Затишье
Власть и сфера влияния, ровно как и авторитет Нарцисса росли на глазах. По крайней мере, если смотреть на окружающих нас драконов, то в этом не приходилось сомневаться. Каждый член нашей стаи смотрел на Вампира с трепетом и полной покорностью в глазах. И дело было даже не в том ужасающем подвиге с добычей яйца Короля Драконов, поскольку сам Смутьян ведь ещё не вылупился, не покинул свою живородящую клетку. Дело было как раз таки в самих драконах. Уже после возвращения с той кровавой бойни мой двойник потихоньку терял над собой контроль, продолжая, разумеется, действовать холодно, расчётливо, планомерно, бескомпромиссно и уверенно, намереваясь собрать под наше общее с ним крыло как можно больше подчинённых. Но, кажется, мой двойник напрочь позабыл, каким характером обладал я. Да, он мастерски, не краснея, пользовался уловкой, что ему пришлось испытать на себе всю жестокость врага, и поэтому теперь Вампир делает всё, лишь бы подобная участь не постигла кого-нибудь из его верных драконов. Он же Вожак, а Вожак обязан защищать свою стаю. Любой ценой. После произошедшего прямо у меня на глазах ужаса, постигшего берсерков, я какое-то время надеялся и молился на то, что Асмаэль и Громовержец сделают что-нибудь. Хоть что-то, чтобы остановить Нарцисса. Но мои надежды угасли, обратились в прах и развеялись по ветру. Прошёл целый день, затем настал следующий, и тот уже подходил к концу, а Шторморез и Скрилл так ничего и не сделали. Не попытались. Громовержец даже ни разу не обратился ко мне — то есть к Нарциссу, — не упомянул о случившемся на Острове Берсерков. И тогда я понял, что это моё поражение. Я быстро смирился и перестал рыпаться. Мне оставалось только наблюдать и комментировать деяния моей второй личности, не имея практически никакой власти над ситуацией. А вот у двойника власти накапливалось хоть отбавляй. Было видно, как наша сила его пьянила. Когти Нарцисса впивались во все ближайшие острова, его крылья накрывали своей тенью многочисленные территории, беря под себя живущих там драконов: остров за островом, одна жалкая стая за другой — никому не удавалось избежать неминуемой участи склонить головы перед Вампиром. Мой двойник, удовлетворённый работой Асмаэля не в полной мере, считая, что несколько стай — это мало, решил покорить не меньше десятка. Причём, Нарцисс предусмотрительно больше не брал с собой Скрилла и уж тем более Асмаэля, предпочитая обходиться Королевой Огнеедов, Дариен, Филиной, несколькими Ужасными Чудовищами, парой Шипорезов и пурпурным Тайфумерангом. От некоторых из них особых усилий не требовалось, поскольку было достаточно лишь мощи Вампира, аргумента в виде большекрылого дракона и одной мощной Огневицы, но в качестве мер предосторожности они вполне годились. Прибывающий в чужие владения Нарцисс долго не церемонился: ему не было желанно тратить время на пустую болтовню с драконами, большинство из которых понимают только язык силы. Он давал им шанс, но практически везде, где находились малые вожаки, встречал отказ. Только группы драконов без лидера, имеющего особую волю, моментально тянули шеи и головы на них к земле, готовые принять власть Вампира над собой. А там же, где моему безумцу пытались дать ответ, двойник не сдерживал себя — пара мощных выстрелов, взмахов когтями или атак хвостом и жалами, и вот, больше не остаётся тех, кто мог бы дать отпор моей тёмной половине сущности. Один вожак падал замертво от обширных ран и царапин, а другой помирал из-за действия кислоты, от которой чешуя уже не могла защитить. Видя, как их сильные вожаки гибнут спустя максимум пару минут после схватки, новые драконы признают Вампира, готовые идти за ним хоть на край света. Стая за стаей, девятая, десятая, одиннадцатая — так продолжалось очень долго, на протяжении целой недели... За этот срок к нашей общей стае присоединилось много сотен новых ящеров. Территории на Райском острове на всех не хватало. Конечно, ещё оставался бывший остров Асмаэля, но и тот уже приближался к тому, чтобы быть переполненным. Шуточно припоминая мне третью часть «Как приручить дракона», где Олух в самом начале кишел драконами так, что свободного места не находилось, Нарцисс заранее позаботился о том, чтобы не достичь такого уровня перенаселения. Таким образом, под наше влияние попали ещё несколько островов. У нас в стае теперь проживали очень многие виды: Шёпоты Смерти и Дымодышащие Душители, Ветродуи и Криволапы, несколько Бронекрылов и Шлемоносы, Дождерезы и некоторые новые Землетрясы, Нюхогорбы и пара стай Морских Шокеров. К нам попались даже Планер Прилива и не больше шести Пеплохвостов. При лицезрении таких успехов несколько удивительно, что у Нарцисса нашлись и некоторые оплошности. Хотя «оплошность» — грубо сказано. Крайне сложно было покорить себе Снежных Призраков. Они оказались очень хитрыми, организованными и шустрыми. Их группа без особых трудностей обезвредила спутников Вампира, но с ним всё же не справилась: когда Нарцисс перегрыз вожаку снежных драконов шею, схлестнувшись до этого с ним в дуэли, Призраки перестали сопротивляться и подчинились. Брать их на Райский остров было нерезонно — хоть там и обнаружились четыре холодные пещеры, в которых раньше обитали несколько других Снежных Призраков с другого острова, всё же на самом острове эти драконы терялись из-за количества теплоты вокруг, поэтому что прошлым Призракам, что нынешним пришлось улететь обратно на север. Необязательно прямиком на свой остров — в ближайших к нам холодных водах их можно было отыскать. Но кроме Снежных Призраков была ещё кое-какая, уже нерешённая проблема, которая не давала мне покоя последние несколько дней, а Нарцисс же не успевал уделить ей должное внимание: мы уже довольно долгое время не видели у своих берегов Судноглота. В остальном же кругом наблюдался успех, а на физиономии Нарцисса играл мрачный триумф. Его господство над драконами росло как на дрожжах. Теперь в нашем подчинении находились многие острова, больше десяти, а сама власть сосредотачивалась вокруг Райского острова. Асмаэль, с которым тёмному двойнику довелось пару раз пересечься, вполне одобрительно отзывался о «моих» быстрых результатах, хваля и поддерживая. Судя по его виду, Шторморезу было невдомёк, каким образом Нарцисс расширял сферу влияния. Если бы всё ограничивалось только убийством мелких вожаков, то тогда можно было бы вздохнуть чуть свободнее, но ведь это не так... Поскольку к нашей стае присоединились новые драконы, не знающие всех правил, они периодически вступали друг с другом в конфликты. И, чего стоило ожидать, с такими представителями своей расы Вампир вёл разговор короткий: награждал пакостников шрамами на глазах у всех новичков, ясно давая понять, что ждёт тех, кто попытается ещё раз устроить драку. К сожалению, до драконов смысл его демонстрации дошёл только с третьего раза. За эти несколько дней Нарцисс в какой-то момент не сдержался и прикончил сразу двоих драчунов. Когда новые члены стаи успокоились и со страхом озирались на Вампира, больше не смея и думать об очередной драке, Нарцисс расслабился и превратился в добряка, удостаивая всех послушных драконов лёгкими ласками — почёсыванием чувствительной шеи — и делением своей же собственной добычи с подчинёнными. Я сам был неописуемо удивлён — не ожидал, что мой двойник способен не только отнимать, но и делиться. Впрочем, он продолжал оставаться начеку и не оставлял приобретённые им земли без присмотра: чтобы лучше контролировать разбросанные территории, Нарцисс на каждом острове оставил по одному из своих приближённых драконов, среди которых только Громовержец, две названные сестры и Ян не получили себе по мелкой стае. Асмаэль был поставлен во главе своего бывшего острова, остальные же приближённые разместились на новых островах. Чтобы иметь с каждым из них удобную связь, Вампир решил использовать Жутких Жутей в качестве доносчиков. Со своими размерами они довольно быстро преодолевали большие расстояния, будучи очень шустрыми и лёгкими в полёте. Временно Нарцисс решил приостановить свои захватнические деяния, сосредоточившись на обустройстве жизни увеличенной многократно стаи. Спустя неделю утомительной работы мой двойник наконец-то соизволил дать телу долгожданный отдых. Вампир, бросая последний, удовлетворённый взгляд на наших драконов, разместился в одинокой пещере и погрузился в сон. Третий сон за все эти дни.***
