Если бы я или кто-то похожий на меня попал в мир КПД в теле нового дракона

Воссоединение

      Лапы коснулись твёрдой, жёсткой, практически каменной корки земли, и по ним в то же самое мгновение пробежал лёгкий холодок волнения, ожидания и некоторого нетерпения... Хотелось поскорее, прямо сию же секунду увидеть здесь, прямо перед собой мою драгоценную, милую красавицу, узреть её снова во всём великолепии и сиянии непревзойдённой привлекательности, вновь с жадностью поглотить Жас своим собственным взглядом, в то же время самому утопая в её глазах. Но одновременно вместе с тем меня одолевали сомнения и опасения: как-никак, в любом случае прошло достаточно времени, я, по сути, самолично бросил свою возлюбленную, практически в самый ответственный и важнейший момент, когда Ночная Охотница готова была снести яйца и подарить мне потомство, в котором мы двое бы души не чаяли. Меня не покидает уверенность, что за этот промежуток времени, пока я отсутствовал, Жасмин безоговорочно успела снести яйца, а значит, я действительно бросил возлюбленную в самый заветный момент, и от того мне очень, очень стыдно и некомфортно на сердце. И данный душевный осадок резко контрастирует на фоне желания скорейшего воссоединения с любимой. Через секунду после меня приземлилась и Сарделька, пока что хранящая молчание и не решающаяся заговорить со мной, как-либо поддержать или, наоборот, в очередной раз упрекнуть коротким, бессловесным, но прекрасно понятным для восприятия рыком, ругая меня за медлительность и нерешительность. Хоть бы дала лёгкий тычок в бок или же какой-нибудь комментарий, вроде: «Ну, чего застыл? Твоя избранная так долго мучилась и тосковала по тебе, потому не заставляй её ждать! Намотай сопли на кулак, возьми себя в лапы и немедленно ступай в пещеру!» Но вместо чего бы то ни было подобного Громмелиха просто встала на одном месте, переминаясь с лапы на лапу и очень тихо дыша. Хотя, с другой стороны, мне более чем понятны причины такой сдержанности и неуверенности, превосходящей мою. После случившегося несколько минут назад для Сардельки кажется очевидным, что в случае такой наглости в обращении ко мне я, как минимум, её изобью, а как максимум, распотрошу и съем, не оставив даже костей... Но на самом деле, во-первых, есть кости я в любом случае не стал бы, а во-вторых, адекватность ещё не покинула мою голову, и мне опускаться до такой низости нет смысла; к тому же, я бы как раз наоборот мог скорее приобрести частичку уверенности в себе и, дабы быстрее загладить свою вину, о которой сказали бы вслух, перед Жасмин, поспешил внутрь пещеры. Но Громмелиха лишь только молча взирала то на меня, будто ожидая от моей персоны какого-то особо решительного шага, то на высокую брешь пещеры в крупной скале подле берега, словно надеясь, что Жасмин сама выйдет к нам из густой, непроглядной темноты и разрушит всё то томительное и сильно действующее на нервную систему ожидание, повисшее в воздухе и подчинившее себе нашу волю. Я также молча глядел внутрь пещеры, наблюдая в ней только поблёскивающие в редких, попадающих вглубь скального вместилища лучах солнца капли падающей с потолка воды, образующих собой небольшое озерцо... или скорее бассейн, если опираться на одни только габариты. Мой взор не улавливал внутри пещеры никакого движения чего бы то ни было крупного, под стать дракону, там лишь падала вода, и только от неё одной исходил шум. Больше никаких звуков, ничего особенного. Меня это настораживает, вгоняет в некое подобие транса... ступора. Я чувствую себя просто статуей, состоящая вместо камня или дерева из плоти, крови и чешуи. Я не решаюсь сделать ещё хотя бы один шаг навстречу своей возлюбленной, опасаясь не то гнева с её стороны, который меня может ожидать, не то того, что Жасмин и вовсе может внутри не оказаться. Мало ли что могло случится! Эта долгожданная встреча столь волнительна для меня, что мне становится трудно контролировать свои действия и приходится просто стоять на месте, дабы в порыве какого-либо вороха эмоций не совершить какую-нибудь глупость. Я никак не могу решиться просто так взять и ворваться в пещеру, чтобы проверить, там ли моя возлюбленная, чтобы наконец успокоить свою ноющую, колеблющуюся душу и страдающее в порывах беспокойства сердце. Мне трудно сделать шаг... мне трудно сделать всего один шаг, ведущий меня к тому, к чему я душевно стремился вернуться все эти тяжёлые в моральном плане дни. Я могу всего одним взмахом когтей лишить любого человека и даже сопоставимого со мной по размерам дракона жизни; я могу без какого-либо труда выжечь всё живое на огромном острове; могу сокрушить одним смертельным лучом целые армии, что людей, что драконов; могу превратить в пепел любой флот или даже обрушить целые скалы, а то и горы; я могу запросто, не напрягаясь, свернуть хоть тому же массивному и довольно прочному дракону Громорогу шею, придушить его или же переломать все кости при сильном желании; мне не составит труда вырвать все внутренности самому крупному Ужасному Чудовищу; я легко мог бы убить того же Беззубика при прямом столкновении, учитывая то, насколько