь дракона… — Если ты запамятовал, то я напомню тебе: мы должны любой ценой охранять этого дракона, не давать ему сбежать, но и не наносить вред, покуда тот не вырывается, — холодно отозвался охотник, названный Ульфом, поправляя свой шлем, закрывающий лицо, и убирая свой меч от второго стражника. — А что он, по-твоему, делал сейчас? — покраснел Эйрих, будто съел самый острый перец. — Просто провоцировал тебя, и ты поддался, — закатил глаза скрытный охранник. — Я… Я не… — Эйрих запнулся на словах, будто проглотив язык, и растерянно отошёл подальше от решётки. Спор охотников поразил меня, удивил и заставил отвлечься от биения цепями. А что именно вызвало внутри моей персоны удивление — оставалось неясным. Вроде бы слова Ульфа насчёт моей важности для Вигго, будучи целым, имели железный смысл, но с другой стороны, как бы всё не казалось простым, что-то в речи охотника было не так. Определённо что-то не так. Слишком уж чувственно звучал голос охранника, когда он заступился за меня, как будто его волновал больше не приказ Гримборна, а мой вид. Что это? Неужели сочувствие… или, может, понимание? Впрочем, какая разница, Ульф — или как его там зовут? — всё равно является охотником. Он не посмеет нарушить приказ своего господина. Ни при каком раскладе. Пускай его глаза и выглядели наиболее добрыми, чем у остальных драконоборцев, когда они смотрели на меня, пускай он и вёл себя по отношению ко мне более спокойно, он продолжал оставаться охотником. Одним из моих врагов. Удивление и растерянность быстро сменились гневом и паникой. С каждой секундой моё желание освободиться из плена росло, становилось всё сильнее, давя на меня. Из гортани вышел раскатистый, глухой рык, зловеще отразившись о стены камеры. Я привстал на лапах, бренча кандалами, и принялся повторно шуметь. Мои когти впивались в верхний слой каменной породы, глаза горели, метаясь по всем углам тёмного помещения, челюсти сильно напряглись и быстро заболели при неудачной попытке разорвать крепчайший намордник. Металлические кольца на запястьях, шее, щиколотках и хвосте врезались в кожу под чешуёй, стоило мне сделать хоть шаг в сторону решётки и стоящих за ней охотников. Замки на груди и основании шеи больно брякнули, когда я мотнул головой. Цепи, прикованные к стенам, потянули за крылья, обжигая их, вдавливая в моё же тело ещё сильнее. Боль пока что была терпимой, но каждая моя попытка выбраться из оков приводила лишь к тому, что болезненные ощущения только возрастали, вынуждали при каждом движении шипеть и очень, очень тяжело дышать. Но я не сдавался надолго. Я терпел какое-то время, а затем снова пытался ослабить захват кожи и стали вокруг своей головы. Боль стремительно возрастала, проникая в самые жилы, вынуждая в очередной раз сдаться. Терпение уже давно исчерпало себя. Не выдержав, я завыл. Мучительно, протяжно, подражая одинокому волку, мой голос переполнился жалобным отзвуком. Я не видел ни единого выхода из сложившегося положения, любая моя попытка освободить себя и всех остальных моментально будет обречена на провал. Выхода не было, как не глянь. Моя голова в бессилии с глухим ударом упала на каменный пол. Вой не утихал, а только набирал обороты. Он отражался от стен, пробегая по всем путям коридора. На секунду могло даже показаться, что другие драконы, находящиеся здесь, вторили моему голосу отчаяния. Хотя кто знает, может они и правда оказались со мной на одной волне. Я выл без остановки. Иногда мой вой сменялся низким рычанием, переходящим в шипение, а затем из моей глотки опять вырывалась волчья песня. Мне было плевать на последствия своих действий — Фана всё равно не тронут, пока есть необходимость держать меня в узде, а мне вредить сейчас нет веской причины — сомневаюсь, что Вигго позволит калечить дракона лишь из-за того, что тот воет. Хотя из-за предосторожности я всё-таки сумел частично совладать над собой, стараясь издавать как можно меньше шума в пределах крепости. Пусть уж лучше страдают рядовые охотники, чем мой вой доведёт до побеления главарей драконоборцев. Завывания не смолкали на протяжении пары часов, к этому времени уже превращаясь скорее в могильную, предсмертную мелодию, легко пробиваясь сквозь сжатые клыки и выходя из разомкнутых губ. Я долго смотрел лишь в пустоту, а когда наконец решился сфокусировать взгляд на своих стражниках, то увидел, как Эйрих со всей силы прижимает к себе уши, в то время как Ульф стоял ровно и стойко, словно ему было плевать на все мои визги безысходности, и только лишь изредка, когда крепкий охотник поворачивал голову ко мне, в его глазах я мог различить сожаление… Прошло ещё совсем немного времени. Я выдохся. Голос несколько сел, теперь при простом дыхании больше напоминая волчье рычание. Гортанное, низкое, тяжёлое. Мои глаза предательски защипали, наполнились влагой. Из левого ока, которое страдало больше другого, вышла слезинка, скатываясь по щеке под челюсть, к подбородку, и в конце всего пути звонко стукнулась об пол. Моё состояние продолжало ухудшаться. Горло сдавливает неприятный спазм, оно заполняется горечью; грудь ноет, мышцы всего тела словно натянулись, как крепкие канаты, отвердели, подобно стали, но вместе с тем, казалось, готовы были порваться в следующую же секунду, стоит мне сделать хоть одно, даже самое безобидное движение. Тело накалилось, внутри стало слишком жарко. Создавалось ощущение, будто вся моя огненная мощь собирается вырваться наружу, уничтожив крепость по самый мелкий камень… но этому препятствовал мой страх убить всех своих товарищей и друзей, и ещё больше препятствовали оковы и намордник. Окружение стало для меня слишком тусклым, потеряло яркие цвета, обрело унылый оттенок, стоило мне замолчать. Я уже давно закрыл глаза, как только лишился сил продолжать выть, и просто прислушивался к своим телесным и душевным ощущениям. И там, и там наткнулся на боль… На пол тем временем упала вторая капля. Разлепить глаза меня вынудило столкновение металла с металлом, стук чего-то маленького, щелчок примитивного, но эффективного механизма, стон открывающейся дверцы и глухой звук аккуратных шагов. Подняв очи, я увидел медленно приближающегося, словно опасавшегося спугнуть, к себе охотника на драконов. Ульф отдал связку ключей своему напарнику, а сам тихо ступал в мою сторону. Его шаги в ушах отдавались ударами, но вскоре я привык. Боец не снимал шлема, но мне хватало лишь его глаз, в которых читались опаска, неуверенность, сосредоточенность. Охотник приближался несколько боязно, но, надо признать, ему великолепно удавалось справляться со своим страхом. Но возникал вопрос: зачем он рискует и идёт ко мне, если приказ был только охранять? Да и не было похоже, что бы охотник сейчас желал мне вреда. Но тогда чего он хочет…? — Ульф, ты что, совсем спятил? Ульф! Ульф, сейчас же выйди оттуда! — пищал Эйрих, с каждым словом повышая голос и не решаясь заходить внутрь камеры. Он, даже несмотря на то, что я абсолютно полностью скован цепями, боялся подходить ко мне ближе, чем на три метра. Боялся. В его глазах, в каждом движении отчётливо проглядывался страх. Не знаю, что на меня нашло в этот миг, но я испытал глубочайшее удовлетворение от того, что охотник боится меня. Что он трясётся за Ульфа, которому я даже вреда не смогу причинить, будь или не будь у меня желания. Что Эйрих растерян, застыл столбом. Ох, этот сладкий аромат страха — ничего более блаженного и желать нельзя, когда ты скован кандалами, когда цепи прорезают твою кожу, а разум полон отчаяния. Это как глоток свежего воздуха. Такой манящий и нужный мне в данный момент. Мои зрачки сузились, взор полностью застыл на фигуре Эйриха, а на физиономии растянулась хищная улыбка. Или, как будет правильнее сказать, зловещий оскал. Все мои клыки оказались на виду, а по ним — я это чётко чувствовал — спускалась кровь. При лицезрении меня в таком виде Эйрих нервно сглотнул, а его коленки затряслись. А я наслаждался исходящим от него страхом — подумать только, даже будучи в цепях, я вселяю в драконоборца дикий страх. Как этим можно не наслаждаться? Как? Разве это возможно? Хоть что-то приятное за весь день мерзкого плена… Внезапно коснувшийся моего носа посторонний запах вывел меня из некоего подобия транса, и из моей груди, кажется, впервые за долгое время вышел вздох. Переведя взгляд на Ульфа, что уже стоял едва не вплотную ко мне, я спрятал свои клыки, а мои глаза резко вернулись в норму. Внутри всё сжалось. Было как-то… тошнотворно. Я почувствовал себя растерянным; в моей голове панически прозвучал тревожный вопрос: «Что сейчас со мной было?» Я потерянно смотрел в сторону Эйриха, который предпочёл скрыться с моих глаз и сейчас стоял где-то за углом, и моего разума коснулась догадка: безумие. Всего лишь день в окружении холодных стен и мутно-зелёной стали, а мой рассудок уже поддаётся приступам сумасшествия. Гнев, отчаяние, страх — всё медленно, но уверенно превращается в безумие. Другого описания для своего состояния я не мог подобрать. Это действительно начинало походить на истинное безумие. И это очень пугало меня. Моё поведение несколько минут назад, оно… оно несвойственно мне, оно пугало, погружало в дрожь. Я пытался понять, что же на меня нашло, с какой стати я стал упиваться страхом… Находясь в заключении, не имея ни единого шанса в случае попытки сбежать на успех, скованный железом и болью… Как, находясь в таком положении, можно чувствовать себя хищником, который прижал свою жертву в угол? Я не понимал, что же со мной происходит. Эти неожиданные изменения начали проявляться во мне сразу после того, как всю нашу группу поймали охотники: мною слишком часто и нежданно стали овладевать злые чувства, полные ярости эмоции; почти каждый охотник, стоило ему появиться в поле моего зрения, моментально вызывал во мне неконтролируемый гнев. И это после всего лишь одного дня в заточении? Нет, бред какой-то… Паника, страх, лёгкая агрессия, отчаяние — всё это было бы для меня естественно в сложившейся ситуации. А сохранившаяся доля надежды на скорое освобождение так и вовсе по-прежнему грела мне душу. Но ярость, желание пролить кровь, а затем выпить её — эти чувства вырывались наружу и брали верх, пугая меня и совершенно не соответствуя моему характеру. Такая злоба… Неужели во всём виновата моя драконья сущность? Или, быть может, Нарцисс? Или же всё вместе…? Самокопание и поток безответных вопросов в миг прекратились, когда моё ухо внезапно различило лёгкий шаг в полуметре от меня. Подняв глаза с пола, я уставился на охотника Ульфа, про которого уже успел забыть из-за собственных терзаний. Вид бойца уже не выглядел чисто сочувствующим, как раньше, — теперь в глазах охотника на драконов виднелись отчётливые нотки любопытства и примирения. Человек, возвышаясь надо мной, пристально следил за моей реакцией, любым движением, вглядывался в каждую чешуйку на морде. Он стоял так достаточно долго, бегая по мне выразительными глазами, качая головой в некой… растерянности? Мне не показалось? Тяжело выдохнув в ответ неким своим мыслям, Ульф неуверенно развернулся и, вопреки моим ожиданиям, не ушёл, а твёрдо обратился к Эйриху: — Если ты посмеешь подумать, что я предал нашего великого вождя, то ты совершишь самую великую ошибку в своей жизни. То, что я хочу проделать, — не более чем наблюдение. Мне нужно проверить кое-что. Возможно, мне тогда будет что сообщить Вигго. Ульф обернулся обратно, смотря на меня всё теми же изучающими глазами, в которых мне также удалось заметить огоньки вины. Вины? Перед Вигго? Он соврал насчёт вождя? Не похоже, чтобы этот человек помышлял о подобном. Неужто моя персона ему настолько интересна, необычна, что Ульф готов ради своих целей врать вождю, которому, как мне удалось разглядеть, он предан? — Как знаешь, но я бы на твоём месте держался от этого