Очередная попытка всё-таки увенчалась успехом. Спустя несколько попыток я наконец-то разобрался в том, как работает моё сознание (хотя бы поверхностно) и сумел перехватить контроль над сновидениями Вампира. Поскольку мне самому из-за частичного отключения от тела не приходилось уставать, у меня было много времени, чтобы приобрести некоторые навыки. Таким образом, я понял, как и какие нужно прикладывать усилия, чтобы направлять свои воображаемые образы в голову спящего дракона, пока его разум менее защищён из-за состояния покоя. Надо признать, что управлять снами оказывается достаточно просто и... приятно. Довольно необычно наблюдать, как по твоему желанию рушатся конструкции окружающих форм и образов, меняясь во что-то, что тебе больше по душе. Всё равно что управлять реальностью... с некоторыми оговорками, но это не особо важно для меня в данный момент. В данный момент для меня важно, что я теперь могу напрямую поговорить с Нарциссом, пока нас ничто не отвлекает, а двойник не имеет возможности творить настоящее безумие. К тому же, раз мы поменялись местами, то почему бы мне теперь не устроить диалог со второй личностью в своих условиях... Напрягая воображение, мысленно рисуя тысячи деталей и продумывая их как следует, что потребовало определённой концентрации, я создал образ просторной гостинной комнаты, выполненной в беловато-серебряных тонах. В ней появились несколько круглых столов, стоящих на одной ножке, а на столах — хрустальные тарелки с фруктами, чаши с питьём и коробки с конфетами; в центре я создал обширный диван чёрного цвета, словно покрытый гладким слоем угля; на полу расстелился ковёр снежного цвета; напротив себя я создал высокий, чёрный камин и слабым порывом мыслей разжёг в нём огонь. Украсив стены зала причудливыми узорами, похожими где-то на листья деревьев, где-то — на линии морских волн, а где-то — на головы драконов. Вскоре мне удалось внушить созданный мною образ Нарциссу, после чего тот сразу же появился у меня перед глазами, чему я, не скрывая этого, порадовался: у меня получилось всё так, как и хотелось. — Хм, забавно. Я и не ожидал, что тебе в голову придёт настолько детализированный образ. Да ещё и весьма уютный, — произнёс Нарцисс, неспеша обводя воображаемую комнату тускловатыми глазами. — «У нас одна голова на двоих, если ты помнишь. » — фыркнул я, располагаясь на диване и силой мысли чуть-чуть пододвигая его к камину, так, что двойник оказывается от меня на расстоянии в несколько метров. — Ну да, точно. Как же я мог забыть? — пожал плечами Нарцисс, присаживаясь возле камина. — «Нам нужно с тобой серьёзно поговорить. » — перешёл я к делу. — Как неожиданно, — саркастически отозвался двойник. — Удивительно, но я даже догадываюсь, о чём. — «Значит, мне не придётся распинаться. Хоть какая-то радость за последние дни. » — Единственная? А как же твоя нынешняя возможность повелевать снами? — «Просто поверить не могу, что мы поменялись местами: теперь я царствую во снах, а ты господствуешь в моём теле. » — выдохнул я, пытаясь хоть как-то начать разговор со второй личностью. — Попрошу заметить, что это тело не только твоё. Оно наше. Общее, — заметил Нарцисс, недовольно скривив физиономию. — Прошу, не путай. Я ведь могу и обидеться. — «Твоя обида вряд ли переплюнет мою, уж поверь, — вздохнул я, обвиваясь хвостом вокруг ножки ближнего стола. — Хотя это даже обидой сложно назвать. Учитывая всё, что ты сделал за столь короткий срок. » — Но это и не ненависть, — подметил двойник, постукивая когтем по железной решётке у камина. Дракон слегка улыбнулся. — Сложно ведь ненавидеть самого себя, правда? А мы же, приятель, настолько разные, что порой кажется, как будто мы не две крайности одной и той же сущности, а просто два похожих друг на друга Вампирёнка, чьи души застряли в одном теле и теперь спорят, кто главнее, перетягивая одеяло каждый на себя. — «И всё же... — я проглотил последние слова, теряясь и не зная, что же сказать своему двойнику. — Ты ведь прекрасно знал, на что идёшь, знал также, как я отреагирую на какое-либо действие с твоей стороны, и всё же ты не остановился и при достижении цели ради удовольствия решил устроить резню. Ты отнял за один день столько жизней, сколько мне даже не снилось в самом кошмарном сне. » — Верно. Потому что я сильнее, — равнодушным голосом ответил Нарцисс. — «Сильнее? И кого же? Меня? Потому что я не решался на убийства и стремился к наименьшему кровопролитию? Или сильнее берсерков и покорённых драконов, и это даёт тебе право на такую жестокость? » — Жестокость — главная движущая деталь в головоломке жизни: когда ты готов всем всё простить, то ты показываешь себя слабым. Другие начнут этим безнаказанно пользоваться. Твои душевные слабости сразу станут видны, и тебя будут бить именно по ним, вгрызаясь в душу. Проще просто надеть маску, стать лицедеем и закрыться ото всех. Именно так ведь мы с тобой прожили почти всю свою жизнь, Ови? Только ведь нужно ещё и правильную маску подобрать. Нам нельзя казаться слабыми, мы должны внушать страх, уважение, трепет — всё, что обязательно принесёт нам удобства. А для этого, Ови, необходимо быть жестоким. — «Это аморально, — прошептал я, даже сейчас, после всего произошедшего, отказываясь верить, что в моей душе живёт такой монстр. — В тебе нет человечности. Ни капли. » — Человечности? Ну так и к чёрту эту человечность, — Нарцисс возвёл глаза к потолку, выдыхая изо рта клубы странного фиолетового дыма. — Хотя вообще-то как раз капля внутри меня ещё есть. И будет всегда. — «Ты думаешь исключительно о своей выгоде. Думаю, не стоит спрашивать о том, сожалеешь ли ты о содеянном. » — Нет. Ни к чему. — «Раз так, то ты, выходит, даже о самом себе не думаешь. Вернее сказать — обо мне. Мы с тобой, как ты и говорил неоднократно, являемся частями одного целого, — проговорил я, стараясь держаться ровно. — Ты же осознавал, как я отнесусь к твоим поступкам. » — Меня не особо сильно заботит твоё мнение обо мне, ибо мы с тобой — это Овер, а Овер — не белый ангелочек и не чёрный демон воплоти. Мир сам по себе не чёрно-белый, о чём уже множество раз говорили, но каждый раз при зачатии какого-либо конфликта люди резко делят друг друга на добрых и злых, забывая эту простую мудрость. Всем нам хочется быть правыми, причисляя всех несогласных к отбросам и ставя на них клеймо врага. Да даже взять нашу молодёжь. Возможно, где-то есть исключения, но зачастую всё именно так. Где-то в большей степени, а где-то в меньшей. Вспомни хотя бы фильмы или отрывки из истории реальной жизни: большинство детей не готово принимать к себе того, кто на них не похож. Необязательно принимать, даже мириться с тем, что он рядом. Какой-то ребёнок имеет дефект во внешности — урод, ничтожество, над ним можно смело издеваться, потому что он другой; а вон тот очкарик слишком много зубрит или ведёт себя по правилам — подлиза, он думает иначе, значит, надо его научить думать как надо. Кулаками или оскорблениями в лучшем случае. Классика. А бывает так, что непохожих на большинство детей просто игнорируют, будто он так, всего лишь тень, на которую смотрят лишь тогда, когда в этом есть выгода. Тебе ведь именно это знакомо? Тебя одолевает именно одиночество... Как и меня, в принципе, одолевало. Такая огромная пустующая пропасть, что даже нашего Фана и Осы не хватает для её заполнения. И в нас горит лишь искра жизни, вместо полноценного света. И всё из-за разделения своих и чужих. Я уже молчу про правителей, которые ради богатств и власти лишают жизни сотни и тысячи. Устраивают войны за золото, рабов, территории, взгляды или авторитет. Что в истории нашего мира, что здесь и прямо сейчас. Твой любимый Вигго, Йохан, Драго — они в первую очередь обеспечивают себя. Первые двое хотят денег и влияния, а третий — полномасштабного господства над всеми. И только потому, что его когда-то покалечили драконы и, возможно, не раз пытались убить какие-нибудь люди. Он поставил себя выше них всех. Потому что он был и остаётся один. — «И разгораясь объяснениями обо всём этом ты хочешь сказать, что...? » — мрачно протянул я, хмурясь. — Что нет в мире двухцветного полотна, — легко ответил Нарцисс, поигрывая чешуйчатыми пальцами с огнём. — Для тебя я — зло, чудовище, убийца и садист. У меня же другой взгляд на такие вещи — это качества Овера, которым также являешься и ты. Но у него же есть и доброта, заботливость, признание, сочувствие... любовь, — при всём этом перечислении двойник делал такой кислый вид, словно ему не хватает воздуха. — Видишь? Ничего не однозначно. Так что твоя неприязнь ко мне — лишь побочный продукт эмоций. Я создавал себя таким по кусочкам не с самого рождения, когда у нас даже разум ещё не сформировался. — «И даже так мне до конца неясно, почему ты так жесток по отношению почти ко всему живому. » — я нахмурился ещё сильнее, практически щурясь. — Потому что такова жизнь. Мои жестокость и беспощадность — необходимость в нашем существовании, Ови. Нужно иметь что-то, чем можно ответить на агрессию со стороны. Думаешь, здесь поможет твоя любовь? — «Я не оспариваю всех твоих деяний и слов. В них есть смысл. Но то, как ты всё это делаешь, бессмысленно. Ты проявляешь бессмысленную жестокость. » — Моя жестокость не бессмысленна. Чтобы навести порядок в увеличенной стае, нужна твёрдая рука. А в случае с берсерками — мне было необходимо снять стресс после долгого заточения в клетке собственного сознания. Стресс мешает здраво мыслить, а мне нужна свежая голова, — внезапно двойник заострил всё внимание на мне, перестав даже играться с огнём. — В моих действиях больше логики, чем в твоих, Ови. Потрудись