С оглушительным скрипом открылась резная тяжёлая дверь в уборную, впуская суетливого гостя внутрь пространства, отлитого молочным кафелем. Савада с занесённой ко рту рукой на миг удивился: почему в знаменательный момент в столь популярном месте никого не обнаружилось. Пускай, так даже лучше: меньше свидетелей собственного позора.
Стремглав проносясь мимо зазывно открытых кабинок, Десятый забежал в самую дальнюю. И резко захлопнул за собой массивную дверь, с трудом провернув железный замок. Сильно покачиваясь, сделал глубокий вдох и, предчувствуя новый прилив недомогания, опустился на корточки. Приложившись головой о холод латуни, он жмурился до цветных кругов перед глазами и безуспешно силился унять тошноту. В тайне надеясь, что сможет побороть недуг без особых последствий. Только взять ситуацию под свой контроль было не по силам. Одна из слабостей главы самой могущественной семьи в альянсе — непереносимость крепкого алкоголя.
Какого иного эффекта он ожидал от ядерного напитка Мукуро? Взрослый парень уже, а до сих пор вёлся на всякую нелепицу.
Внутренности скрутило в очередном болезненном спазме, но вывернуться наизнанку в туалете клуба совершенно не было никакого желания. Как, впрочем, и ловить стремительно пролетающие перед глазами объекты. Глаза нещадно слезились, а в теле паршивое ощущение, сродни выходу в космос со скафандром, но без страховки. Остановить бесконечное кружение и частые смены положения фундаментальных вещей, таких как потолка с полом — сейчас недостижимая мечта Савады. Кто-то оборвал трос, удерживающий его в этом мире.
И какого чёрта он допил ядрёную смесь, намешанную из неизвестно чего? Непринуждённо смаковал невыносимую горечь, стойко выдерживая направленные взгляды: один откровенно насмешливый, и другой — заинтересованный с плохо скрываемым волнением. Если даже Джессо напрягся и не старался скрыть своего несвойственного поведения, то дела были и вовсе плохи.
Тсуна держался из последних сил, однако никак не мог унять внутреннее содрогание и ощутимую дрожь в руках. В голове образовалась вакуумная пустота. Став заложником собственной глупости, он не придумал ничего лучше, чем спрятаться в уборной. Желание сразу вызвать машину не возникло, опорожнить содержимое желудка в дорогом салоне — отменный позор.
Входная дверь в туалет снова открылась, и измученный тяжёлыми басами слух уловил неровную поступь двоих вошедших. Те передвигались странно: шаркали, невыносимо скрипя ботинками по мраморному полу, и всячески пинались. Следуя сбитой траектории стратегического продвижения вглубь кабинок, кто-то постоянно натыкался на препятствия, шумно ударяясь о ближайшие стенки. И оглушительно доносилось шумное прерывистое дыхание, поделённое на двоих.
Кому-то плохо?
Здравая мысль в сознании заставила на время забыться и, приведя в чувство, заинтересованно вскинуть голову. А тем временем руки потянулись к замку с целью проверить обстановку. Но как только пальцы коснулись стальной щеколды, сразу донёсся оглушительный хлопок закрываемой двери соседней кабинки. Савада инстинктивно замер, пространственно глядя напротив в стену, словно способен был в Х-линзах рассмотреть хаотично движущиеся красочные сгустки тепловой энергии сквозь толщину бетона.
За стенкой таинственные гости завозились ещё громче, в попытках найти опору случайно её пиная ногами. А после, удобно устроившись, протяжно застонали. Откровенный звук мигом отразился от ослепительно молочного кафеля. И пускай кабинки были изолированы, а двери прилегали вплотную, но вошедшие никак не сдерживались и не ограничивали себя какими-либо правилами приличия.
Первое предположение о требуемой помощи моментально испарилось, становясь смехотворным. В поисках острых ощущений новоявленные визитёры попросту решили заняться сексом в общественном месте. Пришедшее озарение вкупе с возникшим внутренним импульсом сразу вынудили Тсуну согнуться в три погибели и стремительно склониться к спасительному фаянсовому другу. Однако он сумел сдержать внезапный рвотный позыв, как можно бесшумно делая глубокие вдохи, на подступах усиленно боролся с накатываемой тошнотой.