жуткого чудовища подальше, — еле выговорил Эйрих, вернув себе прежний строгий вид. К моему безграничному счастью, комментарий охотника в мою сторону не вызвал у меня никакой реакции. — И ещё кое-что… ты всё-таки в таком случае поторопился бы, пока нас не сменили. Сам представь, что могут подумать другие. А если ещё явятся Кнуд, Райкер или сам вождь, то тебе несдобровать. Ульф принял слова напарника во внимание, но, кажется, совсем не испугался. Он продолжал делать то, что задумал. Я не представлял, чего стоит ждать от странного охотника, рылся в догадках, пытался отыскать ответ прежде, чем драконоборец что-то сделает. Но то, что произошло далее, несказанно меня удивило: Ульф достал из ножен меч, чей клинок блеснул в бледных лучах лунного света, поднял его горизонтально перед собой, а после… положил оружие на пол. Медленно, плавно, демонстративно, каждым движением своих мышц убеждая меня, что этого охотника не стоит бояться. Солдат, опустив полуторный меч на ровный камень, неспеша выпрямился, вставая на ноги, и осторожным движением стопы отодвинул холодное оружие подальше, так, чтобы не достать его, если охотник будет находиться на месте. Действия Ульфа поразили меня до глубины души, даже несмотря на то, что он изначально не был похож на типичного рядового охотника. Все мои внутренние переживания, гнев и страх мгновенно улетучились, уступая место чистейшему интересу. Вероятно, мои эмоции очень выразительно отразились на физиономии, раз охотник на драконов решил позволить себе смешок и чуть свободнее выдохнуть. В его очах очень ярко красовалась радость, всё ещё смешанная с любопытством и охотничьей осторожностью. Вслед за мечом последовал и весь остальной арсенал Ульфа. Он снял со своего туловища лук, перекинутый ребром за спину, а за ним — колчан ядовитых стрел, при виде которых у меня интуитивно прошли мурашки по коже. Данный тип вооружения охотников пугал больше всего, что я наглядно продемонстрировал, вжав голову в плечи. Ульф, заметив мою реакцию, поспешил убрать взятые им лук и колчан подальше, туда же, куда и меч. При совершении этих действий воин успокаивающе держал одну руку перед собой, выставляя ладонь. Избавившись от дальнего вида вооружения, Ульф также порыскал в своих внутренних карманах и вытащил из-под зелёной боевой формы несколько охотничьих ножей и серебряный кинжал. — У Крылатых Дев когда-то украл его, — мягко усмехнулся охотник, вызвав у меня в ответ лишь ворчливое «фыр», и поспешил избавиться от остатков своего оружия, пока наконец не остался лишь с одной одеждой. — Возвращать опасно, но, надеюсь, они пропажи и не заметят. Встав передо мной прямо, Ульф показательно поднял пустые руки вверх и тут же опустил их, вновь с неким сожалением осмотрев мои оковы. — И так же надеюсь, что делаю всё правильно. Я осторожно замурчал, с неверием осознавая, что охотник на драконов перед моими глазами стремится приручить меня, заслужить моё доверие, при этом явно не для того, чтобы похвастаться перед Вигго. Ульф желает просто сблизиться со мной. Иначе трактовать его действия у меня не выходит. Но вот только зачем, что такого он во мне обнаружил, раз решился намеренно рисковать своей головой ради сближения со мной? Никакой корысти или хитрости. Всего-навсего интерес. Я непонимающе хлопал глазами, с неуверенностью решившись поднять голову с пола. Мои глаза оказались на уровне человеческой груди, но взгляд был устремлён в человеческие очи, что так же неотрывно впивались в меня, ища ответы на неизвестные вопросы. Инстинктивно мне хотелось зарычать. Где-то в глубинах чувств бил тревогу страх, но он оказался настолько слабым, что я его даже не заметил поначалу. Страх был лишь со стороны драконьей сущности, всё ещё относящейся к охотнику с опасением, но даже она уже ощущалась более тихой и спокойной; в ней также проснулось доверие после того, как Ульф избавился от оружия. Поэтому даже мелкое желание издать какой-нибудь раскатистый звук быстро исчезло, уступая место смирению. Если уж охотник передо мной так хочет заполучить моё доверие, наверняка лишь для того, чтобы убедиться в своём возможном выводе, что не все драконы — чудовища, простые звери, то почему бы не помочь ему в этом… Сие действие будет очень даже забавным, поскольку, если смотреть шире, выйдет так, что это я приручил охотника, а не он меня. Ульф грустно, с некой неуверенностью вздохнул, снимая с правой руки перчатку. Освободив свою кисть, охотник со всё той же осторожностью убрал эту перчатку в сторону, не разрывая зрительного контакта. Случилось то, чего я и ожидал: Ульф крайне аккуратно протянул ко мне руку и в эту же секунду остановился, наблюдая за моей реакцией. Я бы ни за что на свете не позволил какому-либо охотнику тянуть ко мне свою руку и уж тем более притрагиваться. Но Ульф был другим — его глаза смотрели на меня по-другому, ему хотелось верить. Столкнувшись с неуверенным взором бойца, я чуть стушевался, но вскоре поднял голову повыше, ожидая прикосновения к себе. Мои глаза закрылись. Сначала ничего не происходило. Камеру наполнила подозрительная тишина, вскоре нарушенная учащённым сердцебиением. Ульфу ловко удавалось контролировать своё дыхание, но вот сердце бессовестно выдавало его волнение. Ещё несколько секунд, и вот — моей верхней части носа коснулась холодная, практически ледяная ладонь. Я дождался. Открываю глаза и вижу, как охотник с возросшим в разы интересом проводит рукой сначала до лба, а затем опускается до самого кончика носа. Ощущения от приятного прикосновения несколько испортил надетый на меня намордник, но даже так на душе мне стало легче, хотя я всё ещё оставался связанным. Этот факт подпортил моё недавно поднятое настроение. Позволив Ульфу ещё немного с осторожностью провести по моей чешуе ладонью, я устало выдохнул и вновь опустил голову, с трудом сложив перед собой лапы и укладываясь на них. Мой взгляд снова стал направлен в никуда, но на этот раз внутренне мои переживания утихли. И, кажется, не один я испытал резкий переворот эмоций. — А вы, оказывается, и правда наиболее удивительные создания, чем мне казалось изначально, — удовлетворённо шептал Ульф, аккуратно собирая своё оружие, стараясь не напугать меня. — И не такие уж чудовища. Последнее охотник на драконов произнёс перед тем, как нацепить на себя обратно всё своё вооружение и выйти из камеры, неохотно закрывая дверцу на замок. Я же наконец-то смог чуть расслабленнее выдохнуть: теперь у меня появилась какая-никакая, но всё-таки надежда на скорое освобождение.***
По ощущениям могу определить, что прошёл день с того момента, как я и Ульф сблизились. Ночь перешла в утро, а утро перетекло в день. Сквозь решётку на потолке пробивались уже тёплые оранжевые лучи солнца, сделавшие мою камеру слегка посветлее. То ли физически, то ли душевно, но я с наступлением дня почувствовал себя теплее. Гнев и отчаяние больше не всплывали в потоке моих эмоций… Возникало ощущение, что это неспроста. Как будто что-то внутри меня прекрасно чувствовало происходящее и то, что может произойти, и поэтому шептало мне — совсем скоро что-то изменится. Возможно, меня ждёт свобода. Связано ли это как-то с Ульфом или нет — я не знаю, возможно, именно на этого странного охотника и стоит полагаться. Кстати о нём: с прошедшей ночи мне не часто приходилось видеть данного драконоборца у своей камеры, но всё же иногда он появлялся. Часто он сторожил меня вместе с другими охотниками, о чём-то с ними переговаривался, спорил по разному поводу, нередко интересовался мнением товарищей касательно моей персоны и часто получал в ответ что-то типа: «Никогда прежде в своей жизни не встречал даже близко похожего дракона. Он вроде такой интересный на вид, загадочный — неудивительно, что вождь и Кнуд так им заинтересованы. Но у меня порой мороз по коже от его взгляда. Он как будто смотрит прямо в душу». Среди всех охотников, с которыми беседовал Ульф у моей камеры, как мне показалось, только разговоры с одним из них вызывали ощущение теплоты и дружбы. Он появлялся всего два раза. Настоящий великан, широкий в плечах, мускулистый, он, наверное, превосходит в габаритах даже Стоика или Драго, хотя я не был до конца в этом уверен. Его вроде бы звали Брандом, если слух мне не изменяет. Помимо всего прочего Ульф иногда ещё проявлял инициативу в моей кормёжке. Действовал он плавно и гладко, чтобы не вызывать ни у кого из боевых товарищей лишних подозрений — с чего это вдруг один из простых воинов вызывается покормить дракона? Как бы то ни было, несколько раз Ульфу удалось подать мне в качестве пищи рыбу, а когда остальные отворачивались, считая, что охотник уже надел на меня намордник, боец скрытно в качестве дополнительного лакомства предлагал мне куриное мясо. Я с превеликим удовольствием принимал такой подарок. После такой трапезы даже позволял охотнику погладить себя, хоть и ненадолго, потому что драконья сущность до сих пор не до конца доверяла Ульфу. Впрочем, тот особо и не пользовался моим поведением, довольно скоро покидая камеру. Таким образом, я вместе с наездниками и драконами провёл в этой тюрьме почти два дня. Снаружи, особенно в ночное время, ощущался сильный ветер, от чьего воя у меня кровь стыла в жилах, но мне быстро удалось к нему привыкнуть. Шторм и неблагоприятный ветер стихли только сегодня. Это означало, что Охотники на Драконов вот-вот готовы будут отправиться в дальнейший путь. И это вновь заставляло меня поддаться панике.***
— Как же порой жизнь бывает непредсказуема. Согласен? — обратился ко мне Ульф, хотя скорее просто рассуждая вслух. — Знаю, ты не ответишь мне, но зато ты прекрасно меня понимаешь… В ответ на слова охотника я лишь тихо фыркнул, стараясь держать голову неподвижно, пока он надевал на меня обратно намордник после очередного кормления. Быть может, где-то на задворках сознания мне виделся самый простой вариант сбежать отсюда — пока рот свободен, можно было бы с лёгкостью избавиться от всей стражи, используя хоть кислоту, хоть разрушительный луч, а затем так же снять с себя оковы… но это было бы для меня слишком жестоко. Да и не хочется мне как-то трогать охотника, который единственный проявил по отношению ко мне мягкость. — Подумать только — всю мою жизнь охота на драконов являлась неотъемлемой частью меня самого, — продолжал рассуждать Ульф, закрепляя на мне намордник. Я слушал всё, что произносит охотник на драконов, с полагающимся вниманием, хотя тот всё же был не так многословен, как хотелось бы. Он говорил вкратчиво, с длинными паузами, старался лучше подбирать слова, хотя при тех же диалогах с Брандом он выглядел совсем иначе — в его словах присутствовала лёгкость, уверенность, он даже смеялся. Сдержанно, но так искренне. — Я и подумать не мог, что всё окажется иначе. У меня в мыслях не было другого расклада, — прошептал драконоборец, на последнем слове закончив с закреплением намордника на моей голове. От моих глаз не утаилось то, что Ульф сейчас чувствует себя растерянным как никогда. Его собственные очи блуждали из стороны в сторону, пытаясь хоть за что-то зацепиться, лишь бы ещё раз не смотреть на меня. Не видеть глаз, которые «смотрят прямо в душу». — А жизнь преподнесла мне такой сюрприз. Я-то думал, что вы, драконы, всего лишь чешуйчатые, летающие хищники, не больше, чем те же звери, на которых можно охотиться и зарабатывать на их шкурах деньги, — грустно усмехнулся человек, поднимаясь на ноги. Его высказывание несколько подействовала мне на нервы, отчего я издал осуждающий, утробный рык, опустив голову к полу. Крылья, лапы, хвост и шея уже не болели, как этой ночью, — мне пришлось оставить бесполезные попытки высвободиться. И как только я смирился, позволил телу хоть немного расслабиться, цепи перестали жечь кожу под чешуёй и немного ослабили захват. Словами не описать, как же