☆☆☆
Аваллак’х покинул Tir na Lia вскоре после смерти Короля, оставив столицу греметь в отчаянии, а своих слуг работать на износ. Смутно представлял он себе, как Цири вернётся в свой мир. Но с самого начала знал, что Ласточка непременно станет искать способ. В конце концов, она и сама не раз заявляла об этом. Упрямая, прямолинейная, порывистая, Цири была похожа на Лару лишь внешне. Её побег был лишь вопросом времени, и потому Аваллак’х ничуть не удивился, когда дверь в лабораторию отворилась и служанка, задыхаясь, донесла ему вести. Эредин заявил о своих правах на трон, как только столица немного оправилась от утраты Короля. Его кандидатура была встречена без всякого скепсиса, ведь он пообещал, что вернёт Ласточку и что та послужит эльфскому народу. За ним были Красные Всадники, число желающих присоединиться к которым быстро возросло, чародеи, что план Аваллак’ха теперь называли провальным, не ведая даже о том, что план был предложен не им единолично, а с поддержкой Ауберона, и убитая горем столица, где проживало не одно поколение эльфов, выросших после переселения и считавших почившего Короля героем. Аваллак’х, однако, стал отрешённым, и вместо негодования, досады или стыда им овладело облегчение и непривычное чувство одобрения. «Сбежала, — думал он тогда, — сбежала так легко, что даже не вспомнила обо мне». Эредин поначалу злорадствовал. Но очень скоро его насмешки приобрели реальную угрозу. — У тебя не вышло, Креван, теперь этим займусь я, — преградив выход из библиотеки и обнажив свои белоснежные зубы в ухмылке, обратился к Аваллак’ху командир Красных Всадников. — Чувства, говорят, не затмевают рассудок Знающих. Но я смотрю на тебя и вижу обратное. Закончив, Эредин хмыкнул. Дожидаться ответа он не собирался, потому быстро отпрянул от стены, развернулся и зашагал по залитой светом галерее. Аваллак’х, молчаливо глядя вслед удаляющейся фигуре, лишь думал, что Эредин подходит на свою роль как нельзя лучше. Не было среди Aen Elle больше кандидатуры, не было Короля, способного принимать суровые и стремительные решения. Настолько стремительные и необходимые, что Аваллак’х мог бы назвать их сумасбродными. Если бы не знал причин, по которым Эредин так преобразился. «Я притащу девчонку, даже если придётся её покалечить, и никто больше не будет с ней цацкаться, Креван». Быть может, Эредин догадывался, какие мысли посещали Аваллак’ха. И каждый раз бросал на Знающего свой пронзительный, зоркий взгляд, как только тот появлялся на собрании или в тронном зале. «Пришёл, надо же!» — говорил Эредин, усмехаясь. «И сегодня тоже пришёл». «Я думал, ты больше не появишься». — Ты так упрямо посещаешь каждое собрание. — Подпирая рукой голову, Эредин сначала приветствовал всех присутствующих, а затем обращался к Аваллак’ху. — Это моя работа, — только и отвечал Знающий. — Если бы ты сказал, что тебе нужно время, я бы охотно поверил в это. — Чтобы Король не сомневался в моих возможностях, я продолжаю выполнять то, что положено. Разве этого недостаточно? Эредин молча кивнул. — Ну, тогда давайте начнём. — И объявил о начале охоты за Цири.☆☆☆
А потом Цири приснилась ему. И посреди ночи Аваллак’х покинул столицу. Днём ранее Дикая Охота чествовала Эредина. Все они были в приподнятом настроении, вооружены, а среди облачённых в особую броню место подле Короля занимал Карантир. Когда Аваллак’х прошёл мимо них, ученик удостоил учителя лишь одним быстрым взглядом, без приветствия. Эредин, заметив Знающего, подошёл и хлопнул его по плечу. — Мы отправляемся. Карантир будет нашим навигатором, но я никогда не откажусь от ещё одного могущественного чародея на борту. Аваллак’х отрицательно помотал головой. — Подумай хорошенько. Не заставляй меня сомневаться и думать, будто у тебя есть свои планы на Цириллу. Это больше не твоя забота, Креван. Последний раз тебя предупреждаю: не препятствуй Королю. — Глаза Эредина угрожающе заблестели, когда он произносил эти слова. Гул его товарищей временно стих, все смотрели на развернувшееся перед ними молчаливое противостояние. — Я приму все необходимые меры, чтобы замедлить распространение оледнения, пока Король ищет Ласточку, — равнодушно произнёс Аваллак’х, что ни на шутку обрадовало товарищей Эредина. Гул усилился, чествование продолжилось. Но Эредин только усмехнулся: «Будь паинькой», — проговорил он, отвернувшись. Во сне Аваллак’ха Цири, заметно вздрагивая от холода, ёжилась на лошади. Охоты ещё не было, но выдыхаемый