Сдвиг
После прошедшего тяжёлого разговора со своей второй личностью, который, к неописуемому счастью, закончился на положительной ноте, но, тем не менее, всё же оставил некоторый осадок, объятия с моей возлюбленной драконицей стали настоящим спасением для меня, что защитили нестабильный разум от резкого нервного срыва и падения в состояние отстранённости, фактически — стресса. Глаза некоторое время были закрыты. Необходимость их использовать отсутствовала в сей момент, поскольку насладиться своею драконицей я мог и без очей, хоть благодаря им и имелась возможность вдоволь налюбоваться внешностью Жасмин. После всего случившегося, после того злополучного дня, когда охотники взяли нас в плен, когда я намучился в цепях под пристальным осмотром охотников-учёных (если их можно так назвать), после того, как мы с наездниками спустя сутки нахождения в невыносимом плену практически смогли сбежать, но тут же оказались пойманы хитростью и подлостью драконоборцев, после того, как эти люди применили против меня мою Жасмин, что пробудило во мне ярость и придало сил Нарциссу… после последовавших за всем этим бойни среди охотников, резни берсерков, расширения границ наших Вампирских владений, битвы со Скриллом, поражения, второго чудесного выживания, помощи Огнеброну и спасения Гримборнов, напряжённого вступления Вивьет с Ариолом в мою стаю, внезапного видения с участием Крогана и Эрика, которое отсрочило наше с Фаном возвращение на Драконий Край, падения на Остров Зудящей Подмышки, встречи с Эретом, захвата его персоны в наш собственный плен, после долгожданного возвращения к всадникам Олуха, диалог с которыми оказался достаточно непростым, и долгожданной встречи с Жасмин, которая поначалу поприветствовала меня не так тепло, как хотелось бы, напрочь выбивая из моей туши самообладание, а затем ко всему прочему добавились ещё и очередные нравоучительные речи от двойника... после всего вышеперечисленного, после всех тех нежданных препятствий, что упорно мешали мне вернуться к избранной, наконец-таки по-настоящему мягко, нежно, без остатков напряжения между нами двумя заключить любимицу в объятия могучих широких крыльев, укрывая её от всех внешних невзгод, почувствовать её мерное дыхание и ровный ритм сердца, насладиться воцарившимся умиротворением — лучшая награда, на которую я мог надеяться за проделанный мною путь. Спустя свыше декады, что растянулась для меня будто в долгие месяцы, отсутствия на Драконьем Крае, будучи вдали от друзей и Жасмин, мне всё-таки удалось ощутить в сердце старый добрый огонёк: я действительно вернулся и только сейчас полноценно осознал это. Улыбаться стало легче. Радость заполнила собой каждую клеточку тела. Аккуратно, так, чтобы своими действиями не побеспокоить сладкий сон наших маленьких дракончиков, я покрепче прижимаю к себе свою любимую драконицу, кладя подбородок Ночной Охотнице на макушку. Наши с ней хвосты сплетаются, а пещера наполняется мягко резонирующим от стен мурлыканьем. После всех вышеописанных испытаний, свалившихся на мою голову, мешающих мне воссоединиться с друзьями и возлюбленной, нутро тела и души распирало от жгучего, словно целительная магма, желания провести как можно больше времени рядом с последней. В конце концов, все мои чувства тянулись к ней, полные ласки, заботы и счастья. Почему бы после проделанного мною пути просто не понежиться с Жасмин? Почему бы, пока окружающий мир мне это позволяет, не откинуть в сторону все его труды и тревоги, отдавшись в лапы нашей нерушимой драконьей любви с Ночной Охотницей? Я ведь и так уже достаточно намучился! Моё мурлыканье стало подобно мелодии. Его глубокий, тёплый, вибрирующий, раскатистый звук ласкал уши Жасмин — это было заметно невооружённым взглядом. Казалось, ещё немного и драконесса растает под сие бархатный, звучный ритм, приятный даже мне, самокритичному исполнителю, словно в нём присутствовала своя магия. Надо мной будто бы вместе с тем приобрели власть некоторые звериные нотки, когда я начал жадно и вожделенно вдыхать ноздрями пьянящий аромат своей драконицы, разумеется, при этом делая всё описанное достаточно аккуратно, дабы не разбудить драконят. Вчерашнего оказалось крайне мало. Вчерашнее не могло восполнить всё то потерянное время, которое я провёл вдали от Охотницы, драгоценной радостью, и потому казалось, будто моё духовное естество изнывало от тоски, ибо та встреча должна была пройти гораздо лучше. Она должна была пройти идеально! Пусть оное и не соответствовало ситуации в целом... Это стало похоже на одержимость. Или, скорее, на зависимость. Ведь я упивался резким порывом страсти, возникшей между мной и Жасмин, точно надолго лишённый своего источника удовольствия наркоман. Но насколько бы грубое сравнение сейчас ни было уместно, данное удовлетворение питало собой не только мозг и тело, но и сердце с метафизической душой. Я ведь скучал и заслужил того, чтобы провести свободные часы... минуты или даже секунды в уединении с возлюбленной. Мне нравилась эта близость. Очень. До умопомрачения. Моя лапа будто сама собой стала блуждать по спине Жас, мягко массируя ей продолговатый и малозаметный бугорок вдоль позвоночника, сильные крепкие крылья у их основания, тонкую нежную перепонку гребешка, а также соблазнительные изгибы боков и шеи. Я пребывал в блаженном и умиротворённом состоянии. Взор вдруг переключается на мирно спящих дракончиков. На физиономии невольно рисуется тёплая и — есть веская причина для уверенности в этом — отеческая улыбка. Я получал огромное удовольствие, наблюдая за ними, видя, как они мило фырчат на кого-то во сне, мило дёргают лапками, мило ворчат на спящих вплотную соседей... Кем же нужно быть, чтобы не то что желать им зла, но даже хотя бы просто не улыбнуться от их вида! Они такие смешные, невинные, маленькие, хрупкие... беззащитные. Они — мои дети. Они — дети Жасмин. Вместе мы образуем полноценную семью, о которой я ранее и мечтать не смел. И теперь, обретя эту семью, я обязан защищать её. Придёт время, и это станет необходимостью: мир вокруг полон опасностей и врагов, что могут поджидать где угодно. Но спустя ещё некоторое время, и наши дети сами окажутся способны полноценно о себе позаботиться, научившись всему необходимому и став такими же бойкими, как и их родители. В разумных пределах. Когда они повзрослеют, всей нашей семье придётся столкнуться со множеством жизненных трудностей, с которыми нам непременно удастся совладать. Иначе и быть не может! Они со всем справятся... Но это в будущем, до которого ещё дожить надо, а сейчас стоит просто наслаждаться дарованными нам минутами спокойствия и идиллии... В особенности мне, как бы эгоистично это не звучало. И я действительно спустя столь долгие секунды наслаждался воцарившейся семейной атмосферой... ...До тех самых пор, пока не вспомнил, какой сегодня день меня ожидает... Настроение резко пошло на спад. Пульс слегка участился, но пока недостаточно для того, чтобы Жасмин это заметила. Мою отяжелевшую голову посещают воспоминания о случившемся вчерашним днём. Возвращение на Драконий Край, встреча с наездниками... Казалось бы, прибытие ознаменовалось радостью, всадники и их драконы довольно тепло поприветствовали меня, пускай и не обошлось без пары нефизических тумаков от самок за то, что из-за действий Нарцисса мне пришлось покинуть свою возлюбленную, но всё-таки я бы в таком случае, если бы всё прошло в достаточной мере гладко, не стал тогда минутами ранее жаловаться на защитников Драконьего Края. К сожалению, бочка мёда оказалась наполовину заполнена дёгтем. Не успели мы с другом как следует отдохнуть после завершения нелёгкого пути, даже часа толком не прошло, как всадники тут же поспешили устроить нам допрос, дабы поскорее выяснить всё им необходимое, получить ответы на щекотливые вопросы, докопаться до сути, понять, в конце концов, насколько же всё-таки странным типом может оказаться знаменитый в пределах этого архипелага безумец Дагур Остервенелый. Естественно, результат их впечатлил и в некоторой степени выбил из колеи, однако это ведь всего-навсего верхушка айсберга, наездники с драконами ещё не в курсе спасения Гримборнов (что скоро будет исправлено, и жители Драконьего Края узнают о нынешнем положении охотников)... Более того, наездники с драконами даже не осознают, не могут представить себе такого хоть в самом абсурдном бреду, что Дагур — это не Дагур, а пришелец одновременно из будущего и другого мира. И, пожалуй, лучше как раз таки этого им никогда не узнавать... Неизвестно ещё, как они в окончательном виде приняли всё сказанное Фанатиком, неизвестна их реакция на неприятную правду с Гримборнами, так что настолько откровенную истину, кажущуюся чем-то по-настоящему из ряда вон выходящим, лучше хранить в секрете до самого конца. Воспоминания вчерашнего дня, словно небольшая река, протекают в мозгу далее: я вижу, практически как наяву, холодное и строгое лицо Рихтера, что буравит меня и Фана своим цепким, внимательным взглядом с непреклонным выражением, невербально требуя от моего человеческого друга продолжать говорить всё то, что успело прозвучать в разговоре с Вигго. Как будто это происходит прямо сейчас, как будто Призрак по-прежнему глядит сюда, приблизительно в данном направлении, пускай и касаясь меня самого взором лишь периферийно, при этом прожигая очами Дагура. Присутствие охотника на охотников нервировало, уничтожало в нас с другом остатки уверенности, и сей эффект будто продолжает действовать... во всяком случае, на меня точно. Думается мне, Фану явно должно быть как минимум не лучше, учитывая то, что именно он отдувался за нас двоих. Дальше в голове проносятся образы Задираки Торстона, и в ушах зазвенели его сумасшедшие слова, смело слетающие с пресловутого и знаменитого своей манией создавать проблемы всего парой фраз языка. Слова, касающиеся всевидения Фана Дагура. До сих пор, мысленно переслушивая всё сказанное несносным близнецом про «пророческие» способности моего друга, я невольно морщусь, испытывая необъяснимо высокий уровень стыда. Очевидно, при такой-то реакции на речь Торстона, что всё ещё пускает кровь из моих ушей, во время её озвучивания и вовсе хотелось провалиться под землю, и никакого оптимизма бредни Задираки к нашему с Фанатиком положению не добавляли. А поддержка данной конспирологической теории от всадника Вепря некоторыми другими драконьими всадниками так вообще вызывала воистину испанский стыд. Ну ладно ещё близнецы на голову ебанутые, от них чего-то подобного стоило ожидать, но остальные-то!.. Даже от того же Сморкалы принятие во внимание версии Торстона казалось мне чем-то странным, но ведь к словам Задираки прислушался не он один. Это ж реально что-то невообразимое! Моя голова продолжала настойчиво пихать мне образы вчерашнего дня, а вернее, той его части, которая приносила максимальный дискомфорт душе, заставляя мучиться в переживаниях о нашем с другом будущем, внутренне дрожать и ощущать, будто мои внутренности сворачиваются в тугой узел, затем развязываются, а потом вновь собираются комком. И, пожалуй, настаëт самый тревожный момент сие перемотки воспоминаний, тот, из-за которого я вчера желал слиться со стеной воедино или на крайняк провалиться под землю, прямиком до самого ядра... Фан начал раскрывать правду, поясняя множественные неясности, возникшие у наездников как за всё время нашего с ними товарищеского взаимодействия, так и во время данного раскрытия. Разумеется, было волнительно, очень волнительно, отчего вроде как немного стыдно (неясно только перед кем... перед самим...