мне было от этого приятно, даже несмотря на тот момент, что меня по сей час окружали стены и оковы. — Вижу, что тебе не нравится такое мнение о себе. Что ж, понимаю и прошу прощения, — Ульф чуть отошёл от меня и положил правую руку на голову. — Великие Боги, я прошу прощения у дракона. Мне не пришло в голову ничего умнее, кроме как закатить глаза на слова охотника. А ведь он видит всего-то верхушку айсберга, не осознавая всей сути драконов. Умей люди понимать речь этих существ, они бы уже давно перестали охотиться на них. А при встрече с такими представителями как, например, Асмаэль, уверен, большинству людей нашлось бы чему поучиться у дракона. Чёрт, да ведь человечеству необязательно даже будет понимать того Штормореза — достаточно лишь пересилить свою гордость и агрессию и посмотреть ему в глаза. Или сделать то же самое с любым другим драконом. Они не какие-то дикие животные — зрительный контакт как вызов не будут воспринимать при обычных обстоятельствах. Ох-ох-ох, Ульф, ты ещё многого о нас не знаешь. Для этого тебе надо либо самому стать драконом, как я, либо взять уроки у Валки. — А ведь в ту злополучную ночь мне казалось, что это всего лишь исполнение приказа. Но интуиция меня никогда не подводила, а она говорила, что всё гораздо сложнее, — человек встретился со мной уверенным взглядом. — Так и оказалось, как я посмотрю. Мой разум заполонился неясностью. Я почувствовал себя ещё более растерянно, чем при первом сближении с драконоборцем. Его слова были туманны, они не предавали мне чёткого понимания происходящего, не давали ответов на главный вопрос. Что же такого Ульф во мне заметил, или что мне когда-то пришлось для него сделать, раз я заслужил доверие охотника, поменял его мировоззрение? — Всё оказалось гораздо интереснее. Ты, должно быть, не помнишь меня… — скорее утверждение, чем вопрос слетел с уст охотника на драконов. Но я всё же ответил, отрицательно покачав головой. — Очень жаль. Я попытался раскопать среди кучи воспоминаний — как правдивых, так и ложных — хоть какой-нибудь намёк на то, что мне нужно. Я искал момент в своей драконьей жизни, когда встретился с Ульфом, хоть какие-то зацепки. Но перед глазами у меня мелькает слишком много различных охотников, и почти все они скрывают свои лица за пластиной шлемов. А глаза… Быть может, я их и не видел раньше, раз никого похожего на Ульфа не находится. Что ж за чертовщина? Не получается вспомнить. С отчаянием я даже решил ещё раз взглянуть на охотника рядом со мной, а затем перевёл взгляд на двух других драконоборцев, что стояли за решёткой, внимательно следя за нами с Ульфом и, кажется, обсуждая пари на наш счёт: «Через сколько минут эта ящерица озвереет и попытается напасть на него?» Меня их беседа мало волновала. К сожалению, даже повторный взгляд не помог мне откопать в памяти ответ на свой вопрос. — Возможно, мне стоит пояснить, о чём я, — мужчина почесал шею. — Тогда, наверное, ты поймёшь, почему мне не плевать на тебя. Ты изменил мои взгляды на жизнь. Сожалею, но даже так мне больше нечем тебе помочь. Я не могу предать своего вождя… Ульф не успел закончить речь. Его, так же как и меня, отвлёк очень странный глухой шум за спиной, похожий на смесь булькающего и режущего звуков. Охотник обернулся назад, а вместе с ним и я. У входа в камеру происходило нечто невероятное: уперевшись спиной в решётку, на пол пало тело одного из охранников. Из его ослабших рук выпал меч, а из шеи потекла кровь. Я не сразу обнаружил на нём ровную линию от пореза. Следом за вторым стражником замертво пал и второй, чьё горло также было перерезано поперёк. В его застывших глазах мне удалось рассмотреть страх и обречённость, вызванные в тот миг, когда его кожи коснулось лезвие. От вида умерщвлённых тел я нервно икнул и, насколько это было возможно, отполз назад. Всё произошло слишком быстро, никто даже моргнуть не успел. С поразительной лёгкостью избавившись от двух охранников, в камеру неспеша, угрожающе медленно и плавно вошёл человек в кожаном плаще с капюшоном. Быстро отойдя от шока и присмотревшись к таинственному гостю, когда тот уже обнажил два кинжала, я внимательно разглядел его, заметив нечто знакомое в образе. Пришелец в это же мгновение с поразительной для человека скоростью метнул один из кинжалов во врага перед ним. Ульф удивил меня не меньше — он за секунду достал меч и успел в следующий миг отбить летящий в него клинок. При ударе стали о сталь вышел целый град искр, раздался неприятный звон. Оружие прибывшего незнакомца отлетело в стену. Воспользовавшись секундной паузой, я наконец-таки смог различить лицо человека в капюшоне. Меня поразило удивление — прибывший оказался вовсе не незнакомцем. Передо мной и Ульфом стоял тот, кого боятся множество охотников и сотрудничающих с ними торговцев; тот, кого из-за его скрытности и частичной бледности называют Призраком; тот, с кем однажды мы с наездниками совместно разгромили важный пункт охотников. Рихтер. Это, мать его, Рихтер! Охотник на охотников! Прибывший, бросив в мою сторону лишь мимолётный взгляд, не желая отвлекаться, с грацией кошки и скоростью гепарда набросился на последнего стражника. Я в ту же секунду ощутил, как сердце пропустило удар, а затем стало биться быстрее; дыхание участилось. Беспокойство впилось в меня, вынуждая отчаянно вырываться из оков. Я хотел остановить Рихтера, пытался это сделать, но тот был отвлечён битвой и не обращал на меня внимания. Ульф с огромным трудом парировал атаки Призрака, едва успевая замахиваться мечом. Рихтер наносил удары стремительно и точно, за небольшой промежуток успев оставить на шее охотника пару порезов — к счастью, неглубоких — и в миг подобрать один из утраченных кинжалов. Жалкое подобие дуэли закончилось слишком быстро: Ульф держался достойно, один раз даже сумев оттолкнуть противника от себя ударом локтя в грудь, но он в конце концов вышел из строя — Рихтер, совершив обманный выпад и перехватив атаку, с разворота впечатал охотника на драконов к стене ударом ноги в грудь. Прохрипев от жгучей боли в спине — благо, что боевая форма частично смягчила удар, — Ульф повалился на пол лицом вниз. Он всё ещё оставался в сознании. Рихтер подошёл к противнику вплотную, готовясь нанести решающий удар. Я же в панике онемел, забыв как дышать. На несколько секунд силы покинули меня, и возможность остановить Призрака хоть каким-то способом исчезла. Он перевернул драконоборца так, чтобы глаза последнего уставились ввысь. Взяв клинок поудобнее, пару раз перекрутив его в руке, Рихтер занёс лезвие для удара и опустил его. Моё сердце ещё раз пропустило удар. К счастью, драконоборец успел перехватить руку противника, не давая тому вонзить клинок себе прямо в глазное яблоко. Рихтер на этом не сдался, убрал оружие в сторону, придавил горло врага коленом, отчего у охотника моментально испарились остатки сил и возможность сопротивляться, и вновь замахнулся. — Стой, подожди, прошу… Не убивай меня, — с гигантским трудом выговорил Ульф, неудачно попытавшись закрыться руками. К моему облегчению, Призрак всё-таки внял словам драконоборца и не стал сразу наносить удар. — Интересно-то как, — презрительно выплюнул охотник на охотников. — С чего это вдруг я должен оказывать тебе такую щедрую услугу? С затруднением повернув голову в мою сторону, Ульф посмотрел на меня с надеждой, еле-еле при этом вздыхая. Драконоборец повернулся обратно к Рихтеру. — Если ты пришёл сюда за тем, чтобы… освободить Воскресшего и остальных драконов, то я могу помочь… тебе… Помочь, — как можно громче произнёс Ульф последнее слово севшим голосом, ставшим значительно тише. Глаза Призрака заметно расширились от удивления и неожиданности произнесённого Ульфом предложения. Охотник на охотников поднёс клинок, напоминающий мне своим видом длинное перо, к шее бойца армии Гримборнов. — Ты что? Я правильно расслышал? — ядовито переспросил Рихтер. — Да, правильно, я могу помочь… Только, прош… прошу… отпусти моё горло, — кряхтел солдат, с каждым сказанным словом лишаясь кислорода. Призрак, обдумав слова охотника, всё же смилостивился над ним и убрал колено от Ульфа, позволив тому наконец-то вдохнуть полной грудью. Я испытал облегчение — как гора с плеч. — И чем же мне может помочь один обычный капитан одного жалкого судна? — скривился убийца охотников, поставив ногу на грудь солдата, не давая тому ни единой возможности подняться. — Не всем, конечно, но чем смогу, тем и помогу. Только, пожалуйста, дай мне хоть встать, — более спокойно и с некоторым скептицизмом произнёс охотник на драконов. — Не многовато ли просишь, солдат? — вздёрнул брови Призрак. В его голосе послышались нотки угрозы, но Рих всё-таки соизволил спрятать оружие под плащ, пока не прибегая к крайностям. — Ты лучше заканчивай язвить. Мне твоя наглость противна, а тебе она может стоить жизни. Ты же вроде как помирать пока не собираешься. — Верно, не собираюсь, потому что ещё довольно молод и всех прекрас жизни не повидал, — выдохнул Ульф, примирительно выставляя руки перед собой. — Заткнись, — раздражённо бросил охотник на охотников. — Лучше говори прямо, какую помощь ты можешь мне оказать в обмен на свою никчёмную жизнь. Ну? Есть что сказать? Ульф некоторое время молчал, тяжко, но уже заметно размереннее дыша, а потом перевёл взгляд в мою сторону. Я, все эти минуты внимательно наблюдая за диалогом двух «охотников», посмотрел на драконоборца с надеждой, понимая, что у меня наконец появился самый идеальный шанс отсюда выбраться. Прижатый к полу человек устало промычал, закрыв глаза, а в следующий момент со всей серьёзностью обращаясь к Призраку: — Раз ты неведомым для меня образом смог незаметно проникнуть на остров, пробраться в крепость, обойти наружную охрану, охрану у дверей и охрану в здешних коридорах, то тебе не составит труда найти и освободить тех юных драконьих всадников, за ними — их же драконов, а уже потом с их поддержкой освободить Ночную Фурию. Хоть мы и держим её очень крепко в цепях из противодраконьей стали, ей всё же не так досталось, как Воскресшему, — проговорил Ульф, не сводя глаз с Рихтера на протяжении всей речи, а после её окончания с уже знакомым мне сожалением глядя на меня. — Это всё я прекрасно знаю, — небрежно отмахнулся охотник на охотников. — Про Ночную Фурию — тоже. Всё же у неё силы в лапах и крыльях будет поменьше, чем у Пепельного дракона. Неудивительно, что для неё хватило простых цепей с ремнями, — Рихтер также посмотрел в мою сторону, особенно задержавшись на двух замках, что болтались у меня на шее. — Хитрые ублюдки. Даже такой дракон, как Серый Призрак, не сможет выбраться без посторонней помощи. Внезапный гость отыскал глазами брошенную связку ключей. В его тусклых очах на секунду разжёгся слабый огонёк. — Даже не надейся на эти ключи, Призрак, — вздохнул Ульф, проследив за взглядом Рихтера. — Среди них нет ни одного, который подошёл бы хоть для какого-то замка. Все нужные ключи спрятаны и сохранены в надёжных руках. Без них тебе не удастся освободить Воскресшего… или Пепельного дракона — как ты там его ещё называл? Худое лицо Рихтера как будто бы стало ещё более бледным от гнева, губы скривились в злобной гримасе, сжатые зубы заскрипели, глаза начали метать молнии, а кулаки Призрака сжались и хрустнули. — Но я могу тебя направить к этому человеку… Точнее к людям, у которых находятся ключи, — хрипло произнёс Ульф, после чего его поразил кашель — вот и последствия от удушения коленом. — Предположим, — охотник на охотников опасно сощурился. — Но где гарантии, что я могу тебе доверять, м? А что если ты воспользуешься возможностью и тут же отдашь меня на ужин Гримборнам, а вместе со мной и тех, кто успеет выйти из клетки? Знаешь, мне проще снять намордник с Пепельного Призрака, дать ему избавиться от цепей (благо, что у него залп подходящий