ею воздух сбивался в подрагивающее над головой облачко. Кобыла фырчала, и ужасающая тишина опустилась на лес, по которому неспешно ехала Цири. Затем раздалось карканье ворон, она обернулась, насторожилась. И Аваллак’х проснулся. Сев на кровати, Знающий приложил руки к лицу и вздохнул. Где-то на нижней галерее играла ненавязчивая и приятная мелодия. — Я говорил ведьмаку про Предназначение, но считал, что оно должно лишь привести Цири в Tir na Lia, — шепча, размышлял Аваллак’х. — Это предсказание также было неправильным? Он усмехнулся. Его посетило внезапное и между тем разочаровывающее озарение: — Действия Старшей Крови нельзя предсказать. Частично может быть, но в точности не выйдет. Снова вздохнув, Аваллак’х неохотно поднялся с постели. Прошёл мимо большого зеркала и подошёл к столу, провёл рукой по нескольким бумагам, покрытых расчётами. Расчётами, которые, как он считал до сих пор, могли бы помочь определить, что ждёт Цири в будущем. Все они, однако, обрывались на середине. — Мои знания здесь больше не работают. Как унизительно. Он улыбнулся, разглядывая собственный почерк. Музыка внизу усилилась, и теперь Аваллак’х мог различить мелодию: старая, играемая на торжествах, посвящённых детям. Она ему нравилась, и на душе становилось теплее.☆☆☆
Пробираясь сквозь заросли, Аваллак’х поймал себя на мысли, что Цири должна была как-то измениться со времени побега. Любопытство грызло Знающего, словно ребёнка, и сбивало с толку. Горизонт тем временем полностью окрасился в розоватый оттенок. Воздух потрескивал от лёгкого мороза. Он не думал, однако, что их встреча произойдет при таких обстоятельствах. Не думал, что в следующее мгновение ясное небо озарит вспышка магической энергии. Аваллак’х сразу понял, что такая сила может быть только у Карантира — и ускорился. В отличие от сна Цири была уже без лошади. Гончие, призванные Карантиром, окружили её со всех сторон, не давая возможности к отступлению. С противоположного склона к навигатору спускался Эредин на одном из призрачных коней. Заметив его, Цири дёрнулась, но оскалившие гнилые зубы гончие легко оттеснили её обратно в кольцо. Наконец, конь остановился, Эредин тяжело опустился с него, кивнул Карантиру и снял маску. — Здравствуй, Zireael. Она не ответила. Одна рука была на рукояти меча, другой Цири зажимала бок. Погоня, очевидно, была долгая и насыщенная столкновениями. — Помнишь, что произошло, когда ты убегала из столицы? Эредин посмотрел на её рану и усмехнулся. — Я мог бы сказать, что мы квиты. Какая жалость, что это работа гончих. К тому же, ты полезла отбивать своего дражайшего ведьмака и убила немало моих подчинённых. Он замолчал. Цири по-прежнему не реагировала на его провокации. — Тебе дважды удалось сбежать: из столицы и с ведьмаком. Если спрошу тебя, стоил ли он того, чтобы выдавать своё местоположение, ты, конечно, не ответишь. Гончие слегка расступились перед ним, Эредин вошёл в окружение, жестом приказав Карантиру не ослаблять линию позади. — Zireael, всем будет лучше, если ты перестанешь упрямиться. Бьюсь об заклад, ты ужасно хочешь продемонстрировать нам свои пируэты, но, думаю, сейчас не лучшее время. Цири кашлянула, в её глазах блеснула злость. — Как же ты любишь болтать, — холодно ответила она. — Всё время бла-бла да бла-бла. С нашей первой встречи. Лицо Эредина исказила ответная злоба. Но он сдержался, сжав одну руку в кулак и тотчас её отпустив. — Готова поспорить, Ауберон как можно быстрее выпил то, что ты ему дал, лишь бы не слушать твою болтовню, — закончила Цири, сама стыдясь своих слов. Эредин подошёл к ней почти вплотную. — Осторожнее со словами, Zireael. Здесь нет никого, кто бы вступился за тебя. Цири подняла голову, выпрямилась. Посмотрела Эредину в глаза, но сразу почувствовала в нём перемену. И прежде хищный взгляд теперь напоминал взгляд голодного падальщика. Гордость командира Всадников заменила жестокость короля Дикой Охоты, который пытал и убивал людей, даже не глядя. Она хотела сказать, что не боится его, но Эредин, которого Цири ранила, убегая из Tir na Lia, остался там, на берегу, раненый и раздавленный. Пришедшего ему на замену Цири боялась. Его вид больше не отдавал воинским духом соперничества, теперь от Эредина исходила только смерть. Она поникла, услышала холодное: «О». Гончие сильнее зарычали. — Думаю, теперь мы найдём общий язык. — С несоответствующей общему виду тяжестью доспехов, Эредин, тем не менее, на редкость осторожно