физиологически я изменился за последнее время, а причина проигрыша тому же Громовержцу — его безграничный запас атак молниями в хмурую погоду. Я прекрасно осознаю свой потенциал и знаю, что в большинстве случаев я могу победить в этом мире кого угодно, нужно лишь хорошенько постараться... Но в то же самое время, имея такие огромные возможности, я никак не могу найти в себе достаточно храбрости, чтобы отбросить в сторону всё ненужное в данном случае волнение, собраться с духом и наконец ступить навстречу Жасмин. Кровь внутри словно похолодела, утратив привычные стремительность и жар, который согревал как меня, так и тех, кого я мог обнять. Из недр моей души не выходило ничего похожего на привычное ехидство или желчь — даже сам Нарцисс в кои-то веки затих, полностью, видимо, разделяя со мной лёгкий страх, не решаясь как-то подтолкнуть меня вперёд или же наполнить мой разум уверенностью или хотя бы его подобием. Впрочем, вместе со страхом чувствовалась также и незначительная злоба на самого себя за трусость, эхом отдающаяся у меня в голове, но успешно подавляемая и не выползающая наружу. Да уж, представляю, каково сейчас двойнику — бояться чего-то незначительного (на первый взгляд), но параллельно этому строить планы по подчинению драконов и установлению господства над живыми, до которых только смогут дотянуться когти. Как иронично. Хотя, на самом деле, радует, что Нарцисс всё-таки оказывается подвластен такому чувству как любовь, причём, примерно в такой же степени, как я... Надеюсь, мною сейчас ничего не надумано в попытке немного обелить свою вторую личность, и та действительно искренне разделяет со мной тяжесть разлуки, в которой, собственно, сама и виновата. Я бросаю короткий взгляд на Сардельку, выискивая в её глазах ответ на один конкретный вопрос: «Жасмин и правда здесь? Точно ли она не где-нибудь в другом месте?» Эти вопросы явственно видны в моих глазах, оно очевидно, ведь на данный момент меня более ничего не интересует даже самую малость. И, к счастью, самка Громмеля при взгляде в мои очи сразу понимает, что меня беспокоит, и хоть слабо, но уверенно кивает, подтверждая, что Жас находится именно здесь. Сарделька слегка стушевалась и отошла немного назад, а я же вновь бессмысленно уставился на проход вовнутрь пещеры. Сердце пропустило один удар. А вслед за трясущей душу радостью моментально вспыхнуло некоторое непонимание и настороженность. Причиной тому стал тот момент, что моя возлюбленная Жасмин до сих пор не покинула чертогов не особо-таки вместительной пещеры, до сих пор не вышла навстречу ко мне, хотя вообще-то наше с Сарделькой приземление нельзя назвать по-настоящему тихим. Мы не пытались скрываться, да и, к тому же, драконице Рыбьенога в любом случае далеко до мастерства таких драконов, как я, так что бесшумно она бы точно не приземлилась, с учётом частоты ударов её крылышек и полного телосложения... Чёрт, эти мысли выглядят грубовато. По-моему, за эти несколько минут сплошных тишины и бездействия я уже раза два точно успел поймать себя на том, что рассуждаю о чём-то не очень приятном с подозрительным спокойствием и равнодушием. Ладно ещё Сарделька, её мне в мыслях хотя бы не пришлось называть толстой, неуклюжей или самой слабой из нашей группы драконов, я обошёлся с ней в думах довольно сдержанно, лишь немного заострив внимание на недостатках. А вот момент, когда я бесстрастно размышлял о том, насколько легко мне бы далось то или иное хоть и эпичное, но кровавое дело в сравнение со встречей с Жасмин — это уже, конечно, нонсенс... Так! Пожалуй, сейчас самое неподходящее время для невесёлых, тёмных и унылых работ извилинами, вгоняющих меня в мрачное эмоциональное состояние. Хотя бы на один день (или его часть) стоит задвинуть кошмары жизни на последний план и просто насладиться моментом, пока и тот не выскользнул у меня меж когтей. Вернувшись мысленно к вопросу о том, почему Жасмин не отреагировала на хлопки наших крыльев и не вышла нас встречать, я поспешил отогнать очередной мрачняк из своих эмоций и решил, что моя драконица просто спит, поэтому и не выходит. Набираю в грудь побольше воздуха, прогоняю из головы весь негатив и проклятую зацикленность на плохом, после чего всё-таки нахожу наконец-то в себе смелость сделать первый шаг навстречу любимой. Затем совершаю второй шаг. Потом и третий. Четвёртый, пятый, шестой... И вдруг я резко останавливаюсь, отступив чуть назад, а в горле встаёт твёрдый, липкий ком. Сердце стало биться чаще. Вместе с тем в голове неожиданно сверкнула лютая злоба и некоторая ненависть к себе самому. Эта моя слабость просто отвратительна и смехотворна, если посмотреть со стороны! Мне же всего-то и нужно совершить ещё несколько лёгких шагов, зайти за порог пещеры и, в конце концов, явить себя ей, своей возлюбленной, а также собственными глазами убедиться, что с ней всё хорошо!.. А после сразу обнять её, поцеловать, подарить долгожданное душевное умиротворение, радость, а в завершении сего воссоединения мелодично промурлыкать драконице что-нибудь по типу колыбельной. Это будет идеальное завершение дня. Да, быть может, без пары