есть) и вместе с ним освободить всех остальных. А тебя просто убить. — «Нет! » С моих уст сорвался гневный и несколько панический рык, от внезапности которого оба человека вздрогнули, вопросительно посмотрев на меня. Особенно потерянным выглядел Рихтер, в один миг утративший всю свою прежнюю холодность. Неверующе уставившись на меня, Призрак ожидал от меня дальнейших действий. Я же предупредительно зашипел, выражая свою крайнюю степень недовольства. А стоило Риху убрать ногу с тела Ульфа и дать тому возможность нормально пошевелиться, и я сразу успокоился, продолжая пока просто наблюдать за событиями. Рихтер выглядел озадаченным и растерянным. Он с непониманием смотрел сначала на меня, а потом уставился куда-то в каменную стену. Вскоре он перевёл взгляд на драконоборца и, чуть замешкавшись, подал неприятелю руку. Ульф сначала удивился, но затем всё же принял помощь. Когда воин в зелёной форме оказался на ногах, Призрак проговорил: — Не представляю, что ты сделал для дракона, но, кажется, у вас теперь особая связь. — Просто проявил чуть больше доброты, — фыркнул охотник, оттряхивая форму от пыли. — И что касается твоей идеи с Воскресшим — она имеет смысл, но в ней есть изъян. Да, с дракона запросто можно снять намордник, после чего этот ящер своей кислотой без проблем избавиться от цепей, что удерживают его на месте. Есть только одно «но». — То есть? — нахмурился Призрак. — Четыре замка призваны держать крылья Воскресшего неподвижными. Пока они на драконе — он не сможет взлететь, цепи не позволят. Они плотно сидят на его теле, и если он попытается использовать кислоту, то навредит и себе. А замки, как видишь, находятся в трудно доступных для Воскресшего местах: на шее и груди. Если шею дракон вообще никак не сможет затронуть, то при попытке избавиться от двух замков на груди он рискует задеть и себя. Сомневаюсь, что его чешуя будет прочнее закалённой стали. — Ясно, значит, нам в любом случае нужны чёртовы ключи, — психанул Рихтер, пнув лежащий неподалёку камень, а за ним и связку бесполезных ключей. Глубоко вздохнув, Рих привёл себя в норму. — Но зато мы можем снять проклятый намордник, чтобы дракон избавился от половины оков на себе и мог наконец сам передвигаться на своих четверых. Даже так он уже представляет огромную угрозу для врагов. — Хотелось бы попросить кое о чём, — важно произнёс Ульф, прежде чем подойти ко мне и снять намордник. — Вы оба, попытайтесь при возможности не убивать моих товарищей. Мне по приказу и по собственной инициативе полагается остановить вас… Но мне хочется дать дракону шанс. В следующую секунду моя пасть оказалась свободна, и я, ощутив долгожданный вкус свободы, торжественно, но достаточно тихо зарычал, принявшись уничтожать часть своих оков кислотой.***
Надо бы сказать, что после появления Рихтера и хоть неполного, но всё же освобождения меня из плена ситуация круто изменилась. Чаша весов перевесила в нашу пользу. Как только я оказался способен наконец снова пошевелить лапами, челюстями и хвостом, то от счастья не смог себя сдерживать и самым наглым, несколько безумным образом прижал Призрака и драконоборца к себе хвостом, а после ещё перекрыл их поперёк туловища лапой, обнимая, и прислонился к плечу одного из них щекой. Реакция обоих людей была довольно предсказуема: Рихтера мои действия сначала поразили, но через пару секунд стали вызывать раздражение, и он попытался вырваться, не повышая при этом голоса, чтобы случайно не привлечь к нашей камере остальных воинов; Ульф же застыл с шоком в глазах и так простоял до тех пор, пока я и Призрак не покинули камеру. Уверен, драконоборец простоит в таком состоянии там ещё достаточно долго. Теперь можно было вздохнуть полной грудью. Теперь я чувствовал себя как прежде. Теперь внутри меня установилась прежняя, пускай и не идеальная, но гармония. Самое главное, что теперь впереди нас ждала свобода. Свобода ждала меня, Фана, драконов и наездников. И ни один охотник не посмеет остановить нас. Всего два дня плена показались мне сущим адом, из которого хотелось поскорее вырваться, разорвать последние оковы и взмыть в небеса. Для этого всего лишь и нужно найти охотников, хранящих при себе ключи от замков на моём теле. Правда вот здесь и возникла одна «маленькая» проблема: три ключа находились в руках нескольких обычных охотников, наиболее приближённых к главарям, чьи имена и отличительные признаки Ульф нам успешно передал, чтобы мы знали у кого искать. Но вот четвёртого охотника даже описывать не нужно было; на то было две причины: во-первых, стало ясно, что последний ключ находится у Гримборна; во-вторых, мы не знали, у кого именно из двух братьев он хранится. Ульф сам не знал, поэтому здесь он нам уже никак не мог помочь. Это затрудняло задачу, ведь что Ульф, что я не желали смерти Вигго и даже Райкеру, но у кого-то из них всё-таки надо было забрать ключ, иначе мне не подняться в воздух. Скреплённые металлические кольца, обмотанные вокруг моего туловища, немного мешали мне, тормозили некоторые мои движения. Из-за всё ещё сохранившейся скованности я чувствовал себя достаточно неуютно и более уязвимым. Тем не менее, это не мешало мне защищаться и прочищать себе путь на свободу. Поначалу эта задача казалась мне невыполнимой: Охотники на Драконов были знатно натренированы и вооружены. Они били резко и умели целиться. Но, как выяснилось через несколько секунд, мне было что ответить. В узких коридорах по идее ведь преимущество должно быть на стороне охотников, а я — из-за больших габаритов менее уверенно чувствующий себя здесь — обязан тут ощущать дискомфорт. Но нет! От стрел удавалось отбиваться хвостом, а в частности при помощи жал — и ведь хватало-то размаху и реакции; иногда острия на конце древков пролетали мимо цели; а в какие-то слишком удачные моменты наконечники попадали прямиком в стальные кольца. Когда же у драконоборцев временно кончались запасы залпов, мне предоставлялась возможность отогнать врагов от себя, бросившись на них в атаку, припадая к земле, словно рысь. Часто приходилось делать это аккуратно из-за опасений попасться в какую-нибудь специально установленную, скрытую ловушку. Одна из таких едва не выбила мне глаза гарпуном из стены. Вопреки возникшим на пути трудностям, я продвигался вперёд. Ситуация стремительно складывалась в мою пользу, охотники отступали, позволяя мне в скором времени достичь поверхности. В этих успехах помимо моей также была и заслуга Рихтера. Охотничий убийца сам передвигался с грацией хищника, чуть ли не догоняя в этом мастерстве опаснейших драконов. Он двигался бесшумно, ровно, будто скользил по камню коридора, сопровождая меня к выходу и прикрывая мою персону. Я, конечно, тоже не забывал укрывать напарника от атак вражеских бойцов, но чаще всего сам бросался вперёд, предвкушая скорейшее освобождение, а вот Рихтер одновременно и следил за каждым движением охотников, чтобы не попасть под удар или стрелу, и ловко орудовал кинжалами, то бросая их далеко вперёд, словно бумеранг, и перерезая охотникам глотки, то, слыша вражеские шаги за поворотом, притаиваясь за углом и нанося удар выходящему противнику, то не стесняясь клинками отражать удары одиночных стрел. Рихтер производил впечатление идеальнейшего убийцы-одиночки, чьи движения мастерски отточены и построены. Правда иногда охотник на охотников слишком разгорался в пылу битвы, сметая врагов насмерть и не давая им шанса на выживание. Я был крайне недоволен в моменты подобных своевольностей и резко рычал на союзника, стоило сопротивлению утихнуть: мы же обещали Ульфу, что не станем напрасно лишать жизни Охотников на Драконов. Только в тех случаях, когда иначе никак. Достаточно просто выбить сознание из противников и продолжать путь. Рихтер хоть и не понимал моих слов, но чувствовал мой настрой и нехотя гасил свой пыл. Мои острые драконьи чувства и идеальные бойцовские навыки Призрака помогли нам в кратчайший отрезок времени добраться до выхода из подземелий. На поверхности мы встретили столь же яростное наступление охотников, что и внизу. Драконоборцы всё прибывали и прибывали, стараясь остановить побег. Не вышло, к счастью для нас и к сожалению для Драконьих Охотников: на чуть более открытом пространстве у меня появилось побольше атакующих манёвров, но и у драконоборцев возникло немало преимуществ, главным из которых была возможность залповать стрелы из-за укрытия, не боясь попасться под острейшие белые клинки убийцы и мои несравнимо более смертоносные когти. Под перекрёстным огнём нас с Рихтером так бы и похоронили, если бы мне не удалось отпугнуть одну вражескую группу от себя при помощи агрессивной кислоты, под воздействием которой стены в некоторых местах и ступени башни покрылись пламенем. То, что крепость состояла из блоков мрамора, устойчивого к большинству драконьих атак, не спасло её от разъедающей силы моего залпа. Пока враги были отвлечены, у Призрака появилась возможность выцелить конкретных охотников, на чьих поясах висел ключ. Я же тем временем, отыскав всадников, первым делом освободил своего лучшего друга, передав ему ключи от вырубленного охранника. Выйдя на волю, Фанатик (чьи волосы, поражая меня до глубины души, оказались ещё в большем беспорядке, чем у причала два дня назад) принялся выпускать наездников. Вслед за ними на свободу повыходили и драконы. Удивляясь самому себе, я и Рихтер действовали очень быстро и наверняка, не успели охотники ещё толком стянуть свои силы и приняться противодействовать побегу. Всё происходило слишком быстро. И это замечательно! Первыми из клеток выбрались Кривоклык и Громгильда, тут же принявшиеся очищать нам всем пути к отступлению, покрывая всё вокруг огнём. Очень скоро воздух накалился и стал для людей очень обжигающим, мешая им дышать. Охотники выбегали наружу, спасаясь от пламени. Всадники же, которых предусмотрительно прикрывали их крылатые друзья, в том числе и я, успешно и довольно быстро освободили всех драконов, добравшись и до Ночной Фурии. Её уже никак не мог помочь выпустить ключ, поэтому мне пришлось задействовать кислоту, осторожно расплавляя цепи по краям, делая их тоньше и слабее. Вскоре Беззубик также оказался свободен. И вот с этого-то момента у охотников дела стали идти неважно. Пока наездники и драконы под предводительством Иккинга и Беззубика противостояли драконоборцам, ослабляли их позиции и рушили очередные планы, Рихтер уже успел избавиться от двоих хранителей, что находились в тюрьме. Призрак добыл для меня от них соответственно два ключа и вскрыл один замок на груди и один — на шее. Отлично! Теперь осталось найти ещё два ключа и желательно при этом не навредить Гримборну, у которого хранился один из ключей на свободу. С этими мыслями я охотно избавился от пары цепей на себе и направился к выходу. Фан, всё это время державшийся близ меня, и Рихтер последовали за мной. Выбравшись под тёплые солнечные лучи, на свежий воздух, покинув крепость, я и Дагур вдохнули полными грудями, пользуясь теми несколькими секундами затишья, что даровала нам судьба, пока не спеша рваться в бой. Не выдержав, мой друг первым поддался ко мне, издав странный, звонкий, скрипучий звук, и обнял меня за шею. Да с такой силой, что запросто мог бы сломать человеческие позвонки. — Не хочу лишних слов. Я просто очень рад тебя видеть, — проговорил Фанатик, повиснув на мне, словно какой-то ребёнок. — «Да. Сейчас не время для лишней сентиментальности, — верно заметил я, мягко прикрывая друга лапой и пристально следя за тем, чтобы кто-либо из охотников не направился в нашу сторону. С моих глаз непроизвольно вышли слёзы, которые мигом оказались стёрты с лица лапой. — Но я тоже очень рад, что с тобой всё в порядке, Фан. И что эти мучения разлуки и неизвестности наконец закончились. Давай же, соберись, нам нужно найти ещё