приподнял её голову и зло улыбнулся. Цири почувствовала приступ тошноты, но не дёрнулась. Всё внутри похолодело так сильно, что кровь, продолжавшая подтекать из раны, казалось, обжигает кожу на руке. Земля под ногами Эредина покрылась тонкой корочкой льда. То же произошло возле Карантира и его бесчисленных гончих. Цири осматривала их в спешке, искала брешь, но линия, которую гончие сомкнули за спиной Эредина, была слишком плотная. Приметив бегающий взгляд Цири, Эредин тотчас схватил её под руку и толкнул вперёд. Гончие зарычали. Цири попыталась вырваться, но движение отдалось пронзающей болью в боку. Она почти вскрикнула, перед глазами потемнело. — Не пойдёшь сама — закину на плечи, — голосом, искажённым из-за маски, которую вернули на положенное место, отрезал Эредин. Цири безвольно сделала пару шагов, представляя хватку Эредина мёртвой. Выбраться в таком состоянии ей не представлялось возможным. И каково было её удивление, когда пространство вокруг пронзил ярчайший свет. Цири успела только подумать, что солнце ещё не встало, как почувствовала, что её потянуло вниз. Гончие попятились в разные стороны, скуля от боли, и Карантир потерял над ними контроль. Эредин склонился над землей, дёрнув Цири за собой скорее машинально, нежели сознательно. Следом последовала вторая вспышка, третья. Хватка Эредина ослабла: совсем позабыв о Цири, он принялся искать в этой суматохе Карантира, потому как протяжные вопли гончих действовали ему на нервы. Неразборчиво ругаясь, Эредин пнул одну гончую, которая прижалась к ногам эльфа. Цири, уличив момент, выскользнула и, прикрывая рукой, которой она до сих пор зажимала рану, взор перед собой, двинулась наугад. Не пройдя и десяти шагов, Цири рухнула в заросли. Вспышки света продолжали ослеплять Эредина, но по его ругани она поняла, что он заметил пропажу. Ничего не стоило ему нагнать раненную Цири, перепачканную в грязи и поскользнувшуюся на мокрой от росы траве. Она с трудом поднялась, обернулась, встретилась взглядом с разъярённым Эредином, которому мешали гончие. И из последних сил рванула в лес. Позади послышался грохот, походивший на раскаты грома, но Цири не повернула головы. Она бежала, не различая дороги, то и дело спотыкаясь и грозясь упасть. Несколько гончих, скрывшихся в зарослях, учуяли её запах и ошарашенно бросились следом. Ускориться Цири больше не могла, сознание почти покинуло её. Она пробежала ещё немного, однако приступ кашля настиг Цири быстрее, чем гончие, и вынудил остановиться. Опираясь рукой на ствол дерева, она согнулась вдвое. Гончие рычали где-то в зарослях, видимо, чувствуя Цири, но потеряв всякую способность идти по запаху. Цири почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Затем чья-то рука ловко подхватила её и закинула руку себе на плечо. Самообладание тотчас вернулось к Цири, она отшатнулась, не различая подошедшую фигуру и опасаясь, что Эредин догнал её. Однако смутная фигура вновь подхватила её, мягко и торопливо. — Вперёд, Zireael, они скоро опомнятся. Голос, который Цири услышала, показался таким далёким, что она даже усомнилась, настоящее ли всё это. Невидящими глазами она уставилась на Аваллак’ха. Он и сам бы сказал, что никогда не видел у Цири таких круглых и поражённых глаз, но времени не было. Знающий безуспешно пытался повести её за собой. Цири не двигалась. Она стояла на одном месте, будто пустила корни глубоко в землю, и таращилась на эльфа. Удивление сменяло испуг — и так эти две эмоции повторялись друг за другом. — Zireael, времени мало. Нужно идти. — Он говорил не строго, скорее, устало, с заметным волнением в голосе. Цири всё больше думала, что происходящее лишь сон. — Аваллак’х… — Наконец, обратилась она однотонно. Знающий потянул снова, Цири поддалась и неохотно зашагала вперёд. — Что ты делаешь… это совсем не… — Она говорила с трудом, но хотела говорить, настолько сильно потрясало происходящее. — Куда ты ведёшь меня? Охота в другой стороне, — дрожащим голосом продолжала Цири. Аваллак’х молча вёл её дальше в лес. — Разве ты не должен быть с ними заодно… Или ты хочешь? Точно, — она принялась бормотать почти неразборчиво, — точно, ты всё хочешь сделать по-своему. У тебя же есть там… чертова лаборатория. Как же мне осточертело… Все вы… всем вам нужна только проклятая кровь. Людям, эльфам, — Цири резко дернулась, вырвалась из рук Знающего и, рухнув на землю, отползла к дереву. — Вон! Пойди прочь, пойди прочь, — она бормотала и бормотала, сминая