тумаков не обойдётся, но — чёрт возьми! — не стоит же из-за этого так трусить и топтаться на месте. Господи, как же мне противна эта слабость, эта неуверенность в себе и вообще в чём бы то ни было, эта мягкотелость и пускание соплей! Уже сколько времени живу в теле могучего дракона, а по-прежнему не могу обрести настоящую, необходимую мне уверенность и твёрдость духа... Будь что будет! Тихо зарычав, я уже было собирался пойти словно напролом вовнутрь пещеры, наплевав на всё и готовясь принимать любой вероятный моральный удар, но не успела моя поднятая в воздух лапа коснуться земли, делая новый шаг, как тут за моей спиной раздался довольно громкий и не самый приятный слуху звук, хотя и противным он нисколько не был. Звук этот был подобен хриплому гавканью, частично напоминая наигранный смех. Но, разумеется, смехом это не являлось. Развернувшись, я с некоторой оторопелостью уставился на свою спутницу Сардельку, что, столкнувшись с моим полным недоумения взглядом, с некоторой застенчивостью потупила взор и чуть отступила назад. Через пару секунд на мордахе драконицы нарисовалось нечто наподобие нервной улыбки. Я некоторое время стоял в ступоре, оценивая поступок Громмелихи и расшифровывая её нервную, немного зубоскалящую улыбку, пока наконец не достиг кое-какой догадки. Это что же выходит, помощь? Сарделька, видя моё замешательство и неуверенность, решила данным лаеподобным громким звуком привлечь внимание Жасмин, дабы она сама вышла, и мы с ней встретились спустя столь долгий период невольной разлуки? И ведь не глупый поступок — у Ночной Охотницы, особенно у моей любимой Жасмин с учётом её прошлого, очень острый, чуткий слух, который даже сквозь сон готов предупредить о возможной опасности. И, вероятно, он не отреагировал на хлопки крыльев только потому, что Жас успела привыкнуть к Драконьему Краю и даже привязаться к нему, как к дому, отчего стала вести менее осторожно... Если я прав (а других логичных вариантов и нет), то Сарделька сегодня, видимо, настоящая героиня для меня, заслуживающая искренней благодарности. Теперь даже при одной только мысли о случившемся считанные минуты назад, когда я хоть и невольно, но напугал Громмелиху, а также о паре моих нелестных невербальных комментариев в её сторону, внутри меня разгорался стыд. Мне хотелось что-то сказать Сардельке в знак признательности. К сожалению, мысли оказались смешаны, и на язык не попадалось ни одного внятного слова. И стоило мне только раскрыть пасть, как тут же меня отвлёк новый женский голос, отразившийся в моей голове настоящим эхом: — Сарделька, это ты? В чём дело? Я оглянулся назад, и моим глазам предстала та самая тёмно-зелёная драконица, что засела у меня в душе на всю оставшуюся осознанную жизнь, выходящая из тени каменных стен медленно, с некоторой осторожностью. — Слушай, — с непомерной усталостью в голосе, от которой моё сердце будто зажали в тисках, проговорила Жасмин, идя с опущенной вниз головой и держа глаза прикованными к земле, — я всё-таки надеюсь, что ты прибыла ко мне по какой-то действительно серьёзной причине, чтобы поделиться чем-то истинно важным, потому как в противном случае у меня нет ни малейшего желания вести диалог. Я ведь просила оставить меня одну. В покое! На последнем слове Жасмин наконец подняла голову, обратив глаза к нам, и моментально застыла на месте подобно живой скульптуре с резко участившимся сердцебиением, которое быстро достигло моих ушей, отдаваясь в них гулом со своим собственным ударным ритмом в груди. Мы оба стояли друг напротив друга, не двигаясь и едва ли не дыша. Когти от всего того переизбытка чувств, что успели накопиться в сердце и на душе, хищно впивались в каменистую породу под лапами, чуть дрожа, а после выходили из земли, будто так сминая её. Вся та встревоженность и ожидание чего-то такого, что непременно сулит недоброе, в миг испарились. Но на их место не пришли ещё радость, счастье, восторг, ощущение праздности или нижайшая мысленная благодарность небесам за то, что они наконец подарили мне эту встречу. Нет, пока что из хорошего я испытывал в наибольшей степени лишь облегчение и частично заполнившее нутро спокойствие за жизнь и здоровье возлюбленной, но также вместе с ними пришло и явное эмоциональное опустошение. Меня на некоторое время поглотила пустота, в коей небольшими разводами мерцали тёплые чувства. Казалось, что я так простоял целую вечность, что подобное внутреннее душевное состояние продолжалось нескончаемые минуты, часы... Однако уже совсем скоро те самые тёплые чувства из искры обыкновенного умиротворения перешли в пожар благодати и морального возвышения над тревогой и унынием. И тогда мне показалось, точно прошло всего несколько мгновений. Стоящая позади меня Сарделька, очевидно, осознавая, что в этом кругу душевных воспеваний и любви, заигравших новыми красками после долгожданного воссоединения наших с Жасмин сердец, постороннему дракону не место, одарила мою персону на прощание рыком поддержки и поспешила покинуть нас, направляясь обратно к деревне наездников. Я же, разумеется, не оставил дружеский жест Громмелихи без внимания, внутренне