собой...), но в то же время это чувство по-прежнему преследует меня, и его невозможно пока полноценно подавить, как бы я не старался; даже вечное присутствие Нарцисса не шибко помогает, хотя данная личность являет собой некоторые из моих эмоций... Но то можно назвать мелочью, пускай из-за которой хотелось свалить из зала и как следует глубоко продышаться холодным воздухом. Но всё равно то действительно мелочь в сравнении с эпизодом, когда Фанатик добрался до темы с Великим Смутьяном. Это было подобно сильнейшему удару под дых. Даже сейчас от мысли, что кто-либо из пребывающих на сие земле узнает о случившемся на Острове Берсерков, вопреки всем успокоительным речам Нарцисса, меня может проморозить насквозь, одновременно с этим словно окунув в кипящую воду. Хоть вопрос с местонахождением Смутьяна и удалось частично решить, избавившись от резко возросшей вероятности, что всадники захотят навестить тот клочок суши, однако ради этого мне пришлось пожертвовать доверием между мной и Фаном. А что ещё хуже, друг ведь заподозрил неладное. Пускай и не стал требовать с меня ответов, не попытался пока выяснить, что я могу скрывать от него, но проблема именно в том, что это «пока»; Фан обязательно попытается докопаться до сути и явно будет делать это решительно... А врать ему столь прямо — это выше моих сил, но в то же время и раскрывать истину невероятно больно. Какая же дилемма! И чья в этом вина! Будь ты проклят, Нарц... А, впрочем, нет. Будь проклято вообще всë, что сделало этот мир таким сложным, всë, что сделало само существование одним большим испытанием, в котором мне приходится разрываться между хромающей моралью и жестокой решительностью!.. И мало этой неприятности, так ведь имеется ещё одна, тоже по-своему связанная с ожиданием. Когда Фанатик добрался до темы, связанной с Гримборнами, он одновременно облегчил, но и одновременно осложнил наше с ним положение, решив отсрочить раскрытие правды о них на следующий, то есть на этот день. И вроде как благодаря тому, что Рихтер и всадники оказались достаточно щедрыми, чтобы позволить Фану сделать моральную передышку, прежде чем выговориться до конца, я и мой друг действительно ненадолго могли выдохнуть спокойно... однако сейчас начал свою грязную работу процесс ожидания, чей груз скалой давил на меня... А Фану, наверное, и того хуже! Что же скажут наездники Фанатику, когда узнают о спасении Райкера и Вигго? Что же подумают и скажут обо мне драконы наездников?.. Мои мысли основательно погружаются в этот мрачный омут, полный паники и беспокойства. Мир вокруг как будто бы полностью замирает, вся жизнедеятельность в нём застыла, само время потеряло всякую силу, и остался только оглушительный шум бешено бьющегося в груди драконьего сердца и раздумья. Раздумья о том, что же будет, когда всплывëт на поверхность правда о Гримборнах. Они захватывают всё тело, метр за метром, чешуйку за чешуйкой, ткань за тканью, пронзая весь организм насквозь. Эта неопределëнность чуть ли ни сводит с ума! Что же будет, когда всадники узнают про Вигго и Райкера? Сколь негативно отреагируют, как поступят после?.. Конечно, Фан Дагур предупредил наездников о том, что последняя часть его правды содержит в себе нечто более плохое, чем информация о существовании такого человека, как Драго Блудвист (хоть она и является полезной), но всë же!.. Даже если наездники морально уже готовы услышать нечто воистину ужасное, мне всё равно думается, что они будут в шоке, когда узнают, что по нашей с Фаном вине Гримборны до сих пор живы, ибо мы их спасли... Хотя, по правде сказать, тут больше моя вина, чем Фана, но навряд ли Иккинг с его командой примут это так же легко, как новость о «пророческих способностях» Дагура; они скорее посчитают инициатором сего проступка именно берсерка. И как бы хорошо, красиво и правдиво мой друг не оправдывал спасение самых опасных на данный момент врагов Олуха и Драконьего Края, наши мотивы точно не растопят сердца товарищей. Холод, доля недоверия или открытый разрыв привычных дружеских отношений, вряд ли удастся этого избежать. Мы с Фаном в глазах наездников и их драконов определённо упадём... станем лжецами, которые за их спиной мутили свои подковëрные игры и строили интриги на минималках, очень многим рискуя. ТАКОЕ почти невозможно принять с необходимой долей позитива, чтобы всё продолжалось как прежде. И это ведь ещё не самый худший вариант. А что может быть хуже... Полное отсутствие доверия?.. Резкая неприязнь?.. Презрение?.. Может, ненависть?! Изгнание... или попытка привести меня и Фана к ответственности?.. А что дальше? Снова вражда, как в первые дни?! То-то Нарцисс обрадуется такому раскладу, едва ли не до оргазма, поскольку в подобном случае ему можно будет перестать сдерживаться, и он начнёт вскорости приводить свои планы в исполнение, ничем и никем неограниченный... Разве что мной, но кто знает, как укрепится положение моей второй личности после такого потрясения. Может, меня охватит злость, разочарование или уныние, а Нарцисс, питаемый сие негативными эмоциями, воспрянет... Разумеется, я могу сейчас сильно преувеличивать, и скорее всего оно так и есть, но у меня с трудом получается думать о хорошем. — Овер, с тобой точно всё хорошо? — раздался внезапно сильно взволнованный голос. Мир вокруг возвращается к норме. Время идёт как прежде, а ощущения вновь вспыхивают, будто меня только что вернули к жизни. Я вдруг замечаю, что моё мурлыканье резко затихло и оборвалось, а сердце — по-прежнему стучит так, словно находится в припадке либо желает проломить клетку своей решётки, состоящей из рёбер. Голос, задавший тот вопрос, принадлежал Жасмин. Я, ненадолго выйдя из раздумий, наконец-то обратил на свою возлюбленную внимание. Её глаза впивались в меня, в мою физиономию, в мои собственные глаза, направленные к драконице. В них пылала тревога и непонимание того, что могло заставить мою персону так сильно нервничать. Жасмин взирала недоумëнно, пытаясь отыскать ответ в моих очах, чуть хмурясь и упираясь о меня передними лапами. Одна из них лежала как раз там, где учащëнно бьётся сердце. Я же... был немного растерян, как будто только сейчас осознал, что нахожусь здесь, всë ещё рядом со своей возлюбленной, в маленькой пещерке, а не где-то там, не вблизи наездников и их драконов, что осуждающе пожирали взглядами нас с Фаном. Мои мысли сбились с ритма, метаясь от одного к другому, из-за чего не удавалось нормально сформулировать ответ на вопрос любимой... не удавалось теперь даже толком думать нормально. Действия были скорее рефлекторными, чем осознанными: я вдруг, медленно убрав от себя лапы драконицы, отстранился от Жас, аккуратно обошёл наших с ней детёнышей, насколько позволяло моё состояние, и встал у выхода, бездумно смотря не то на влажную, блестящую от росы зелёную землю, не то на высокие, стоящие стеной деревья, не то на серо-синее с розовыми вкраплениями и оттенками небо. Я стоял как статуя, стараясь хоть немного успокоиться. Казалось бы, мне столько всего пришлось в этом мире пережить, столько пришлось сделать, столько пришлось пройти, можно было бы уже наконец стать твëрже и увереннее в себе; в конце концов, меня и моих близких едва не убили (причём, где-то успел постараться сам «я»), да и пережить допрос у всадников довелось всего лишь прошлым днём... но почему-то именно сейчас возникает такое впечатление, словно бы мне предстоит идти на мой жизненный суд, который решит всё. И раз так, то что я почувствую, когда уже о моих настоящих преступлениях узнают товарищи... И это при том, что сегодня брать слово будет снова Фан, принимая большую часть урона на себя, а в случае раскрытия правды о деяниях Нарцисса основное внимание прикуëтся ко мне! Да и в довесок ко всему при данном раскладе я останусь один на стороне судимых... На моём левом плече неожиданно возникает мягкое, успокаивающее тепло. Не оглядываясь и вообще никак не двигаясь, даже не вздрогнув от неожиданности, я без труда понимаю, что то тепло — от прикосновения Жасмин щекой ко мне. Так приятно... Возникшие от сие действия ощущения проникают глубоко под кору мозга и после распространяются по венам, принося комфорт и ненадолго позволяя забыть о всех тех проблемах, что будоражили воображение, создавая много тëмных образов и заставляя сердце стучать в безумном ритме. Я слегка расслабляюсь, чуть жмурюсь, а затем и вовсе закрываю глаза, протяжно, отрадно вздыхаю, несколько раз подряд, и понимаю, что результат есть — сердцебиение затихло, потихоньку возвращаясь к прежнему такту. Последний раз вздохнув подобным образом, на этот раз облегчëнно, открываю глаза и плавно перевожу взор с пейзажа снаружи пещеры на свою любимицу, глядя с благодарностью. Жасмин, соприкасаясь щекой с плечевой частью моей левой лапы и нежно двигая головой, некоторое время то смотрит в пол, то держит очи под опущенными веками, тихо мурлыча, насколько позволяет её гортань, успокаивая меня подобным образом, дополнительно к заботливому трению. Но скоро возлюбленная поднимает на меня свой взгляд, и в нём явственно читается жажда добиться от меня правдивого ответа. — Ещë раз, Овер: что случилось? Почему ты так обеспокоен? Ты же сказал, что твоя вторая личность ничего ужасного сейчас не успела сделать... Или всë-таки это был обман, лишь бы я сама не беспокоилась, и на самом деле...? — «Нет-нет, Жас, дело не в том коротком, прошедшем мельком, как я сказал, разговоре со второй личностью... Просто... » — пытаюсь объяснить я, но запинаюсь, наткнувшись на небольшую преграду. К счастью, моё тело более столь ярким образом, как частым биением сердца, не передаёт исходящее из глубин разума волнение, разве что лишь присутствует некоторый дискомфорт в области передних лап, крыльев и живота. Но это всяко лучше, чем прошедший резкий скачок внутреннего напряжения. Сейчас же я только немного жмусь, мысли стали яснее, и потому удаётся более здраво обратить внимание на несколько дилемм... Очевидно, любимой придётся признаться в том, что я и мой друг-человек влипли по полной программе. И возможно, что Жасмин также полагается знать причину сие момента... Во всяком случае, Жас уж точно имеет право знать правду о некоторой уникальности моего всадника! Раз наездникам и их драконам была открыта данная истина, то Жасмин тем более полагается раскрытие той маленькой тайны, которую для более понятного и приземлëнного объяснения мне пришлось коверкать: Фан по-настоящему понимает драконью речь, но только у двоих представителей расы — мою речь и речь Осы. К тому же, в будущем зато можно будет нормально вести разговоры с другом, не опасаясь излишне косых взглядов. Конечно, и до этого особых проблем не было... разве что с наездниками и их крылатыми друзьями, но они-то и так уже в курсе того, что Фан Дагур может полноценно общаться со мной и синеглазой Дневной Фурией... Но, как уже было сказано выше, раз обитатели Драконьего Края знают об этом, то и от Жас я не могу больше скрывать правду. К сожалению, понимание нас с Осой Фаном — это мелочь, на самом деле. Раз мне пришло в голову открыть Жасмин правду, то нужно отметить, что есть ещё несколько важных вещей, о которых хотелось бы уже наконец рассказать любимице, чтобы не мучить себя необходимостью что-либо скрывать, да вот только возникает вопрос: стоит ли? Стоит ли о них говорить? А также вопрос: если и стоит, то о всех ли? Сколько из них можно лишить статуса секретности, а сколько лучше оставить известными лишь узкому кругу лиц, состоящему всего из трёх участников? Казалось бы, очень глупый вопрос... но если проявить аккуратность и немного поразмышлять об этом, то всё не так просто, как кажется... Хотя и есть вероятность, что это я один такой, готов всё всегда усложнять, да вот только жизнь меня научила: на хорошее надеяться — отказываться от щита, который убережëт как от разочарования, так и от внезапного удара, если при этом ещё и правильно этим щитом пользоваться. Возвращаясь к теме вопроса, сколь многое Жасмин имеет право знать... С одной стороны — она же всë-таки моя драконесса, моя возлюбленная, моя избранная, от неё у меня априори не должно быть секретов... Но с другой — как она отнесëтся к некоторым из моих тайн?.. Примет ли и сможет ли вообще смотреть мне в глаза после этого как прежде?.. Или она и вовсе окажется не в состоянии поверить в такие необычные вещи?! В конце концов, неизвестно толком, насколько широко восприятие у драконов и как они отнесутся к информации, которая способна основательно поменять мировоззрение крылатых ящеров, выходя за рамки реальности. Станут ли они отстраняться от новой для себя действительности, отрицать её, или наоборот довольно легко примут? И неточность возникает даже с тем учётом, что Жас без сомнений уверовала в мои кровяные способности... Разумеется, подобные громкие слова я мог посвятить только теме правды об истинном происхождении меня и Фанатика с Осой. Но, стоит признать, парочка других сокрытых тем тоже имеет свои нюансы при раскрытии... Данные размышления продолжались примерно на протяжении полминуты, как я смог оценить по своим внутренним часам только тогда, когда всë-таки вернулся в реальность, выйдя из своего мира бесконечных потоков разума. Не то чтобы это было хоть сколько-то долго, однако в сложившейся ситуации этого оказывается достаточно, чтобы Жасмин, заметив мою серьёзную заминку, начала нервничать и кипятиться в нетерпении... Вот блин... — Овер, — с нажимом тихо произнесла Ночная Охотница моё имя, подозрительно прищурившись, а голос драконицы приобрёл стальные нотки. Кажется, я немного влип дополнительно ко всему прочему... — Я хочу знать, чем ты, укуси тебя угорь, так обеспокоен! И я ни за что не оставлю тебя в покое, пока ты не скажешь мне, в чём дело! Внутри меня уже начал загораться маленький огонёк решимости всё рассказать, без малейшей утайки, однако что-то невидимое остановило сей порыв, а Жасмин же, явно восприняв паузу в негативном ключе, пошла и дальше в небольшой разнос: — Твою налево дивизию, Овер! Ты что, и правда думаешь, что после всего случившегося с тобой я буду спокойно воспринимать всё это, будто оно нормально!? Будто не замечая, что с тобой не всё в порядке!? Ты и правда полагаешь, что после того, как ты скрыл от меня свою проблему, пытаясь отгородиться и говоря, что всё хорошо, я и дальше, видя твои мучения, буду делать вид, что всё до сих пор действительно хорошо!? Я не настолько слепая, чтобы повторно на это повестись. Твоё сердце, твоё дыхание, твой общий вид... Этот эмоциональный всплеск невозможно было проигнорировать и, тем более, не заметить! Овер!.. Овер... Неожиданно для меня Жасмин сделала судорожный вздох, не отводя глаз, не отворачиваясь, продолжая твёрдо, но с элементом грусти, смотреть ровно мне в собственные очи... Я не смел прерывать этот контакт, не смел мешать возлюбленной говорить. Я усердно переваривал всё ею сказанное, попутно пребывая в глубокой задумчивости и метаясь в непонятном выборе, стараясь преодолеть внутреннюю смуту, разорвать завесу неопределённости. Словно пребывая в эпицентре жуткого головного шторма. Но даже так мой слух улавливал каждое слово, каждый выдох и мелкое шуршание, а