траву под собой, сначала тихо, но с каждым новым «прочь» голос становился громче. — Тир на Лиа, Вильгефорц! — Слёзы бежали у Цири по лицу. Аваллак’х опустился на землю напротив и смотрел на неё, не произнося ни слова. Его самого бил внутренний озноб. — Дикая Охота загнала в тупик, так нет, даже тут! Даже тут ещё один подоспел! Пошёл вон! — Она кричала так порывисто, что Эредину было впору услышать, что происходит в лесу. Но Охота безнадёжно отстала, потеряв всякий контроль над гончими, хотя действие заклятия, которое использовал Знающий, не было чересчур продолжительным. Аваллак’х виновато опустил голову. Цири действительно изменилась, повзрослела. Однако Знающий ещё не видел её в отчаянии, израненную и вынужденную в одиночку убегать от целой армии. Сколько раз происходило подобное? Он не был тому свидетелем, но хорошо знал ответ. Как и ответ на то, сколько ранений пережила Цири к своим годам. Аваллак’х не хотел видеть её в таком состоянии. И хотя кровь запеклась на одежде и перестала течь, он был уверен, что нынешнюю рану нужно как можно быстрее обработать и зашить. Слёзы, которых он не заметил, непроизвольно выступили на глазах Аваллак’ха. Цири продолжала прогонять его, совсем позабыв о ране. Он пытался восстановить дыхание, пытался вернуться к самообладанию, но выходило совсем ничтожно. Когда крики Цири прервал кашель, Аваллак’х, наконец, поднял голову. Посмотрел ей в глаза. — Zireael, ты можешь мне верить. Она поборола очередной приступ, молча уставившись на эльфа. И ждала, что он скажет. — Я сожалею, — он на мгновение замолчал, слова действительно давались Аваллак’ху с большим трудом, — сожалею о том, через что вынудил тебя пройти. Но хочу, чтобы ты знала: у меня нет никаких общих целей с Эредином или Дикой Охотой. Когда он объявил о том, что отправляется на поиски тебя, я покинул столицу. То было моё личное решение. Я не желаю и никогда не буду желать истребления живого. Это принцип, которым я не поступлюсь даже на пороге смерти, но также и принцип, который повлиял… на многие мои действия в прошлом. И, вероятно, вынудил тебя испытывать ко мне отвращение. Если в моей власти повлиять на ошибки прошлого, то я хочу сделать это… Я могу помочь тебе. Цири всхлипнула, хотела, было, добавить, что не хочет видеть его, и не смогла. Необычное беззлобие в Аваллак’хе Цири стала примечать ещё в Tir na Lia, когда украдкой наблюдала за ним и когда впервые задела эльфа. Сомнения одолевали её, ведь Знающий никогда не играл роль друга. Аваллак’х был научен соблюдать нейтралитет, хотя ум чародея позволял ему занимать высокое положение и быть членом совета. И с чего такому, как он, было поступаться положением, статусом, репутацией — по сути, поступаться всем, в том числе нейтралитетом? Для чего нужно было приходить в мир, который населяли вызывающие презрение люди? Для чего нужно было идти за девчонкой, которая в его глазах была чуть ли не преступницей, укравшей у эльфов бесценные возможности? Цири смотрела Аваллак’ху в глаза, но ответа в них не было. Их аквамариновый цвет в темноте становился тёмным, напоминавшим воды океана. Слишком глубоко запрятана была его подлинная сущность. Быть может, она давно сгинула на самом дне. Цири притихла, утёрла рукой нос и бежавшие по лицу слёзы. — Как я могу верить тебе? Просто поверить я не могу уже никому. Мне многие обещали, но предавали через несколько дней, часов. И не нужно ссылаться на свою… — Она вновь закашляла. — Не нужно ссылаться на свою мудрость, ты не видел того, что со мной было. А даже если и видел, то тебе… нет, ты не был там лично. Аваллак’х слегка приободрился, услышав, что она может говорить. В глазах его на мгновение что-то вспыхло. — Я могу забрать тебя отсюда, Ласточка. Могу обработать рану, могу научить контролировать то, что у тебя есть, если ты пожелаешь. Я не стану держать, обещаю. Если захочешь уйти — уйдёшь. Если захочешь, чтобы я ушёл сам — я послушаю. Он улыбнулся, не отрывая взгляда. Показавшееся из-за горизонта солнце осветило одну половину лица, Аваллак’х зажмурился, сконфуженно опустил голову. Цири впервые подумала, что даже проведя немало времени с эльфами, она так и не сообразила их натуру. Мягкие в одно время, но жестокие через мгновение. Было в них нечто самоотверженное и нечто непоколебимое, что, вероятно, даже передалось Цири. И Аваллак’х здесь не был исключением. Соблюдавший нейтралитет, он сделался оторванным, так как предпочитал грубым методам