певучи несколько раз поблагодарив дракониху, но глаз от Жасмин так и не оторвал. Видя возлюбленную вновь, ныне снова имея возможность насладиться её видом, поглотить очами без остатка, я оказался пленён доселе неведомым чувством наслаждения. Соскучившись по Жасмин, теперь моя душа стремилась к ней так, как ни один мифический крылатый ящер не стремился к своим сокровищам, защищая их до последнего вздоха. Это было похоже на какое-то безумие: я не мог налюбоваться Ночной Охотницей, не мог даже моргнуть — что уж тут говорить про отведение взгляда. Если быть объективным, Жасмин, конечно, снаружи довольно проста, не отличалась какой-то внешней уникальностью, не имела так называемой ослепительной красоты или яркого, притягательного цвета чешуи; да и вообще, если сравнить её с некоторыми другими драконицами, у Жас не было того хищнического и по-своему королевского великолепия, что у Вивьет, не было волшебных, блестящих, словно самый драгоценный камень, глаз, как у Осы (несмотря на то, что сапфир не является наидрагоценнейшим) или как у Вампирессы, а также не было уникального, чудесного, сладчайшего для ушей голоса, как у всё той же Вампирессы... однако в данный момент, несмотря на всю эту объективность, Жасмин стала для меня самой обольстительной и прекраснейшей драконицей из всех, что я видел. И сравнение её с кем бы то ни было для меня теперь глупость. Она — моё лучшее сокровище! Ну и, к тому же, если опять обратиться к объективности, то сейчас Жасмин вернулась в форму, и её движения приобрели характерную для дракона, в чьём названии присутствует слово «охотница», грацию и изящество, что, естественно, также очень радовало глаз. И если меня пожирал огонь нежнейшей страсти, то вот Жасмин, видимо, овладели изумление, неожиданность, растерянность, смятение, обескураженность, лёгкий шок, в результате чего драконица стояла как громом поражённая, взирая на меня с широко раскрытыми очами. Хвост Жас, отражая её бушующие внутри эмоции, с хлёстким звуком заметался и стал бить по камню. За исключением этого, более Ночная Охотница никак двигалась, не шелохнувшись даже на миллиметр. В конце концов, изнывая от томительного ожидания и желания вновь коснуться своей возлюбленной, я преодолел парализующие тело ощущения и лёгким, не совсем идеально плавным шагом приблизился к Жасмин, рядом с ней чувствуя, как на пару мгновений задрожали крылья. И это при том, что я как бы значительно возвышаюсь над Ночной Охотницей... Похоже, некоторое беспокойство по поводу всё ещё не продемонстрировавшей свою реакцию на моё возвращение Жасмин стало прорываться из недр. Молчание и неподвижность драконицы вызывали волнения, подогревали чувство ожидания чего-то особенного. И всё же я так соскучился по возлюбленной, что готов был всем этим пренебречь и запечатать в самых потаённых углах души, лишь бы оно не лезло наружу. Неотрывно глядя в глаза Жасмин, поднимаю с земли правую переднюю лапу и аккуратно, нежно касаюсь подушечками пальцев щеки любимицы, не трогая её когтями. Мне хотелось накрыть щеку возлюбленной полностью, хотелось положить её в ладонь и ласково погладить, мне хотелось насладиться этим безобидным прикосновением... Но тут неожиданно произошло как раз таки кое-что особенное. Внутренне я это предчувствовал, параллельно с тем надеясь, что данное предчувствие меня обманывает. Но, к сожалению, зря надеялся... Моё прикосновение сработало как триггер. Жасмин внезапно оскалилась, агрессивно зырычала и набросилась на меня. Откуда-то в ней нашлось предостаточно сил, чтобы прыжком сбить мою далеко не лёгкую тушу с ног и затем ещё повалить на спину. Я был скован счастьем и эмоциональной негой, отчего не успел никак среагировать на действия Жас, теперь же сокрушённо глядя на прижавшую меня к земле любимую, с шипением сквозь зубы высвобождая воздух, когда когти самки вошли мне в кожу у основания шеи, и без ответных действий ожидая приговора, который уже был неизбежен. — Ах ты подлый, гадкий, поганый змей!.. — совсем не доброжелательно прорычала Жасмин, придавливая мне живот задними лапами и ещё глубже впиваясь в меня когтями, что вновь заставило мой рот с шипением выпустить воздух и частично обнажить клыки спереди. Тон возлюбленной не предвещал ничего хорошего, даже в мелочи. — Ты... ты... ты хоть представляешь себе, чего могли стоить твои действия?! Ты хоть на секунду задумался о последствиях?! Ты вообще понимал, что вытворяешь?! О чём ты только думал?! Как ты мог так поступить?! — «Жас... Жасмин... » — с запинкой попытался выговорить я, но мне больше не дали ни слова сказать. — О да, конечно, разумеется, очевидно, что ты, как Вожак целой стаи, лучше знаешь, что, как, когда и при каких обстоятельствах делать, у меня нет никакого права тебя судить за произвольные действия!.. — продолжала негодовать Ночная Охотница, ещё глубже вгоняя в меня когти на передних лапах, доставая до подкожного слоя и пуская мне кровь, а глаза драконицы заискрились каким-то сумасшествием, совершенно не походя на те, что я привык видеть. — Но мне ни коем образом не нравится то, что ты, мерзкий слизняк, сделал... — «Жасмин, послушай, пожалуйста... — у