Сейчас бы следовало отведать кислого. Но не спрашивать же наличие цитрусовых у соседей по кабинкам?
Вновь раздался блаженный стон, просящий большего. Низкой тональности, тембром похожий на мужской. Кто-то явно любитель по-громче, тогда как другой вёл себя несравненно тише, тяжёлым дыханием растворяясь в пошлых звуках.
— Не могу больше... — приглушённо донёсся до ушей знакомый срывающийся голос.
Савада побледнел и больше не от плохого самочувствия. Недомогание внутри замерло следом. В неверии происходящего его сердце пропустило несколько ударов и вскоре ускорило темп, стремясь выпрыгнуть из грудной клетки.
— Занзас... — неумолимо продолжали просить.
Душа перевернулась, Савада, едва стоя на коленях, ощутил на себе все прелести эффекта свободного падения. Тело сковало от накатившего страха и полнейшего непонимания. Он весьма глупо надеялся, что сюрпризы этого дня действительно закончились, да попросту иссякли. Но у судьбы были иные планы, не ощущая сверх меры и не жалея Десятого, она изрядно подкидывала новые обезоруживающие немыслимые вести.
Стрелка часов близилась перевалить за полночь, предвещая новый день. А сложившаяся ситуация стремительно грозилась сломать неустойчивую психику, изувеченную стараниями Тсуны наряду с бешеной усталостью и алкогольным отравлением.
Савада был бы несомненно рад на время оглохнуть, потеряв фантастическую остроту слуха, только чтобы не слышать так отчётливо невообразимо громкий шум. Шорох одежды и щелчки металлических пряжек ремней, оглушительный звук расстёгиваемой молнии, суетливая возня и бесконечный звон неизвестно чего о поверхность кабинки. Кто-то в нетерпении скребся, периодически проводя ногтями по стенке. Тсуна не хотел определять, где конкретно те предавались соитию. Разносящиеся стоны сбивали с толку, заставляя сумбурные мысли обернуться против своего владельца. И воображение подло подставляло — красочно вырисовывало представляющуюся реальность, творящейся содомии по соседству: два тела, тесно прижимающихся друг к другу, в попытках слиться воедино. Собственнические жёсткие прикосновения смуглых рук по белоснежному телу, оставляющие после себя покраснения и тёмные следы. Рывок, и крепкие бёдра вскинулись вверх, недвусмысленно намекая на желание обладать телом, пригвождённым к молочному кафелю. А Джессо беззастенчиво тёрся в ответ, ловко обхватив худыми лодыжками поясницу. Узкие длинные пальцы проворно расстёгивали пуговицы тёмной рубашки и, оттягивая ткань, невесомо пробегались по ключицам. Выводили незамысловатый узор на оголившемся предплечье, прочерчивая татуированную римскую Х. Наслаждаясь голодным взглядом полыхающих алых глаз, Бьякуран подался ближе к разгорячённому телу, провёл мокрую дорожку шершавым языком, ведя от ключицы к шее, а дальше по подбородку, к упрямо сжатым губам. Чтобы, вдоволь наигравшись, оказаться пойманным в грубый собственнический поцелуй и сполна разделить сумасшедшую похоть на двоих.
Донёсся хриплый полу-стон полу-рык. Занзас схватился за узкие кисти рук и толкнул Джессо к стенке и, болезненно сжимая бледную кожу, попутно принялся оставлять на оголённых участках тела отчётливые следы — метки обладания. Контраст смуглой кожи с молочно-белой завораживал, заставляя мимолётно задержать взгляд.
Как дикий хищник, он осторожно приблизился, опалив разгорячённым дыханием чужие губы, ухмыльнулся и, совершив несколько поступательных движений бёдрами, клацнул белоснежными зубами около вскинутого подбородка. Джессо резко выгнулся дугой от наслаждения и, закатив глаза в эйфории, чуть ли не мурлыкал.