два ключа и покинуть этот остров. » Кровь вскипела, все чувства обострились и настроились на защиту себя и Фанатика от врагов, мышцы окаменели, готовясь к суровым нагрузкам, а разум сконцентрировался на конкретной цели — ключи. Я, как только Дагур оказался на моей спине и надёжно ухватился за неудобные, но всё же в данной ситуации частично полезные цепи, бросился вперёд, в кучу отвлечённых на наездников драконоборцев. На пути мне помимо врагов встретились горящие шатры, клубы дыма и тысячи древесных обломков от телег и «рёбер» палаток. Бой разгорался нешуточный. Кругом раздавались бранные крики, взрывы, вопли, свистки взлетающих стрел. Земля под ногами стремительно покрывалась сажей, чернея, обращаясь в один сплошной пепел, усеянный обломками и оружием охотников, некоторые из которых предпочли убежать в более безопасное место. Многие ловцы бросались ко мне и Фану, предпринимая попытки вновь обезвредить и сковать. Но их потуги выгорали: драконы защищали своего боевого товарища, убирая с моего пути преграды и помогая дальше следовать за своей целью. Рихтер же, бросившийся в пекло ещё в то мгновение, когда мы с Фанатиком позволили себе дать волю чувствам, сейчас держался очень далеко. Он разил врагов с искусной лёгкостью, при этом наконец-то валя Охотников на Драконов на землю не лишая их жизней. Бой, как видно, заводил убийцу драконоборцев, и Призрак весь отдавался ему. Он как будто просто исполнял заложенный в крови танец, с радостью и умением поражая охотников. Поодаль от нас Рих устроил массовое побоище у водной границы и, как я скоро заметил, выследил важную для себя цель: некий ловец средней комплекции, едва не попав в самый огонь, выпущенный бьющим по врагам Кривоклыку, чудом избежавший встречи с тучей щепок, разлетевшихся от взорвавшейся телеги, сейчас очень неудачно столкнулся с борющейся массой людей, таким образом привлекая к своей тушке внимание Призрака, в чьих глазах мгновенно вспыхнул дикий огонь. Пока наездники и драконы отвлекали все силы противника на себя, Рихтер воспользовался возможностью и безуспешно набросился на довольно мелкого на фоне своих громадных боевых товарищей охотника. Тот, не желая расставаться с жизнью из-за какого-то сумасшедшего защитника драконов, кинулся бежать прочь, проносясь между стенами пламени, фигурами охотников и тканями недогоревших шатров, пытаясь скорее добраться до одного из стоящих у причала кораблей. Впрочем, недолго бегал этот охотник… Брошенный Рихтером кинжал с визгом пронёсся меж десятка охотников, встретив на своём пути не одну преграду, но он в конечном итоге достиг цели, угодив убегающему охотнику на драконов в левую голень. Противник рухнул на землю, выставив перед собой руки и удержавшись на них. Именно в эту секунду я заметил мутным пятном мелькнувшие на поясе человека ключи. Три, один из которых от одного из моих замков. Забывшись в собственном гневе, что снова охватил мой разум и тело совершенно внезапно, я в считанные секунды сократил расстояние между собой и охотником на драконов, раскидав неудачно вставших на моём пути рядовых солдат и впечатав попытавшегося ускользнуть хранителя в землю. Моя лапа надёжно удерживала бегуна в куче уже порядком взмокшего от морских волн песка, вдавливая его спину в землю. Воспользовавшись возможностью, Фан спешился с моей спины и под прикрытием меня с Призраком отыскал нужный ключ. Он подошёл к последнему замку на шее. После треска и характерного щелчка часть цепей ослабила свой хват и пала на землю. Всё ближе и ближе я приближался к свободе. Остался всего один замок. Прогремевший неподалёку взрыв временно отвлёк меня, привлекая внимание, и заставил с восхищением и удовольствием посмотреть за слаженной работой всадников и их драконов. Каждый привносил свой вклад в битву с охотниками: близнецы Задирака и Забияка, а также их Пристеголов накрывали обширные территории зелёным газом, затем поджигая и взрывая его, благодаря чему драконоборцы быстро лишались своих катапульт и баллист, будучи вынужденными разбегаться по сторонам; Сморкала и Кривоклык поливали густыми струями огня палубы нескольких кораблей, ослабляя позиции бойцов Вигго и преждевременно нанося урон главному транспорту охотников; Иккинг и Беззубик больше остальных приглядывали за нами с Фаном, прикрывая, в случае чего пуская сгустки плазмы под ноги некоторых приблизившихся к нам групп, заставляя врагов в страхе убегать; Астрид и Громгильда были самыми меткими и точными бойцами нашей команды — один выброс ядовитых шипов в шлема, щиты или оружие Охотников на Драконов, и те покидали свои укрепления. Наши силы доминировали над силами вражеских солдат. Засмотревшись на битву и неожиданно почувствовав внутри себя что-то вроде звериного упоения, отчего мне стало жутко (ибо злобное чувство с момента пленения до сих пор не покинуло мою голову), я не сразу среагировал на летящие в направлении ко мне стрелы. Несколько пролетело мимо, а одна из них всё-таки попыталась достичь цели, но попала в сковывающую сталь на моём туловище, отскочив в сторону. В эту секунду я испытал болезненное облегчение, поразившись своей удаче и ощутив, что сердце пропустило удар, давяще ёкнув. Отыскав глазами наглеца, что чуть-чуть не лишил меня возможности продолжать бой, моя персона восклицательно округлила глаза: среди ещё одной группы подошедших к нам охотников, до которых пока не успел добраться залп Ночной Фурии, грозно возвышалась фигура разъярённого Райкера Гримборна. Появление старшего брата вождя драконоборцев не сильно произвело на меня впечатление, ведь его прибытия стоило ожидать… больше всего во мне удивления вызвало то, что именно Райкер являлся последним хранителем ключа, который издевательски маняще брякнул на поясе заместителя. Что ж, теперь хотя бы становилось понятно, почему при каждом заходе в мою камеру у Вигго ни разу не обнаружилось чего-либо похожего на ключ. Но на место одного исчезнувшего вопроса встало несколько других: в первую очередь меня очень интересовало, почему старший Гримборн пришёл прямо ко мне с ключом от моих оков… От размышлений меня отвлёк яростный клич охотников, пустивших в мою сторону ещё несколько ядовитых стрел. Те не достигли цели, оказавшись сбитыми и сожжёными кислотным залпом. Совершив атаку, Охотники на Драконов отвлеклись на перезарядку, чем моментально воспользовался мой надёжный спутник, вихрем внесясь в толпу драконоборцев, уложив их на выжженную чёрную землю и схлестнувшись в поединке с Райкером. Очень много произошло за считанные секунды: Рихтер режущим ударом точно поразил дальнобойное оружие Гримборна, разрезав лук пополам; после белый клинок столкнулся с мутно-зелёным мечом охотника, выдерживая столь тяжёлый удар и умудряясь давать отпор; превосходящее в длине лезвие со свистом пронеслось над головой уклонившегося Призрака, разрезая собой лишь душный от огня воздух. Крепкая, хоть и худая на вид нога охотника на охотников ступнёй поразила старшего из ныне живущих Гримборнов в живот, пошатнув того. Используя появившийся шанс, Рихтер предпринял попытку забрать у ловца ключ, но безуспешно: Райкер перехватил свободную от оружия руку противника, что тянулась к особой ценности на его поясе, и отшвырнул Призрака разворотом назад от себя, прямо за завесу дыма. Всё произошло быстро, стремительно, буквально за десяток секунд, показавшийся мне целой минутой. Последним видимым для меня стали развевающийся по лёгкому ветру кожаный плащ Рихтера, исчезнувший в дыму вместе с хозяином, и несколько внешне грозных охотников, что напали на временно уязвимого убийцу драконоборцев, прежде чем в мою сторону вновь полетели десятки стрел. На этот раз мне хватило собранности и реакции, чтобы избежать неизбежного при стойке на одном месте попадания, и я, хватая Фанатика в передние лапы, высоким прыжком забираюсь на палубу охотничьего судна, стоявшего у берега ко мне ближе остальных. Выпустив друга на волю, краем глаза замечаю, как Рихтер принимает бой против нескольких противников, и уже через секунду отскакиваю в сторону, прикрывая Дагура и уворачиваясь от пролетевшей мимо меня стрелы. На корабле тоже находились несколько групп чёртовых драконоборцев, одна из которых сейчас исправно работала над тем, чтобы вновь поймать меня и засадить за решётку, сковав цепями. Ну уж нет! Мне вдоволь хватило пары деньков нахождения бездвижным в окружении четырёх стен, холодного пола и потолка. Теперь я буду бдителен, не позволю кому-либо ещё обездвижить меня со спины. Мои когти с треском дерева подо мной вошли в пол судна, по телу побежала раскалённая кровь, а глаза застились яростной пеленой… Чёрт, нет! Сейчас нельзя впадать в безумие. Нельзя убивать и терять бдительность. Тревожные размышления отвлекли меня, отчего моя голова чуть было не познакомилась с опасно острым наконечником копья. Благо, что реакция всё ещё работала на славу, не давая чьему-либо оружию достичь моего тела. Видя перед собой готовых утыкать меня по самое не хочу стрелами врагов, я резким прыжком в сторону избегаю попадания в себя ядовитых наконечников, затем ещё одним подобным наскоком становлюсь всего в метре от стрелков, для устрашения вытягивая шею, поднимая голову и издавая пронзительное рычание, от которого двое самых слабых духом Охотников на Драконов убежали прочь, побросав луки. Оставшиеся солдаты Вигго, чтобы не попасться мне под удар, разделились на части. Один из противников, которому всё-таки очень не повезло угодить под мой удар лапой, в мгновение ока оторвался от палубы и пролетел спиной вперёд несколько метров, свалившись за борт. Ещё двое охотников, что заняли позиции подальше от меня, отправили в мою сторону ещё пару стрел. Я увернулся, бросился вперёд, по пути сбив с ног ещё одного целившегося противника, избежал попадания ещё нескольких стрел, достиг уже предпринявших попытку отбежать подальше ловцов, которым никогда не тягаться с моей скоростью, и хлёстким ударом хвоста сбиваю двоих нахалов с ног. Следом за ними без сознания падает ещё один вражеский боец, получивший ещё достаточно лёгкий удар задней лапой в живот. Сбоку, пока моя голова смотрела в противоположную сторону, на меня решились напасть ещё трое драконоборцев, вооружённых тяжёлыми копьями, чьи наконечники так же, как и у стрел, были покрыты соком из драконьего корня. С разворота я отбрасываю врагов от себя подальше ударом хвоста, но тут же замечаю, что в полёт отправились только двое из троих нападавших. Последний охотник в момент моего удара припал к дереву палубы и перекатом оказался уже прямо спереди меня, готовясь нанести опаснейший удар в шею. Не вышло. Я вновь вовремя среагировал и успел при помощи жал схватить бойца за голову, после чего поспешил вышвырнуть человека за борт. После броска у меня в захвате хвоста остался только шлем несчастного драконоборца. Вся группа противников рассеялась, перестав представлять угрозу. От лёгкого торжества меня отвлёк очень знакомый прерывистый крик за спиной, содержавший в себе смесь паники и некой доли возмущения. Обернувшись, я увидел очень знакомую мне картину, только в этот раз менее забавную и теперь скорее ужасающую: забравшийся к нам на борт Райкер Гримборн, ожесточённо размахивая мечом, пытался догнать и прикончить более юркого и проворного Фанатика, из-за своих габаритов не поспевая за ним. Из-за всей серьёзности ситуации и риска я едва не впал в панику, испугавшись за жизнь своего друга, но быстро поборол мешающие чувства и направился к берсерку и охотнику. Тем временем Райкер, совершив очередной промах лезвием, которое вошло в дерево мачты поперёк и чудесным образом там не застряло, переполнился гневом, что, однако, не сделало его действия более неуклюжими, чего стоило бы ожидать. Нет. Вместо этого старший Гримборн как будто вложил всё своё мастерство в атаку и, уже который раз не