меня едва не заплетался язык, и виной тому был не испуг, а скорее граничащее с паникой нежелание слушать, как любимая выплёскивает на меня накопившийся за эти дни гнев. Хотя он был полностью обоснован и логичен. — Я прекрасно осознаю, что очень сильно перед тобой виноват. Я совершил преступление... Но я не хотел причинять тебе боль... Да и тот случай на корабле, когда я впал в ярость и стал убивать всех охотников без жалости и без разбора... » — Да плевать мне на тех уродов, плевать на этих чёртовых охотников! — снова оборвала меня Жас. — Как бы ты ни учил меня и не убеждал, что даже у охотников есть своя индивидуальность, есть свои уникальные личности, и как бы я этому не внимала, они заслужили это... А вот что важнее, так это то, что ты после свершения правосудия просто взял и смылся! Почему? Зачем ты это сделал!? Что такого произошло, из-за чего ты покинул нас?.. Покинул меня! — «Жас, послушай, я могу объяснить... » — Ты, червяк-переросток, хоть на секунду задумался о мне, о своих детях, что я несла в себе, хотя бы на один миг мог представить, каково мне было сквозь слабость и слипающиеся глаза наблюдать, как твой силуэт пропадает среди облаков?! — «Жас... » — Ты вообще мог себе вообразить, насколько это ужасно, когда дети остаются без отца?! — когти Жасмин каким-то образом смогли проникнуть ещё глубже в кожу, а её мордочка приблизилась к моей почти вплотную, и из ноздрей драконицы часто забил по мне горячий пар. — Мог вообразить цену этой потери для своей семьи?! — «Я не хотел этого делать, но я... » — как ни стараюсь, а Ночная Охотница всё равно не даёт мне ничего сказать. — И в твою бестолковую, безмозглую, полностью пустую черепушку вообще приходило представление о том, каково было мне?! Ты хоть разок подумал обо мне?! Ты... ты, бесчувственная сволочь, вообще осознавал, сколь сильно твой уход разрывал меня изнутри, замораживая и затем сжигая внутренности, сколь больно мне было?! — «Жасмин, — без особой надежды пророкотал я, — позволь мне объясн... » — Я же ведь чуть ли не умирала от незнания! Ты так внезапно исчез из моей жизни на столько дней, превратив их в сплошной кошмар и страх! Страх за тебя... Я волновалась, я не представляла, что с тобой случилось и что могло случиться!.. Вдруг ты сильно травмировался головой... — «Жас... » — я видел, как возлюбленная, отведя взгляд в сторону, как будто бы погрузилась в параноидальный бред, словно видя всё то, о чём говорит, вживую. И я же попытался в очередной раз прервать её, но Жасмин стала говорить только настойчивее. — Вдруг охотники причинили тебе ужасную боль... Вдруг из-за неё ты, не выдержав, направился уничтожать всех оставшихся драконоубийц... А вдруг тебя в этот момент подстрелили, вдруг поймали, вдруг связали... А вдруг тебя убили... — «Жас... » — Или вдруг ты, обессиленный после схватки, не рассчитав сил, не долетел до острова и упал в океан, утонул... погрузился на дно... навсегда... — «Жас, успокойся... » — Вдруг на тебя напали какие-нибудь драконы-каннибалы или просто драконы, что настроены очень агрессивно... А ты, несмотря на всю свою впечатляющую силу, измотан, и потому разодран на куски... — «Жас... » — Или ещё что-то хуже, омерзительнее, ужаснее... Что-то настолько ужасающее, чего я никак не могу себе представить... Ведь что может быть хуже того, что я уже себе вообразила?.. — «Жасмин! — в конце концов, я не выдержал и непривычно резко при возлюбленной повысил тон, поднимая голову, опираясь лапами о землю и слегка возвышаясь над самкой. — Сейчас же успокойся и дай мне, пожалуйста, самому объяснить тебе, в чём причина моего ухода! Перестань перечислять и думать о том, что по итогу оказалось не более чем твоим страхом! » Ночная Охотница застыла, бездумно вглядываясь в мои глаза и всё ещё будто находясь не то под гипнозом, не то просто в слабом трансе. Её передние лапы по-прежнему лежали на мне, вторгаясь когтями в плоть возле шеи, в то время как задние из-за моего резкого полуподъёма спустились наземь. Продолжая еле скалиться, Жасмин смотрит на меня, как и я на неё, минуту-другую, и спустя некоторое время с очей самки словно сошла какая-то пелена. Та вдруг с некоторой боязнью перевела взор на место стыка своих когтей с моей чешуёй, после чего поспешила вынуть из меня природные орудия, причём, настолько легко, что я даже новой порции боли не получил. Драконица отступила, едва не споткнувшись о собственные лапы, а затем... слегка припала к земле головой, как провинившаяся собачка. Для меня стало полной неожиданностью то, что Жасмин вдруг принялась извиняться передо мной. Судя по всему, в драконице взыграли природные инстинкты, требующие от неё повиновения более сильному дракону и не терпящие такого отношения к — как это называется — альфа-самцу, который уже как бы покровительствует над самкой и имеет полное право делать с ней всё, что ему только захочется, несмотря на тот факт, что она является избранной для него. Сие акт подобострастия объяснялся только этим, и никаких других версий быть не могло. И хоть с одной стороны, это довольно-таки удобная фича драконьей расы, по крайней