мозг принимал услышанное, не упуская никаких деталей. Я не собирался прерывать Жас, и это решение кажется мне истинно правильным; пусть выскажется, ей станет легче, и тогда мы, немного придя в себя, продолжим разговор. Для поддержки любимой я даже приобнял её крылом, чуть-чуть наклонившись вперёд. Оное действие заставило Охотницу вновь судорожно вздохнуть, после чего, кажется, к ней вернулись силы, при этом речь стала плавнее. Будто тот простой жест заботы помог драконессе соориентироваться. — Овер, пойми, я больше не могу закрывать на такое глаза, — во взгляде Ночной Охотницы, тем не менее, ни разу не угасла решимость. — Ты уже убедил меня однажды, пускай и без полагающейся настойчивости и даже не преднамеренно, скорее как будто проходя совсем-совсем вскользь, ибо полностью игнорировать проблему ты не мог, что за тебя беспокоиться сильно не стоит, но по итогу я чуть было не потеряла тебя. Сейчас же абсолютно точно видно, что ты не вернулся в норму. Овер... скажи правду! Я ведь, в конце-то концов, боюсь за тебя, ты же мой избранник! Жасмин остановилась. Её глаза опустились, а на физиономии проступили несколько складок, когда она сморщилась, явно думая о чëм-то чересчур неприятном. Драконица посмотрела в сторону крепко спящих детёнышей, казалось, она уже высказалась в достаточной для себя мере и теперь собирается успокоиться, вернувшись к нашим с ней драконятам. Я было собирался этим воспользоваться, чтобы окончательно собрать оставшиеся мысли воедино, однако — как оказалось — Жасмин ещё не закончила. Она резко восстановила со мной зрительный контакт, и в глазах драконицы воспылал прежний огонёк. Я решил ещё немного подождать, позволяя любимой выговориться, раз уж она пока не желает остановиться. — И с твоей стороны очень, ОЧЕНЬ наивно полагать, что с учётом всего ранее сказанного я буду и дальше оставлять тебя наедине со своими проблемами, чтобы ты мучился в одиночку! Словно они настолько неочевидны и несерьёзны, что я их ни разу не замечу!.. Овер... Ты и правда думаешь, что мне подобную смену твоего настроения не удастся заметить? Как, по-твоему, это выглядит со стороны: всего несколько минут назад ты был так нежен, ласков, весел, активен, но потом вдруг твоë сердце ни с того ни с сего забилось быстрее, как у загнанного в угол кролика? А движения стали... какими-то механическими, или как это назвать. Это не нормально! Да и... Я же... Я же чувствую твоё настроение. Ты — самый близкий для меня дракон из всех, что когда-либо был в моей жизни; твои детёныши — единственные из всех, от которых я не просто ни за что не избавлюсь, но и сделаю всё возможное, чтобы защитить и подготовить их ко всем трудностям жизни. Вместе с тобой. Детёнышей от тебя. Больше мне никакой другой семьи не надо, и я не готова её терять... Ты — самый главный и дорогой мне член этой семьи. И теперь если что-то начнёт грызть тебя изнутри клыками красно-чëрных каннибалов — то есть до самых глубин, без остатка, — то я непременно это почувствую, и ты не сможешь от меня этого скрыть... Особенно учитывая, что ты даже и не пытаешься. Мне даже необязательно при том быть драконом, чьи чувства острее, чем у большинства других существ, — Жас замолкает, а её едва заметная улыбка, возникшая с момента, как она начала говорить о семье, на миг становится чуть ярче, но быстро исчезает, а драконица слегка повышает голос: — Да и если вспоминать тех жутких драконов-убийц, а также мои проблемы с обретением настоящей семьи, то мне бы хотелось ещë кое о чём тебе сказать по этому поводу! Ты ведь понимаешь, как тяжело было возвращаться назад?! Как мне тяжело было заглядывать в своё ужасное прошлое, чтобы поделиться с тобой всем тем, что съедало меня изнутри, будто черви в разлагающемся трупе?! Я открылась тебе, поделилась самыми тяжёлыми секретами... Что же тогда может грызть твоë пламенное нутро, если ты не можешь этим со мной поделиться, Овер? Как будто тебе в рот кислотой плюнули или язык откусили. Прозвучавший в последней части речи аргумент от Жасмин стал подобен кувалде, что со всей силы ударила мне по сердцу. Я испытал такой стыд, который охватывал меня лишь несколько раз за всю жизнь. Недавняя мысль о том, что я смогу рассуждать достаточно здраво, даже несмотря на некоторый дискомфорт, решая, о чём можно говорить Жас, а о чём ей лучше не знать, стала смехотворной. Я нихера не размышлял здраво, я поддался очередной панике, боясь принятия вообще любого решения с ожиданием неблагоприятных последствий после сего... Из-за этого я теперь ощущаю себя максимально глупо и неуютно; а проносящиеся в мозгу слова о схожести с загнанным в угол зверьком-добычей так и вовсе уязвили определённую часть меня, вгоняя в лёгкий ступор. Как же, должно быть, жалко я выгляжу сейчас со стороны, аж самому тошно от своей подскочившей трусости... Но вместе с сие неприятной мыслью мой мыслительный процессор посещает не то маленькая догадка, не то кое-какое осознание, от чего аж пробивает на мимолëтную усмешку. Меня, можно сказать, охватывает веское подозрение, что всему виной самый что ни на есть настоящий и долговременный стресс. Преследуемый странным ощущением, будто нечто внутри слегка потяжелело, как при удержании на себе большего груза, но при этом почему-то неподверженный из-за сие ощущения ожидаемому дискомфорту, я взглянул на ситуацию под другим углом, со стороны, так, словно бы разглядывая в некой невероятно сложной и великолепно детализированной картине самые разные малозаметные частички, благодаря которым картина и является целостной... Не знаю почему, но мне снова стало на один жалкий миг смешно, когда я попытался в себе разобраться самостоятельно и оценить себя, без опоры на мнение посторонних. Стресс, как уже было сказано. До одури забавно и до дрожи грустно... После всех тех прошедших нервных, сложных, опасных деньков я впал в состояние, при котором любая мелочь, вызывающая хоть сколько-то неприятный отзвук в душе, кажется катастрофической... Что ж, если это и правда так, то это объяснило бы мне очень многое, и тогда можно перестать самого себя корить за подобные панические атаки, как оно было меньше десяти минут назад. И, Господи, опять же, я не знаю, почему так, но при осознании сие простой истины и взгляде на своё положение со стороны мне внезапно захотелось смеяться... Это и правда так забавно — исследовать самого себя изнутри, прямо в голове, как какой-то гость... Закрыв очи и протяжно вздохнув, придерживаясь практике «четыре секунды втягивать воздух, шесть секунд держать его в себе и восемь секунд выпускать, делая всё вышеперечисленное носом» (не знаю, существует ли точно такая же практика на самом деле или это я просто так её передал, но иногда помогает), моя персона чуть виновато посмотрела на ожидающую ответа Жасмин. Крепче приобняв крылом драконессу, любяще кладу передние лапы Жас в свою правую ладонь, прикрыв сверху левой. Ночная Охотница недоумëнно выгнула надглазную линию, но сделанное мною ей, очевидно, понравилось, хотя требовательности во взгляде не убавило. В очередной раз мысленно посмеявшись над собой (больной придурок...), я говорю: — «Ты права, прости. Я знаю, тебе было очень плохо в моё отсутствие, и сейчас ты, очевидно, не желаешь вновь меня терять, а моё... состояние вызывает в тебе сильные опасения. Тут просто... такое дело: мне и моему другу-всаднику сегодня едва ли не жизненно необходимо присутствовать на собрании наездников в главном зале... » — Что за дело такое? — Жасмин на секунду сильно опешила. — Они же наши друзья, почему ты так перенапрягся? Я не сразу отвечаю на заданный любимой вопрос. В который раз моё сознание опускается в пучину раздумий, но только теперь во мне ярко возгорается желание сделать конкретный вывод, твёрдо опираться на него и, наконец, просто плыть дальше по течению жизни, не оглядываясь на... некоторые неудобства. Время вновь вокруг меня будто застывает, и окружающий мир перестаёт иметь значение, остаются только мысли. Возвращается то самое странное ощущение, при котором я «смотрю» на себя со стороны, подмечая несколько интересных вещей и анализируя причины для прошедшей паники. На этот раз необходимо принять решение, хоть сколько-то следуя здравому смыслу. Нужно одновременно учесть своё внутреннее состояние и отключить на несколько ценных мгновений эмоции, чтобы избавиться от сие нюанса и просто сделать то, что правильно (с точки зрения логики в моём понимании). Итак, скольким же можно поделиться с Жасмин, о чём лучше всë-таки умолчать, а что стоит оставить на потом, но по истечении срока всё равно раскрыть любимой, дабы не предавать её безмерно драгоценного доверия... Кое-что достаточно очевидно, и о нём можно (и даже нужно) сказать прямо сейчас, ведь это косвенно, но касается интереса Жас. Первым делом Жасмин должна знать, что мой лучший друг, Фан Дагур, имеет уникальную возможность говорить со мной напрямую, точно так же вести общение с Осой, а ещё якобы видеть некоторые варианты будущего. Но, само собой разумеется, не все варианты друг способен узреть, ведь в ином случае он бы предвидел наше пленение охотниками Вигго и Райкера, предвидел бы неудачу в момент побега, он бы увидел, что в данной ветви развития событий я столкнулся с самим собой в духовной борьбе, надолго пропал, оставил друзей и близких сражаться с драконоборцами в одиночку... Если бы Фанатик Дагур мог видеть все варианты будущего и просмотрел всё вышеуказанное, то он бы непременно рассказал мне, предупредил, после чего мы бы попытались как-нибудь избежать этого, что-нибудь придумали для предотвращения сего исхода. Так что сокрытие столь удобных возможностей, которые, как оказалось, имеют ограничения, не должно как-то особо задеть Жасмин; а также она должна понять, что вины моего всадника в произошедшем нет нисколько. Фан Дагур понимает речь лишь двух драконов — мою речь и речь Осы — и видит ограниченное количество вариантов будущего, поэтому надеяться на него больше, чем на всех остальных, не стоит. Что ж, с этим всё предельно просто и понятно — уверен, Жас не будет винить Фана Дагура в некоторых бедах, даже подсознательно. И раз уж наездники и драконы достаточно легко приняли тот факт, что берсерк понимает меня и Осу, как обычных людей, говорящих с ним на одном языке, то и Жасмин примет, она доверяет моим словам больше, чем остальные драконы, и больше, чем всадники доверяют Дагуру. А теперь более серьёзный вопрос: стоит ли говорить о преступлениях Нарцисса на Острове Берсерков? Думаю, это всё же стоит оставить на другой раз, до тех пор, пока моё душевное равновесие хоть немного не восстановится, и меня не перестанет столь сильно кошмарить повторяющееся из раза в раз осознание того, что я натворил... Примерно то же самое можно сказать и о Вигго с Райкером, хотя у них, по правде говоря, возникает неоднозначная ситуация. Жасмин ведь знает о моём довольно-таки мягком отношении к людям, включающем даже многих охотников, таких как Гримборны, в отличие от тех же драконов главных героев мультфильма и самих всадников, из-за чего, собственно, меня и охватило некоторое время назад сильное волнение, ведь после раскрытия этой правды болезненного осуждения точно не избежать... Но сейчас вопрос в другом: раз уж Жасмин в курсе данной темы, знает о стремлении переманить братьев-драконоборцев, или хотя бы одного из них, на нашу сторону, а причиной для резкого перенапряжения с моей стороны был именно вопрос, касающийся спасения Гримборнов, и именно об этом мне и стоит сказать любимой, отвечая на её нынешний вопрос прямо, то почему я решил перенести раскрытие сие момента на потом... К тому же, Жасмин весомо поддерживает меня, так что проблем ведь не должно быть... Ранее не должно было быть, когда дело не дошло до подлости, которая чуть всё не разрушила. Как Ночная Охотница теперь относится к идее сделать Гримборнов, в которых мною было рассмотрено нечто светлое, друзьями — не совсем ясно. Она вполне могла поистине возненавидеть Вигго и Райкера, а также всех их людей за то, что они причинили боль нам всем, едва не погубили моих друзей, меня самого, Жасмин и её детёнышей, находящихся в брюхе. Это серьёзное преступление. И поэтому говорить о том, что я, несмотря ни на что, спас Гримборнов, всё же не стоит сейчас. Опять же, когда мне станет гораздо легче — тогда и рискну. А вот главную правду — моё истинное происхождение, а также истинное происхождение Фана Дагура и Осы, — из-за которой меня и понесло на некоторые панические размышления, я думаю, не стоит раскрывать вовсе. Конечно, узнай Жасмин, кто мы трое на самом деле, и тогда очень-очень многое можно было бы легко объяснить, однако мне кажется, что это будет слишком сильный удар по Ночной Охотнице, переворачивающий всё её представление о мире с ног на голову. В такое будет сложно поверить, такое сложно будет принять. Кроме того, я же всё равно отныне постоянный обитатель данного мира, моя жизнь, моё место — здесь... Только здесь. Я не вернусь назад. А значит, смысла Жас знать о моей прошлой жизни нет. Что касается объяснения некоторых странностей от меня, Фана Дагура и Осы, то тут можно довольно просто выкрутиться: берсерк предвидит будущее, следовательно, из-за этого мы трое и знаем многое наперёд; а необычное в некоторых моментах поведение, образ речи и мышление, всё это можно списать на жизнь в других далёких краях, откуда мы с Осой сего и понахватались, а Дагур, понимающий нас, перенял и теперь сам очень активно пользуется (а что-то он мог знать и заранее, будучи человеком, и сам нам чего-нибудь да передал)... Поразмыслив над всем этим не так долго, как могло ожидаться, я в конце концов даю Жасмин ответ, прежде чем она повторно начнёт переживать сильнее допустимого: — «Дело в том, милая, что недавно всадники узнали о моём человеческом друге несколько необычных подробностей. Скажем так, Дагуру присущи некоторые... особенности, которых у обычных людей никогда не бывает в действительности. Мистика, чудо, но, тем не менее, это правда. Мой всадник способен... — с уст срывается короткий тяжкий вздох, вызванный лёгким стыдом за новый обман, но все же я продолжаю говорить как ни в чём не бывало. — ...