объяснить мне, как нам поможет твоя вера в людей и желание обойтись меньшими потерями? Стремление понять мотивы того или иного врага, чтобы победить его не убивая? — «Даже если твои методы более действенные, то я не собираюсь переступать черту. » — практически прорычал я. — Почему же? В чём причина такой сдержанности? — искренне удивился Нарцисс, выбивая меня из колеи на какое-то время. — В чём, скажи мне? Может, в грехах? Брось! Все мы грешные без исключений, потому что повод на то всегда найдётся, а люди порой не властны даже над собственными желаниями. Безгрешные люди — вечные пленники, по всем частям скованные запретами. Да и ты вроде как не шибко верующий в Бога. Может и надеющийся, но не верующий. Так чего же ты боишься переступить через себя ещё дальше, если ты уже порочен? Ты трахался в собственное удовольствие. — «Потому что у меня есть совесть и сострадание! » — практически воскликнул я, поднимаясь на ноги и резко приближаясь к Нарциссу. — Которые тебе ничего не дадут в жизни, если ты будешь опираться только на них, ничем не компенсируя, — спокойно продолжил говорить двойник, никак не реагируя на мою проснувшуюся злость. — «Ты... Ты... — мой голос почти дрожал от переполняющей меня злобы. Кажется, даже мои глаза не могли сфокусироваться на чём-либо, будто стараясь избегать тёмную личность, смотря сквозь неё. — Почему ты такой? Почему ты с таким пренебрежением относишься ко всему светлому, что осталось в нас? » — Всё очень просто, Ови. Я забочусь в первую очередь о нас. Понимаешь? — Нарцисс лёгким прикосновением заставил меня посмотреть ему прямо в глаза. — М-да, возможно, мне не плевать на Жасмин... Фана... Я даже готов приплести в этот список Осу... Кстати, мне кажется, нам стоит перенести ей ударение на первую гласную. Óса — звучит лучше, согласись. Ну да ладно, я отвлёкся. Мне лишь хотелось сказать тебе, что я ценю свою собственную жизнь, потому что она у нас одна. И ради её сохранения я пойду на всё. Всё, чтобы её сохранить. По-моему, я тебе это уже говорил. — «Тогда, раз ты так печёшься о нашей с тобой общей жизни, скажи мне, зачем ты приносишь страдания другим? Убиваешь? Они-то как с этим связаны? » — шептал я, стараясь изо всех сил держать себя в руках. — Твои светлые чувства — никчёмные. Беспокоясь о других, ты делаешь себя уязвимым и лёгкой мишенью. Неужели недавний опыт с Вигго тебя так и ничему не научил? Конечно, я понимаю, ты любишь Жас, да и я готов за неё порвать любого. Как и за Фана, единственного, кто всегда был рядом с нами. Но ты слишком сильно привязан к ним, из-за чего все твои слабости бросаются в глаза, Ови. — «И всё же мой вопрос остался без ответа. » — с раздражением произнёс я, чувствуя, как окружающий образ гостиной начал беззвучно трещать и бледнеть. — А что же ты хочешь от меня услышать? — резко посерьёзнел Нарцисс. Мне даже показалось, что его глаза наполнились мраком. — «Все те убийства. Ты говоришь, что так хотел снять стресс. Но я же не слепой и не глупец. Ты убивал берсерков не из-за этого... Зачем? » — видя, как меняется лицо двойника, я впервые начал чувствовать внутри себя страх перед ним. Мой гнев испарился. — Ты вообще уверен, что хочешь знать причину? — невесело усмехнулся Нарцисс. Глаза моего двойника потемнели. Казалось, их заполнила чистая тьма, беспросветная и отчаянная. Я невольно стал отступать назад, пытаясь не отрывать взгляда от тёмных очей Нарцисса, хотя мне очень хотелось это сделать. Но несмотря на весь свой страх перед самим собой, я всё же решился кивнуть собеседнику, желая, чтобы он назвал истинную причину своих злодеяний. — А её нет, — резко ответил Нарцисс, слегка растянув улыбку, которая почему-то казалась мне совсем не весёлой, а скорее... Потерянной? Я с полным непониманием уставился на своего двойника, а все остатки моей злобы в этот миг просто исчезли. — Причины нет, мой дорогой Ови. Как таковой нет. Просто мне захотелось, и я сделал, — Нарцисс говорил об этом так просто, как будто он не жизни чужие отнял, а попросил у друга шоколадку. — Разве на то могут быть веские причины, Ови? Я бы мог избавиться только от тех берсерков, что находились на пути, но я не сделал этого. Я убил почти всех. Убил одного из своих слуг, потому что он мне был больше не нужен. Просто я хотел убивать. Хотел видеть страх в глазах опытных воинов, хотел видеть их беспомощность. Потому что мне это доставляло удовольствие. Потому что я был сильнее тех, кто считался опасным противником, перед которым многие бы пресмыкались. Мне был сладок вкус такого триумфа. При словах о «сладком» Нарцисс внезапно перевёл свой взор на один из созданных мной столов, подошёл к нему и взял зелёное яблоко, после чего разгрыз. — Как же хорошо, что внушаемый вкус кажется настоящим. — «Что с тобой? Почему? Почему ты так жесток ко всем? Ты говоришь, но я так и не могу услышать настоящей причины. » — с трудом заговорил я после минутного молчания. — Причина на самом деле проста, как характер младенца. Ты её должен прекрасно знать, ведь она жрёт нашу душу уже очень давно. — «И только-то? Всё, что ты сотворил... Хочешь сказать, это всё из-за твоих старых обид на людей, которых рядом с нами уже давно нет?! Вся эта ненависть ко всему живому!.. — Это не ненависть. Это радость. Радость быть свободным и находиться выше прочих смертных, — поправил Нарцисс, доедая яблоко. — «Я всё равно не понимаю... » — Разуй глаза! Нас с тобой почти всегда окружала несправедливость. Единственным подарком были Фан и Юля. А в остальном что? Для сверстников мы никто, лишь иногда инструмент для успешной сдачи заданий, учителя в большинстве своём думают только о себе, часто показывая себя ответственными, а на деле не всегда понимающие, что происходит. Есть исключения, но они в меньшинстве. Что ещё? Встречные подростки постарше: опять же большинство из них возомнили о себе, что раз они старше, то у них больше прав. Что хотят, то и делают, а если у кого-то ещё и поганые родители, то они будут отыгрываться на тех, кто слабее. А наши родители... любят нас, это видно, но они слишком отдалились от тебя и меня. Скажи, разве мы это заслужили? Всё названное мною сейчас — верхушка айсберга, не более. Все те сны-воспоминания, которые ты видел, и которые я тебе наслал, — олицетворение моих чувств. В реальности, например, мы получили первую травму головы у заброшки, если я правильно помню, а вторую — ударом об асфальт. А я тебе сказал, что мы обе травмы получили на дороге. Или, например, вспомни сон, где ты видел, как наш отец избавляется от щенка. Этого не было в реальности... То есть было, но не так театрально. Отец действительно был против животных в доме, часто пил, переходя границу, но до такого он не скатывался. И всё же почти все, кто нам дорог, быстро умирали. Кроме, конечно, наших друзей, попавших с нами сюда. Но всё равно мне было больно. И тебе тоже. Мы теряли дорогих нам животных, были полноценными изгоями, всегда получали меньше, чем заслужили. Но ещё больше злобы именно во мне вызывало то, что мы оказались не одни такие. Очень многие страдали от плохих родителей, отсутствия внимания, издевательств и непринятия. И почти всегда их души были более чистыми, чем у других, но многие из них утонули в болоте озлобленности на весь мир. Я вижу окружающую действительность так — она соткана из несправедливости. Конечно, ты можешь и дальше надеяться на хорошее, разглядывать везде и во всех что-то положительное, оправдывать большинство окружающих нас негодников, но в конце концов и ты сломаешься вместе со мной. Ты не сможешь вечно защищать всех, потому что этим рано или поздно воспользуются и воткнут нож в спину, как уже делали это много раз, предавая наше доверие. — «Мне кажется, ты преувеличиваешь. Если анализировать твои слова, то по твоей логике выходит, что все кругом плохие и одни мы с Фаном и Осой хорошие. Да, нам случалось попадаться под усмешки и издёвки, даже получать по лицу не за что, точно так же без веской причины получать выговор и, конечно же, выслушивать в свой адрес идиотские шутки, которые только и могут, что принижать человека, а другим на это наплевать... но это же всё мелочи! Просто... Неприятно, конечно, но не до такой степени, чтобы вызывало ненависть. » — Ты, может, и терпеливый, потому что сочетаешь в себе светлые чувства и эмоции, но пойми простую истину, Ови: абсолютно в каждом человеке живёт что-то злое, даже когда в нём есть и добро. Исключений нет. Наша общая личность очень удачно разделилась поровну. Конечно, в тебе порой вспыхивают искорки ярости, а я всё-таки дорожу кем-то, кроме нас, но всё же наша личность разделилась словно инь и янь. Я чувствовал боль. Постоянно. Все обиды — от мелких и до самых болезненных — скопились именно во мне. Не далёк час, когда и тебе придётся разделить мою участь, если ты не перестанешь быть тряпкой. — «Поверить не могу... не хочу. Просто не могу это принять, — выдохнул я, стараясь успокоиться. — Не могу... Неужели я настолько слабый? » — Слабый? Ха! То, что внутри нас есть