мере, извинения получать от другого дракона, даже любимого, оказалось приятно, но с другой стороны, вместе с тем внутри накапливается и формируется в готовящийся лопнуть пузырь эмоций чувство стыда, неловкости и неправильности происходящего... Жасмин незачем извиняться передо мной, ведь виноват как раз таки я, а не она. Ей стоит остановиться... Упомянутый мною пузырь эмоций всё же лопнул, и причиной тому стала попытка Жасмин вылизать мне нанесённые ею же раны у основания шеи. Я резко, по сути, не до конца контролируя свои действия, схватил Ночную Охотницу за один из чёрных рогов и отстранил самку от себя. А после этого до меня стремительно дошло осознание своих действий, и я вновь взял любимую за голову, только на этот раз нежно, укрывая Жас обеими ладонями и аккуратно, успокаивающе почёсывая её когтем у затылка. — «Жасмин, не надо, всё хорошо. Ты не обязана передо мной извиняться, ведь я не злюсь на тебя... да и вообще это ты должна была услышать от меня извинения... Я виноват, я действительно виноват... » — тихий, сбивчивый шёпот сорвался с моих уст, а мысли заметались, с трудом подбирая подходящие слова. В груди завибрировало тягучее и мерзотное ощущение самобичевания, вызванное моим необдуманным действием, когда я чуть было грубо не оттолкнул от себя Жас, когда она вылизывала мне царапины. И вскоре оно утонуло в потоке более тяжёлых внутренних дилемм, связанных с чувством вины за долгое отсутствие... За то, что бросил возлюбленную. Бросил по вине Нарцисса, который является самим мной... ...А поскольку перед Жасмин жалеть себя я не собираюсь, то и скажу правду на его счёт, утаив лишь то, чем все эти дни мой двойник занимался. — «Дорогая, послушай меня... — выдыхая, начинаю я, стараясь смотреть Жас в глаза, но мои очи так и норовят разорвать наш зрительный контакт. — Все твои обвинения были... обоснованы... уместны... В общем, я действительно очень сильно перед тобой провинился. И не только потому, что бросил тебя, но ещё и потому, что сокрыл от тебя нечто очень важное... Я не хочу ходить вокруг да около и просто скажу тебе: у меня раздвоение личности. Я за свою короткую, однако весьма насыщенную жизнь успел несколько раз получить довольно серьёзные травмы, вследствие которых моя голова пострадала настолько, что моя личность разделилась надвое... Одна — по большей части светлая и добрая, но с богатым набором недостатков... А другая — тёмная, по сути, злая, но не лишённая любви, сострадания, сочувствия... И всё же, пускай так, несмотря на светлые стороны, она практически полностью лишена моральных ограничений и не за что не пойдёт на компромисс, если он будет противоречить её сути... К сожалению, моя личность разделилась так, что тёмная её часть стала для меня словно чужой и неестественной... И потому я, являясь так называемой более светлой частью Оверовой личности, не знал, чего можно ожидать от второго «себя»... Он непредсказуем, жесток и жаден до кровопролития... Он смог захватить тело, когда меня охватила ярость и злость по отношению к охотникам, он убил множество из них... Он, долго не выходя на свободу и охваченный эйфорией, не отдал тело мне обратно... Нам... Мы... Безопасность остальных и твоя безопасность особенно... были превыше всего... Нам... Мне... Пришлось улететь... Хоть у меня и нет уверенности в том, что тебе грозила опасность даже от моей второй личности, я всё равно, когда вернул контроль, продолжал бояться, что моя плохо контролируемая ярость навредит тебе... » У меня больше не осталось слов. Пытаясь как можно лучше и яснее объяснить драконице, не знающей о раздвоении личности, суть произошедшего, пытаясь подобрать максимально убедительные ответы, я раз за разом натыкаюсь на противоречия в своей голове... То, что делал Нарцисс, пока управлял телом, Жасмин необязательно знать, поэтому здесь нет ничего такого, ведь она не имеет к берсеркам никакого отношения... Но вот описание Нарцисса мною почему-то заставляло чувствовать себя лжецом и глупцом одновременно... Двойник укрыл собой возлюбленную, когда пускал в ход разрушительный луч, защитил её, не причинил никакого вреда наездникам и драконам, лишь укрыв их парусом, фактически спас Фану жизнь, когда выкинул его за борт... Он не собирался никому из близких и товарищей вредить, не нёс угрозу их жизням, поэтому у нас не было причин для бегства, ведь ярость была контролируемой и не опасной для остальных... Но я ведь сказал Жас, что не вернулся раньше, потому как боялся ей навредить... То есть даже так я соврал, просто пытаясь оправдаться перед любимой за своё долгое отсутствие... Но ведь в то же время, если отбросить тот момент, что тогда Нарцисс имел контроль над телом, я действительно опасался за жизни тех, кто мне дорог, ибо Нарцисс всё равно жесток и не привязан к моим близким так же, как и я... Эти мысли, эмоции, ощущения, душевные отклики... Как же с ними сложно. Всё противоречит друг другу, аж голова идёт кругом и дышать становится трудно... Жасмин, вновь как будто отойдя от некоего гипноза и вернув ясность мышления, секунду-другую прожгла меня полным подозрения взглядом, и затем вырвалась из