видеть некоторые варианты будущего. Буквально. Представь себе, Жас, мимолëтное видение во время бодрствования или во сне, когда ты видишь некоторые знакомые образы, видишь развитие действий, когда персонажи видения что-то делают, что-то говорят, находятся в каком-то месте, и с ними что-то происходит. Например, представь, что ты видишь перед собой... чистое зелёное поле, блестящее под светом солнца, а в том поле... м-м-м... я, но только более взрослый, и наш детёныш, уже вымахавший до меня нынешнего ростом, и мы вдвоём обсуждаем... жизнь в стае, ответственность, роль лидера и так далее... Этого ещё не было, нет, но будет... И ты это видишь. Впрочем, видения могут быть другими, а иногда даже и не видениями, а чем-то иным, но всё равно раскрывающим будущее. Сейчас это не особо важно. » — То есть твой друг... такой же уникальный среди людей, как и ты среди драконов? Вы же... идеально подходите друг другу! Это же... это... — «Я хотел всем этим пояснением (хотя и очевидно, ты сразу поняла главный смысл понятия видения будущего) сказать, что, несмотря на данный дар свыше, Дагур... во многом ограничен. Он не видит абсолютно каждый вариант, не видит все подобные сценки, которые только возможны. От подобного можно сойти с ума, на самом деле, как мне кажется, пускай сие всевидение и было бы очень удобным. Мой всадник не всевидящий, и потому он не способен предугадать любой исход событий, а значит, тебе... не следует его винить в том, что нас тогда поймали охотники. Он просто-напросто не видел такого варианта, а предугадать его обычным способом было очень сложно, а многие последующие действия — вообще невозможно. » Жасмин, дослушав меня и утеряв счастье на мордочке, с некоторой неловкостью и печалью потупила взгляд, несколько секунд помолчала и затем произнесла: — Да, я всё поняла... и я не виню твоего друга. Не беспокойся об этом... Ладно? — «Хорошо, — с облегчением кивнул я. — И есть ещё кое-что... Помнишь тот... не слишком приятный момент, когда мы с тобой занимались любовью, и вдруг в помещение ворвался мой всадник? Тогда ещё мы узнали об охоте за ним и Иккингом. » Жасмин утвердительно покачала головой. — «Ты тогда спросила, как мы с Дагуром так хорошо общаемся друг с другом, как он способен настолько хорошо меня понимать... И я ответил, что это благодаря обучению. Мой наездник научился меня понимать по всяким мелким деталям... Так вот, это была неправда. Дагур понимал меня... полноценно. Он по-настоящему со мной разговаривал, по-настоящему понимал, как драконы понимают друг друга, как... многие люди понимают друг друга. Помимо меня, Дагур ещё понимает речь Осы. И всё. Только нас двоих он способен понимать, как будто мы с ним говорим на одном языке. Он не распознаёт смысл наших слов по звукам, исходящим из ртов, не ориентируется по каждому микродвижению, не обращает внимание на всякий взгляд и вздох. Я и Оса общаемся с Дагуром, как уже было сказано, полноценно, легко и непринуждённо... И я... не могу толком сказать, почему только мы с Осой и почему вообще наша речь ясна моему всаднику, но факт есть факт, и в этом, на самом деле, легко убедиться, если специально присмотреться... » Глаза Жасмин заметно расширились от удивления (или даже шока). Переваривая всю полученную информацию, Жасмин аж потëрла пальцами правой лапы висок на мой манер, чутка приоткрыв рот. Это выглядело так умилительно со стороны... Я бы даже посмеялся и как следует обнял любимицу, если бы не был взволнован так, будто упал в озеро, полное ошмëтков драконьего корня. — «Я прошу простить меня за то, что не говорил тебе правду, Жас, прикрываясь липовыми, пускай и звучащими правдоподобно недонаучными объяснениями. Мне... очень стыдно перед тобой. » — Хоть драконы обычно не врут, ведь это нам не по душе, всë-таки, Овер, я не держу на тебя зла и принимаю твой ответ, — отойдя от состояния близкого к шоку, говорит Жасмин, улыбнувшись мне в качестве успокаивающего жеста. — Мне ясна причина, почему ты так поступил: тебе самому непонятен данный... феномен, говоря по-твоему, а чтобы хоть как-то мне ответить, так ещё и правдиво, ты придумал достаточно реалистичное объяснение... Зато сейчас, я вижу, ты не соврал. Переведя дыхание и на пару мгновений закрыв очи, я дохожу, так сказать, до финала: — «Иккинг с его командой и их драконы узнали об этих особенностях Дагура вчера. Помимо них, есть ещё парочка других вещей, о которых всадники хотели бы у моего друга узнать и о которых он не смог рассказать до конца прошлым днём... они уже немного иного характера; думаю, тебе сейчас необязательно о них слышать. Клянусь, позже, когда мы там со всем разберёмся, я тебе обо всём этом расскажу. А сейчас же мне вместе со своим другом нужно пойти на собрание в главном зале. Разговор точно окажется не из лёгких. Дагур должен туда прийти, а я — обязан быть вместе с ним, чтобы поддержать его. » Частично... — «Поэтому мне и было так тревожно, что аж сердцебиение резко участилось. » На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая исключительно лёгким завыванием ветра за стенами пещеры и пару раз проявившимся шорохом, создаваемым вошканьем наших детёнышей во сне. Тишина не гнетущая, а скорее полезная, потому как пока вокруг нет лишнего громкого шума, можно покопаться в своей голове и разложить всё по полочкам, приводя мысли в порядок. Особенно это касается Жасмин, поскольку она принимает новую информацию, в то время как я вожусь с уже давно для себя известной. Ночная Охотница, дослушав меня, в ответ сначала кивает, а спустя несколько секунд вновь утвердительно качает головой, принимая всё мною промолвленное. По её виду могу точно сказать, что мой ответ, которого она так яро добивалась, удовлетворил драконицу, и теперь Жас чувствует себя спокойнее, пускай и не настолько, насколько хотелось бы. — Тогда, Овер... — невесело произносит Жасмин, — ...я хочу пожелать тебе удачи на том собрании. Тебе и твоему другу. Хочу пожелать, чтобы всё прошло как можно лучше, и то, что вас двоих, и особенно тебя, так беспокоит, сильно вам не навредило (да и вообще чтоб вам ничего не вредило каким-либо образом). От слов Ночной Охотницы совсем немного становится легче на душе. Её пожелания вселили в меня немного уверенности в том, что всё пройдёт гораздо более гладко, чем я себя представлял, и потому мысленно благодарен Жас за поддержку... Но, к сожалению, внутри стало лучше именно что лишь «немного»; некоторая неуверенность никуда не отступила и, более того, даже начала формироваться в нечто вроде... смирения. А вместе с тем какая-то часть меня на основе этого смирения приступила к обдумыванию чего-то такого, что вроде мне и нужно, но в то же время вызывает не самый радостный отклик в сердце... Странно как-то. — И ещё кое-что, Овер, — более невесело говорит драконица, с виноватым видом уткнувшись носом и лбом в мою грудь, — я очень сожалею по этому поводу, но я не могу сегодня пойти с тобой на собрание в главном зале, чтобы быть рядом в самый необходимый момент. Хоть ты и твой друг и направляетесь к нашим боевым товарищам, ставших верными друзьями, но я вижу, чувствую, как твоя кровь холодеет, а ты — переживаешь из-за того, что твой человек должен рассказать тем людям. И поэтому мне неприятно отпускать тебя одного. Однако... впервые в жизни у меня появились по-настоящему любимые детëныши, и они сейчас слишком малы, чтобы я могла оставить их надолго. Ну и, в конце концов, что бы там не произошло, я уверена, вы максимум — максимум — перестанете быть частью команды, но это же не помешает тебе и твоему другу помогать наездникам отдельно... Когда Жасмин дошла до последней части своей речи и закончила говорить, я на несколько секунд впал в ступор, сравнив некоторые из её слов со словами Нарцисса... Мне стало чуть-чуть не по себе, но одновременно с этим и снова захотелось идиотски посмеяться... — ...Хотя при этом твой всадник лишится человеческого комфорта, потеряет друзей среди своей расы, а ты сможешь меньше видеть Осу... либо заберëшь её с собой, но тогда явно будет страдать Беззубик (ведь я отчётливо видела в последние дни, пускай и редко встречалась с командой, как он страдает после неудачного разговора с Осой)... О Небеса, зря я решила в это залезть. Жасмин страдальчески протяжно простонала, сильно смутившись и отпрянув от меня на шажок. От такого вида своей возлюбленной, выглядящей невероятно мило в момент смущения (хоть оно сейчас и перемешано с нервозностью), у меня аж резко испарилось несколько плохих мыслей, а на физиономии образовалась еле заметная улыбка. — Прости, пожалуйста. В общем, как бы то ни было, я уверена, всё пройдёт значительно лучше, чем тебе кажется. Они же наездники, а не какие-то негодяи по типу охотников. Поэтому детёныши у меня сейчас в приоритете... — «Жасмин, — утешающе прошептал я, аккуратно положив ладонь любимой на щеку, — успокойся. Всё действительно не настолько плохо, чтобы ты убивалась, всячески пытаясь объяснить, почему ты должна остаться с детёнышами. Это и так понятно, и ты реально должна быть рядом с ними. Я же просто... ну, ты сама уже хорошо меня знаешь, я слишком чувствительный, чтобы что-то и правда серьёзное, хоть и не смертельно, ожидать без всякого намёка на беспокойство. Я просто перенервничал. Но у меня есть кое-кто, кто будет моей поддержкой, — это мой друг, Дагур. Так что я не один. Можно сказать, мы поддерживаем друг друга. » Было отчётливо видно, что Жасмин искренне рада этому, на её сердце стало легче. Внешне она более не волнуется, хотя я ощущаю, что внутри драконица по-прежнему не желает меня отпускать. Очень жаль, но по-другому поступить не выйдет. Но всë же, несмотря на все вышеописанные мелкие потрясения и на продолжающиеся частичные терзания в душе, на которые пало моё внимание, за то, что где-то мне пришлось соврать Жас, а о чëм-то я вообще ей вряд ли когда-нибудь скажу, наконец можно более спокойно выдохнуть из носа воздух: по крайней мере, моя персона надолго определилась, как поступить с особой информацией для любимой, и теперь остаётся только позже раскрыть пару щекотливых тем, после чего жить станет легче... Разве что нужно будет ещё решить подобный вопрос со своим другом. Возвращаясь к проблемам насущным, стоит ещё раз рассмотреть свои ожидания того, как наездники и их драконы отреагируют на правду о Гримборнах. Не ожидать исключительно чего-то плохого не получается, потому что хотя бы какой-нибудь осадок стопроцентно останется. И тут меня вновь накрывает состояние, когда я, так сказать, «смотрю и оцениваю себя со стороны». Я прекрасно понимаю, что денёк будет очень нервным. А значит, моё настроение, как бы мелочно это ни звучало, точно упадёт. К тому же, для меня, Фана, Осы, Жасмин и моих детёнышей следовательно, а также для наездников и их драконов это может быть один из решающих моментов в наших судьбах. Ведь, если хорошенько задуматься, здесь стоит вопрос доверия. Кто в здравом уме, даже получив объяснения в виде «пророческих гляделок», спокойно отнесëтся к тому, что один из боевых товарищей команды помог врагу, причём действительно, без отыгрывания какой-то роли?! И раз уж речь зашла о плохом настроении, которое я решил подробнее рассмотреть, то стоит сказать так: плохое настроение равно плохому дню, а этого хотелось бы избежать. Очевидно, что никому не хочется пребывать в плохом расположении духа, если только не имеется желания найти повод выплеснуть всё внутри скопившееся. Я — не исключение, и у меня нет желания выплëскивать собравшийся за последние дни в душе негатив, ибо это... чревато некоторыми последствиями. Одна из моих сторон уверяет в необходимости после проведения разговора в главном зале если не уединиться, то точно временно отдалиться от Фана и Жасмин. Для умиротворения. И я неожиданно без лишних возражений соглашаюсь. Конечно, близость с Жасмин действует успокаивающе, она очень приятна, но ожидаемый мною сегодня стресс немного из другого разряда. Говоря грубо, чтобы успокоиться, мне нужно выпустить пар, но, к огромному моему счастью, не в смысле кого-то избить. Вдобавок к этому, не хочется передавать, даже частично, свой настрой любимой. А про приятное времяпрепровождение с Фаном пока и речи не идёт, покуда не опущена тема со Смутьяном под Островом Берсерков. Взвесив все «за» и «против» и прислушавшись к своей... скажем так, интуиции, я с хмурым видом обращаюсь к Жасмин: — «Жас, мне не хотелось об этом говорить, но промолчать я тем более не могу. Как бы оно ни было неприятно, я думаю, что после того собрания мне... придëтся побыть в одиночестве и собраться с мыслями, говорю