столько плохого не делает нас слабым. Порой зло необходимо, — изрёк Нарцисс, приблизившись ко мне и остановившись в человеческом шаге от меня. — «Почему ты тогда так цепляешься за прошлое, причиняя боль другим сейчас? Ты ведь сам теперь творишь несправедливость. » — спросил я, намереваясь отойти от подробностей прошлой жизни и приблизиться к сути. — Потому что именно прошлое сделало меня таким, а сама жизнь, да ещё и в средние века, более жестока и вообще ни с кем не миндальничает. — «А мне почему-то кажется, что всё дело в комплексах. Ты ищешь виноватых, и такие есть, но ты отказываешься признавать свои недостатки, свою вину ты не признаёшь, — проговорил я, вновь не сдерживая себя и даже не обращая внимания на то, что и лицо Нарцисса искажается в гневе. — Раз таково мироустройство, то почему бы нам вместе не поискать лазейки в нём? Мы можем выбрать правильный путь. Сложный, но правильный. Почему мы, по-твоему, должны идти хоть и более простым, но грязным путём? » — Да просто потому что я хочу жить! Внутри меня всё замерло. Впервые за всё то время, что мне приходилось иметь дело со своей второй личностью я услышал её иначе. С уст Нарцисса впервые сорвался крик. Его глаза покрылись кровавой пеленой, а через пару секунд буквально стали гореть кровавым пламенем. Языки огня тянулись назад. Образ комнаты побледнел до предела, а вскоре и вовсе растворился. Впрочем, всё быстро вернулось на свои места, а очи двойника потухли. Он отошёл от меня, щёлкнул пальцами, и в вернувшемся камине вновь разгорелось пламя. Нарцисс не дышал, ничего не говорил, но я отчётливо слышал, как его часть души воет. Во мне неожиданно пробудилась жалость к самому себе. — Забавно. Порой случалось так, что мы спорили друг с другом ещё в той жизни. Овер принимал какое-то решение и Овер же потом мог жалеть о нём, либо ругать себя за это, считая, что нужно было выбирать иначе. Похоже, сегодня он достиг пика, — шёпотом произнёс Нарцисс, сидя ко мне боком, иногда перекидывая взгляд с огня в камине на меня и слабо улыбаясь. — «Послушай, — неуверенно начал я. — У меня нет ненависти к тебе. Потому что, похоже, и вправду сложно ненавидеть самого себя, — я слабо усмехнулся. — И всё, что ты сказал... Ты должен меня понять, я... » — Я тебя прекрасно понимаю, Ови. Как никто другой, — сказал Нарцисс, улыбнувшись чуть шире и живее. — Я понимаю, почему ты так переживаешь из-за гибели этих берсерков. И я понимаю, почему тебя так колеблят мои планы на будущее: там слишком много смертей и крови. Но пойми ты уже наконец, что по-другому никак. Таковы правила жизни, и не я их придумал. Всё уже давно въелось в корни живого мира. Я просто иду тем путём, который мне необходим. Нам необходим. — «И поэтому ты говоришь, что хочешь жить? Ты искренне убеждён, что без жестокости нам не выжить? » — я отвёл взгляд в сторону, чувствуя, как всё моё естество души сжимается. И непонятно, в чём причина: в том, что я чувствую вину перед самим собой, или в том, что я до сих пор боюсь принимать сторону Нарцисса. — Да. И не только. В этом мире у нас неизбежно появятся толпы врагов, и они не будут действовать честно. Так не бывает, Ови. В жизни всё куда хуже. И чтобы от них избавиться окончательно, ради покоя и безопасности для нас, мы должны убивать. С берсерками я так поступил, потому что хотел наглядно тебе показать, что нас ждёт. Да, признаюсь, я хотел получить удовольствие в той бойне, но ещё заодно и преподать тебе жизненный урок. Но кроме простой жажды выжить мне также очень хочется существовать, получая земные радости. Мне хочется наконец жить в удобстве. Жизнь — хоть и сволочь, но благодаря ей мы все существуем, и она порой способна быть щедрой. Она подарила нам с тобой силу, крылья, новое тело, новую жизнь. Пускай за всё это нам придётся платить своей и чужой кровью, но мы получили то, чего нам всегда не хватало. Хоть нам с тобой и сказали неизвестно кто: «Стоит опасаться необдуманных желаний», но наше желание обдуманное. Ты ведь понимаешь? — «Кажется... — я в нерешительности заглянул в глаза своей второй сущности, увидев в них... надежду. — Кажется, я понимаю. » Нарцисс, получив от меня такой желанный ответ, расцвёл в улыбке, но на его физиономии я больше не видел прежнего ехидства и злорадства. — Благодарен, — кивнул двойник, снова подойдя ко мне. — Я считал, что моя жажда власти не должна была вызывать у тебя вопросов вообще, а оказалось, что я просчитался. Ови, это для меня как глоток свежего воздуха. — «Да я уже понял, — устало ответил я, спрятав лицо в ладонях. — Тебе нужна эта власть, потому что ты хочешь почувствовать себя выше других. Раньше было наоборот, а теперь ты возвысился. » — Не я, а мы, Ови, — важно поправил Нарцисс. — Как я уже тебе сказал, мне хочется почувствовать простые смертные радости, утолить голодную пустоту удовольствиями. А чтобы это сделать, мне нужно избавиться от преград. А теперь сравни кое-что, Ови: драконы в этом мире не глупые, они даже не животные, но и не люди. Они подчиняются инстинктам, но также они способны преодолевать их. Они очень любознательные и хорошо обучаются. Как говорил Асмаэль, они способны превзойти людей по интеллекту. А значит, ими можно гордиться и править без стыда. В прошлой жизни одним из сильнейших страхов у нас была боязнь публики, да и вообще развивалась социофобия. Во многих направлениях. Мы, очевидно, боялись выйти на сцену в одиночку, боялись заговорить с кем-либо, обратиться. Мы даже боялись задать вопрос, опасаясь, что будем выглядеть глупо. Непонятно перед кем. Иногда мы преодолевали себя, но это было редкостью. Более того, для большинства наш голос ничего не значил. Как я уже говорил, мы не такие, как все остальные, и поэтому для многих мы — пустое место, пока кому-нибудь не понадобится наша помощь или вообще что-то не понадобится. На наши интересы большинству плевать, у нас другое восприятие. Нас задевают шутки, несущие в себе исключительно издевательский характер. Да, другим на них наплевать, им даже самим может быть смешно, но не нам. Но разве нас кто-то будет спрашивать. То, что они нас задевают, только больше раззадоривает их. Это типичный механизм. Нам даже голос приходится повышать, чтобы обратиться к кому-то, хотя других они слышат хоть шёпотом. Иногда, конечно, до них сходит добродушие, и они приглашают нас куда-то. Но это тоже очень редко, тем более что другим с нами скучно, ведь нам тусовки не по душе. Вот и вся сказка, Ови. Мы не такие, как большинство. И я не говорю, что нас за это презирают, если ты опять хочешь поспорить со мной, но о нас уже заранее строят мнение, даже не пытаясь поговорить. Причём, нашей с ними общей головной болью являются люди с токсичным поведением. Вот они уже не имеют ничего против того, чтобы врезать кому-нибудь или намеренно вывести из себя. Особенно тех, у кого почти нет поддержки, например нас. Это причиняет боль, ведь нас бьют по самому чувствительному месту. Бобриковых вспомни. Если у других схема издёвок для всех стандартная и частично зависит от моды, то вот у них конкретная цель: отыграться на ком-либо. А у нас защита только в виде Фана и Осы. Насчёт последней — это даже как-то стыдно. — «У тебя страсть какая-то на долгие объяснения. Давай к сути, Нарцисс. » — скептически попросил я. — Я просто изливаю самому себе душу, — пожал плечами двойник. — Хотя был момент в этой истории, когда и мы попытались встать на защиту: к нам в класс прибыл новенький ученик... Чёрт, напомни, как его зовут. — «Рома? » — Да, точно, Рома. Он ещё был таким низеньким, с такими густыми волосами, хи-хи. Один из немногих нормальных людей. К сожалению, ему пришлось ещё более несладко, чем нам. Его маленький рост и ожог на щеке испортили ему часть жизни. Как его только не называли: и гномом, и карликом, и сыном Фредди Крюгера, и Тирионом Ланнистером. Хотя он всего на голову уступал нам, а мы не превышали метра и шестидесяти семи сантиметров. Да, меньше прочих мальчишек, но у нас некоторые старшеклассницы будут пониже. В общем, не давали ему покоя. И ты ведь прекрасно помнишь, что с нами сделали, когда мы попытались за него заступиться? Наша и так не особо яркая репутация несколько испорчена, а нос сломан. После того случая мы вообще больше никогда и ни за кого не заступались. Даже за единственных двух друзей, хотя те, к счастью, и сами умудрялись справляться. — «До сих пор ненавижу себя за это. » — мрачно отозвался я, повернув голову в сторону. — М-да, и я тоже, что удивительно. Мы ко всему прочему ещё и спорт не любили, наверное, больше всех в классе, за что ещё и отец подключался с руганью, — хмыкнул Нарцисс. — Ну и как же всё изменилось теперь, когда мы с тобой живём жизнью дракона, вероятно, одного из сильнейших вообще. Сколько преимуществ у нас появилось, какая теперь мощь растекается по нашим венам. Боже, как же мне хочется хотя бы ещё раз увидеть их всех, заговорить на их языке и высказать всё, что я о них думаю! Хочу видеть их лица, то, как у них разинутся рты, когда они увидят меня таким... То есть