попав по Фану, совершил внезапный удар локтем свободной руки в грудь попытавшегося опять убежать Дагура, повалив того на пол. С тяжёлым кряхтением и скрипучим после атаки ловца дыханием Фанатик еле приподнялся, держась за место удара. Почувствовав вкус победы, Райкер Гримборн занёс клинок меча для финального удара… Всё произошедшее для меня заняло не больше нескольких секунд, поражая и пугая. В тот самый миг, когда жизнь моего лучшего друга висела на волоске, я поспешил нанести свой удар. Ярость бурлила, пытаясь вырваться на свободу, но пока что мне удавалось её сдерживать. Вместо того, чтобы по велению кипящих чувств разодрать лысого охотника, я обошёлся броском шлема. Того самого шлема, что остался у меня в хватке жал от выкинутого за борт драконоборца. Бросив оставшийся головной убор в лицо охотника на драконов, я таким образом привлёк внимание злого Гримборна к себе. Встал в боевую стойку, готовый в случае чего положить самоуверенного противника на пол и затем забрать последний ключ. Райкер, как будто ему было абсолютно плевать на важность своего предмета хранения, грозно направился прямиком ко мне, держа меч наготове. — Райкер, я бы на твоём месте остановился, — выговорил Фанатик, с трудом поднявшись на ноги. — Я прекрасно понимаю твои взгляды касательно драконов и твою нелюбовь к ним… но вспомни о Венере. Подумай, что она почувствует, если ты убьёшь дракона, с которым она, в отличие от вас с братом, быстро нашла общий язык. Краем глаза следя за своим другом, сосредоточившись на угрожающем мне охотнике, я всё же не мог не заметить, что Фану было противно давить на больное место Гримборна, и он пытается всеми силами ослабить хранителя последнего ключа. Сам же Райкер от упоминания Дагуром той маленькой девочки залился злобой. Его зубы заскрипели, а глаза готовы были вот-вот налиться кровью. — Ты сволочь! — прошипел Гримборн, оборачиваясь к Фанатику и метая в него меч. Всего мгновение. Всего одно мгновение до страшной неизбежности. Клинок из драконостойкой стали мог оборвать жизнь моего друга… если бы я, наплевав на скрытность своих способностей от многих друзей и врагов, не сбил меч с траектории белым залпом. Фан покачнулся от лёгкой ударной волны и снова оказался на полу, к счастью, не потеряв сознания. Гнев нарастал, его становилось всё труднее сдерживать. Пока Райкер Гримборн оказался временно отвлечён, я решил использовать выпавший шанс и забрать у него ключ. Для этого всего-то и нужно, что сбить мощного охотника с ног. Кинувшись к нему в стремлении положить противника на пол, я неожиданно столкнулся с диким сопротивлением: Райкер перехватил мою атаку, обеими руками сжимая челюсти и не позволяя им раскрыться. Сила захвата у охотника оказалась непомерно крепкой, не давая мне возможности высвободиться из его рук. Мои попытки снять наглого врага с себя не возвенчались успехом, даже когда я использовал лапы — Гримборн просто уворачивался от них, не попадаясь когтям. Помимо того, что охотник очень крепко держал меня, он ещё вместе с этим пытался дотянуться до моей шеи одной рукой. Недобрые подозрения поразили голову: опытный драконоборец стремился надавить на болевую точку в районе шеи, где все драконы наиболее чувствительны. Паника и злость помогли мне побороть натиск Гримборна, и я, как можно сильнее мотнув головой, отбросил Райкера в сторону фальшборта. После хватки врага вернувшие себе свободу челюсти почувствовали приятную возможность снова разомкнуться. Но недолго мне довелось радоваться: мигом вернувшись в строй, старший Гримборн опять бросился на меня, нанеся несколько быстрых и мощных ударов. Сначала кулаком, потом сплетёнными в замок кистями, а под конец мне в лицо прилетел пинок сапогом. Я чувствовал боль и лёгкую слабость, которые моментально испарились, уступая место растущей злобе. Рассчитав момент, ухожу от атаки второго меча охотника и, сделав круговое движение, наношу сильный удар хвостом по Райкеру, от которого тот отлетает на несколько метров и падает на спину без сознания. Вот он — решающий момент. Все враги, что сейчас имели возможность достать нас с Фанатиком, пали, препятствий больше нет. Пока Райкер Гримборн пребывал в отключке, я воспользовался этим и без опасений подошёл к нему, чувствуя, что тот действительно сейчас не представляет для меня угрозы. С моих уст сорвался довольный выдох. Сняв с пояса охотника последний ключ, я не без труда вставил его в замок на груди, покрутил им и, в конце концов, ослабил хват оставшихся на мне цепей. Те со звоном упали. И вот, мои крылья наконец-то ощутили долгожданный вкус свободы, гордо и счастливо раскрываясь на всю длину. О да, как же приятно снова пошевелить ими! От довольствия сладких ощущений в перепончатых конечностях меня отвлёк звон столкнувшейся друг с другом стали мечей. Переведя взгляд в сторону звука, я обнаружил своего друга, сражающегося с одним из охотников. Преимущество явно было на стороне драконоборца, так как тот превосходил Фана в размерах, силе и, вероятно, мастерстве; противник теснил моего всадника. И только я собрался помочь Дагуру, как тот, лишившись меча, со всей силы пнул врага в ногу. Охотник на драконов пал на колено, а после быстро поднялся, тут же снова падая на пол от удара плечом в грудь. Фанатик, довольствуясь этой победой, уставший, слегка побитый, неровной походкой, словно пьяный, шёл назад. — Я — Дагур Остервенелый, сучки, — довольно утвердил Фан. Из-за своего состояния и невнимательности он, шагая назад, столкнулся с обломанным бортом и, споткнувшись, упал спиной вниз, в воду. Эх, даже не успел его предупредить. Бросив последний взгляд на уже пришедшего в себя и держащегося за затылок Райкера, я разбежался, сбил вставших у меня на пути нескольких охотников и прыгнул за борт, вслед за Фанатиком. Достав его из воды, поднимаюсь в воздух, с блаженством подставляя физиономию потокам ветра и радостно маша крыльями. Пересадив Фана себе на спину, я со смехом проговорил: — «Сказал что-то эпичное и тут же упал спиной в воду, словно... словно Джек Воробей. » — В таком случае я капитан нашей команды. И отныне охотники запомнят этот день, когда чуть не был пленён — я. — «Не-ет, — поморщился я. — "Капитан Джек Воробей" звучит лучше, чем "я". » Насладившись всего минутой покоя, мы с Фаном обнаружили, что наездники не спешат покидать вражескую территорию. Они зависли в воздухе, держась над одним из флагманских кораблей. Я и мой друг задались вопросом, почему наши боевые товарищи вдруг ни с того ни с сего остановились, при этом не давая отпора охотникам. Внимательно рассмотрев флагман под ними, я с ужасом заметил на палубе находящихся в окружении охотников оставшихся наездников. Тех, что остались на Драконьем Крае. Хедер, Рыбьеног, Роза Ветров, Сарделька, Оса извивались в цепях со связанными ртами, не имея возможности выбраться. Я был в полной растерянности и шоке, отказываясь верить в происходящее... Неожиданно в считанных сантиметрах от моего лица пролетела вражеская стрела. В меня не попали, но сбили с равновесия, вынуждая опуститься ниже. Я быстро поймал взглядом стрелявшего: на втором флагманском судне, находящемся рядом с тем, где держали часть пленных наездников, с луком в руке стоял сам вождь охотников. Вигго выпустил в меня лишь одну стрелу и опустил оружие, чьё ребро красили разукрашенные кости неизвестных драконов. Позади главаря Охотников на Драконов толпились его солдаты, выглядящие так, как будто что-то скрывали в своей плотной массе. Из-за внезапности выстрела опустившись вниз, я выровнялся в воздухе и успешно приземлился прямо на одну из катапульт, стоявшую на палубе, повалив её набок. Находившиеся вблизи охотники разбежались. Концентрируясь на Вигго Гримборне, я с удивлением отметил, что его вид казался абсолютно спокойным и уверенным, будто бы охотник сейчас держал ситуацию в своих руках. Мои надглазные линии изогнулись в непонимании. Вигго, чему-то усмехнувшись, отдал лук одному из своих людей и плавно отошёл в сторону, поворачиваясь ко мне боком. Толпа бойцов за ним расступилась... Такого шока и ужаса мне уже давно не приходилось испытывать. Дыхание спёрло, а глаза словно покрылись плёнкой. Передо мной появилась Жасмин. Охотники на Драконов надёжно держали пленницу, скованную цепями. Та, ослабленная, с выступающим животом, кое-как держалась на лапах, почти полностью лишённая сил. Неспособная даже надолго держать на ком- или чём-либо взгляд. В эту самую секунду ярость и страх достигли своего предела. Но не успел я хоть что-то предпринять, как в следующую секунду почувствовал вошедшую мне в шею стрелу, выпущенную вернувшимся в боевую готовность Райкером с соседнего судна. Моя кровь словно обратилась в лаву, выжигая меня изнутри. Яд драконьего корня обжёг все внутренности разом. Боль вспыхнула настолько сильная, настолько адская, что я уже через пару секунд лишился сознания. Даже закричать не успел. Я вроде пал без чувств, но в следующее мгновение после наступления темноты перед очами стали проноситься жуткие, до боли знакомые образы: огонь, пожирающий всё кругом; руины; каменные стены, рушащиеся под натиском яростных драконов; крики, стенания, мольбы о пощаде, детский плач и вопль; обугленные скелеты людей; возвышающийся на троне из человеческих и драконьих костей Драго Блудвист, чей тёмный лик внушал страх. Через секунду всё накрыла тьма, и вот — я уже сижу в темнице, неспособный пошевелиться. Очень знакомая боль пронзает моё тело и разум: меня рвут на части Смертохваты, срезает кожу Гриммель, похожий на бледного демона; частями пожирает огромный, красный Пеплохвост; ломает кости алебардой Кроган; украшает моё лицо бесчисленными порезами Йохан; разрывают крылья скрытые тенью драконы; в этом деле им помогают два человека — женщина в меховой накидке и кудрявый мужчина, кажущийся из-за толстых шкур животных шире в плечах; пронзают мою голову уже знакомый мне старик в серой мантии с капюшоном, бьющий копьём, и некий блондинистый, длинноволосый мужчина, рубящий шею двуручным мечом, отделяя голову от туловища. Даже так я ещё оставался в «сознании», продолжая наблюдать за творящимся ужасом. Последней жуткой сценой стало убийство Вигго Гримборном Фана, чью голову охотник срубил с плеч, и Жасмин, которой вождь пронзил сердце. На лице убийцы сияла дьявольская улыбка. Ещё миг — и всё исчезло, укрылось тьмой. Из которой очень скоро показалась чья-то огненная рука, покрытая точками звёзд на фоне чёрных участков, напоминающих далёкий космос. От протянутой мне ладони веяло теплом и спокойствием. Казалось, обладатель руки желал мне помочь... помочь избежать того, что я видел. Избежать того ужаса и боли. Мне как будто протянул руку сам Бог. Доверившись, я подал незнакомцу свою лапу, давая понять, что принимаю его. И тогда из темноты над протянутой рукой показались алые зрачки.Переход