прямо. Тема разговора достаточно серьёзная, и мне порой лучше думается наедине с собой, в отдалении от тех, кто мне близок. Поэтому я так и решил. Прошу, Жасмин, пойми. Я всей душой хочу провести с тобой как можно больше времени и особенно со своими детьми, компенсируя упущенные дни, но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя некомфортно рядом со мной. Обещаю, это будет далеко не так долго, как в период моего отсутствия, даже не стоит сравнивать с этим, но всё равно времени для успокоения мне понадобится достаточно. И, конечно же, как я уже говорил, ты вскоре обязательно узнаешь тему приближающегося разговора. Как только с наездниками и их драконами всё решится, мне станет легче, чтобы поговорить об этом с тобой. » Видно невооружённым взглядом, что Жасмин хочет возразить, возмутиться и, возможно, даже надоумить меня, но при этом со вздохом говорит она следующее: — Ну ладно, Овер, как хочешь. Это твоё дело. Раз для того, чтобы твоя душа наконец обрела долгожданный покой, тебе нужно лишь побыть наедине с собой, вдали от близких твоему сердцу, то так уж и быть, я потерплю ещё немного без тебя. Да и, если честно, тут даже злиться на тебя особо не за что: каждому порой лучше думается в уединении со своими собственными мыслями или просто вдали от близких, необязательно прям полностью в одиночестве. Скажу по правде, во время сближения с тобой у меня случалось такое пару раз, когда я улетела просто чтобы побыть без тебя и подумать о нас с тобой... Видимо, это действительно нечто настолько серьёзное, что касается не только наших необычных друзей, но и меня лично... М-да, Жасмин, ты и правда очень близка к истине. Но, увы, о Вигго и Райкере, что причинили мне и тебе ужасную боль, мною уже решено рассказать в другой, более подходящей обстановке. — Но! — вдруг строго добавляет драконица. — Всë-таки одно условие... — нет, даже требование — у меня будет, Овер! Думаю, тебе вполне хватит одного дня, ровно! Двадцать четыре часа, если следовать твоим измерениям суток. И если ты опять надолго задержишься, вернёшься позже, чем через один день, и из-за тебя я опять не буду находить себе места, то в таком случае я после твоего возвращения за себя не ручаюсь и однозначно покусаю тебе хвост, лапы и нос... А даже если и нет, и ты этого избежишь, то в любом случае так легко, как вчера, не отделаешься! Учти. Я сперва морщусь от таких условий, вызывающих где-то под рёбрами неприятный зуд, а в воспоминаниях всплывает один момент из диалога с Нарциссом, когда он сказал, что Жасмин — всего лишь самка, находится ниже меня в драконьей иерархии, а значит, не смеет указывать мне, что делать. Да и, плюс ко всему, появляется ещё одно неприятное ощущение, когда беспрерывно мечущиеся мысли приходят к одному из нескольких заключений, гласящему, что я из-за пресловутого стресса стал чересчур мелочным, веду себя нелепо, с лишком подкармливаю паранойю и раздуваю из мухи не то что слона, а целую Красную Смерть, а также постепенно закрываясь ото всех, даже от Фана и Жас. Но спустя всего пару секунд в голове вдруг будто поднимается ветер, мозг на время пустеет, а вскоре в разуме возникают мысли... о полёте. О бескрайнем синем небе и пушистых, влажных облаках в нём. Становится приятнее, а данные мысли прогоняют всё плохое, что несколько секунд назад мучило мою голову. Излишний на данный момент негатив отступает. Необъяснимо, но здорово. Почаще бы я так очищал свой разум... Моя персона восприняла угрозу Жасмин хоть и за весьма вероятную в исполнении, но вместе с тем и в качестве шутки, которая должна была заставить меня напрячься. Впрочем, ей это частично удалось, и исполнить требование Ночной Охотницы я намереваюсь. Ну а сейчас больше не нужно лишних разглагольствований. Улыбнувшись Жасмин, я сокращаю расстояние между мной и ней, укрываю драконицу обоими крыльями и, пока Охотница не успела опомниться, со страстью и бесконечной любовью целую её в губы, не постеснявшись настойчиво, с нотками властности и доминирования проникнуть в ротовую полость самки языком. Как только поцелуй прервался, Жасмин аж блаженно закрыла глаза и расплылась в улыбке удовольствия, сразу забыв обо всём плохом, что есть на свете. Чуть напрягая горло, делаю свой голос подобным грубоватой версии Всеволода Кузнецова. — «Да, мэм. Понял! — затем возвращаю свой обычный голос. — Обещаю по возвращении в качестве компенсации за моральный ущерб приласкать тебя до потери сознания. Ты не сможешь отказать, милая. »***
Небо по-прежнему сохраняло серо-синий окрас, только теперь оно стало светлее, приобретая больше голубизны, а розовые пятна практически полностью отступили, сохранившись в небольшом количестве возле медленно плывущего вверх солнечного диска. В воздухе стоял лёгкий аромат влаги, приятно холодя носовые дыхательные пути своей свежестью. С высоты драконьего полёта остров, казалось, блестел, словно многоцветный алмаз, сиял и манил своей красотой, ярко выраженной в лучах ещё не до конца взошедшего дневного светила, блестящего золотым огнём. Если бы не некоторые нюансы, ожидаемые сегодня, это утро могло быть воистину чудесным. Но, увы и ах, мне сейчас было не до расслабленного любования здешними красотами... Вскорости пролетев часть Драконьего Края, я без ожидаемой от себя аккуратности приземляюсь на деревянную платформу перед порогом хижины и моментально, не постучав, не проверив, вдруг друг ещё спит, открываю дверцу, пробираясь внутрь помещения. На пару секунд мой мозг готов был вместе с сердцем покинуть сие тело по вине свалившегося на меня чувства неожиданности, когда в окружении стен дома мною никого не было обнаружено. Но быстро мне удалось вернуться в норму. Трижды прокляв свою расшатанную нервную систему, я, не растерявшись, просто-напросто использую своё острое обоняние. Мой нюх в ту же секунду без проблем уловил на полу, от кровати до двери в виде закрученной линии (видимо, Фан долго ходил туда-сюда, из стороны в сторону), привычный запах близкого мне человека. Чётко улавливая его и в воздухе, на приличном расстоянии от поверхности пола (и земли в том числе), я поспешил по невидимому следу. Выйдя из помещения и определив направление запаха, спрыгиваю с платформы на землю, слегка помогая себе крыльями, и направляюсь в сторону леса. Приближаясь к его границе, поблизости от одного из деревьев, серого, трухлявого, довольно старого на вид, внезапно ощущаю, как в нос бьёт ещё несколько запахов. Принюхавшись чутка лучше, я быстро определяю, что они принадлежат Иккингу и Беззубику. Судя по всему, они решили наведаться к моему другу, Хэддок переговорил с Фаном, а затем покинул его вместе с Ночной Фурией, поскольку след дракона и всадника на земле практически не распространяется и ведёт в воздух; а вот след Фанатика углубляется дальше в лес. Что ж, славно. Я иду дальше. Ещё несколько минут ходьбы, и вот цель моего поиска оказывается прямо перед глазами. Остановившись на склоне невысокого (для меня, по крайней мере) холмика под двумя широкими, богатыми листвой ветвями стоящих слева и справа от моей персоны белоствольными деревьями, я наблюдаю, как примерно в десятке шагов от меня расположился Фан Дагур. Он, присев на одно колено, черпал руками воду из широкого и довольно глубокого ручья, который расположился на открытом участке, умывая лицо и шею. Картина, открывшаяся передо мной, прямо-таки сквозила уютом и уединением с природой, несмотря на то, что Дагур ничего особенного не делал — просто умывался. И данную слабенькую идиллию мне гадски захотелось разрушить путём столкновения друга в воду. Конечно, это будет совсем не красиво по отношению к нему, но зато так удастся хоть немного облегчить ношу на душе своей, совершив дурашливый проступок, да и Фан ведь не будет по-настоящему зол, даже если учесть, что ему самому сегодня нелегко... В общем, должно получиться весело, и мы вместе получим лëгонькую разгрузку перед тяжёлым признанием. Решившись, я переключаюсь со своего обычного шага на более тихий и незаметный, особо не напрягаясь. Плавно и изящно обходя различные мелкие, но шумные препятствия в виде всяких камешков, валяющихся листьев, веточек и шуршащих травинок, скоро достигаю друга, что по-прежнему умывал лицо, сидя на одном колене и никак не оборачиваясь. Я беззвучно встаю позади Дагура, устроившись практически сидя. Моя лапа тянется к берсерку, чтобы с малейшим усилием пары драконьих пальцев подтолкнуть приятеля вперёд, прямиком в освежающую прохладную водицу, а на морде тем временем аж рисуется улыбка, полная самого настоящего коварства... Вот остаются считанные дюймы, всего несколько секунд, и я буду смеяться, словно обхитривший родителей ребёнок, что обошёл их запреты... — Только попробуй, — даже не повернув головы чуть в сторону, крайне невозмутимо и флегматично, с еле-еле различимыми нотками строгости говорит Фан, проведя мокрой рукой по физиономии сверху вниз и плюнув в ближайшие кусты на противоположном берегу ручья. Облом. Сюрприз и шутка не удались. — И я сразу же, когда представится возможность, позакупаю у Йохана как можно больше соли и в тот момент, когда ты будешь сладко спать, ни о чём не подозревая, насыплю её тебе в ноздри, — после недолгой паузы заканчивает Дагур. Фыркнув в ответ, я опускаю лапу и сажусь справа от Фанатика, с некоторой угрюмостью глядя в стремительно бегущий ручей, раздосадованный тем, что шалость не удалась, и тем, что меня заметили, хотя моя персона пускай и не слишком старательно, но всё же вела себя скрытно. — Не, я тебя, конечно, поздравляю, — пригладив свои непослушные волосы, хмыкнул Фан Дагур, при этом до сих пор держа лицо излишне невозмутимо, — вот это номер: ни единого шороха, ракурс подобран так, чтобы мне не было видно тени, а также порывы ветерка направлены как раз в твою сторону, так что даже будь у меня чуткий нюх, я бы всё равно тебя не заметил. Дослушав Фана, я мысленно позволил себе самодовольно ухмыльнуться, ведь некоторые факторы, которые назвал Дагур, были подобраны скорее подсознательно, чем осмысленно; то есть без особых стараний, но при том с намерением быть скрытным мне всё же удалось соответствовать особенностям хищника... Разве что направление ветра от меня не зависело, и тут мне больше повезло, и всё равно Фан заметил моё приближение! — Ты даже не дышал на меня... Однако, видимо, я у себя уже хорошенько выработал на тебя своё шестое чувство. Хоть мне и не грозила опасность, но интуиция прям отчётливо говорила, что ты рядом и что-то замышляешь. Наверное, мы просто слишком близкие друзья, раз вон хоть мысли друг друга не читаем, но зато узнаём, когда кто-то из нас рядом. Да и ты был на слишком малом расстоянии от меня... Во второй раз фыркнув вместо дачи ответа, я перевёл взгляд с Фана на покрытую рябью гладь воды, различая в ней своё искривлëнное отражение. Смотрел на протяжении полминуты, ни о чём особо не думая, в то время как друг продолжал водные процедуры, пока в какой-то момент на одно ничтожное мгновение в этом отражении моему взору не предстал Вампир, что смотрел на меня жуткими красными глазами. Моргнув, я отвёл очи от воды, закрыл глаза, как можно тише, чтобы Фан не заподозрил чего лишнего, глубоко вздохнул, вновь открыл глаза, мимоходом подмечая, что отражение вернулось в норму, и бездумно уставился на лесной клочок, расположившийся на противоположной стороне от ручья. — Нервничаешь? — понимающе спросил Фанатик, закончив мытьё, поднявшись на ноги и опираясь о меня плечом. — М-да, и я тоже. Внутренне порадовавшись тому, что друг воспринял моё поведение как нервный скачок в ожидании собрания в главном зале, где придётся открыть самую неприятную правду товарищам, я успешно попытался отогнать от себя что-то наподобие наваждения, а также унять своё с трудом различимое разочарование, которое кололо внутренности совместно с видением в моём отражении кровавых глаз. Хватит расстраиваться из-за какого-то пустяка! Подумаешь, не смог незаметно подобраться к другу!.. В конце концов, я же всё равно был не на настоящей охоте и толком не старался, просто хотел подшутить!.. Пора уже сосредоточиться на грядущих проблемах сего дня, до которых остаётся всего-ничего времени! И при этом одновременно с тем надо бы перестать делать из намечающегося разговора Фана с наездниками катастрофу, а то, не дай Всевышний, я либо чокнусь, либо ненароком реально доведу дело до катастрофы (каким-нибудь образом...). Так что делаем очередной глубокий вдох, выдох, и поехали по наклонной. — «Ну, раз я нервничаю, то тебе тем более это полагается делать, ведь говорить в основном будешь ты, а я... так, постою и разделю с тобой возможный приговор, а может, и вовсе приму весь основной удар на себя, даже несмотря на то, что всадники любят абсолютное большинство драконов. » — Стоп, а это ещё почему? С чего это вдруг все синяки тебе, мне они вообще-то тоже полагаются, — возмутился Фан Дагур, да так, словно ему сказали не о том, что кто-то вместе с ним будет получать по шее, а что этот «кто-то» забирает с собой все награды, которые на самом деле принадлежат именно Фанатику. Он серьёзно, что ли?.. — «Если ты не забыл, то это я придумал спасти жизнь Вигго, а затем ещё и Райкеру для полноты картины, — ворчливо отозвалась моя персона. Чувствуя в груди странный жар, что доставлял дискомфорт, я, неспособный в подобных ситуациях стоять спокойно, довольно просто перешагнул через ручей на другую сторону, предварительно аккуратно оттолкнув от себя лучшего друга хвостом, а затем перешёл обратно. — А Рихтер про это знает, так что если решишь всё свалить на себя, то он тут же поймает тебя на лжи. » — Вот беда-то... — не то с досадой, не то с сарказмом в голосе тихо проговорил Фанатик, скрестив руки на груди. Походив немного из стороны в сторону, спустя некоторое время я говорю: — «Пока мы не отправились в главный зал, и у нас ещё есть время собраться с мыслями, хочу для начала спросить: а у нас оно действительно есть? Наездники не объявляли, когда проведут новое собрание, когда нам стоит явиться и всё в таком духе?.. » — О, тут мне дали поблажку, — с едва заметной улыбкой сказал Дагур, продолжая деловито держать руки на груди. — Я тут как раз при уходе из домика встретился с вовремя прилетевшим Иккингом... — при этих словах я издал почти неслышимый смешок, теперь понимая, что делали неподалёку от хижины Фана Беззубик с его всадником, и вместе с тем шуточно думая, а действительно ли они вовремя прилетели или на самом деле вели за домом Дагура слежку, ожидая, когда он выйдет, — ...