Звонкие металлические ремешки невыносимо стучали, елозя в такт имитируемым ритмам. Наконец, расправившись с проклятыми узкими джинсами, брюнет остервенело сдёрнул с бёдер мешающую ткань, на время отходя от желанного тела. Однако Бьякуран хищно вцепился, обратно притягивая к себе за шею. Поцеловал жадно, всецело отдаваясь порыву и рукам, слепо шарящим по всему телу, бессовестно задирающим края футболки, оставленной в порыве страсти. А после — бесстыдно простонал, в изнеможении откидывая голову и подставляясь под чужие ласки.
Занзас никогда не умел ждать и не любил, когда им пытались управлять. Вдоволь насладившись жадными прикосновениями, он зарылся пальцами в топорщащиеся взлохмаченные светлые волосы, принуждая склонить голову ближе к себе, грубо завлекая в не менее глубокий поцелуй. Собственническим жестом провёл рукой по внутренней стороне бедра, обхватывая мошонку и поглаживая основание вставшего члена, прижимающегося к животу и сочащегося смазкой. На лице возникла хищная ухмылка, а в кровавой бездне глаз плескалось безмерное животное желание. Едва смуглые пальцы коснулись приоткрытых влажных губ, учащённое дыхание вовсе сорвалось. Горячий язык Джессо жадно прошёлся по длине и принялся усердно вылизывать, чуть ли не насаживаясь на них ртом.
— Сними кольца, — он прожёг взглядом, подёрнутым поволокой. — Иначе опять до крови, — прерывисто добавил, напоследок языком обхватив выставленный средний палец в ответ.
— Сам позаботься о себе — сними, — донеслось хрипло.
Хитро жмурясь аки лис, Бьякуран расплылся в лучезарной улыбке и, резко схватив, притянул ближе кисть, снова усердно беря каждый палец глубоко в рот. Попутно сжимая зубы на кольцах, подцеплял и медленно скользил кверху, снимая их.
— Проглотишь — кишки разорву, — грубо процедил Занзас, горящими глазами наблюдая за столь развратным представлением.
— В таком случае, забери их сам, — парень демонстративно высунул язык, зазывно поигрывая бликами металлических колец.
— Сука, — разъярённо прошипел вариец и, заставив по шире развести ноги, с силой протолкнул мокрые пальцы внутрь, расслабляя и разрабатывая стенки заднего прохода.
Но захлебнуться в блаженном стоне не дал — другой рукой невесомо коснулся предплечья, медленно ведя выше, поднёс два пальца и ощутимо прижал их к нижней губе. Нагло надавил вниз и, вынудив вновь приоткрыть рот, прижал к языку мокрые кольца.
Откровенные стоны исказились, вмиг участились, и звучней принялись разливаться по кабинке.
Мягко ударившись о стену светловолосой макушкой, Джессо ненасытно облизывал смуглые пальцы, филигранно одевая на них кольца. Не опускал пронзительного взгляда и, немного прикрыв веки, жадно наблюдал за ломающимся самоконтролем босса Варии. Игрался: то ощутимо покусывал, то ожесточенно вылизывал, демонстрируя техники первоклассного минета. Напрочь стирая последние рубежи здравого смысла, похоть затапливала сознание, полностью подчиняя естество первобытному инстинкту. Алый взгляд мутнел и стремительно темнел, становясь цвета венозной крови.
Вскоре Занзас отнял пальцы, бездумно провёл ими, оставляя влажную дорожку до подбородка, и после, грубо сжав шею, схватился за шипастый ошейник. Притянул ближе и вовлёк в собственнический поцелуй, нещадно терзая потрескавшиеся губы. Незаметно самолично оказался на пределе, увлёкшись занимательным процессом доведения до потери сознания любовника.
Стало невыносимо жарко. Сгущающийся воздух вперемешку со стонами неприятно резонировал.