нас, Ови, прости. Нам теперь подвластны небо, моря и даже земли в какой-то степени, мы сеем ужас, внушаем страх неприятелю, перед нами склоняют головы легендарные драконы. Они верны нам, они уважают нас, они трепещут перед нами. И мы ведь ещё не одни... Последнее сказанное Нарциссом заставило меня перевести взгляд обратно на него. Я увидел, как тот с улыбкой глядит на меня, а после азартно подмигивает. — У нас есть друзья, верные сторонники, есть те, кто любит нас. Это в большей степени ценишь ты, но и мне это приятно. Я ответной любви не чувствую, но я же всё равно не какая-нибудь там эгоистичная сволочь. И, что самое главное, и от чего даже ты чувствуешь себя счастливее всех, пребывая в эйфории, у нас есть свобода. Настоящая свобода. Пускай мы всё ещё ограничены собственными чувствами, потребностями тела и наличием врагов, но мы вольны выбирать свой путь, не опираясь на человеческие законы. Мы — дракон, почти в классическом понимании, и это великолепно. Кто знает, может, с нашим звуковым разнообразием мы ещё и говорить научимся, тогда в головах людей вообще взорвётся революция. — «Образно говоря, наши руки развязаны. » — во мне, на удивление, нашлись силы улыбнуться. — Именно. У нас за спиной выросли Крылья Свободы. Я и Нарцисс неожиданно для нас обоих посмеялись с данной ассоциации. Несмотря на то, что мне по-прежнему была противна сама мысль об убийстве, а произошедшее на Острове Берсерков, наверное, уже никогда не отпустит меня, что-то внутри моей сущности изменилось. Я не понимал, что сейчас чувствую по отношению к Нарциссу, но ненависти здесь уже определённо нет. Да и зла... — Иногда для счастья человеку хватает и малого, — задумался мой двойник, скользнув пальцем по затылку. — Мир, в который мы попали, не имеет магии, но если задуматься, то и от реальности тут не всё. Многие драконы в принципе не смогли бы подняться в небо. Слишком уж их тела тяжёлые. Вспомни Громмелей, Землетрясов или хотя бы ту же Красную Смерть. Какая тут, к чёрту, физика, да? Поэтому и неудивительно, что наше тело тоже способно подняться в воздух и вдобавок ко всему летать на высочайших скоростях, конкурируя с Ночной Фурией и Скриллом. И даже наши фантастические силы крови уже не выглядят безумными. Мне даже кажется, что пополнение сил и излечение от травм, даже не связанных с кровью, — это ещё не весь список. — «Ты вроде что-то говорил про "нужно мало для счастья". » — подметил я. — Ах да. Имея такие огромные силы, я больше радуюсь тому, что у нас теперь есть костяная корона. Нам однозначно нужно будет в дальнейшем почаще раскрывать капюшон, чтобы другие драконы моментально опускали головы и трепетали перед нами. — «Неплохо звучит, но это всё ещё фантазии. » — усмехнулся я. — Пока что да, но скоро всё изменится. Серьёзно, зачем нужны драконьи рога, когда есть шипастая корона! На некоторое время Нарцисс впал в задумчивость, а затем внезапно выдал: — Знаешь, Ови, я порой задумываюсь над всем происходящим и пытаюсь отыскать объяснение тому или иному фактору. Уверен, нашим общим вопросом является тот, что связан со странной фиолетовоглазой Вампиршей. — «И почему ты вдруг ни с того ни с сего вспомнил о ней? » — насупился я. — А дело в том, что я постоянно думаю о ней. Без перерыва, — взгляд двойника, кажется, стал проходить сквозь меня. — Не подумай только, что я на неё запал, просто меня беспокоит тот факт, что мы видим её ещё с самых первых дней пребывания здесь, но так и не поняли, кто она. У меня есть предположение, что она настоящая и, похоже, неведомым способом пытается связаться с нами, но у неё либо плохо получается, либо она, создавая знакомые образы, так и общается с нами, но мы не можем понять всю её суть. Я до сих пор ломаю голову над этим вопросом. — «А с чего ты взял, что она настоящая? Вдруг она... Ну, не знаю, остаточный образ, наш общий бред или в крайнем случае преследующий нас призрак. Мы ведь так ни разу и не встретились с ней. » — А может и встретились, но не заметили этого, — прошептал Нарцисс, смотря себе под ноги. — «Ты о чём? » — Такое чувство, как будто я уже видел её краем глаза, но не помню этого. К тому же, эти слова: «У всего должно быть начало» почему-то создают у меня впечатление, что в них скрывается ответ на вопрос, кто же такая эта Вампирша. И тот другой наш собрат с огненными глазами... Уж слишком много Вампиров для этого мира. Быть может, у нас есть начало. У нашей новой жизни. В доказательство к этому могу сказать, что, изучая нашу голову, я заметил у нас огромный такой провал в памяти. — «Это всё... действительно очень странно. » — согласился я, также задумавшись над данным вопросом, который и до сего момента не давал мне покоя, а сейчас, кажется, и вовсе въелся мне в мозг. — Уверен, когда-нибудь мы получим ответы на свои вопросы. Я согласно кивнул, погружаясь в размышления. Голова, даже внутри сна, ходила кругом, а мысли не были связными. Этот разговор оказался для меня гораздо сложнее, чем я ожидал изначально. Похоже, и сам Нарцисс испытывал ровно такие же чувства, как и я. Решение вопросов потребовало довольно много моральных сил. Но радовало то, что между мной и Нарциссом больше нет той холодной черты и неприязни, как было раньше. Я смог разобраться в самом себе, своих чувствах... и, кажется, только сейчас понял, что уже не смогу измениться. Придётся смириться со своей тёмной стороной и просто жить дальше. Жаль только, что тяжёлый груз чужих жизней будет давить на меня ещё очень долго. — Вижу, ты принял меня, Ови, — довольно покачал головой Нарцисс, подойдя. — Только вместе и только с использованием своего истинного потенциала мы сможем выжить и наслаждаться этой жизнью. — «А ещё мы будем использовать эту силу, чтобы защищать тех, кто нам дорог. » — твёрдо настоял я, глядя прямо в глаза Нарциссу. — Ну разумеется. Не хотелось этого говорить, но я и сам уже не представляю своей жизни без Фана, Осы, Жасмин, Асмаэля и этих неугомонных наездников. Ну и, конечно же, без стаи. Она для меня всё. — «Для меня важен каждый её дракон. В том числе и тот, кто пока в неё не вступил. Пускай ими придётся жертвовать, когда иначе нельзя, но я ценю всех до одного. » — Вот и прекрасно. Тогда завтра ближе к вечеру отправимся за теми драконами, которые тебе дороги, но которые пока не в нашей стае. Мне кажется, Вивьет будет не в восторге от того, что мы опоздали на несколько дней. — «А в этом исключительно твоя вина. » — заметил я. — Возможно, не стану отрицать, — Нарцисс сделал вид, будто он впервые услышал о Золотых Дьяволах. — «Не возможно, а реально. » — Но прежде, чем мы к ним полетим, если они, конечно, ещё не решили смыться, мне надо будет ещё немного заняться обустройством увеличенной стаи. — «Только, я тебя умоляю, давай хоть на этот раз обойдёмся без крови. » — настороженно потребовал я. — Уговорил, так уж и быть, — неожиданно Нарцисс вновь впал в свои мысли, отведя глаза в сторону. — Интересно, как бы повернулась наша судьба, если бы мы попали в другую реальность? Мы, несмотря на все странности, всё же, кажется, сами выбрали этот мир. Если так подумать, то ведь выходит, что подобных миров целые мириады. Кто знает, может, после смерти здесь мы попадём ещё куда-нибудь. — «Главное, лишь бы не в «Вархаммер», «Игру Престолов» и не «Берсерка». Потому что если мы угодим круто, то тотальное безумие миру и в особенности нам обеспечено. » — Не будем строить догадки. Время само всё покажет и распределит, — в очередной раз погрузившись в думы, Нарцисс поднял глаза к потолку. — Знаешь, мне кажется, что я уже достаточно отдохнул. Внедри в моё сознание какие-нибудь жуткие или подобные им образы, чтобы сердце забилось быстрее, и я скорее проснулся. Почему-то я не сделал всё, о чём меня попросили сразу, а какое-то время стоял в неуверенности. Мои глаза смотрели на двойника подозрительно. Где-то в глубине души я всё ещё боялся доверять ему. — Пожалуйста, разбуди меня, — повторно попросил Нарцисс, сделав акцент на первом слове. Мне ничего больше не оставалось делать. Разговор окончен, а я добился максимально возможного для себя результата в нём. Напрягая воображение, создаю достаточно жуткие образы вокруг, при виде которых Нарцисс, чьё сердце начало биться примерно в таком же ритме, как в момент его гневного выкрика, удовлетворённо кивнул мне и растворился в воздухе. Всё созданное мною вокруг сразу исчезло, а перед глазами стали синеватые в свете луны камни.Дополнительная сцена 1