мы с ним немного поговорили насчёт общего собрания, и он мне сказал, что не станет на меня давить, как и другие наездники, включая Рихтера. Он сказал, что пока чёткого условия, когда собираться, нет, поскольку я сам должен решить, когда буду готов раскрыть им то, что так сильно меня беспокоит. На пару секунд мои глаза чуть расширились, но вскоре вернулись в норму, когда на душе появился отблеск благодарности всадникам. Я прекратил свой ход туда-сюда и вновь сел подле друга, смотря исключительно на него и ожидая продолжения, ведь это наверняка не всё, что хотел сказать Фанатик. — Да, вот такая вот щедрость от них, я сам немного в радости прихерел, — усмехнулся Дагур, великодушно делясь бóльшими подробностями, которых я от него ждал. — Иккинг сказал, что будет настоящим варварством заставлять меня выкладывать всё прямо сейчас (то есть в тот момент, когда мы с ним об этом говорили), даже если попытаться смягчить условия: то есть даже если я расскажу правду только Иккингу с Беззубиком, после чего они сами передадут информацию остальным, всё равно я сам должен на это решиться. Впрочем, я без долгих раздумий ответил, что готов рассказать неприятную, мягко говоря, правду всем сразу и под давящим присмотром Рихтера... Теперь немного жалею об этом. — «М-да, а такой шанс был... — сокрушëнно покачал я головой, действительно чувствуя болезненное разочарование, пришедшее на смену мгновенной радости, что можно будет немного облегчить муки. И Фан так легко этот шанс проебал. И несмотря на это, злости у меня на него нет, а лишь некоторая пустота и усталость, с которыми контрастируют несколько искр надежды на более-менее благоприятный исход. — А я ведь при пробуждении сегодня был сам не свой, метался из стороны в сторону, заставил нервничать Жасмин, чуть не схватил микроинфаркт, я просто не знал, чего можно ожидать от предстоящей встречи... И ты только что ненадолго подарил мне облегчение, ведь я думал, что мы реально могли бы раскрыть истинную участь Гримборнов только Иккингу и Беззубику, и это далось бы нам гораздо легче, чем речь перед целой группой наездников и драконов, после чего эти двое сами бы всё рассказали другим, но тут же вместе с облегчением я получаю и разочарование... Ну как так можно, Фан?! » — Каюсь, каюсь, виноват, очень виноват, но, чтоб ты знал, я так-то тоже сегодня с утра готов волком выть и на скалу взбираться, лишь бы не говорить Иккингу и остальным про Вигго и Райкера, более того, я этой ночью даже толком не спал, постоянно ворочась из стороны в сторону, раздражаясь от каждого ночного шороха и треска, мне даже казалось, что дом вот-вот рухнет вместе со мной, так что не один ты страдал. Придëтся смириться и идти вперёд, потому что брать свои слова обратно я не буду, как из-за принципа, так и из-за неудобства перед наездниками, — твёрдо произнёс Фан Дагур, активно, красноречиво жестикулируя и не отрывая от моих очей взгляда. Особо сильного эффекта на меня это не произвело, но возмущаться захотелось ещё меньше, чем до этого. Я сейчас ощущал себя полуовощем, чтобы нормально реагировать на слова друга. — «Ладно, чёрт с этим, всё равно время назад уже не вернёшь », — лениво ответила моя персона, прикрыв глаза лапой и сжав переносицу. — Вот именно, — Дагур вернул рукам их сложенное положение на груди. — И да, ещё хотелось бы отметить, что, каким бы щедрым не оказался Иккинг Хэддок, он всё же выдвинул одно маленькое требование — желательно сильно не оттягивать момент разговора и в течение дня наконец рассказать, что такого ужасного я скрывал. Ну-с, хоть какая-то свобода выбора и действий, но, увы, этот целый один день для меня стал бы пыткой, так что я намереваюсь прямо сейчас пойти и всё им, всадникам, рассказать. — «Аналогично, я бы тоже не оттягивал. » — Вот и не будем, однако перед этим мы могли бы чутка поболтать, что, собственно, мы сейчас и делаем, — Фан снова упëрся о меня плечом. — Кстати, Иккинг ещё добавил, что мне, к тому же, надо бы дождаться твоего возвращения, ведь, как он говорит, будет неправильно, если я окажусь один на собрании, в то время как все остальные будут вместе со своими драконами каждый... Ну, он говорит, что это неправильно, но мне почему-то так и хочется его дополнить, будто это его собственные слова: это неправильно, неэтично, некрасиво, да и моральная поддержка от верного приятеля-дракона, которого, вдобавок ко всему, я прекрасно понимаю, будет не лишней, а очень даже нужной. А ещё, похоже, я узнал причину, по которой мне дали фору в целый день, — хохотнул Фанатик. — Раз мне, по признанию самого Иккинга Кровожадного Карасика III, нужна твоя поддержка и мне необходимо дождаться твоего возвращения, то оно неудивительно; ведь у драконов явно немного другое понятие пунктуальности, чтобы назначать им какие-то сроки... — «Обижаешь, — монотонно вставил я слово. — У меня вообще-то очень хорошо развиты ощущение времени и внутренние часы. И когда я к ним обращаюсь, они помогают. » — Оу, прости, — Фан Дагур на секунду потупил взор, то ли всерьёз испытывая неловкость, то ли стараясь пошутить ради разбавления атмосферы. — Ну, они могут об этом не знать (хотя я подозреваю, что наиболее умные из всадников об этом подозревают, прости мне мой японский), так что можно сию тему пропустить. Возможно, они тогда дали мне поблажку в виде целого дня свободы потому, что ты неизвестно где пропадаешь и неизвестно когда вообще вернëшься ко мне. — «Уже лучше. » — я щëлкнул языком, впервые за данный отрывок времени отведя глаза от друга. — Нашёл за что цепляться, — фыркнул в ответ Фанатик, так же красноречиво, как и я несколько минут назад фыркал пару раз. — Тебе бы лучше вместо пояснения всяких деталей своей природы обратить внимание на другую очевидную проблему, связанную с раскрытием правды, про которую ты упоминал вчера ещё до прибытия на Драконий Край и о которой я же неустанно думаю до сих пор. И вот сейчас решил полноценно заговорить об этом. С нашими врагами и прочими гадами всё ясно; с Гримборнами мы также уже всё решили и сегодня, наверное, меньше чем через полчаса признаемся, что помогли им спастись от гибели, с самого начала задумав сохранить им жизни (точнее, сперва только Вигго, а Райкер на ум пришёл попозже), чтобы они взамен помогли нам с защитой нашего дома... А вот что мы будем делать с Йоханом? Всадники же должны знать, какова его натура, которую мы можем хоть прямо сейчас разоблачить, и у нас при том будет козырь в виде «ясновидения», чтобы нам поверили... — «Как же... вовремя ты решил вспомнить об этом. » — задумчиво протянул я, замечая, что внутри груди нечто жгуче впилось в лёгкие при мысли об этом лжеторговце. — А я и не забывал, я же только что сказал, что неустанно думал о нём с момента, как ты вчера его упомянул, — с некоторым недовольством сказал Фанатик. — Просто если учесть то, что нам ведь — а точнее, мне — сегодня придётся договорить всадникам часть правды о наших деяниях и том, какие образы мне пришлось увидеть из будущего, дабы принять то или иное решение (а какие-то решения остались на всадников), и надо бы сделать это, договорить правду поскорее, пока мы не спятили от двойного стресса, а также при учёте того, что перед этим нам даровали немного времени на поговорить, и мы говорим как раз непосредственно о сборе в главном зале, я вдруг и подумал вновь об этой теме с Йоханом. Как-никак она относится к одному из пунктов, которым нам бы надо поделиться с друзьями ради нашего с ними общего блага, как то же откровение с моим пониманием вас с Осой, откровение, касающееся приближающихся врагов, и откровение, касающееся того, что случилось с Гримборнами... Ну ты понял, короче! Так что же скажешь, Овер?.. — «То же самое, что и в тот раз, о котором ты мне говорил, затрагивая вчерашний день, — я нахмурился, чувствуя бушующий ураган под рёбрами и где-то в животе, испытывая дискомфорт от того, что приходится делать так, как того в моём понимании требует ситуация, а не так, как хотелось бы нам с другом. — Мы не будем пока говорить ничего плохого про Йохана, кроме стандартных вещей, по типу его болтливости, трусости и тому подобного... » — И всë-таки почему? — Фан Дагур также нахмурился. — Он ведь теперь буквально у нас под прицелом, мы можем схватить его за яйца и вытрясти всё дерьмо, и нас при том никто не осудит, ведь я могу видеть будущее... Типа могу, но эта оговорка сейчас неуместна. Даже если учесть, что после признания в спасении Вигго и Райкера доверия ко мне резко станет меньше, это не значит, что мои слова воспримут как бред сумасшедшего. Несмотря на все мои заскоки, странности и связанные со мной неприятные моменты, Иккинг и все остальные точно понимают, что я бы не стал без весомых причин и доказательств гнать на торговца, с которым жители Олуха знакомы около десятилетия! Как минимум они могли бы его задержать и допросить, припугнув драконами и назвав нечто, о чём наездники никак не могли знать, но зато знает Йохан... — «Фан, дело в той линзе... » — Ну и что?! Что такого в этой линзе? Да, конечно, я никак не отрицаю, это очень странно, что Йохан нам её отдал — именно НАМ, — странно то, как она выглядит, и определённо будет странно, если там и правда информация о Вампирах... Хотя, впрочем, это можно было бы объяснить тем, что в этом мире есть люди, которые знают про твой вид даже больше тебя самого, как мы уже успели убедиться... Но, в любом случае, это странно, однако насколько бы оное ни было странным, мы можем раскрыть правду наездникам и при следующем прибытии Йохана схватить его. И всё! Он больше никуда не денется... — «Да, но дело не совсем в этом! — я нервно сжал зубы. — Ты верно выделил, что Йохан почему-то решил отдать линзу именно нам. Но почему нам? Вот в чём вопрос, Фан. Вот в чём загвоздка. Он не дал наездникам линзу, хотя мог бы это сделать, если на ней действительно изображена основная, а может даже и не основная информация о моём виде, на которой могут быть какие-то более глубокие познания о Вампирах... Таким образом он мог бы... ну, я не знаю, посеять зерно недоверия между нами с тобой и всадниками с их драконами. Вдруг там окажется, что Вампиры — самые кровожадные драконы, которые при достижении восемнадцати лет начинают пить кровь у всех, кого только увидят... » — Овер, это не может быть правдой... — «Не в этом суть, Фан! Суть в том, что хватило бы и того простого факта, что я пью чужую кровь и благодаря тому становлюсь сильнее, хватило бы и оного для того, чтобы на меня косо взглянули, вдруг резко задавшись следующим вопросом: а не силён ли я, Овер, сейчас настолько лишь потому, что выпил дохрена крови у других драконов, людей и животных (животные — ещё ладно, за них тут особо душой не переживают)... А может, я вообще впаду в ярость из-за голода и устрою нечто похожее на то, что устроил у охотников на судне... Ха, и кто ж меня тогда остановит? Это в теории. Йохан мог бы дать линзу наездникам, и это, предположительно, сделало бы наш союз менее прочным. Или он вообще мог ничего не давать нам, дабы мы все оставались в неведении, что этот хмырь про меня что-то, сука, знает... А он не просто дал повод начать относиться к нему осторожнее, что понижает эффективность его атаки в спину, он дал этот повод НАМ с тобой, вложив в ладонь серебряную линзу, чей вид так и кричит о том, что она содержит данные О ВАМПИРАХ. На кой хрен, спрашивается, Йохан дал линзу нам!? » — Овер, Овер, успокойся. И слушай, мы могли бы сами его об этом спросить, как только легально возьмём в плен. В плену он будет безвреден... — «Он лично — да. Но вдруг у него есть какой-то план, какая-то стратегия против меня, есть что-то такое, что либо не позволит нам ему навредить, либо в случае, если мы как раз таки попытаемся нанести ему вред, навредит уже нам. Может, он дал нам линзу в качестве предупреждения, что если мы попытаемся ему как-либо помешать, то он нам такое устроит, что мы вовек не забудем, если, конечно, этот век переживём, — с частичной дëрганностью предположил я. — Вдруг это знак от него, что он знает про мой Вампирский вид предостаточно, чтобы в нужный Йохану момент устранить меня... или даже подчинить каким-то образом! А раз так, то мне, значит, по его мнению, стоит не лезть на рожон и «не путаться