— «Пусть лучше один из ключей будет у нас», — повторил Вигго свои же слова, проговорённые пару дней назад, бросив секундный взгляд на тусклое серое небо. — Что ж, хорошо, что я решил доверить их тебе, брат. Вождь охотников многозначно посмотрел на перебравшегося к нему на флагман Райкера, заострив внимание на разбитой губе старшего из рода и хмыкнув. Брат вождя лишь раздражённо и с пренебрежением тыльной стороной ладони стёр кровь с лица. Вигго же удостоил своим вниманием вновь пойманных наездников и драконов. Любуясь такой картиной, вождь не мог сдержать победной улыбки. — Ты знал, что к ним придёт этот убийца наших людей и освободит? — устало и без доли энтузиазма спросил Райкер, посмотрев сначала на взятого в плен Рихтера, которого отвели к остальным наездникам на соседний флагман, а потом на жмурившуюся от боли Ночную Охотницу. Драконоборцы предпочли пока её оставить, так как тёмно-зелёная самка сейчас не представляла никакой опасности для них, бросив её лежать на месте в цепях, которые практически никак не сдерживали драконицу. Основной целью охотников сейчас был дракон поинтереснее... — Я не пророк, — отвечал Вигго на вопрос своего старшего брата. — Но согласись, что было бы разумно заточить часть пленников в другом, не менее надёжном месте, в особенности ту особь, кто является парой столь опасному дракону, как Воскресший. Да и, вынужден признать, непредвиденные обстоятельства всегда случаются и у всех. Но даже эту партию наездники проиграли, хотя у них был шанс. Грустно, правда, что нашей с ними игре пришёл конец? В ответ на заданный вопрос старший Гримборн лишь фыркнул. Вскоре оба охотника сконцентрировали всё внимание на взятом и обездвиженном драконе. Рядовые драконоборцы под присмотром Кнуда, что очень пёкся о своём главном объекте изучения, стащили Воскресшего со сломанной катапульты и принялись надёжно связывать его, фиксируя каждую конечность цепями. Берсерк, свалившийся со спины своего верного дракона, с трудом передвигался на ногах — он ударился головой о пол палубы и едва не получил сотрясение мозга. Обнаружив своего крылатого друга, Фан Дагур бросился было к нему, наплевав на толпу охотников, но тут же оказался схвачен двумя бойцами по рукам. — А ну, пустите меня, уроды! Только попробуйте сделать что-то ещё с моим драконом! Вам не жить! — берсерк пытался вырваться, но у него ничего не вышло. На душе всадника Вампира стало скверно и больно. — Что? Теперь тебе не так смешно, как по прибытии сюда, да? Твой дракон подстрелен, — издевательски ухмылялся один из держащих Дагура ловцов, успевший два дня назад стать объектом для нескольких шуток Фана. — Я бы плюнул тебе в лицо, но, к сожалению, у меня в горле пересохло, — глухо произнёс берсерк, злобно посмотрев на лыбящегося драконоборца. Отведя буйного всадника подальше от Воскресшего, охотники остановились вместе с берсерком перед Вигго и Райкером. — Ох, Вигго, а я был наивысшего мнения о тебе, — выдохнул Фан, казавшийся сейчас спокойным, но на деле готовый придушить одного из Гримборнов. — И всё это из-за каких-то знаний. Жалких крупиц информации для Драконьего Глаза. Он для тебя важен наравне с твоей игрой, да? Знаешь, я желаю этой штуке сожжения в лаве вулкана, — выплюнул Фанатик, ядовито смотря на реликвию охотников. Слова пленника показались слишком уверенными, словно это было утверждение, а не пожелание, отчего Вигго даже решил взглянуть на артефакт у себя на поясе. — А тебе, Райкер, за то, что ты выстрелил в Овера, я желаю скорейшего сексуального акта, в котором у тебя будет роль пассива, а у Ночной Фурии — роль актива. Проще говоря, изнасилование. Несколько охотников, в том числе те, кто сейчас держал берсерка, напряжённо переглянулись, опасаясь того, что сейчас может произойти. Левый глаз старшего Гримборна нервно задёргался, а губы свелись в презрительном выражении. — Ты покойник, Дагур. Райкер потянулся за одним из своих мечей на спине, желая во что бы то ни стало избавиться от раздражающего и ужасно злящего его наездника. Вигго, понимая, что простые слова сейчас вряд ли помогут, кивнул одному из своих людей, давая сигнал и приказывая остановить старшего брата. Единственным, кому хватило храбрости хотя бы просто подойти к Райкеру, был Бранд. Он потянул руку для того, чтобы сжать ладонь брата вождя, но оссёкся... Как и старший Гримборн, когда к ним обратился охотник Лейф: — Вождь, сэр. Посмотрите, что это с ним? Он указал дрожащей рукой, выпрямив палец, на Воскресшего, уже почти везде удерживаемого цепями. Вигго и Райкер, а вместе с ними Фан, Бранд и остальные охотники непонимающе уставились на Пепельного дракона. И ужаснулись, даже самые стойкие. Невероятно быстро отойдя от действия корня, Серый Призрак медленно открыл норовящие слипнуться веки, позволяя всем вблизи увидеть его глаза... Глаза, которые недавно имели бледноватый, но полный жизни зелёный цвет, теперь сияли лишь гневом и ненавистью, жаждой убивать. Но пугало скорее не это, ведь охотникам часто приходилось видеть, с какой злобой на них смотрели ящеры, а то, что очи Вампира покраснели, приобрели цвет свежей крови. С клыков и губ дракона стекала именно эта багровая жидкость, в образовавшейся тишине ударяясь о пол с грохотом. Охотники смотрели на это зрелище не отрываясь, пытаясь понять, что происходит с Воскресшим. Дракон дышал тяжело, размеренно, плавно, жадно втягивая воздух, словно его совсем не хватало. А может, ему просто хотелось вспомнить его лёгкость, почувствовать... Вигго следил за Вампиром и старался понять, почему дракон, раз на него подействовал драконий корень, так быстро пришёл в чувства... Быть может, сок из наконечника лишь принёс жестокую боль ящеру, которой тот не выдержал, но не отключил его чувства?.. От невесёлых мыслей Вигго и всех присутствующих отвлёк странный треск, вскоре переросший в болезненный звон: Вампир разорвал сдерживающие его цепи, оставив на себе от усилий несколько тонких следов. Стальные кольца разлетелись во все стороны, некоторые из них пролетели слишком близко над головой охотников. Присутствующие с неверием смотрели на поднявшегося дракона, от удивления и проснувшегося страха не имея возможности применить оружие. Пепельный Призрак, разминая конечности, с наслаждением осматривал свои лапы, кажется, не веря в то, что это возможно. Создавалось впечатление, что дракон просто ещё не отошёл от действия корня, но на деле он всего лишь радовался тому, что наконец может использовать своё тело по полной. — О да. Наконец-то это случилось. Как же я скучал. Теперь можно вспомнить старые, добрые, первые деньки нахождения в этом совершенном теле. Какое наслаждение. Никто не понимал, что там рычит себе под нос крылатый зверь, и только Фан расслышал его слова. Ещё немного поразмяв свои пальцы, лапы, крылья, хвост, шею, Вампир спустя минуту вспомнил о том, что же здесь произошло. И мгновенно его тело заполнилось безудержной жаждой крови. Глаза начали гореть яростью и безумием. Дракон зловеще оскалился, пробежавшись глазами по окружению, которое уже постепенно начало приходить в себя. Найдя двух главных персон среди охотников, ящер издал лёгкое шипение, почувствовав азарт... С этого момента охотники пожалели о том, что посмели разозлить Вампира. Серый дракон раскрыл пасть, зажигая внутри него пламя. Стоящие точно на пути залпа Гримборны поспешили убраться отсюда. В ту же секунду из пасти хищника вышел яркий, ослепляющий, мощный луч, в один миг глазами превращая кормовую часть судна в кучу пепла и обломков. Точно разглядев Дагура, Вампир повернул голову чуть в сторону, разрезая тела двух охотников, что держали Фанатика, пополам. Смертельные раны не кровоточили из-за крупных ожогов. В воздух поднялся резкий запах горелой плоти. Убедившись, что Фан Дагур в порядке, дракон достиг его одним прыжком и предусмотрительно выбросил за борт, в воду, где сейчас точно будет безопаснее. Повернувшись к кричащим охотникам, что готовились дать отпор смертоносному врагу, Вампир лишь хищно улыбнулся, понимая, что в данной ситуации охотник — он, а драконоборцы — его добыча. Первым делом отыскав в их рядах тех, кому не повезло попасть в его драконий список мести, Серый Призрак в мгновение достиг того наглеца, который пару дней назад тыкал в его тело своим копьём, и, опрокинув человека на спину, содрал с его лица кожу, оголяя череп. Крики боли забавляли чудовище. Вампир попробовал на вкус свежую плоть, довольно облизнулся и направился дальше. Следующей его целью стал охотник, который толкнул Фанатика лицом в землю. Ловец драконов в ужасе обронил лук и попытался убежать, но Пепельный Призрак без каких-либо усилий настиг его. Разодрав спину человека, вгрызаясь в ошмётки, Вампир умудрился такими действиями не лишить бойца жизни. Что ж, это прекрасно! Больше мук для охотников и больше веселья для Короля Драконов! Схватив голову человека, дракон поднял его, донёс до горящей древесины и окунул лицом в огонь. Драконоборец вопил, тщетно пытался выбраться, но ящер держал его крепко, даже не прикладывая усилий, и наслаждался агонией бедняги. Веселью Вампира помешали девять подобравшихся к нему ловцов, нацеливших в него стрелы. Не стерпев такого хамства, дракон накрыл всех девятерых идиотов, вставших достаточно близко, мощным выбросом кислоты. Солдаты закричали в нестерпимых муках, продлившихся всего-то пару секунд, после чего все нервные окончания на теле сгорели, а ещё через несколько секунд на месте погибших остались лишь хрупкие скелеты. Да и те вскоре рассыпались в пыль, разъеденные кислотой. Даже не проверив, жив ли ещё охотник в его руке, Вампир выбросил его тело в сторону, как надоевшую игрушку. На корабле ещё было достаточно драконоловов, чтобы повеселиться досыта. Первым делом отыскав тело возлюбленной Жасмин, ящер подошёл к нему и осмотрел. Драконица была живой, но очень ослабленной — она с невообразимым трудом сейчас продолжала держаться в сознании, прикрывая свой живот, защищая детей. Нежно проведя носом по всей длине шеи Ночной Охотницы, Серый Призрак укрыл её своим телом, становясь над ней. Убедившись в сохранности драконицы, Вампир вновь выпустил изо рта разрушительный луч. Его силы с лихвой хватило, чтобы меньше чем за секунду перерезать любой материал. Дракон закрутил головой, уничтожая всё, что попадалось ему на пути. Всё вокруг охватило пламенем. Все корабли, стоящие возле острова, вспыхнули. Мачты каждого судна оказались срублены. Одна из них накрыла собой оставшихся драконов и всех их наездников, включая Громокогтя и Рихтера. Луч Вампира задел даже верхнюю часть бывшей тюрьмы, обрушив её. Нанеся охотникам серьёзный ущерб, ящер принялся добивать тех, кого успел выделить в качестве целей мести. Он наслаждался бойней, беспомощными визгами охотников, что до этого храбрились, брали числом, а теперь их силы таяли. Ещё драконоборец оказался порван и частично съеден... и ещё один, и ещё, и ещё, и ещё. Один за другим они утоляли Вампирскую жажду крови. Кто-то из бойцов попытался подобраться к дракону поближе, чтобы точно попасть в цель, которую закрывало пламя, но он тут же познакомился с идеально острыми когтями чудовища, которыми тот вырвал человеку защиту вместе с животом, позволяя всем внутренностям вывалиться наружу. Некоторые охотники поступали умнее. Несколькие из них атаковали издалека, но из-за огня они плохо прицелились. Одна стрела прошла вскользь, отскочив от чешуи, а оставшиеся оказались сбиты мощным взмахом крыла. Ещё несколько наглецов попрощались со своими жизнями: одного из них Вампир схватил за ногу и принялся его тушей сбивать других бойцов на пол. Они не успевали убежать, а ящер довольствовался, что его мелкие противники, которые должны были быть более юркими, не всегда осознавали происходящее, прежде чем умереть. Закончив играться с телом охотника, чьи внутренние органы уже, наверное, размазались по стенкам тела, Пепельный дракон швырнул труп в ближайшие горящие обломки. Ещё один драконоборец, решивший испытать удачу, напал на Вампира с копьём. Но ящер без затруднений поймал его древко. Охотник ничего не успел сделать. Дракон забрал у воина копьё и вогнал его в голову человека. Остриё вошло в горло, а вышло через затылок. Немного поработав с копьём пальцами, Вампир приложил несколько усилий, чтобы оторвать голову солдата. Разобравшись с этим, дракон вонзил копьё с кожаным трофеем в пол и пошёл дальше. В конце концов зверю эта игра наскучила. Но оставался один охотник, которого Вампир хотел убить сильнее всего. И он нашёлся быстро, прячась от монстра под парусом упавшей мачты. Подняв завесу, ящер с хищным удовольствием обнаружил под ней Кнуда. Хвостом вытащив молящего о пощаде жирдяя на чистый участок палубы, Пепельный Призрак придавил его лапой, выдавливая воздух из груди. Кнуд рыдал, скулил, отчаянно просил сохранить