Вдоволь разработав вход, Занзас вынул пальцы, следом резко развернул податливо-пластичное тело спиной к себе и жёстко раздвинул сапогами длинные худощавые ноги. Скользя руками по холодному кафелю, Бьякуран прогибался в пояснице и без смущения подставлялся. Только мучитель специально медлил, наслаждаясь мимолётной покорностью, взглядом жадно прошёлся по отставленным худым бёдрам, а пальцами невесомо коснулся выпирающих позвонков и, задержавшись на ошейнике, провёл по острию шипов. Чего стоило ему сдерживаться, когда как в паху нестерпимо разрасталось животное желание. Обладать, полностью подчинить себе, заставив забыть обо всём, а мысли сконцентрировать лишь на нём. Вектор размышлений неумолимо сместился и последние предохранители сгорели в пламени. Не сдерживаясь, вариец резко вошёл, заставив тело под собой вздрогнуть от болезненного проникновения, непроизвольно сжаться и затихнуть в сладком ожидании. Он гулко сглотнул — уже невыносимо было терпеть, и внезапно сорвался в бесконтрольную долбежку: то размашистыми движениями глубоко загонял член, то полностью вытаскивал. Найдя наконец правильный угол, Джессо моментально подкинуло, как от электрического разряда. Забившись в приятной конвульсии и громче застонав, он принялся активно подаваться назад в такт движениям.
— Хватит выматывать, — с частыми придыханиями зло прошипел Бьякуран, закатывая в эйфории глаза. — Кончай!
Занзас потянул за ошейник, вынуждая того приподняться и застыть в неудобной позе в пол-оборота, а другой рукой чувственно провёл по бедру. Джессо всхлипнул и блаженно прислонился к разгорячённому плечу, сжимаясь вокруг пульсирующего члена.
— Кончишь, когда я скажу, — шипяще произнёс брюнет в приоткрытые губы и, резко впечатав безвольное тело в стену, грубыми толчками ускорился, заставляя любовника вскрикивать. С каждым разом тот увеличивал громкость голоса и вскоре сорвался, захлёбываясь в жарком поцелуе и следом обильно кончая.
Савада вздрогнул, осоловело сморгнул, бездумно глядя в молочный кафель. Чёртова гиперинтуиция с неуёмным воображением. С чего он взял, что те занимались сексом? Хотя иного объяснения ритмичным движениям и откровенным звукам наслаждения, щедро доносившихся из соседней туалетной кабинки, не имелось.
Тсуна покрутил головой, пытаясь отогнать назойливые развратные картинки и вспомнить первоначальную цель нахождения здесь.
Не хватало для пущего эффекта опорожнить желудок под отзвуки полового акта, не говоря уже — при каких участниках.
Громкие стоны вмиг прервались, Джессо затих. Лишь слышалось тесно сплетённое учащённое парное дыхание, и через мгновение разнёсся тихий раскатистый рык — завершающим аккордом, вперемешку с протяжным удовлетворительным скулением в ответ. Тяжёлые выдохи постепенно выравнивались. И на несколько минут наступила оглушительная тишина, изредка прерываемая шумом возни. Гулко стукнувшись головой, кто-то из участников устало привалился к стене напротив.
— К чёрту эти эксперименты, потом трахаемся как студенты в туалете.
— Ты кончил от одного поцелуя, как школьник, — донеслось грубо и с нескрываемой издёвкой в голосе.
Возня прекратилась, послышался щелчок открываемого замка и вскоре распахнулась дверь кабинки.
— Эй! Вообще-то я не одет! — возмущённый окрик вслед.
— Ты дифирамбы тут исполнял похлеще, нехер теперь заботиться о своей чести и беспокоиться о том, что тебя застанут без штанов врасплох.
— И почему на тебя эта дрянь действует иначе? — щёлкнула пряжка ремня и зашелестели многочисленные металлические ремешки.
— На меня всё действует иначе, — прямолинейно ответил Занзас. И после раздался звук открываемого крана воды на полную мощность. Приводя себя в порядок, вариец принялся умываться холодной водой. — Я сделал всего пару затяжек, — сплюнув остатки воды в раковину, он напоследок предоставил скупое объяснение. И сразу ощутил на себе дразнящие прикосновения рук. Лицо расчертила плотоядная ухмылка. Хмыкнув, он лениво развернулся, оказываясь лицом к лицу с ненасытным Бьякураном.
— Я тоже не всё выкурил, — раздражённо бросил тот, лаская раскатистые плечи и придирчиво разглядывая собственное отражение в зеркале и тёмный затылок босса Варии, контрастирующий на фоне молочной белизны помещения. — Но накрыло только меня.