мягкие, но эльфом быть не перестал. Резкий приступ кашля не позволил Цири ответить. Она сильно поникла, пытаясь набрать в лёгкие воздуха, но каждый вдох только усиливал его. Аваллак’х сразу же отреагировал, придвинулся ближе, прошептал неизвестное Цири заклинание. Кашель не отпускал, и она совсем не могла сфокусировать взгляд на Знающем. Тогда он приподнял её голову обеими руками за подбородок, произнёс быстрое «повтори за мной» и повторно проговорил заклинание. Цири таращилась на него ещё более изумлённая. Она не успела и сообразить, когда Аваллак’х прикоснулся, не успела отреагировать, списала всё на ранение, но, повторив заклинание, обнаружила, что не испытывает неприятия ни к нему, ни к его действиям. Цири не прошибло, будто током, не подступила тошнота, не кольнуло даже оставшееся самолюбие. Его нахождение рядом ощущалось, как старое знакомство, и очень скоро Цири начала думать, что это понемногу начинает радовать. — Аваллак’х, ты дашь мне обещание? — тихо спросила она, наперёд расстраиваясь от возможного предательства. — Обещаю тебе, Ласточка, — ответил Знающий, отпрянув и с облегчением вздохнув. Цири болезненно посмеялась. — Только не так, Аваллак’х, это… как-то непривычно. Не зови меня так. Мы не в Тир на Лиа. Он ничего не ответил. Цири кивнула, приподнялась, закряхтела. — Хорошо… Пойдём. Она с усилием поднялась, пошатнулась, но Аваллак’х поймал её, уложив руку себе на плечо. Морозный воздух начал потрескивать с новой силой. Охота, наконец, совладала с гончими, потерявшими рассудок из-за колдовства, и начала их нагонять. — Не оборачивайся и не прислушивайся, — тепло отозвался Знающий. Цири повисла на нём почти мёртвым грузом. Ноги едва слушались, боль отступила от заклинания, но рана по-прежнему медленно кровоточила. Она не знала, что предпринять, если их догонят, у неё не осталось сил, но совесть и гордость совместно мучили за то, что Цири так скоро доверилась Аваллак’ху. Позади послышалось ржание и тяжёлый топот. Цири непроизвольно дёрнулась, сбив Знающего с толку. Он потянул её обратно на себя, обернулся. Сквозь заросли просматривался силуэт призрачного коня Эредина. Цири, должно быть, также приметила его приближение и замешкалась. — Не двигайся, — скомандовал Аваллак’х, крепко сжав её запястье и не позволяя Цири снять руку со своего плеча. — Что? — испуганно спросила она. — Не двигаться? Что ты хочешь сделать? Он не ответил, но заметно помрачнел. — Аваллак’х! Ты же не… Сомнение в её глазах задело Знающего. Он посмотрел Цири в глаза и холодно добавил: — Я позаимствую немного твоей силы и перенесу нас. Конь Эредина тем временем показался из зарослей. Его тотчас обступили гончие, не было только Карантира. Травы, листва деревьев и земля стали покрываться ледяной коркой. Цири испуганно перевела взгляд на Короля Дикой Охоты. — Я просил тебя быть паинькой, — зло, кипя от ярости, заговорил Эредин. — И что я вижу? Ты выжил из ума, Знающий. Аваллак’х молчал. Цири переводила взгляд с него на Эредина. Прикинув расстояние, которое потребуется коню, чтобы добраться до них, она ждала, когда тот выступит. — Последний раз тебя предупреждаю: отдай девчонку. За спиной Аваллак’ха появилось свечение. Эредин натянул поводья, Цири болезненно охнула. — Креван! Не смей! — Ярость, с которой Эредин кричал в их сторону, давно превзошла все мыслимые пределы. Сквозь шлем голос у эльфа стал металлический и окончательно лишился естественной мелодичности. Не теряя времени, Эредин замахнулся зубчатым клинком, пустил коня вперёд. Цири показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Она также крикнула Знающего, схватилась за него со всей силы и зажмурилась. Затем послышался свист, ржание коня, а отдалённая ругань Эредина была прервана шумом ветра. Конь приземлился на место, где стояли Аваллак’х и Цири, эльф сделал секущий удар, но тот никого не настиг. Цири открыла глаза через мгновение. Перед ней, вместо кровавого месива, раскинулся океан.☆☆☆