моих лап, отойдя на несколько шагов назад, задумчиво и хмуро уставившись вниз. Её вид вызвал обеспокоенность, я занервничал. — Почему ты молчал ранее? — без явных эмоций вопросила моя возлюбленная, косо взглянув на меня. — Ты ведь говорил в тот день, когда мы в последний раз виделись, что тебя нечто мучает изнутри, во снах... что-то вроде отдельной сути... Почему ты не сказал правду? — «Ну... Я... я... не ожидал, что всё случится вот так... Я не думал, что вторая личность дойдёт до такого... Да и... Мне как-то не хотелось давать тебе лишний повод для волнения, тем более что ты была беременна. К тому же, вряд ли открытая тебе правда могла что-либо изменить... Разве что у тебя бы было совсем на чуть-чуть меньше поводов для беспокойства, ты хотя бы знала бы причину... » Жасмин на это мне ничего не ответила. Она лишь снова хмуро вперилась глазами в каменистую породу под собой, застыв так на пару десятков секунд, о чём-то думая и изредка шумно выпуская из ноздрей дым. Я не смел ей мешать, покорно ожидая от неё хоть какой-то вердикт, готовясь принять свою участь... В конце концов Ночная Охотница, раздражённо процедив сквозь зубы что-то нечленораздельное, развернулась ко входу в пещеру и, прежде чем скрыться в тени, кинула мне через плечо: — Ступай за мной. Я облегчённо выдохнул, ожидая худшего, и поднялся обратно на лапы. На душе сразу стало немного легче и большинство плохих мыслей моментально улетучилось, а на лице растянулась глуповатая улыбка. Разумеется, мне оставалось только последовать за Жасмин, о другом варианте даже думать не хотелось. — «Писец, что за день такой... — проворчал я вдруг, слегка почесав себе затылок, коим моя голова приземлилась на камень, когда Ночная Охотница опрокинула меня. — Сегодня от всех встреченных мною дракониц моя голова успела пострадать. Причём, в обоих смыслах. » Некоторое время я размышлял о том, что правильнее было бы сказать: «Сегодня меня отпинали все встреченные самки», но на деле физически мне досталось только от Жас и от Осы, в то время как другие драконицы лишь недобро зыркали, а парочка из них даже успели развернуться кругом в отношении ко мне... Не задерживаясь на месте, я почесал вместе с затылком также недавно пострадавшую щеку и, опустошив голову от всего лишнего, поспешил вовнутрь пещеры. Впереди сразу стал виден бассейн и падающие вниз, прямиком в проём с водой, капельки, блестящие подобно алмазам в свете редких солнечных лучей, попадающих сюда. Я ожидал увидеть возлюбленную в этом озерце, но её там, к моему удивлению, не оказалось. Сперва меня охватило сильное недоумение, но скоро всё встало на свои места. Повернув голову в левую сторону, я увидел Жасмин самом тёмном углу этой пещерки, скрытую за стеной. Драконица лежала в, образно говоря, красноречивой позе, прижавшись левым боком к стене, а возле правого свернув кольцом хвост и накрыв его крылом. Очевидно, что Жас, уже вернувшаяся в форму, оберегала и согревала собой наше с ней потомство. На секунду меня внезапно поразила мысль о том, что детёнышам для вылупления из яиц наверняка необходим горячий источник, но я быстро успокоился и сообразил, что яйца можно положить в бассейн и нагреть его нашим драконьим дыханием... Более ни о чём не думая вообще, не тратя понапрасну время, неспеша, но в то же время нетерпеливо приближаюсь к Жасмин, стремясь поскорее увидеть главное, принадлежащее только нам двоим, сокровище, в данный момент защищаемое лишь Ночной Охотницей. Когда до возлюбленной оставалось всего несколько шагов, мой коготь вдруг натыкается на что небольшое и хрустящее. Остановившись, я смотрю вниз и подбираю с каменного пола достаточно крупный осколок скорлупы. В этот момент в голове у меня словно переворачивается вверх дном целый мир. Сердце снова забилось чаще, как при долгом, изматывающем полёте и последующим за ним беге по кругу целого острова. Где-то в груди зашевелилось что-то такое, чего ещё мне никогда не приходилось испытывать. Я неотрывно рассматривал кусок скорлупы, светло-серый, немного не такого, как у меня, окраса, у краешка имеющий тёмно-зелёное пятно. Глупо воззрившись на Жасмин, всё ещё достаточно холодно следящую за мной, я вернул осколок от яйца обратно на землю и наконец-таки подошёл к возлюбленной вплотную, заглянув в хвостовое кольцо. Время для меня не то что остановилось, а вообще будто бы перестало существовать. Я стал подобно закаменевшему мертвецу, лишённому каких-либо эмоций. Но это только внешне, а внутренне же эти самые эмоции распирали меня изнутри. При одном только виде своих мирно спящих детей, свернувшихся чуть ли не в клубочек, прижавшихся друг к другу и порой смешно дёргающих лапками и хвостиками, на моей мордахе нарисовалась, наверное, ещё более глупая, чем до этого, улыбка. Внутри меня всё смешалось, все чувства превратились в одну сплошную кашицу; а затем вместо кашицы в груди и голове образовался самый настоящий вихрь всевозможных ощущений. И под конец того хаоса, что воцарился внутри меня, вихрь обратился в тихий и спокойный ветер, несущий с собой всё накопившееся во мне за этот день. Бесконечная усталость, бездонная