every time i kiss you, i can hear the sound of breaking down

Когда Шарлотта становится сводней, количество её свободного времени начинает скакать от ночей, когда она едва может выкроить пару часов для сна, до дней, в которые ей решительно нечего делать. Она больше не живёт у богатого содержателя и тем более не плетёт интриги в логове Лидии; жизнь можно назвать стабильной. Если бы не притупленная боль от решения матери, не тревога из-за угрозы спартанцев, не забота о девочках и Джейкобе, не попытки восстановить отношения с Изабеллой. Шарлотта хотела бы убедить себя, что их с леди Фитц больше ничего не связывает — Изабелла получила свободу и дочь, ей Шарлотта ни к чему, лишний элемент (как привычно выброшенная кукла), но та пишет ей длинные письма с просьбами простить (между строками — горячие признания), ищет встречи и, когда Шарлотта всё-таки сдаётся под натиском, смотрит так, будто Шарлотта держит в своих руках судьбу всего Лондона. Это льстит. Иначе, чем обожание мужчин, мечтающих затащить её в койку. В том, как Изабелла её желает, есть уязвимая преступная грань. Больше, чем физическое. Шарлотта уверена, что не стоит позволять разрастись этому пожару, затушить, прежде чем всполыхнёт, но она смертный человек, который неосознанно ищет тепла, поэтому она оказывается в Сент-Джеймсе. Старательные убеждения самой себя в том, что всё под контролем, давно приобрели отчаянную нотку. Глубоко внутри, под завалами, оставшимися после матери, Джорджа и Дэниэля, Шарлотта уверена, что её привязанность к Изабелле серьёзнее, чем лёгкая простительная увлеченность. — Мисс Уэллс, — кивает слуга, впуская её внутрь дома, и Шарлотта отвечает благодарным кивком. Рассеянно мажет взглядом по расписным стенам и дорогим вазам со свежими цветами. Этот дом — гордость Изабеллы. Она может понять почему, но внутри всё равно горчит его цена. — Шарлотта! Ты сегодня рано. Она резко встаёт с кушетки, откладывая книгу. Шарлотта не в силах сдержать улыбки от поспешности её движений и того, как она неосознанно шагает вперёд, прежде чем осознать свои действия и взять себя в руки. Шарлотте нравится, когда обычно сдержанная Изабелла теряет контроль — и она с затаенной гордостью думает, что у неё отлично получается вызывать желанные реакции. — Нэнси прогнала меня, сказала, что не хочет больше ни минуты видеть мою кислую мину, — жалуется она, упирая руки в боки. Может быть, это не вся правда. Но признаться в том, что ей очень хотелось увидеть леди Фитц как можно скорее, кажется слишком личным признанием, которое она оставляет при себе. Честность в отношениях с теми, с кем она делит постель, даётся ей с трудом. Но она делает крохотные шаги к тому, чтобы это изменить. — Я рада, что ты пришла раньше. Мы можем прогуляться по саду перед ужином, — радостно объявляет Изабелла, забывая про осторожный тон. У неё волосы в парике, в то время, как Шарлотте хочется видеть её натуральные тёмные пряди, которые длинной завесой спадают на плечи, когда они ночью остаются наедине. Ей хочется убрать все эти невыносимые слои платьев и пудру. Она нацепляет хитрую улыбку, подкрадываясь к Изабелле. — Или мы можем остаться тут, — предлагает она, довольно замечая, как взгляд Изабеллы опускается на её губы. — Сейчас цветут розы, я хотела показать тебе. — Я думала, я интереснее роз, — дует губы Шарлотта, и Изабелла издаёт легкий смешок, мягко касаясь пальцами пряди её волос. — Всего полчаса. Она оставляет неторопливый поцелуй на её губах, не давая Шарлотте углубить его и потянув её за руки за собой. Приходится фыркнуть и пойти следом. Розы, надо же. Знать и их прихоти.