Аваллак’х довёл её до покосившейся лачужки, помог лечь на скамью, сам встал возле стены и вскоре медленно сполз по ней. За всё это время они не сказали друг другу ни слова. Тяжело дыша, Цири поглядывала на Знающего. Она не двигалась, дабы не дать тревожить рану, но чувствовала, что действие заклятия ослабевает. Между тем, Аваллак’х не смотрел на неё, взгляд его, напротив, опустел и застрял в одной точке. Томящая тишина длилась долго. Погода за стенами брошенной лачуги испортилась, ветер усилился, грозясь разнести их скромное убежище. На море начинался шторм, шум волн стал таким громким, словно волны доходили до самого порога. Боль вновь начала истязать Цири. Она повернула голову к стене и сжала губы, не желая выдавать своё жалкое состояние. Наконец, когда Цири болезненно ойкнула, Аваллак’х пришёл в себя, поднялся, не произнося ни слова, зажёг слабый огонь в печи и подошёл к ней. — Zireael, кивни головой, если слышишь меня. Цири не хотела поворачиваться к нему. Не хотела смотреть в глаза. Знала, что наверняка должна поблагодарить эльфа, но слова встали комом в горле. Она легко кивнула и вздохнула. Звук передвигаемой немалочисленной мебели вынудил Цири напрячься. Она украдкой поглядела на Аваллак’ха, когда тот повернулся спиной и, выставив дорожную сумку на стол, принялся что-то искать. К скамье, где лежала Цири, он придвинул единственный в лачужке стул, огонь в печи сделался сильнее. — Ты знаешь, Zireael, почему Красные Всадники так охотно используют гончих? — не поворачиваясь, обратился к Цири Знающий. Цири догадывалась. Но ничего не ответила. Аваллак’х ослабил наручи, стянул кожаные перчатки и, капнув на руки жидкостью из обнаруженного в сумке бутылька, повернулся к ней. — Изначально их использовали при нападениях на единорогов. Цири удивилась, медленно повернула голову, посмотрела на эльфа. Через мгновение перед глазами возникло воспоминание — кучи костей, которые она видела, убегая из мира Aen Elle. То были кости единорогов. Аваллак’х вздохнул, опустился на стул. — Их зубы действенное оружие против рога единорога. — Раны, нанесённые рогом, не заживают… — тихо ответила Цири, Знающий кивнул. Она испуганно посмотрела на рану и, подцепив пальцем побагровевшую и местами изорванную ткань рубашки, открыла её. — Тогда зубы… тоже? — Быстро переведя взгляд на Аваллак’ха, Цири ждала услышать его вердикт. К её удивлению и заметному облегчению, Знающий отрицательно помотал головой. — Гончая оставляет зубы в плоти единорога. Зубы причиняют боль, усугубляя рану и не давая ей затянуться, а яд постепенно отравляет организм. Весьма… — Он осёкся, понимая, как равнодушно звучит объяснение. — Всадники считают их действенным средством, позволяющим не идти в прямое столкновение с единорогами. Достаточно послать гончих. Цири округлила глаза. На лице у неё показалось заметное отвращение к эльфским методам, которое быстро сменилось выражением, означавшим «впрочем, не ожидать от вас подлых методов было бы ошибкой». Аваллак’х вздохнул, потянулся рукой к ране, но та вдруг зависла в воздухе. — Ласточка, — обратился Знающий к Цири, которая только безучастно глядела на свой бок. Когда Аваллак’х заговорил, она неуверенно посмотрела ему в глаза. — Ты позволишь? Мне нужно удалить зубы гончих, пока они не порвали ткани глубже. Цири могла бы удивленно охнуть, что кто-то интересуется её мнением, но резко навалившаяся слабость позволила ей только кивнуть и, кашляя, произнести: «Конечно». Сказав это, Цири снова отвернулась к стене, ругнулась, когда Аваллак’х аккуратно оторвал ткань рубашки, накрепко присохшую к ране, и зажмурилась, когда холодные подушечки пальцев эльфа коснулись разбухшей кожи. Она пыталась выяснить для себя, что же она чувствует в нынешней ситуации, но любая мысль пресекалась болью. И только щеки жгло по неопределённой причине. Аваллак’х ничего не говорил, сконцентрировавшись на ране. Через некоторое время Цири осмелела и, находясь в полусне, принялась рассматривать Знающего. Она послушно приоткрыла рот, когда эльф протянул ей крошечный пузырёк, и вскоре начала посмеиваться. — Вблизи ты красивее. — В ответ на это Аваллак’х одарил Цири только непродолжительным взглядом. Ей в свою очередь показалось, что Знающий закатил глаза. — Не любишь комплименты от dh’oine? Ну ничего, — она зло посмеялась, — я тоже не люблю, когда мной командуют остроухие засранцы. От полученного снадобья Цири заметно захмелела. Она не почувствовала, когда Аваллак’х тонким лезвием надрезал рану, не отреагировала, когда Знающий помрачнел, подсчитывая выпущенные в неё зубы. Однако стала больше вертеться и мешать эльфу. Она подтрунивала над ним, пробегаясь пальцами по плечу, и не переставала смеяться. — Эльфские штучки дурманят сильнее любого фисштеха, — рассуждала вслух Цири. — Знаешь, один раз у нас ничего не вышло с вашим Королем, ну, не Эредином, конечно, потому что… Потому что мы оба отрубились! Ха-ха! Слышишь? Отрубились, Аваллак’х. Знающий