жизнь, а Вампир, лишь упиваясь его страданиями, с завидным удовольствием принялся поедать ловца. Дракон съел его очень быстро, и вскоре от Кнуда остались лишь ободранная, несъедобная одежда и изжёванные в крошку кости. Вытерев сладкую кровь с физиономии, Вампир некоторое время смотрел на созданную им картину, наслаждался сотворённым хаосом. Воистину, он давно мечтал устроить подобное побоище, выместить злобу на охотниках, получить удовольствие и самым понятным языком дать понять этим ловцам, что им не стоит злить его и охотиться за ним. Иначе их ждёт подобная участь, если не хуже. Убедившись в том, что наездники, их драконы, Фан Дагур и Жасмин живы, Вампир почувствовал долю облегчения. Спрыгнув с корабля на сушу, ящер поспешил насытиться и пополнить силы. В этом ему очень кстати пришлись местные животные. Домашний скот охотников. Наполнив желудок мясом яка, парой овец и курицами, дракон плотоядно облизнул губы. Он почувствовал нежный прилив сил от чужой крови, что также оказалась поглощена Серым Призраком; этот прилив помог ему справиться со слабостью в крыльях и ещё нескольких участках тела, избавиться от действия драконьего корня. Закончив с этим, Вампир посмотрел вдаль. — Вот теперь мы повеселимся всласть. Не возражаешь, сосед? — ухмыльнулся ящер, хищно растягивая улыбку. Отряхнувшись от пыли и пепла, дракон стрелой устремился в небо, скрываясь за горизонтом в несколько секунд. Когда чудовище покинуло судно, чудом выжившие под горящими досками братья Гримборны поднялись на ноги. Увидев то, что сотворил Воскресший, Вигго и Райкер изначально не поверили своим глазам. В произошедшее отказывались верить все выжившие во время бойни охотники. Первым пришёл в себя вождь охотников. Ему сейчас было крайне трудно вернуть своему лицу прежнюю невозмутимость, но он изо всех сил старался казаться спокойным и собранным. Выходило довольно плохо. Вигго ожидал, что Воскресший окажется драконом, что превосходит по силе легендарную Фурию, но не подозревал, что у этого дракона хватит сил в одиночку совершить такое. Такое безумие. Более того, это на его памяти первый дракон, который наслаждался страданиями врагов, игрался с ними, желая скорее просто убить их или причинить боль, а не съесть (последнее — при возможности). Помимо Вигго в ещё более потерянном состоянии пребывал его брат, пускай и являющийся чересчур чёрствым человеком, но он дорожил многими своими бойцами. А что же теперь почувствуют жёны и дети погибших? Какое горе придёт в их дома? — Помогите раненым. Быстро! — наконец подал голос вождь, отдав приказ в первую очередь тем охотникам, которые смогли скорее подняться на ноги. Среди таких был и Бранд. Получив распоряжение, он и остальные бойцы принялись исполнять приказ. Не дожидаясь окончания работы, Вигго покинул судно, спустившись на твёрдую почву острова, так же, как и корабли, покрывшуюся чёрным пеплом. Райкер собрался идти за младшим братом, но ненадолго отвлёкся, поймав взглядом очень мерзкое и жестокое зрелище: Гримборн приблизился к копью с насаженной на него головой охотника, на чьём лице навсегда застыли ужас и боль. Старший брат забылся в гневе, сожалении, ненависти и сопутствующем страхе перед Воскресшим. Всё это отразилось на его лице слишком отчётливо. С болью прикрыв глаза, Райкер приказал Бранду похоронить бедолагу как подобает, а сам направился за Вигго, вскоре догнав его. — Похоже, сами наездники не были осведомлены о всех силах этого дракона. Интересно, — шёпотом рассуждал вождь, идя к крепости вдоль линии дороги между сгоревшими шатрами. — Хватит, Вигго, просто хватит! — твёрдо и, на удивление, ровно проговорил Райкер, остановив и обернув младшего брата к себе. — Довольно игр! Нам пора действовать наверняка! Пора покончить с этими нахалами и их драконами! Гореть острову Защитников Крыльев, Острову Берсерков, Острову Изгоев, Краю и Олуху синим пламенем! Пора привести в действие проект «Канонада»! Вигго довольно долго думал над словами брата. Лицо вождя казалось непроницаемым и бесстрастным, но внутри охотника впервые за долгие годы бушевал беспорядок эмоций. Вигго научился хорошо их скрывать, прятать под маской хладнокровия. Тщательно обдумав сказанное Райкером, брат с улыбкой ответил: — Ты прав. Пора заканчивать этот бой. Но прямая атака, даже при поддержке Огнеброна, рискует закончиться провалом. Нам нужно обсудить некоторые детали. Удивительно, но Райкер Гримборн не стал спорить, согласившись с Вигго и последовав за ним дальше. За ними двумя последовали и некоторые охотники, среди которых особенно выделялись фигуры Бранда и Ульфа, чей взгляд сейчас был устремлён к морю, выражая лишь сожаление. Тем временем после длительного затишья из-под белого паруса вырвался острый клинок, поспешно разрезавший ткань и образовавший брешь. Из неё на волю вырвался залившийся кашлем Рихтер, павший на колени сразу после освобождения и контакта со свежим воздухом. Ну... то есть не совсем свежим. К небесам поднимались столбы чёрного дыма, а вокруг всё покрылось пламенем, которое раскалило воздух настолько, что он стал обжигать кожу. Вслед за охотником на охотников из-под паруса выбрались все остальные наездники и драконы. Громокоготь поспешил подойти к хозяину, ласково потёршись о него шеей. Рихтер же в ответ погладил дракона, не отрывая взора от окружающей картины. — А я всё ждал, когда же он покажет себя во всей красе, — вслух подумал убийца охотников, послав своего дракона проведать остальных. Громокоготь осмотрел собратьев-драконов на наличие ран, которых не обнаружилось, и мягко прожурчал, отойдя куда-то в сторону. Рихтер, налюбовавшись содеянным Вампира, всего-навсего пожал плечами — то была его реакция на смерть многих охотников и разрушения — и направился за своим драконом, чувствуя нутром неспокойствие. Наездники же, все до единого, как и драконы, испытывали откровенный шок от увиденного. Драконьи Охотники хоть и являлись главными врагами обитателей Олуха и Драконьего Края, но даже по отношению к ним это была неоправданная жестокость. Слишком много жертв. Да ещё и настолько изуродованных. Никого из всадников или драконов волновало даже не то, что Вампир проявил много новых способностей (хотя многие из них для жителей Края были ожидаемы, если вспомнить хотя бы противостояние со Скриллом, пускай Овер и предпочитал в дальнейшем использовать только кислоту), а то, что же будет дальше... Что произошло с одним из их друзей и куда он направился? Не станет же он теперь разорять другие племена, сжигать людей? Или, может, он просто решил самостоятельно разделаться со всеми охотниками Гримборнов? Иккинг, Астрид, Рыбьеног, Хедер, Сморкала, близнецы, вытащенный на палубу Дневной Фурией Фан Дагур, все драконы, особенно включая Осу, чувствовали тоску, казались потерянными, и Рихтер заметил это. Он видел и понимал, почему наездники переживают из-за своего товарища (к сожалению, вместе с ними не понимая резкой перемены в поведении Вампира), но при этом охотник на охотников не понимал, почему всадники волнуются ещё и за жизни охотников... Впрочем, это для него неважно. Рихтер уже давно перестал испытывать многие эмоции, похоронив их навсегда. Но он ещё не разучился сочувствовать тем, кто этого заслужил. — Вынужден признать, что в произошедшем есть доля моей вины, — внезапно обратился Рих ко всадникам. — И я хочу перед вами извиниться. — Извиниться? За что? — на удивление, первой подала голос Астрид. — За то, что подвёл некоторых из вас, — Рихтер выразительно посмотрел на ту часть наездников, что оставалась на Драконьем Крае. — И за то, что привёл всё к этому. Я знал, что охотники готовят для вас ловушку, что часть их войска совершит нападение на Край. Я предупредил оставшихся там членов вашей команды и, посчитав долг выполненным, направился к вам, чтобы спасти. Поверьте, отыскать этот остров было трудно. Когда я прибыл сюда, то обнаружил только тех, кого освободил, а остальных — нет. Я был слеп и думал, что у группы с Драконьего Края всё хорошо. Но, как оказалось, этот Вигго умеет прятать то, что хочет, — последние слова Призрак презрительно выплюнул. — Это точно. Прямо как золото Олуха, которое, как мне кажется, теперь найдено, — задумчиво кивнул Фан, стараясь отогнать от себя плохие мысли, касающиеся Овера. — Что? — синхронно спросили все оставшиеся наездники с Края, недоверчиво уставившись на берсерка. — Лучше не спрашивайте, — отмахнулся Дагур, но столкнувшись с ожидающими взглядами всадников, готовых прожечь товарища насквозь, он всё же что-то да ответил, не имея сейчас сильного желания говорить многословно. — Потом объясню. Лучше давайте поскорее вернёмся на Драконий Край и поможем Жасмин, а уже потом займёмся возвращением золота. Надеюсь, это правда оно. Если охотники забрали карту, что вряд ли, то информация осталась у меня в голове. Кивнув всадникам на прощание, Рихтер оседлал Громокогтя и покинул это место, устремившись к горизонту. Оставшиеся на корабле всадники согласились с мыслями Дагура и расселись по сёдлам. За Жасмин взялась Роза Ветров, аккуратно и мягко подняв самку Ночного Охотника в воздух. Фан же, оставшись без дракона, полетел верхом на Осе, которая, впрочем, и не возражала — ей сейчас было не до возмущений. — Фан, что случилось с Овером? Почему он... так поступил? — севшим от шока голосом спросила Дневная Фурия, не понимая, что она имела ввиду под словом «так» — то, что Вампир проявил жестокость, или то, что он бросил их. — Это очень сложно объяснить, — неохотно отозвался подавленный берсерк. — Прости, я не могу сейчас об этом говорить. С этого острова до Драконьего Края всадникам оказалось лететь гораздо ближе, чем до места их поимки. Преодолев границы своего второго дома, наездники приземлились возле арены. Хедер и Роза Ветров, прибыв на место, бережно опустили Жасмин на ровный камень. В следующую секунду наездники едва не лишились слуха: Ночная Охотница неожиданно для всех издала истошный вопль, содрогнувшись. Драконы первее людей поняли в чём дело, окружив самку со всех сторон и прикладывая все нужные силы, чтобы уберечь. Только Оса осталась в стороне, поражённо, как и наездники, смотря на то, что происходило у Жас между задних лап. Фан пришёл в себя первым, излишне эмоционально обратившись к друзьям: — Так, слушайте, я знаю, что у драконов в природе ЭТО происходит самостоятельно, и им в таких ситуациях люди не помогают, но... БОГА РАДИ! Принесите хоть кто-нибудь воды!***
Пепельный Призрак очень скоро добрался до своего острова. К этому времени его глаза вернули себе прежний цвет. По пути дракон частенько посматривал на следы, оставленные на его коже цепями, которые он разорвал, изредка ощущая жжение в этих местах. Ничего, он потерпит. Он привык игнорировать боль в любых её проявлениях, так что какие-то царапины ему — не помеха. Впрочем, Вампиру сейчас было совсем не до них. Удовлетворённо проведя языком по губам, он опустился на небольшую скалу возле центрального озера Райского острова, привлекая к себе внимание десятков драконов, готовых с радостью поприветствовать своего повелителя. Обведя слуг оценивающим взглядом, Вампир довольно оскалился: — Пора приступать к делу. Всё это время в его голове молчал, пребывая в ужасе от произошедшего, прежний хозяин Вампирского тела. Вернув себе дар речи, он воскликнул: — НАРЦИСС! ТЫ ЧТО ВЫТВОРЯЕШЬ!? Возмущению оттеснённого Овера не было границ. Он поливал нынешнего хозяина тела всеми возможными видами ругательств, браня его и проклиная... Но спустя несколько жалких мгновений бывший хозяин тела подавился собственными бранными речами: плавая в потоке мыслей своего тёмного двойника, Овер обнаружил нечто невероятное — безгранично безумный и масштабный в своей сути план. От лицезрения всего его сумасшествия прежний владелец тела ощутил помутнение разума. Продолжение следует