— Да тебя и сейчас не отпускает, обдолбанный ты повелитель миров, — оглушительно засмеялся Занзас и, резко оттолкнув от себя наглеца, следом прижал того к противоположной стенке. — Второй раунд? — ядовито поинтересовался с ощутимой хрипотцой в голосе.
— В открытую, прямо тут? — насмешливо выгнул бровь Джессо, расплываясь в хитром оскале.
— Не поздновато заботиться об имидже?
— В самый раз, — довольно хмыкнули в ответ. — Скажу — всё было против моей воли.
— Да, только есть одна нестыковка — ты откровенно тянешься ко мне.
— Побочный эффект от выкуренной дряни, — невозмутимо продолжил Бьякуран, и, будто в подтверждение слов, рукой зарылся в тёмную шевелюру. Взлохматил непослушные волосы и, оттягивая их, заставил откинуть голову.
— Не сильно затянувшийся ли? — насмешливо донеслось, вперемешку с утробным довольным рыком.
Искусный соблазнитель медленно склонился, размашисто провёл языком по кадыку и, задержавшись, клацнул зубами у подбородка. Повторил некогда проделанный чужой трюк в кабинке.
— Пока ты ведёшься, — мстительно возвратил ответ, насмешливо глядя в кровавую бездну глаз.
— Ты бы ещё шлюховатей разоделся, — Занзас притянул его за ошейник ближе к себе, вынуждая чуть ли не вновь столкнуться покрасневшими, искусанными губами, однако задержался в миллиметре, лишь невесомо касаясь.
— Кто же знал, что это так сильно заводит грозного босса Варии, — разделяя одно дыхание на двоих, произнёс на выдохе Джессо и, расплывшись в хитрой улыбке, указательным пальцем очертил линию острого подбородка.
— Отвали, — рыкнув, брюнет резко сделал шаг назад, попутно скидывая с себя чужие руки.
Он на дух не переносил, когда игрушки, выходя из-под контроля, пытались им управлять. Бьякуран был увлечением — простым и понятным, временами опасным, каким и хотелось боссу Варии.
Окатив презрительным взглядом напоследок, Занзас моментально развернулся и ушёл, не заметив в отражении, как Джессо показал средний палец ему в след.
— Дешёвая постановка, Занзас-кун! — намеренно сфальшивил парень и, вглядываясь в отражение, придирчиво поправил взлохмаченные волосы. Оставшись наедине, аккуратно умылся прохладной водой, а дальше шумно провёл бумажной салфеткой по лицу. Удовлетворившись в непревзойдённости внешнего вида, сбросил скомканную бумагу в урну и, не задерживаясь, вышел следом, исчезая в гуще толпы.
Удивительно, как никому не потребовалось посетить уборную за всё время. Не обладая особой интуицией, кристально ясно виделись ловкие проделки Мукуро.
А тем временем Десятый не мог ничего с собой поделать, только и оставалось — ошалело стоять без возможности сдвинуться с места, испытывая натуральный шок от происходящего и полнейшего непонимания ситуации в целом.
Хранитель Тумана Вонголы покрывал этих двоих? Но ему то с какой стати было помогать?
Стало невероятно противно: некоторые открытия за прошедшие дни Савада предпочёл бы позабыть, а лучше и вовсе не знать. Быть в неведении — невыразимое счастье. Нестерпимо хотелось стереть из памяти, как босс Варии и босс семьи Джессо красиво шифровались, не вызывая особых подозрений. Не привлекая повышенного внимания, сидели на очередных собраниях. Не обмолвившись даже словом в сторону друг друга, по итогу постоянно молча расходились по разные стороны.
Безупречные игроки своих ролей.
Тсуна действительно считал, что хотя бы в их тесном мире, царившем в особняке Вонголы, не было место для фальши. Попросту исчерпаны секреты — существовали знания куда весомей, чем что-либо другое. Истинные желания давно высказаны, реализация которых оказалась невозможна, все недомолвки решены, местами с применением грубой силы. Однако реальность диктовала обратное и теперь привычное окружение не казалось настолько истинным, как виделось на первый взгляд.