сдерживался, сосредоточенно вынимая в этот момент из раны последний зуб. Цири не прекращала посмеиваться. — А, тебе такое не нравится? — вдруг, приняв серьёзный вид, спросила Цири. — Интересно, почему. Ты ведь ещё тот бездельник. Как не увижу тебя, так ты в дудку свою трубишь или рисунками балуешься. Она замолчала. Аваллак’х хмуро посмотрел на Цири. Промокнул предварительно смоченной тканью рану так, что она заскулила. Потом снова засмеялась. Прищурилась, не ощущая угрозы в своём состоянии. — А правда, что рисунки твои сплошь неприличные? Аваллак’х устало вздохнул. — Цири. Хватит. Она вытаращила на него свои зелёные глаза, хохотнула и отвернулась к стене. — Какой вредный, — забубнила Цири себе под нос. — Сам ко мне пришёл, а ещё ворчит. Ничего не рассказывает, а мне, может, интересно. Она бормотала ещё долго, но постепенно речь становилась тише и неразборчивее. Аваллак’х, наконец, сумел зашить рану, перевязал. Почувствовав сквозь сон, как её приподняли, как чьи-то пальцы придерживают перевязку на рёбрах, Цири вздрогнула. В голове пронеслось: «Как же стыдно, что я такое говорю! Дурацкое снадобье!». Ночью на лачужку обрушился шторм. Аваллак’х, натянув капюшон на голову и поджав колени к себе, сел у стены напротив. Иногда Цири бормотала и звала людей, большинство из которых эльф не знал. Жара у неё не было, и потому Знающий вскоре начал проваливаться в сон. Однако перед глазами то и дело возникал конь Эредина, вставший перед ними на дыбы.☆☆☆
Когда Цири открыла глаза, дневной свет слабо пробивался через единственное сохранившееся окошко. На скамье, на которой она лежала, больше не было следов крови. Её, однако, пережившая над собой немало издевательств рубашка была туго подвязана под грудью. Рёбра также были перевязаны, а на ткани не появилось ни единого пятнышка. Голова значительно потяжелела, так, что Цири едва могла ею двигать. Она помнила, что хохотала без остановки, и быстро смекнула, что воспоминание не было сном. Щёки вновь начало жечь, когда Цири подумала, что вела так себя перед Знающим. Не желавшая быть пойманной, пристыженная, она осмотрелась в поисках эльфа. Аваллак’х дремал у стены. Его лицо почти полностью скрылось под капюшоном, что несколько раздосадовало Цири. Она разглядывала эльфа и ловила себя на мысли, что видеть Аваллак’ха вне мира Aen Elle было значительно приятнее. Эльфская спесь улетучилась, но тем лучше чувствовалась уверенность и тем больше было в образе таинственности. «Выглядит ужасно уставшим», — подумала Цири и закашляла. Её кашель разбудил Аваллак’ха. Как только он приподнял голову, Цири спешно отвернулась и сжалась, сокрушаясь: «И почему у эльфов только такой чуткий сон!». Послышался шелест одеяний, Знающий медленно поднялся, подошёл. Цири закрыла глаза, притворяясь спящей. Будто поддаваясь, Аваллак’х наклонился, приложил холодную ладонь к голове. Секундное действие вызвало в Цири волну смущения. Между тем, прохлада, которую ощутила каждая клеточка, сработала против тяжести и боли в висках и затылке. Когда Знающий отошёл, Цири, кряхтя, приподнялась, села. — Я много наговорила под твоим снадобьем? — Она приложила руку к лицу, надеясь, что так спрячет подступивший румянец, если эльф повернётся. — Не больше обычного, — отозвался через плечо Аваллак’х. Цири мысленно выругалась. Над ними вновь повисла тишина. Аваллак’х присел на край скамьи, посмотрел на Цири, протянул очередное лекарство. Она приняла бутылёк, кивнула и, продолжая держать его в руках, невидящим взглядом уставилась на свои ноги. Знающий не уходил. Ничего не говорил, ни на чем не настаивал. Кажется, он и сам смутился, потому как отвернулся и — Цири приметила это краем глаза — опустил взгляд в пол. И тут к ней пришло осознание. События минувшего дня ещё хорошо держались в памяти. «Он сказал, что никуда не уйдёт, если я не попрошу его или не уйду сама, — принялась хаотично думать Цири. — Обещал помочь. И помог. Он мне… жизнь спас. Я у него в долгу? В долгу у эльфского Знающего? Как же плохи мои дела, если до этого дошло…». Цири вздохнула. Аваллак’ха этот вздох вырвал из оцепенения, он посмотрел на неё, продолжая хранить молчание. — У меня ночью было видение, — неуверенно проговорила Цири, не поднимая головы. Смотреть на эльфа было невыносимо. — Эредин грозился, что нагонит нас на Спирали. Она легко усмехнулась. Хотела звучать непринуждённо, но вышло устало: — Кажется, ты немного расстроил его планы. Аваллак’х поёжился, кивнул, скрестил руки на