у него под ногами»... А может, это не только знак того, что он знает про мой вид достаточно, чтобы представлять для меня угрозу, а ещё и знак того, что он вообще опасен для любого представителя вида Вампиров, а из этого следует, что он мог даже кого-нибудь из них... поймать или и вовсе убить! Но... но-но-н-но Йохан ведь не был в том сне, в котором я видел, как какого-то Вампира с оранжевыми глазами убивает Эрик. И та Вампиресса тоже никак с ним, с Йоханом, не пересекалась. Но может... может ли быть так, что существует ещё один какой-нибудь Вампир, которого Йохан поймал и держит в плену?.. Или убил, что объяснило бы, почему я ни разу не видел сна, в котором хотя бы раз промелькнул скованный кандалами серый дракон с полосами на теле, поблизости от которого стоял бы Йохан... А может, он всë же пленил Вампира, а потом умудрился подчинить, и теперь готовит его для битвы со мной?.. Хотя тогда смысл давать линзу несколько теряется, ведь я могу гипотетически узнать парочку слабых мест у Вампира, о которых до этого почему-то не подозревал, что помогло бы мне в бою... Если, конечно, на этой линзе будут указаны сие слабости... » — По-моему, тебя совсем понесло куда-то далеко в дебри, — выдержав паузу, ошарашенно отозвался Фанатик Дагур. — «Ну а что ещё мне предположить!? Йохан не такой глупец, чтобы просто так взять и поделиться со мной кусочком некой тайны, что связана со моим видом. Это может обернуться и против него. И при этом он не похож на того глуповатого и порой скользкого, но всë же добряка, каким казался до пятого сезона, я пару раз отчётливо замечал, без обмана зрения и разыгравшегося от паранойи воображения, в этом типе злую, едва ли не демоническую черту. И то, скорее всего, благодаря лишь тому, что знаю, кто он на самом деле, но всё же сути это не меняет. Он точно совсем не чист. И он явно что-то замышляет. Хотя... » Молчание. На несколько секунд я выпал из реальности, неожиданно зацепившись за кое-какую деталь, которая поставила меня в тупик, вогнала в ступор и совершенно сбила с толку. Это было необъяснимо! Йохан что же, настолько боится? Не угрожает, как я предположил ранее, а наоборот опасается меня и старается... задобрить?.. Бред какой-то... — Э-э-э... Овер... Ты чего? С тобой всё в порядке? — Фанатик встал передо мной, ухватил мою морду обеими руками и непонимающе посмотрел мне в глаза, смотря совсем уж глубоко в душу. — «Чт... Ой. Да-да-да! — я так же стремительно вернулся в реальность, как и выпал из неё, покачав головой, что заставило Фана отойти и вернуться на прежнее место. — Прости, я просто... задумался... » — А теперь выкладывай, — не терпящим возражений тоном произнес Дагур. — Это всё ещё связано с Йоханом или у тебя в голове назревает революция? — «Первое, — во мне нашлись моральные силы усмехнуться на шуточное предположение друга. — Я вдруг подумал, а может, Йохан желает откупиться... » — Откупиться? — брови Фанатика поползли вверх. — «Да. Он почему-то решил втереться в доверие именно к нам, будто зная, что мы его подозреваем и только и ждём возможности его взять да прихлопнуть... Карта с украденным золотом Олуха для всадников — ещё понятно, он уже несколько лет создаёт в глазах наездников из себя образ верного союзника; а вот линза исключительно для нас (нет сомнений, что Йохан не хотел бы, чтобы о ней узнали другие, кроме нас с тобой и Осой) как будто предназначена для того, чтобы откупиться... Не знаю, что меня толкнуло на эту мысль, но мне показалось, будто Йохан хочет, чтобы мы его вообще не трогали. Не не мешали ему строить планы против наездников, а просто не трогали... Он словно знает о наших недобрых намерениях относительно него и желает сменить наш — или конкретно мой — гнев на милость... » — Может, он плохой попаданец, который имеет знания о мультсериале, знает про предательство Йохана, в которого попал, и он, поняв, кто мы с тобой такие, правильно предположил, что мы собираемся посадить его на кол, пытается сохранить свою жизнь путём отвода внимания... — «А почему бы ему тогда сразу не рассказать, кто он такой? » — Да хуй его знает. Может, у него свои тараканы в голове, и он просто-напросто не хочет быть разоблачëнным... — пожал плечами Дагур. — «Ну, не знаю... Слабо как-то верится в его попаданчесскую суть... » — покачал головой я. — Ладно, хватит. В общем, подводя итог, что можно сказать: про Йохана мне лучше промолчать пока? — «Да, пожалуй. Нам надо бы самим сперва всё выяснить и временно заняться Йоханом лично. Если окажется, что против меня у него ничего весомого нет, то тогда можно рассказать о его натуре наездникам без опаски, что их осведомлëнность как-то повлияет на ситуацию с Йоханом и всё ухудшит... » — Каким только образом, мне интересно? Чем открытый допрос от наездников будет отличаться от нашего уединëнного допроса, где у нас не будет дополнительной поддержки других драконов и людей? — «Нам придётся действовать мягче, чем хотелось бы, и добывать хоть прямо, хоть косвенно, при наблюдении за ним, столько информации, сколько возможно. Насколько бы скрытен и предусмотрителен ни был Йохан, я ощущаю человеческие эмоции и чувства достаточно чётко, чтобы наверняка выяснить несколько интересных подробностей даже у такого актёра, как он. » — Ладно, Шерлок, пусть пока будет по-твоему, но перед разговором с Йоханом нам надо продумать систему безопасности, а то мало ли... — «Несомненно. » На протяжении последующих нескольких минут мы с Фаном общались уже на посторонние темы, решив временно отгородиться от того мрачняка, который касается разговоров о Йохане и всего, что связано с предстоящим собранием в главном зале. Так сказать, захотели ненадолго отвлечься от неприятного и потолковать о чём-нибудь более морально лёгком, даже найдя над чем посмеяться. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться, и как бы того не хотелось, но приходится возвращаться к реальности. Пора перестать тянуть с моментом, перестать мучить себя и лететь уже к наездникам признаваться им в одном, так сказать, преступлении. Я уже было собирался просить Фана закругляться, садиться мне на шею и без лишнего промедления отправляться совместно к Иккингу, говорить, что мы готовы, и собирать остальных, но внезапно Фанатик снова вернулся к теме близящегося диалога с товарищами, и пришлось остаться на месте... — Слушай, Овер, у меня тут возникла одна особая мысля... Мне кажется, раз уж мы договорились скрыть часть правды, и эта часть касалась Йохана, то можно взять ещё кое-какую часть правды, но уже не скрывать её, а слегка переделать. — «В каком смысле? » — я с подозрением наклонил голову набок. — Ну... Ты только... не обижайся, сразу прошу (хотя тут стоит благодарить, а не обижаться), но я думаю, что вину за идею спасти-тире-сохранить Гримборнам жизни я должен взять на себя. — «Стоп, что? С чего вдруг? — тут же помрачнел я, непроизвольно воткнув когти всех четырёх лап в землю. — Фан, зачем переделывать эту часть правды, если она и так уже раскрыта двум людям, которые, между прочим, близкими товарищами для нас не являются, в отличие от наездников? » — Да какая разница-то? — махнул рукой берсерк. — Подумаешь, немножко переделаю изначальную суть, но положение наше-то особо не поменяется в таком случае. Ты в любом случае окажешься соучастником, так что не боись, легко и непринуждённо ты навряд ли свалишь. — «Фан! Это не шутки. Ты серьёзно намереваешься так себя подставить?! » — А что тут такого, Овер? Мы оба... — «Мы не оба это затеяли! — прервал я друга, не собираясь так легко оставлять его задумку без критики. — Это я затеял и только я, а ты был лишь со мной солидарен. Да, ты сам начал активно поддерживать мою идею, но лишь потому, что она всё же тебе приглянулась, как и мне, но без меня мы бы не пришли к тому, что нам пришлось спасать жизни Вигго и Райкера!.. » — Позвольте здесь с вами поспорить, мистер Зазнайка, — теперь уже Фан прервал меня, чуть нахохлившись. — Я так-то тоже относился к Вигго достаточно положительно ещё с тех пор из прошлой жизни, когда впервые просмотрел весь его путь от крутого интеллектуального противника Иккинга до человека, что научился у своего врага признавать достоинства драконов и относиться к ним как к равным, который, возможно и оставаясь до конца хитрым и рассчëтливым, в безвыходной ситуации для себя решил помочь Иккингу ценой своей жизни. Разумеется, меня это тоже зацепило, ведь мне нравятся такие персонажи... неоднозначные. Особенно если они вроде плохие, но при том способны на очень хорошие поступки. Так что, Овер, не надо присваивать все лавры ценителя проработанных персонажей, способных делать что-то доброе, лишь себе одному, это эгоистично! — «Фан, во-первых, это — не эгоизм, — сказал я, придавив средним пальцем правой лапы себе висок, — а желание облегчить тебе участь, чтобы наездники не стали к тебе относиться как к зачинщику опасной авантюры, которая угрожала твоей жизни, моей жизни и жизням самих наездников с их драконами! А во-вторых, то, что ты собираешься сказать, неправда. Это я поставил цель спасти Вигго, а вместе с ним потом ещё и Райкера после знакомства с Венерой, ответственность лежит лишь на мне. » — Но, по факту, скажи я им, что именно я придумал спасти Гримборнов от увиденных мною смертей, а затем получить от них в ответ помощь при борьбе с налëтчиками, то ничего особо не изменится, и нам не грозит сенсационное раскрытие истины, что, мол, — оказывается! — это ты придумал помочь Вигго и Райкеру, а не я... Тебя от шока никто на вилы после этого не насадит (если, конечно, вилы найдутся и вообще будут достаточно крепкими, чтобы не сломаться об тебя). — «Тем не менее, — упрямо и раздражëнно продолжал я, — нельзя исключать такой банальной детали, что ты — человек, а я — дракон. И то, что ты якобы придумал спасти Гримборнам жизнь в обмен на ответную помощь, не вызовет особо бурной радостной реакции у наездников, и они наверняка посчитают, что ты сумасшедший, раз рискуешь всем для того, чтобы переманить Вигго и Райкера хотя бы временно на нашу сторону, меняя будущее и таким образом, возможно, даже исключая возможность исправления охотников. Ты — человек, и тебе подобными вероятными проколами могут ткнуть в нос. А я — дракон. Вигго и Райкер — охотники на драконов. И то, что я решил дать им шанс на исправление, до сих пор придерживаясь данной цели, даже после того как они едва серьёзно не навредили Жасмин, наверняка в их глазах будет выглядеть как нечто более впечатляющее. » — Вынужден не согласиться, уж прости, — Фан Дагур опустил голову и покачал ею. — Хоть ты и привёл довольно серьёзный аргумент, но на деле всё звучит не так поэтично, как тебе кажется, и даже больше, это неестественно. Опуская спорный момент с чувствами после того, что охотники чуть не сделали с Жасмин, сразу хочу прояснить именно этот момент: то, что ты ещё тогда, заранее, дал двум охотникам шанс, просто якобы наслушавшись того, что я тебе наговорил про видения из будущего, не познакомившись с ними, не узнав их поближе, не увидев их по-настоящему светлых сторон, делает твоё решение сохранить Гримборнам жизнь глупым, поспешным, наивным и чужеродным для любого адекватного дракона (не в обиду сказано, не воспринимай слишком буквально). То, что ты, привязавшись ко мне, последовал вместе со мной за охотниками, ещё приемлемо и логично, если учитывать, что наездники меня тогда не любили. А ежели представить, что мы до конца пытались работать на Вигго лишь по твоей хотелке, потому что ты типа услышал от меня про исправившегося Вигго и такой: «О ля-ля, божечки-кошечки, ути-ти, о мои Святые Вампирские Крылья, какой же он крутой и милый, уи-и-и, хочу, чтобы он потом был за нас, всё, больше это не обсуждается!» — Фан театрально прижал ладони к щекам, издевательски повышая свой голос до писклявого. — Поверь, со стороны это явно будет казаться похожим. А мои «видения» и просмотр мультфильма — это разные вещи, если вспомнить, что мои пророческие способности сильно ограничены, как я сказал всадникам. Ты бы после нескольких слов не стал бы на деле так фанатеть от Вигго Гримборна. — «Н... да, если посмотреть с такого ракурса, то ты прав, но всё же... » — попытался я и дальше гнуть свою линию, не желая подставлять друга, но тот своим последним аргументом сделал мои усилия ещё более тщетными. — К тому же, я уже практически всё сделал. Я при том самом разговоре с Иккингом, что прошёл неподалёку и недавно, уже обмолвился — те самые плохие вещи, о которых мне было вчера очень сложно говорить, связаны исключительно со мной, по большей части в их существовании виноват я. Так что противоречий создавать не надо, Овер, раз Иккинг и остальные вместе с ним уже явно настроились на то, что я буду вести повествование о некоем своём личном проступке, в который втянул тебя, то не стоит говорить обратного, иначе в их головах (в голове Иккинга уж точно) может возникнуть маленький диссонанс. Смотря в глаза Фанатика, я не увидел в них никакой лжи, он в самом деле уже дал Иккингу с Беззубиком понять, что виновником неизвестного наездникам тёмного действа является Дагур. Обречëнно шумно выдохнув и закрыв глаза, моя персона в конце концов в данном вопросе предпочла уступить, тем более что в этом меня смог убедить некто невидимый, делящий со мной часть разума, желая сбросить с нас долю груза и уверяя, что о Фане не стоит столь чрезмерно