грусть, непреодолимое отчаяние, привычное раздражение, непобедимая злость на всё, в том числе и на самого себя, страх перед грядущим, извечный пессимизм — всё это ветер унёс с собой в глубины души, запер на семь замков и зарыл во тьме. В появившейся внутренней тишине и частичной пустоте осталось место только для невозможного сочетания цепкого неверия и истинной радости, разгорячённой душевной бури и долгожданного умиротворения... Дети... С ума сойти, у меня теперь есть дети... Дети, о которых мне хочется заботиться. Хочется вырастить их, воспитать, обеспечить защиту, сделать сильными и несокрушимыми... Хочется подарить им мир... Хочется сделать много того, что дал бы своим детям любящий отец. И я собираюсь быть тем, кто даст им это. Я не допущу, чтобы с ними повторилась такая же история, что и со мной и с моим собственным отцом. Несмотря на то, что последний мысленный разговор о родителях завершился на хорошей ноте, я не могу забыть все те мрачные детали, из-за которых меня долгое время терзала неприязнь и злоба... Я подарю своим детям счастье, позабочусь о том, чтобы они выросли хорошими, но умеющими постоять за себя и за дорогих им драконов, дабы их потом не мучали внутренние распри и собственное «раздвоение личности». При размышлении обо всём том, что мне хочется сделать для своего потомства, у меня неожиданно пробудилось ещё одно до этого незнакомое чувство, от которого бурлила кровь: оно исходило словно из самого тела, я испытывал необычную тягу к своим детям, мне хотелось взять их в лапы, прижать к своей груди, обнять и больше никогда не отпускать... Похоже, это нечто врождённое, свойственное драконам моего вида... Конечно же, я не стал действовать столь нагло и резко, ограничившись простым нежным касанием одного из своих детёнышей, проведя тыльной стороной указательного пальца по его боку. Всего мне пришлось насчитать девять дракончиков. Конечно, это меньше того, на что я рассчитывал изначально, даже с тем учётом, что моё тело внушительно превосходит по габаритам тело Жасмин, однако, несмотря на это, я всё равно был счастлив. Неважно, сколько детей у нас получилось, главное — что они у нас есть. Один из девятерых детёнышей, как я заметил, оказался чуточку меньше других. И судя по прилипшему к его крылышку покрытому слизью кусочку скорлупы, который моя персона заботливо убрала, данный дракончик вылупился самым последним, раз он уступает другим по размерам, хоть и незначительно... Ну, или он просто сам по себе меньше других, как-никак его родители являются разногабаритными драконами. Я перевёл свой полный любви взгляд на Жасмин. Та всё ещё выглядела хмурой и отстранённой, безэмоционально наблюдая за спящими детёнышами. Радости ни в одном глазу. Так не пойдёт. Я не собираюсь заканчивать этот день лишь частично удовлетворённым воссоединением. Разумеется, о сексе речи и не идёт, ещё слишком рано, да и обстановка не слишком подходящая. Ограничусь кое-чем более тактичным... Я лёг подле своей возлюбленной, прижимаясь к ней краем бока. Левая лапа скользнула Ночной Охотнице по шее и, достигнув подбородка, мягко погладила нижнюю челюсть самки, аккуратно схватила и притянула ближе ко мне. Тем временем одно из моих крыльев без проблем укрыло собой и избранную, и наших детёнышей, укрыло полностью, без остатка. — Овер... не надо... Я сейчас не хочу... — слабо сопротивлялась Охотница, всячески избегая встречи с моими очами. — «Тс-с-с... — тихо протянул я, стараясь не разбудить драконят. — Жас, не будь настолько жестокой. Я так долго не мог тебя коснуться. Мне хочется обнять тебя, насладиться твоим теплом и не отпускать как можно дольше... » В конце концов, мне удалось пересилить упрямство возлюбленной, и та наконец встретилась со мной взглядом снова, в этот раз более тёплым и живым. Наши губы соприкоснулись, слились воедино, и я соединился с любимой в поцелуе. Долгом и страстном. Дыхание драконицы участилось. Спустя солидный промежуток времени Жасмин, разорвав поцелуй, прижалась лбом к моей шее, жадно втягивая мой запах, после долгой разлуки желая насладиться мной вновь, и с большим трудом оставаясь на месте, двигаясь ограниченно, находя в себе силы сдерживаться от большего только по той же причине, что и у меня — нельзя разбудить детей. От груди до гортани, а от гортани до головы по моей коже разошлась вибрация, наполняя воздух чистым, низким, тёплым, музыкальным звуком моего мурлыканья. Если для меня это был просто звук, то для Жасмин это действительно была целая живая композиция, так как стоило самке услышать моё мурчание, и она тут же вся обмякла и обомлела, расслабленно спускаясь к моей груди, с наслаждением прикрывая глаза и быстро погружаясь в сон с улыбкой на мордочке. Я опустил голову следом за Жасмин, кладя её рядом с хвостом Охотницы, внутри кольца которого спали мои дети. Закрываю глаза и сразу ощущаю, как дыхание и сердцебиение вернулись в норму, успокоились и пришли в тихий ритм. Несмотря на все потрясения, тревоги, потраченные нервы и переживания, в конце концов сей день заканчивается для меня очень хорошо; и я теперь чувствую себя по-настоящему счастливым драконом.