груди. — Карантиру тяжело почувствовать моё присутствие, поэтому я смог беспрепятственно идти за ними. Цири, наконец, подняла голову. Лицо эльфа скрывал капюшон. Ей хотелось дотянуться и снять его, но она бы никогда не призналась в этом Аваллак’ху. — Не станешь ли ты теперь изгоем в мире Aen Elle? — выпалила Цири. Аваллак’х пожал плечами. — Зависит от того, что нас ждёт. Цири оцепенела. — Разве ты не можешь предсказывать будущее? Аваллак’х, рассматривая обрушившуюся печную кладку, потянул с ответом: — Не могу. Ни своё собственное, ни уж тем более будущее Старшей Крови. Он ненадолго замолчал, потом обратился к Цири: — Вот, в какой ситуации мы оказались, Ласточка. (в *опе) Цири погрустнела. — Если хочешь, то уходи сейчас. Он с неподдельным удивлением посмотрел на неё и даже не усмехнулся, не съязвил. — Ты сделал достаточно, Аваллак’х, спасибо. Рана затянется, и я смогу пойти дальше. Аваллак’х неожиданно повеселел, улыбнулся, выставил руки чуть позади себя и выпрямил ноги. Безмятежный вид эльфа напоминал действия довольного кота или — Цири непроизвольно представила именно этого зверька — лиса. Капюшон свалился сам собой, когда Аваллак’х подался назад, выставляя напоказ взъерошенные светлые волосы. Знающий непривычно расслабился. Цири смутилась, подавила любопытство разглядывать его дальше. «Неужели остаться решил…». — Цири, — он позвал её чересчур мягко. Она всё-таки осмелела, снова посмотрела на эльфа. Он легко посмеялся и улыбнулся. — В одну реку не войдешь дважды. Цири чертыхнулась. И мысленно, и физически. Её одолел новый приступ кашля, вынудив вспомнить о зажатом в руках пузырьке. — Выпей, — добавил Аваллак’х. — Никаких побочных явлений не будет. Она послушалась. Несмотря на слабость в руках, быстро открыла пузырёк и выпила содержимое за раз. Когда лекарство начало горчить, Цири прищурила один глаз, собралась, делая вид, что это никак не сказывается на ней, заважничала. — А что Эредин? — И быстро сменила тему. — А что он? — спросил Знающий, потянувшись, чтобы забрать пустой пузырёк. Но Цири запрятала его за спину. — Он ведь Король теперь. Значит, ты ослушался своего правителя. Аваллак’х усмехнулся, выпрямился, не настаивая на том, чтобы забрать пузырёк. Он и не думал, что Цири боялась до него дотронуться. — Не буду делать вид, будто это что-то меняет. Цири изумилась. И обрадовалась. Аваллак’х, напротив, помрачнел. — Ласточка. — Голос стал холоднее, и Цири даже успела подумать, что сказала что-то не то. — Ты должна запомнить. Не позволяй мне или кому-либо ещё часто заимствовать твою силу. Цири снова чертыхнулась. С секунду назад они говорили непринуждённо, как он взялся отчитывать её! — То есть? — Она насупилась. — Я дал тебе обещание, что останусь на твоей стороне, но не позволяй таким обещаниям забивать тебе голову. — Ты сейчас сам вынуждаешь меня не доверять тебе, Аваллак’х, — теперь она говорила, скорее, сердито. Он посмотрел на неё грустными и усталыми глазами. Что точно сбивало её с толку — так это внешний вид эльфа. — Я знаю. Но есть кое-что, что мне необходимо решить для себя. — Это касается меня? Поэтому ты так говоришь? — тон Цири сделался громче, она позабыла о ране. — Это всегда касается тебя, — Аваллак’х вздохнул. Цири, не ожидавшая услышать ничего подобного, покраснела. — И что же ты от меня хочешь? Помощь в обмен на что? — Его заявление неприятно кольнуло Цири, заставило припомнить все возможные подлянки и усмешки, которых она наслушалась от эльфов. Сомнения, которые только-только рассеялись лёгким разговором, тотчас окрепли. Она думала, что условие Знающего будет включать в себя что угодно. Не зря Аваллак’х заслужил своё прозвище. Он, однако, приметил, как испортилось настроение Цири. Досадно поморщился и вздохнул. Захотел запрятать лицо в капюшон, но спохватился и понял, что тот давно слетел. Поборов неуверенность, Аваллак’х отрицательно закачал головой и сокрушённо добавил: — Это не условие нашего сотрудничества, Ласточка. Я прошу лишь дать мне время. — Хорошо, если так, — с прежним недовольством сказала Цири, — если я дам тебе время, ты скажешь, почему вдруг передумал? Аваллак’х не ответил. Цири фыркнула, приподнялась, зажимая бок, и вложила ему в руки крошечный пузырёк. Не задела его, но всё равно смутилась. Замешкалась от собственного интереса. Присутствие Знающего вынуждало её чувствовать не то радость, не то горечь. Но впервые за долгое время Цири была уверена, что теперь всё может наладиться.