Очнувшись и почувствовав странное опустошение внутри, он вскоре покинул клуб. Не попрощавшись со всеми, успел на выходе лишь махнуть рукой Дино, болтающему с блондинистой красоткой у стойки бара.
На негнущихся ногах поднявшись по злосчастной лестнице и вывалившись наружу, Десятый сразу сел в ожидающий автомобиль, не успевая толком по пути глотнуть свежего воздуха. И резким тоном попросил водителя немедленно доставить его домой.
Стрелка часов перевалила за час ночи, а уже завтра ждало новое собрание комитета с очередными проблемами и привычными разногласиями.
***
Новое входящее уведомление:
«Тсуна-кун, прости мою оплошность, я ошибся в номере телефона». Следом извиняющийся несуразный смайлик на пол-экрана.
Савада поморщился в ответ, борясь с накатившей головной болью, разразившейся к полудню.
Новое входящее уведомление:
«Вы добавлены в чат «Выжившие».
Опрометчиво забывшись, Тсуна закатил глаза и случайный жест мигом болезненно отдался в черепной коробке. Сейчас бы Луссурию с исцеляющим павлином... Интересно, похмелье тот тоже умел хорошо снимать?
Новое входящее уведомление:
«Не серчай». Теперь Джессо отправил немыслимый смайлик в виде громадного поцелуя с выплывающим анимированным сердечком.
Савада бездумно залип на бесконечном повторении, внимательным взглядом провожая возникающее розовое нечто и лопающееся в правом углу экрана.
Одним словом — Цирк. Может, он спал? И всё это безумный дурной сон и скоро непременно Тсуна должен был очнуться. Да пускай уже разбудит несносный будильник или кто-либо другой. Однако время неумолимо шло и заветного пробуждения на горизонте не проглядывалось.
День испарялся незаметно, постепенно небосклон заволакивало темнотой, и вскоре лениво выплыла луна.
Глубокая ночь — уже сегодня, через несколько часов, встреча альянса, а на столе Десятого неисчезающая внушительная кипа бумаг, где и половины отчетов ещё не просмотрено.
***
На комитете Буджардини отсутствовал. Похоже, дела у старика становились совсем плохи. Следовало обязательно наведаться и узнать, не требовалась ли помощь.
Остальные главы монотонно твердили о необходимости заключения соглашения по сокращению штурмовых винтовок. Они говорили: «Нет смысла снабжать страны Востока, когда как повсеместно существуют отлично вооружённые новейшими технологиями ведения ближнего боя армии». Сейчас солдат не успевал поднять пушку, как беспилотный истребитель наводил цель на местоположение, едва тот решил выползти наружу из тайного укрытия.
Война превращалась в бестолковую гонку вооружений и теперь заключалась в безудержном поиске эффективных методов, в стократ превосходящих вражеское. Убийства становились бессмысленными и беспощадными.
Тсуна пытался вслушиваться, но взгляд, нет-нет, да незаметно проходился по двум присутствующим. Окидывал мимолётно Занзаса, царски восседающего на прежнем месте и довольно-таки скучающего, и Джессо, который увлечённо рассматривал поверхность лакированного стола. Идеалистическая картина мира. И ведь не скажешь, не заподозришь, что эти двое — пылкие любовники.
А с другой стороны, они что обязаны были оповестить весь альянс? Встать, гулко отодвинув стулья, перегнуться через стол и под всеобщие взоры стариков смачно поцеловаться в засос? Вот тогда точно добрая половина присутствующих схватит по пять инфарктов и сердечных приступов.
«Хотел поскорей увидеть молодое поколение на местах закоренелых толстосумов? Получай исполнение желания в лучшем виде!» — злорадствовало внутреннее "я", изводя уставшее сознание.
Савада вздрогнул от мыслительных переживаний, причём почему-то разносящихся тяжёлым голосом небезызвестного босса Варии. И с целью сконцентрироваться, он перевёл удручённый взгляд на собственные ногти.
Тем временем собрание продолжалось и по обыкновению скучно закончилось — все разошлись без особых нареканий и без явных возмущений.