Приземлившись, Шторморез обвёл нескольких собравшихся драконов внимательным взглядом, мысленно отмечая, что на его зов отреагировали многие из приближённых Вожака. А вскоре на поляну, каким-то чудом бесшумно пройдя густые кроны деревьев, опустились ещё некоторые из драконов. Ближе всех к Асмаэлю расположились Громовержец, Ян и Королева Огнеедов. Одобрительно кивнув всем собравшимся, Шторморез попросил Скрилла объяснить ситуацию. — Значит, он не просто пытался расчистить путь, а приказал убивать и сам при этом упивался своей жестокостью? — спокойно уточнил Асмаэль у Громовержца. — Именно. Я, конечно, мог сразу же возразить, но что бы мне это дало? — шипы Скрилла вдоль хребта покрылись яркими искрами. — Асмаэль, я хотел быть точно уверенным, что это действительно тот самый Овер, поэтому и не остановил его, и в конце концов убедился, что это не он. Но похожий вопрос к тебе: ты наверняка с самого начала понял, что с Вожаком что-то не так, но ты все эти дни ничего не делал и попросил меня не вмешиваться. Почему же? — Я тоже хотел быть полностью уверенным, что наш нынешний Вожак не совсем тот. Сомнений не осталось, к сожалению. Поэтому я и собрал вас здесь, — Асмаэль ещё раз обвёл прибывших драконов взглядом. — Вы, как самый мудрый среди всех здешних драконов, можете определить, что случилось с Овером? — подала голос Дариен, выйдя к Шторморезу. — Крепкое предположение на основе слов самого Вожака. Ты и твоя сестра слышали наш разговор: боюсь, нашим лидером завладела другая личность. По его словам, более тёмная, — прояснил Асмаэль. — Помимо случившегося на острове среди людей мне нужны ещё некоторые из доказательств. У меня нет сомнений, что Вожаку нужна помощь, но мне нужно знать, насколько всё усугубляется. — Если я правильно помню ваш с ним разговор, — вперёд вышла Огненная Королева, — то Овер же должен был извлечь урок, что можно обойтись без применения силы, чтобы заставить драконов слушаться и не нападать друг на друга. Он вновь начал использовать грубую силу. — Он убил некоторых из тех, кто затеял драку, — добавила чёрно-белая Жуткая Жуть. — А ещё, как мне кажется, он охладел по отношению к нам с Дари, — выговорила Филина, встав рядом с названной сестрой. — Разве он не продолжает уделять вам время, как и раньше, дитя? — Асмаэль по-птичьи склонил голову набок. — Он уделяет, но... Мне кажется, мы ему больше не интересны так, как раньше, — Филина погрузилась в воспоминания, фильтруя их и выискивая то, что подтвердит её слова. — Он всегда проводил со всей стаей много времени, иногда оставаясь наедине. Но сейчас ему как будто больше важны новые территории, чем мы с Дари. Это сложно объяснить... Овер улыбается нам, вежлив, ласков, с ним по-прежнему легко общаться... — В чём суть-то? — вмешался Скрилл, стараясь говорить с чувствительной самкой помягче. — Его глаза... в них нет той... лёгкости и жизни, которые я всегда видела раньше. Это скорее одержимость. А его движения: неужели вы сразу не заметили, что он держит слишком гордую осанку? Нет, я, конечно, понимаю, что для Вожака это естественно, но ведь Овер всегда был лёгок в движениях, лишь иногда показывая свой истинный статус. Его более заботит пополнение стаи, чем отдельные драконы в ней. К тому же, касательно того, что он охладел к нам: когда он оставался с нами и одаривал семенем, его прикосновения словно стали более грубыми... — Скорее не грубыми, а ленивыми, — решила добавить Дариен, приобняв Филину крылом. — Прости. Мне сложно подбирать слова, но он правда словно потерял интерес именно к НАМ. Мне кажется, его больше привлекают теперь наши тела, — с грустью закончила белая драконица, потупив взгляд. — Что мы имеем, — произнёс Асмаэль, обращая внимание всех присутствующих на себя, — наш молодой, но, без сомнения, талантливый лидер изменился. Причём, он предупредил самых доверенных из нас о том, что это рано или поздно может произойти. А также он назвал причину, которую я вам уже озвучил. Вынужден признать, что теперешний Вожак не так плох, как мне казалось изначально: он делает заметные успехи в расширении наших границ и увеличении численности стаи; действует тактично, пускай и грубо; и он полон решительности. Лидер со стальной хваткой. Но, выслушав ваши наблюдения, я также решил, что подобным образом это продолжаться не должно. Бессмысленное насилие будет порождать такое же бессмысленное насилие. Наш лидер идёт по слишком лёгкому пути, рискуя угодить в дебри. Это недопустимо. Более того, как самый приближённый к Вожаку, я обязан исполнять его волю усерднее всего. А волей моего настоящего Вожака было поручение: остановить его, если он изменится в худшую сторону, и помочь ему вернуться. — Легче сказать, чем сделать, как гласит человеческая мудрость, — к Шторморезу подошла Королева Огнеедов. — Ты ведь прекрасно знаешь, на что способен Овер. Его сила очень огромна. Если он изменился в худшую сторону, то он не побрезгует применить её и даже готов будет убить тебя. Как ты собираешься его остановить? — А ему и не придётся, — по правое крыло Асмаэля сел Громовержец. — Пускай наш Вожак и силён, и его сила постоянно растёт, но он всё ещё лишь юнец. Я один раз уже одолел его. Смогу одолеть вновь. — Ты намереваешься бросить ему вызов? — нахмурился Шторморез. — Это единственный выход, Асмаэль. Конечно, самого Овера это не вернёт, но позволит тебе безопасно приблизиться к нему и сделать всё необходимое. Я отлично понимаю, насколько это рискованно, но нужно попытаться. — Предположим, ты победишь, Гром. Это очень вероятно. Но есть некоторые нюансы в твоём плане. — Это какие же? — Есть риск, что твои атаки молниями нанесут вред Вожаку. Или даже приведут к его гибели. Недопустимо, — Асмаэль прикрыл глаза и покачал головой. — Во-первых, я бы не предложил такой вариант, если бы у меня не было уверенности в его успехе, — Скрилл неопределённо оскалился. — Брось, Асмаэль, я в прошлой битве с Овером атаковал его смертельным ударом. Он пал в морскую пучину и выжил. Выжил! Одна из моих опаснейших атак не убила Овера! Из этого вытекает во-вторых: теперь я буду действовать осторожно, чтобы не навредить нашему лидеру. Думаю, больше сомнений у тебя быть не должно. Асмаэль, я буду осторожен с ним. — Остаётся ещё кое-какой нюанс, — возразил Шторморез. — Это будет не иначе как дуэль. С риском для жизни касательно вас обоих мы уже всё поняли, но есть ещё один риск для Вожака: если ты его одолеешь, то займёшь его место, Гром. Он потеряет свой статус и уступит место в иерархии. — Данную деталь я тоже обдумал, Асмаэль. В прошлый раз, когда я одолел Овера, а спустя несколько дней стал его должником за своё освобождение, он привёл меня в свою стаю. Ещё довольно маленькую, но всё же стаю. Драконы Овера не отвернулись от него, когда увидели меня. Либо потому, что уже были преданы ему, либо потому, что я сам принял его как Вожака, хоть и не стал полноценным слугой. А сейчас это тем более должно сработать. По крайней мере, драконы прежней стаи его точно не покинут. А новичкам придётся смириться с тем, что я признаю лидером только того, кого в ближайшее время одолею. — Таков твой план? — Асмаэль посмотрел прямо в глаза своему уже другу, раздумывая, стоит ли давать согласие. — Да. И ведь все, кто здесь собрались, — Громовержец взглядом указал на присутствующих, — явились сюда, чтобы вернуть нашего настоящего Вожака. Их воля крепка, чтобы принимать всё так просто. Если Овер падёт после битвы со мной, разумеется, оставшись в живых, то они же продолжат следовать за ним. Вы же не уйдёте от своего истинного лидера? Почти все присутствующие драконы единогласно дали поддерживающий ответ Скриллу. — Кроме Овера я больше никого не признаю своим Вожаком, — Королева Огнеедов издала гордый рык. — Мы будем следовать за ним до самого конца, — подали голос Ужасные Чудовища. — И я также не отвернусь от него, — заявила Песня Смерти. — Он многое сделал для нас. Мы останемся с ним, даже если он потерпит поражение, — изрёк Ян. — Мы с Филиной навсегда принадлежим ему. От него мы породим новых драконов — его плоть и кровь, — поддержала Дариен, оказавшись в числе тех, кто предан Оверу. Все другие собравшиеся здесь драконы тоже дали положительный ответ — они останутся вместе с Овером. — Отлично. Вот, Асмаэль, видишь? Никто не покинет Овера, его стая останется только у него, а я не причиню ему серьёзного вреда. Возможно, без ранений не обойдётся, но главное, что мы сможем безопасно помочь ему. — Хорошо, вы все меня убедили. Я даю добро и поддерживаю решение Громовержца. — Нет, стойте! — внезапно воскликнула всё это время надеющаяся на другой итог и почти не верящая своим ушам Филина, выйдя к Асмаэлю. — Может, можно обойтись без риска. Давайте вы просто поговорите с ним. Вдруг это самый верный путь. — Прости, дитя, но я обдумал всё, что услышал здесь, и понял, что иного пути нет. Разговор ни к чему не приведёт. Боюсь, нынешний Вожак не станет нас слушать. Кто знает, может он ещё и определит нас как врагов. — Но... — В тебе нет уверенности, дитя, твои слова не соответствуют действительности и твоей же вере. Я знаю, ты любишь его, вся твоя жизнь теперь связана только с ним, в тебе растёт и развивается его потомство, но не стоит возвышать чувства над логикой. — Нет! Должен же быть иной выход. Овер может умереть или наоборот убить Громовержца, — Филина с отчаянием и мольбой посмотрела на Скрилла, но тот оставался непоколебимым. Тогда Белая обратилась к той, кто понимает её лучше всех присутствующих. — Дари, скажи им... — Они правы, Филина, нужно быть уверенными, что в ходе исцеления Асмаэлем Овера последний