беспокоиться... всё будет нормально. Но всё же не затронуть ещё один момент я не мог. — «А как же Рихтер, Фан? Он ведь знает, что это я решил помочь Вигго. А вдруг он поймает тебя на обмане и потребует сказать, как было на самом деле?.. » — Ой, да в пизду этого Рихтера, желательно в драконью, хоть по самые ноги! Если у него и будут какие-то претензии, то мне плевать на них. Может, он наоборот примет то, что я скажу, и посчитает мою версию более приближенной к реальности и естественности... А если нет, то и хуй с ним, пусть опровергает сказанное мною, попытка не пытка. Но тебя я в обиду всё равно не дам! Забавно, если вспомнить, что в данном мире это моя работа — спасать друга из передряг. И не без причин, учитывая, кто мы здесь и какой у друга характер. Позволив себе хихикнуть, я всё же соглашаюсь с требованием Фанатика взять риски на себя. — Вот и хорошо, — кивнул Фан Дагур, удостоившись от меня положительного ответа. — Ну и напоследок, пока мы не полетели страдать, хочу ещё кое о чём сказать... А вернее, попросить об одной услуге тебя. — «Конечно. Я слушаю. » — Раз уж мною было решено взять всю основную ответственность на себя во благо тебе, то я имею право попросить ещё одну поблажку лично для себя, — после этих слов Фанатик неуверенно прыснул. — Раз про Йохана мы решили пока не говорить, то о других значимых противниках наездников я могу рассказать, чтобы наездники полностью осознали, насколько жёстко они вляпались, и могли разработать хотя бы примерную схему, как от кого им обороняться. Из основных злодеев остаются только Гриммель и Лорд Моро с его Троицей, состоящей из его же детей. И если про Гриммеля я предостаточно могу поведать, то о Моро я знаю крайне и крайне мало. Конечно, я могу оправдаться ограниченностью видений и тем, что про Моро и его ребят их было очень мало, но всё же хотелось бы о нём тоже хоть что-то сказать. И мне нужна твоя помощь в этом: припомни все свои сны с участием Моро и его детей и опиши их, даже те, про которые ты мне уже говорил, на всякий случай. Пожалуйста. — «Ладно, хорошо. Ты собираешься о них рассказать всадникам прежде, чем затронуть Вигго с Райкером? » — Да. Отсрочу своё неизбежное линчевание, потяну время, чтобы провести с тобой и Осой последние секунды жизни, мысленно успеть проститься с вами, вспомнить всё хорошее, что с нами было, признаться вам в любви (в нормальном, а не извращëнном смысле, как ты мог подумать, похотливый засранец) и пожелать вам удачи в дальнейшем... — драматично произнёс Фан, зажмурившись и поглядев в небеса. — «Что ж, тогда слушай, и после мы сразу же летим к наездникам. Не будем больше ждать. » — низко, но с малой долей веселья прорычал я, принимая положение стоя и подталкивая Фанатика хвостом к своей шее. Прошло примерно пять минут, потраченных на раскрытие действий некоторых снов и пояснения нескольких деталей. Как только друг расположился на моей спине, я вкратце, затрагивая только самые важные детали, которые удалось вспомнить, пересказал ему о своих видениях во снах. И сразу же, когда пересказ стих, мы, не задерживаясь, поднялись в воздух и направились прямиком в сторону хижин драконьих всадников на другом конце острова. Добравшись до пункта назначения, я не стал в то же мгновение приземляться, а решил для начала по-быстрому осмотреть окружение снизу, проверить обстановку... Так, на всякий пожарный. И в моём поле зрения оказались лишь четыре человека и три дракона. Первый из людей, кто попался мне на глаза, был Рихтер: охотник на охотников сидел на достаточно крупном и практически плоском камне, неподалёку от края обрыва, затачивая свои клинки, а подле Призрака возлежал Громокоготь. Пусть Рихтер и не поднимал головы, а лишь слегка повернул её в сторону, сомневаться не приходилось — он нас заметил. Не задерживаясь на лицезрении убийцы драконоборцев, я отвёл взгляд и далее увидел близнецов: Задирака и Забияка разместились в паре метров от арены на травянистой поверхности, сидя на корточках и наблюдая за клюющей почву Цыпой всадника Вепря, что находилась меж близнецов. Торстоны что-то активно обсуждали, размахивая руками, а за ними рядышком наблюдал со скучающим видом их Пристеголов. Если честно, не особо как-то хочется за ними следить, поэтому я поспешил сосредоточиться на последнем человеке и его драконе: Иккинг и Беззубик. Иккинг был в кузнице, над чем-то усердно работая, а Беззубик прилёг возле входа в кузницу и, кажется, пребывал на грани ухода в спящий режим. Остальных всадников и драконов не виднелось. Мы с Фаном почти синхронно тяжело вздохнули, и я направился в сторону кузницы. Аккуратно спикировав, мягко приземляюсь в нескольких метрах от своеобразно сторожащей вход Ночной Фурии, создав слабый шум лишь единичным хлопком крыльев, привлекая к себе внимание. Беззубик поднял голову, посмотрел в нашу с Фаном сторону и сразу оживился, вскочив на лапы. Иккинг также обратил на нас взор, убрал в сторону меч Инферно (с которым, как оказалось, он и работал), кузнечные инструменты и вышел к нам на встречу. — Ну всё, отступать уже поздно. Крепись, приятель, — очень, очень тихо обратился ко мне Фан. Мои мысли были аналогичны словам друга...Дополнительная сцена
Золотые пальцы и когти драконицы были покрыты густой липкой кровью тëмного оттенка. Эта кровь принадлежала дракону. Вивьет, находясь поблизости от широкого водоёма, пару секунд поглядела на результат своих действий, хмурясь, а после принялась вылизывать свои пальцы и когти, вычищая их, избавляясь от крови. Вкус был противным. Но, несмотря на данную неприятность, Вивьет в какой-то степени оставалась довольной итогом, ведь она наконец-таки отогнала от себя того болтуна, который выжег ей практически все нервы, оставив на его теле пару длинных шрамиков, что будут красить его всю жизнь. Точнее сказать, это для Золотой Дьяволицы те глубокие порезы, которые она вырисовала на теле приставучего гада, всего лишь шрамики, а для самого пострадавшего они сродни смертельному ранению, и только чудо убережëт его от смерти. Этот странный ящер, зелёный, какой-то... плоский всем туловищем, с такими же зелёными выпуклыми глазами, кои могли вращаться независимо друг от друга в разных направлениях (Великое Небо, что за чудище!?), он слишком много приставал к Вивьет со своими дурацкими вопросами, пытался прокопаться слишком глубоко, узнать множество подробностей о жизни Дьяволицы... И он поплатился за своё чрезмерное любопытство, хоть и отделался слишком легко. Впрочем, Вивьет для облегчëнного вздоха хватит и этого. И ей плевать, что о ней подумают остальные... И особенно этот, с позволения сказать, вожак! Раздражëнно и устало фыркнув при мысли о нём, а также наконец закончив с чисткой когтей с пальцами, золотистая драконица повернулась к тому самому водоёму, что находился вблизи. Ей так и захотелось закатить глаза, представляя, сколь неудобно самке будет присутствовать рядом с другими драконами, что в данный момент были прямо напротив неё и пили воду... После всех тех приключений, которые свалились драконице на голову, Вивьет по-прежнему не могла ощутить того самого старого уюта в окружении других драконов, как это было раньше. В те дни, когда Дьяволица и следующий за ней Дьявол, останавливались на некоторых островах, не зная, навсегда ли они там или им придётся вскоре мигрировать дальше, Вивьет также не испытывала чувства уюта, однако нужда в новом доме либо хотя бы убежище заставляли её держаться строго и не поддаваться эмоциям. Но сейчас ситуация другая, и сил сдерживать абсолютно всё в себе больше нет. Часть внутреннего гнева, не имея возможности вылиться потоком раскалëнной лавы на проклятых двуногих охотников, выцеливала тех, кто находился слишком близко. И чтобы спастись, жертвам сего гнева нужно или держаться от Золотой Дьяволицы подальше, или не приближаться к ней намеренно, когда она не в настроении вести с кем бы то ни было беседы. Вивьет, привлечëнная странным шумом за своей спиной, обернулась, чтобы увидеть, как её маленький спутник того же вида, что и она, вляпался в очередную передрягу: на этот раз он оказался окружён со всех сторон маленькими драконятами, ещё совсем крошечными и неусидчивыми, неспособными обойтись без игр. И в данный момент они то по одному, то по двое напрыгивали на растерянного молодого дракона, пытаясь удержаться на его спине, схватиться за крылья, вцепиться в хвост, прокатиться у золотого собрата на голове; а тот испуганно отступал, затравленно озирался и как будто просил кого-то невидимого о помощи, ни разу не взглянув на Дьяволицу. Недолго поглядев на разыгравшуюся сценку, Вивьет только неопределённо покачала головой, сама толком не понимая, о чём ей сейчас думать при взгляде на происходящее, и двинулась в сторону водоёма. И, к её счастью, присутствующие там драконы, заметив приближающуюся Золотую Дьяволицу, в мгновение ока охваченные паникой и инстинктивным страхом поразбегались кто куда, только бы подальше от золотистой самки; теперь Вивьет может дышать свободнее. Подойдя к границе между чистой водой и влажным берегом, покрытым высокой тёмной травой, драконица наклонилась вперёд, её язык коснулся зеркальной поверхности, и самка начала неспешно утолять жажду. Закончив с этим, Вивьет уже подумывала пойти дальше вдоль берега, дабы продолжить изучение острова, как вдруг её внимание ни с того ни с сего привлекло собственное отражение. Уставившись на него, вглядываясь в свои потускневшие глаза, Дьяволица вновь задумалась о сложившейся ситуации, которая заставляет её гнев рваться наружу... Этот вожак... Он же совсем юный, неопытный, легкомысленный, не отведавший всех козней жизни, его потенциал ниже, чем мог бы быть у кого-то другого, более взрослого, способного держать остальных под контролем и думать наперёд. Но именно этот несносный юнец является вожаком такой огромной стаи! Да, видимо, сил ему не занимать, но вот куда он их направляет, как использует свои возможности?! Вивьет закрыла очи, подавляя желание извергнуть из пасти пламя в воду. Выпустив пар из носа, драконица подняла голову. Ей всего лишь хочется наконец-то быть уверенной в своей безопасности и безопасности своего юного спутника. Разумеется, в мире, населëнном жадными до драконьих шкур (и не только) бескрылыми созданиями, невозможно пребывать в абсолютной безопасности, это мечты... Но всё же! Какая-то уверенность в относительно спокойной жизни должна быть! А под крылом того полосатого юнца Вивьет не чувствует данной уверенности. На противоположном берегу внезапно возникло какое-то движение. Посмотрев туда, Золотая Дьяволица увидела агрессивно рычащих друг на друга драконов, явно о чём-то от души спорящих. Совершенно не интересное и скучное зрелище. Драконица уже собиралась было уходить, как вдруг её внимание снова привлёк противоположный берег. Там возник рогатый четырëхкрылый дракон, сопровождаемый мелким пятнистым дракончиком. Четырëхкрылый не выдал ни звука, одного лишь строгого, без единой капли какой-либо злости взора хватило, чтобы двое нарушителей спокойствия в миг притихли и виновато опустили головы. За этим драконом чувствовался опыт, он уже не так молод, а его глаза полны мудрости и силы. Вот он, по мнению Вивьет, гораздо, гораздо больше подходит на роль лидера сие стаи, даже если и уступает в грубой силе тому юнцу. К сожалению, на мнение Дьяволицы здесь все чхать хотели, будь она хоть стократно сговорчивее и спокойнее в действиях. Да и не имеет никакого значения мнение подчинённых, если оно не соответствует интересам вожака. Так что выслушают, не выслушают драконы её, они ничего не смогут сделать. Вивьет же ни в коем случае не причисляет себя к подчинённым этого непонятно где пропадающего бездаря. Остальные при том, даже тот четырëхкрылый самец, думают совсем иначе, и насчёт него, и насчёт неё, скорее всего. Они напрочь игнорируют явную безответственность этого юнца и не примут её самодеятельности, хоть Вивьет и не собирается ничего такого делать. Для них она очередной член стаи и ничего более. Радует только, что хоть тот серо-белый дракон с четырьмя крыльями добросовестно выполняет работу и присматривает за стаей, пока юнец отсутствует. Поморщившись от неприятных размышлений, Золотая Дьяволица избегает взгляда вышеупомянутого ящера, что заметил её присутствие и с интересом всмотрелся в физиономию самки, после чего, делая вид, будто четырëхкрылый для неё — пустое место, удаляется от берега. А спутник золотистой хищницы тем временем уже смог наладить контакт с неугомонными драконятами, преодолел себя и вовсю игрался с ними, принимая их несерьëзный вызов. Он смог прижать бóльшую часть детёнышей к земле, побеждая их, но всё ещё атакуемый тремя оставшимися сорванцами, что взобрались золотому юнцу на спину. Вивьет не стала ждать, пока её собрат наиграется, но и не стала прогонять чужих детёнышей. Она подошла к Ариолу практически вплотную, и её тень пала на всех участников детского развлечения. К удовлетворению самки, детёныши, только-только обратив внимание на неё, с испуганным писком поспешили удалиться, оставив золотистого мальца один на один с устрашающей драконицей. Хотя, надо признать, вид у неё не был грозным или гневным. Однако малый Золотой Дьявол всё равно стушевался и сжался. — Ты пить будешь? — вопросила Вивьет. Ариол отрицательно помотал головой, на что драконица скептически прищурилась. — Тогда идём. Продолжение следует