не попытается избавиться от него. Овер сам отдал распоряжение... Мне жаль, — Дариен опустила голову, не в силах смотреть в глаза названной сестре. Филина почувствовала себя преданной. Из её груди вышел неровный рокот, а голос стал дрожащим. Эмоции вспыхнули внутри драконицы пожаром, а здравый рассудок помутнился. Казалось, что ею завладел первобытный инстинкт. Когти белой самки зарылись в землю, а клыки показались из-под губ. Дариен видела это, но не могла ничего сделать, боялась навредить Филине. Асмаэль тоже видел состояние некровной сестры Дари. Прежде, чем Филина успела совершить настоящую глупость, Шторморез плавным движением крыла заставил её посмотреть себе в глаза. Зрачки четырёхкрылого дракона сузились, стали тоньше нити. Со зрачками белой самки произошёл такой же эффект. Погрузившись в транс, Филина застыла на месте, неспособная как-либо пошевелиться. Ни один мускул на ней не дёргался. — Спи, — изменившимся, практически мелодичным голосом приказал Асмаэль, опустив на переносицу драконицы коготь. Филина закрыла глаза и послушно опустилась на землю. Тогда коготь крыла сошёл с физиономии самки. Когда к ней подошла Дариен, обеспокоенно урча, Шторморез успокоил красную драконицу: — С ней всё будет в порядке. Какое-то время ей придётся так побыть. После сказанного Асмаэль обернулся к Громовержцу: — Я бы с радостью временно обезвредил Вожака таким же способом, но, к сожалению, он осведомлён о моём умении, а для его применения требуется время. Несколько секунд в сложившейся ситуации — слишком большой отрезок времени. Итак, думаю, на этом разговор можно закрывать. Закончив совещание, Шторморез скрылся вместе со Скриллом в небесах. Остальные драконы, взвесив все варианты, решили, что Асмаэль и Громовержец приняли верное решение. Они до конца не понимали, что с их лидером, но отчётливо видели, что тот изменился. И раз уж для возвращения того Вожака, которому они поклялись в верности, нужно применить немного силы, то так тому и быть. Но они не покинут Овера...Дополнительная сцена 2
Иккинг ощущал у себя на душе тревогу, подобной которой у него ещё никогда в жизни не было. Он чувствовал, что подавлен. Последние события принесли слишком много всего плохого. Неделя — если подумать, то срок большой, но тяжесть произошедшего была слишком велика, чтобы даже эти дни могли что-то смягчить. Сначала позорное попадание в ловушку своего злейшего врага. Было очевидно, что Вигго не обойдётся одной лишь охраной, но если бы его таинственный проект «Канонада» оказался сорван, то это принесло бы значительный успех всадникам в борьбе с охотниками. Но всё оказалось гораздо хуже. Казалось бы, что может превзойти плен у Гримборнов по уровню скверны... Оказалось, что есть ещё нечто более ужасное. Они почти покинули остров охотников, сбежали из их плена, свобода была близка, но Вигго и здесь их переиграл: кто ж знал, что в его руках окажутся оставшиеся защитники Края, укрытые в некой другой части тюрьмы. Но самый настоящий кошмар следовал уже после повторного пленения: Овер — дракон, на вид точно такой же по характеру, как все остальные драконы наездников, неспособный на ужасные поступки. Так казалось ранее... а теперь из головы не выходит то, с каким наслаждением Пепельный Призрак убивал охотников. Уродовал тела и приносил много боли. Драконьи ловцы, конечно, их, наездников, главные враги, а от врагов надо избавляться любыми способами, но то, как от них избавлялся Овер, до сих пор не укладывалось в сознании. Во времена войны с драконами викинги нередко сталкивались с жестокой стороной этих крылатых созданий, но ещё никогда они видели, чтобы дракон упивался смертями и намеренно приносил людям как можно больше страданий. Единственным светлым лучом в произошедшем было то, что, похоже, частично Овер продолжал оставаться прежним. Он не убил и даже спас Дагура из готовящегося пекла. Только это и вселяло надежду на то, что они не потеряли прежнего Овера. Но неприятности на этом не заканчивались: уже сразу после возвращения на Драконий Край наездники обнаружили, что Жасмин беременна и, более того, уже готова к выводу яиц из матки. Это случилось слишком неожиданно. До сего момента всадникам не доводилось видеть, как драконы откладывают яйца, потому что все их крылатые друзья покидали Олух, а на Драконьем Крае им пока не приходилось с подобным сталкиваться... до этого дня, конечно же. К ужасу даже самых на вид стойких викингов некоторые вышедшие яйца Жасмин были покрыты кровью. И непонятно, повлияли ли на это как-то охотники, или, может, всё дело в другом. Например в том, что потомство Жас явно было от Овера — дракона совершенно другого вида. Непонятно даже, могла ли от такого союза зародиться жизнь. Это противоречило законам природы, о чём неоднократно после случившегося твердили друг другу близнецы. Рыбьеногу, как лучшему специалисту в подобных вопросах, было не до этого: вид окровавленных яиц вызвал у него приступ тошноты. Удивительно, но Дагур тоже не выдержал подобного зрелища и сразу после помощи Жасмин надолго уединился в кузнице с ведром в руках. Кстати о Дагуре: Иккинг уже в первые секунды увидел, насколько болезненно берсерку далось разделение с его Овером. А уже через день это стало отчётливо видно: обычно всегда весёлый, иногда ворчливый, частенько безумный наездник превратился лишь в бледную копию себя. Дагур почти не ел, всего раз в день ковыряясь в тарелке, сидя за столом главного зала. Иккинг был уверен, что дома берсерк совсем ничего не ест. Кожа Дагура побледнела, глаза как будто потухли, а вид стал ещё более безобразным, чем после побега от охотников, — он совсем не следил за собой. На любые попытки заговорить с ним берсерк отвечал либо мёртвым молчанием, либо грубой бранью и потоком ругательств. После таких вспышек эмоций бывший вождь берсерков произносил короткое «Простите» и скрывался с глаз. Его вид стал угрюмым, говорить с ним больше было невозможно, а с лица слетела улыбка. Правда, как позже заметил Иккинг, Дагур иногда позволял себе кратковременные смешки, когда оставался наедине с Жасмин или Осой. Хэддок в такие мгновения сам не мог сдержать улыбки, искренне радуясь, что в берсерке ещё оставалось что-то живое, а после спешил скрыться, чтобы Дагур его не заметил. Всадник Овера не принимал никакого участия в возвращении близнецов обратно на Край с острова охотников, куда Торстоны попали по глупости Задираки, желавшего любой ценой починить свою любимую булаву. Которой же он потом и пожертвовал, чтобы помочь товарищам выбраться из ловушки Вигго. А ещё Задирака, как оказалось, вернулся не с пустыми руками: у него с Забиякой оказался украденный чертёж «Канонады». Что-то подсказывало Иккингу, что на сей раз им в руки попала верная бумага. Что вскоре подтвердил и внезапно вернувшийся Рихтер. Он, Иккинг и остальные наездники определили, что на чертеже показан боевой корабль, непохожий на все предыдущие, который Вигго наверняка будет использовать вместе с драконом, указанным на этой же бумаге. Причём, драконом гигантским и, кажется, из Водного класса. Но вся суть всадникам не была ясна. Дагур, всё это время просидевший у себя дома, почти не покидал больше своей обители. Все его мысли были намертво заняты Овером и вопросами по его возвращению. Иккинг предпринял попытку вернуть берсерка в строй, но, столкнувшись с упрямым отказом друга, больше не стал его беспокоить, видя, что боль после того расставания с Овером всё ещё очень сильно грызёт всадника. Дагур стремился всей душой приручить какого-нибудь дракона либо в крайнем случае оседлать Осу, чтобы пересечь морскую преграду и добраться до Райского острова, где с большей вероятностью Овер сейчас и находился. Он очень хотел отправиться в путь хоть сию же секунду... Но так и не отправился, чувствуя, что не может бросить наездников, когда они находятся на краю гибели. Им стоит хотя бы расшифровать чертёж охотников, чтобы всадники знали, с чем будут иметь дело. Не успел вовремя. Долго метался, принимая решение, но не успел предупредить наездников. Те уже, разработав план, устремились к острову Вигго, намереваясь взять того в плен. Иккинг считал, что на этот раз всё должно пройти успешно. В любом случае он больше не позволит Охотникам на Драконов поймать кого-либо из них в новую ловушку. Но Иккинг даже не представлял, с чем столкнётся. Последний день принёс больше всего тревоги, ухудшая и без того плачевное состояние души всадника. Поначалу Иккинг и все другие недоумевали, видя перед собой разрушенный лагерь охотников. Ни единого ловца или даже тела. Как будто драконоборцев и вовсе не существует. Но ещё большим сюрпризом и потрясением для Иккинга стало обнаружение своего заклятого врага связанным, закрытым от посторонних глаз в яме толстой тканью. Достав Вигго из плена, наездники окружили его, устроив допрос. К их удивлению, Гримборн оказался очень сговорчив. Он в подробностях и с охотой поведал Иккингу, что во всём произошедшем на острове виноват Райкер. По словам Вигго, старший Гримборн устроил переворот и захватил власть в свои руки. Теперь именно Райкер является главным врагом наездников. Иккинг не верил словам своего противника, но и не собирался их игнорировать. Он вместе с друзьями доставил Вигго на Кальдеру Кей, где вождь (возможно, бывший) охотников не представлял угрозы. Но внезапно остров атаковали. С неба начали сыпаться странные синие огни, оставляющие за собой шлейф из дыма. Они почти разрушили деревню Защитников Крыльев. При попытке выяснить, кто виновен в данном нападении, наездники никого не обнаружили — ни кораблей, ни драконов, — а Вигго тем временем сбежал и скрылся. Иккинг бросил попытки его отыскать и сосредоточился на том, кто напал на Кальдеру Кей. Изучив карту, Хэддок вместе с Астрид, предположив, что атаковавшим был Райкер, рассчитали его самый вероятный маршрут. Следующим должен был стать Остров Изгоев. Но там Иккингу пришлось столкнуться с ещё одним сюрпризом: старший Гримборн предложил обойтись без кровопролития и вызвал всадников на переговоры. Райкер утверждал, что Вигго сошёл с ума и готов пожертвовать всеми охотниками до едина, лишь бы только избавиться от заклятого врага. Брат вождя утверждает, что он забрал с собой часть охотников и таким образом ослабил младшего Гримборна, но у того по-прежнему была «Канонада». Райкер пообещал взамен на Вигго Драконий Глаз и мир между охотниками и наездниками. Через пару минут Остров Изгоев подвергся атаке. Поскольку Дагур и Хедер больше не состояли в племени берсерков, у драконоборцев не было резона атаковать их остров. Если бы там уже были, кого атаковать... Иккинг не знал, как ему поступить. Кому из двух Гримборнов верить. Не знал, что делать для победы над истинным врагом, кем бы он ни был. К этому времени Дагур нашёл в себе силы наконец заговорить с наездниками и рассказал о том, что из себя представляет «Канонада». Даже дал предположение о том, как одолеть гиганта, не принося ему вреда. Но для этого нужен был Судноглот, которого у всадников нет времени искать. Враг прибудет уже утром, в этом не было сомнений. К сожалению, о том, кому из двух братьев верить, Дагур не смог сказать, потому что сам не понимал, кто из них действительно по итогу управлял драконом-гигантом. Возможно, что они оба являются врагами. Просто находящимися в конфликте ещё и друг с другом... Ситуация казалась безвыходной. И даже так Иккинг пытался найти решение проблемы. Но сейчас это было как никогда трудно, поэтому, чтобы немного облегчить свою ношу, Хэддок покинул базу, решив временно побыть наедине возле дальнего берега. Вместе с Иккингом у берега остались его верный Беззубик и Оса. — Мирная картина, правда? — шёпотом обратился всадник к двум Фуриям. Те поддержали слова Иккинга грустным урчанием. — У меня всегда были хотя бы намётки на то, что делать. Хоть какой-нибудь план, даже безумный и кажущийся невозможным. А сейчас ничего... Оса всей душой поддерживала Иккинга и понимала его, но ничем помочь не могла. Раз даже Фан Дагур не может дать точный ответ на вопрос, кто является настоящим врагом, то у неё, с трудом вникающей в события сериала, тем более ничего не стоит спрашивать. Впрочем, Осу в данный момент больше тревожил даже не вопрос касательно Гримборнов. Дневная Фурия до сих пор обдумывала случившееся с Овером неделю назад и не находила себе места. Она никак не могла поверить, что её друг, пускай с которым она была знакома меньше, чем Фан, способен на такое. Способен совершить подобные зверства, не испытывать ни капли жалости к погибшим, хоть те и были врагами, наслаждаться их страданиями, а потом... просто бросить своих друзей. Как такое вообще могло произойти? Она не верила и отказывалась верить. Даже общие объяснения Фана не смогли заставить её успокоиться. Неужели Овер и правда на такое способен...? А вообще-то всё равно на самом деле. Что бы её друг не совершил, он по-прежнему продолжал быть её другом. Несмотря на все зверства, несмотря на безумие, несмотря на проблемы с головой, несмотря на то, что он их бросил, несмотря ни на что. Оса чувствовала в глубине души разрывающую тоску. Помимо неё сердце отравлял ещё и страх. Впервые в жизни Оса практически до смерти боялась Овера, не понимая, хочет ли она увидеть его вновь или нет. Хотя... Нет, она определилась и теперь точно знает, что хочет, несмотря на страх. Овер в тот день стал вторым другом, которого она потеряла. И неизвестно, навсегда ли. Была надежда, что он ещё вернётся, но Оса давно перестала верить в чудеса и почти всегда опиралась на факты, хоть и не всегда могла верно анализировать. Сейчас большинство фактов кричали, что потерянного друга не вернуть. Опять. Ужасная потеря, жестокая несправедливость. Разве она заслужила всё это?! За какие грехи она обязана так страдать уже второй раз?! Если ещё она лишится Фана и Беззубика... наездников... Нет, этого она точно не выдержит. Ночная Фурия чувствовала, какие эмоции сейчас царят в белоснежной драконице и Иккинге, и очень жалела, что не может им помочь. Единственное, что сейчас мог сделать Беззубик им двоим, — это оказать моральную поддержку. Дракон обнял Осу крылом, успокаивая, и положил голову всаднику на плечо, давая тому себя погладить. Обычно это давало Иккингу чувство расслабленности. — Может быть я смогу помочь? — позади наездника и двух Фурий раздался до боли знакомый голос. Обернувшись, Иккинг, Беззубик и Оса увидели в паре десятков метров от себя охотничий силуэт. Сделав пару шагов вперёд, человек вышел из-за деревьев на открытый участок. Серебряный свет луны открыл всаднику лицо Вигго Гримборна, которое, как и обычно, украшала улыбка. Иккинг при виде знакомого противника ощутил внутри себя клокочущий гнев; Беззубик встал рядом с человеком, защищая его, а заодно и прикрывая Осу крылом. Дневная Фурия же при виде того человека, из-за которого она вновь лишилась друга, испытала бурлящий поток ненависти. У неё уже зарождалось пламя, а сама Оса впервые в жизни почувствовала желание убить человека. Это не было на неё похоже. Она с трудом подавляла в себе этот порыв. — Надеюсь, ты не думал, что я вот так просто вас брошу? Я всегда слыл человеком слова, Иккинг. Вигго Гримборн подошёл ещё на несколько шагов ближе, остановившись у бугра земли, разделявшего нижнюю часть берега и верхнюю на метр. — Позволь мне угадать: Райкер заверил, что это я сошёл с ума и устроил междоусобную борьбу, — проговорил охотник, улыбаясь чуть шире. — Ха-ха, как хитроумно, но предсказуемо. Он пообещал взамен на меня Драконий Глаз и мир? Поверь, ты не получишь от него ни того, ни другого. — Да? Знаешь, у меня на твой счёт почему-то такое же мнение, — ответил Иккинг, сжимая кулаки. Вигго ничего не сказал против такого ответа, а лишь подошёл ещё ближе, продолжая улыбаться. От нарастающей близости к охотнику Оса яростно зарычала, разжигая во рту фиолетовое пламя. Беззубик, удивлённый такой решительностью от казавшейся безобидной драконицы, надёжнее прикрыл её крылом, следуя жесту Иккинга, просящего драконов не прибегать к крайним мерам. — Как я уже сказал, Иккинг, помоги мне остановить братца. И тогда ты получишь то, чего так жаждешь, — Вигго, похоже, не испытывал никакого интереса к смотрящим на него с маниакальным стремлением убить Фуриям, которых сдерживал только худощавый викинг. — Именно это я слышал и от него. Слово в слово. — Но ведь дальше пустых обещаний дело не пошло, верно? — А у тебя? Этот вопрос наконец сбросил с лица Гримборна уверенную улыбку, наградив его задумчивостью. — Ну да, так я и... — Иккинг не успел договорить, проглотив последнее слово, когда Вигго достал из неприметной сумки на поясе Драконий Глаз, протягивая его вперёд. — Итак, когда Райкер прибудет? — Э-э... Утром, — с растерянным видом ответил Хэддок. — Даю тебе слово, «Канонада» будет при нём, — Вигго приблизился к Иккингу почти вплотную, не встретив сопротивления со стороны драконов. А когда всадник протянул руку к реликвии охотников, Гримборн опустил её. — А-а! Что бы ты не задумал, Иккинг, мы исполним это вместе. Дневная Фурия издала злобный рык, и Беззубик вторил ей, будучи недовольным самоуверенностью Вигго. Иккинг обратил внимание на реакцию драконов и, обдумав кое-что, спросил: — Знаешь, за всё время нашей вражды ты не раз обманывал нас и строил уловки, в большинство из которых мы попадались. Скажи, почему я должен так легко тебе довериться и не ожидать удара в спину? — Иккинг, будь любезен, потесни обоснованную, но ныне неуместную неприязнь ко мне, прибегни к расчётливому мышлению и ответь мне, какой из этих вариантов выгоднее: тот, в котором ты будешь сам противостоять моему брату, не имея ни единого шанса на победу без убийства Огнеброна; или же тот вариант, в котором ты позволишь мне помочь вам справиться с моим братом, найдя способ, как не навредить дракону? Разумеется, я буду находиться под вашим надёжным присмотром. Не имея больше ни одного контрответа, Иккинг всё же сдался и дал положительный ответ Гримборну. Вигго с победной улыбкой вложил Драконий Глаз в руки Хэддока. Продолжение следует