Isolation

Его голова уже не раскалывалась как раньше, однако, все ещё болела. Да и, пусть Нагито был не сильно тяжелым, он все равно давил на гематомы, оставленные медсёстрами, и приносил сильную боль, не давая нормально дышать. Хината не собирался терпеть это, поэтому аккуратно скинул Комаэду с себя. Это было довольно сложно, ведь, пусть он и спал все это время, но из-за кошмара был очень сильно вымотан. Это когда сон настолько морально тяжёлый, что мозг не отдыхает, собственно, тело тоже. Это было просто ужасное ощущение, однако, Хаджимэ привык, он уже не первый раз так просыпается, обычно, такое случается после допросов. Когда Нагито все же оказался на кровати, Хината попытался привстать, но, похоже, его ноги ещё долго не будут работать, возможно, даже до завтрашнего дня. Все это происходило из-за снотворного, его организм просто отвратительно реагировал на этот препарат, иногда, Хаджимэ просыпался и начинал задыхаться, и это было так же ужасно. Его могло очень долго не отпускать из этого состояния, и он просто был вынужден лежать в своей палате и страдать. Из-за этой неудачной попытки встать, он почувствовал на себе всю тяжесть вчерашних побоев. Все тело дико болело и хотелось просто провалиться под землю, чтобы не чувствовать всего этого. Но он решил через боль и дискомфорт все же повернуться на бок, и у него это получилось, чему был чрезвычайно рад. Его взгляд упал на спящего Комаэду. В его комнате было все ещё темно, пусть и редкие лучики света все же пробивались сквозь выцветшие жалюзи, но этого было достаточно, чтобы Хината мог разглядеть Нагито. У него была довольно необычная внешность: его седые, очень растрепанные и неухоженные волосы, а на концах слегка... бордовые? В темноте было не особо понятно, какой именно это цвет, видимо, это его настоящий цвет волос. Хаджимэ не знал, почему же Комаэда мог так рано поседеть, возможно, из-за сильного стресса? Или нарушения, но Хината не знал ничего об этой теме, поэтому, решил не сильно зацикливаться на этом. Также, у него была очень бледная и сухая кожа, и просто до ужаса ледяные руки — он был очень вялым, было ощущение, что он просто ходящий труп, что вытащили из гроба, и вдохнули в него жизнь. Раньше у Хаджимэ тоже была такая проблема, вроде как, это называлось анемией, что возникает из-за недостатка витаминов, но оно и понятно, в таких условиях о каких-либо витаминах и речи не было. Однако, почему у него такая кожа — оставалось загадкой, хотя, он был уверен, что это тоже как-то связанно со здоровьем. И тут, Хината снова задумался, что он вообще тут делает? Вроде как, он должен быть в медпункте, ну, или, хотя бы в своей палате, но почему тот оказался тут? Да и ещё в его кровати, спящим на нем. Хаджимэ был одновременно зол, но и ему было стыдно перед Нагито, ведь, когда его допрашивали, вскрылось, что Комаэда не сдавал его. Медсестра сказала ему, что все ещё считает — что это сделал Хината, хотя по ее словам: "Этот шизик отрицал, что это ты, ну, как отрицал, он сказал имя совершенно другого человека, он бы не стал врать, ведь в его голове опилки, раз он водится с тобой". На секунду в голове Хаджимэ промелькнула мысль, что Нагито ему вовсе не враг, ибо, тогда почему он не сдал его? Возможно, он мог бы довериться ему. Но, нет, он сразу отмёл эти мысли, они знакомы всего сутки, а в такой ситуации — о моментальном доверии даже и не думали. Это было слишком опасно, ведь, Комаэда в любой момент может показать своих внутренних демонов, предать его, сделать больно. Возможно, когда-нибудь, Хината сможет ему доверять, но ему придётся очень сильно постараться, а пока, нельзя его отпускать. Но и... Нагито все ещё здесь, он сам пришёл к нему, это очень опасно, но он все равно это сделал. Он обнимал его, возможно, он не ненавидит Хаджимэ? Нет, бред, после того случая Комаэда не будет к нему нормально относиться. Никто и никогда, кроме Чиаки, не относился к нему нормально. Хината не понимал, за что его все так ненавидели, ведь злость — это нормально, разве не так? А даже если нет, то почему все так несправедливо? Отец Хаджимэ был намного хуже него, но он не попал сюда. Однако, ему не нужно их признание, он готов заставить их уважать себя насильно. Он искренне не понимал, что он делает не так, ведь, взять хотя бы тот случай с Нагито, он же сам вывел его, не так ли? А возможно, Хината просто ищет себе оправдание, возможно, все проблемы правда только в нем, и его родители были правы. Правы в том, что он портит людям жизни. Все отворачивались от него из-за этого, кроме Нанами и... Комаэды. Хаджимэ отмечает, что те объятия были приятные, пусть после и начали приносить дискомфорт. Ещё никто не обнимал его, ни его родители, даже Чиаки не очень горела желанием это делать, да и вообще касаться Хинаты, пусть и относилась к нему нормально и оправдывалась тем, что не любит физическую близость. А он обнимал, возможно, Хаджимэ мог бы повторить это. Он притянул Комаэду к себе, и, не рассчитав силу, довольно сильно его обнял. Похоже, он задел его синяки, ведь Нагито проснулся. Он медленно приоткрыл глаза, до конца не осознавая всей ситуации, в которой он находится, Комаэда начал оглядываться, пытаясь понять что происходит. И увидел прямо перед собой Хинату — он обнимал его. Такие приятные, теплые и крепкие объятия, как же это прекрасно, ведь, Нагито до этого еще никогда не обнимался с кем-либо так крепко. Пусть ему и было немного больно, ведь Хаджимэ давил на его раны и слегка поврежденное ребро — он все равно хотел провести в подобном положении весь остаток своей недолгой жизни. Еще никто не был столь откровенен с ним в этом плане. «Дружба» с Хинатой и правда была самой лучшей удачей в его жизни. Нагито хотел обнять его в ответ, но ему резко стало не по себе. Комаэде казалось, что сейчас кто-то обязательно зайдёт. Например, что если к ним в палату сейчас зайдёт кто-либо из врачей? Допустим, чтобы проверить, в палате ли пациенты. Эти мысли не давали ему покоя. Из-за чего Нагито, не говоря ни слова, медленно отстранился и сел на более отдалённый участок кровати, стараясь игнорировать головокружение и резкую слабость. В глазах потемнело, поэтому он просто тихо пялился в пол. Наверное, Хината сейчас недоумевает, считая, что сделал что-то не так. Ну, так и было. Такая реакция Комаэды очень его расстроила, это ещё больше подтвердило его мысли о том, что он все же ненавидит его и, скорее всего, не сможет простить. И что он уйдёт сейчас, бросит его. Хаджимэ просто пялился на Нагито, размышляя обо всем этом. Он думал над тем, как мог бы остановить его, что он должен сделать, чтобы Комаэда остался? В то время как плохое предчувствие Нагито насчёт того, что кто-то из врачей зайдёт, и, увидя их, заставит его вернуться к себе в палату — оправдались. Он редко доверял своей интуиции, но на этот раз, к счастью, она его не подвела. Ведь, буквально через пару минут к ним зашла медсестра. Она пробежала взглядом по комнате, после чего сделала пометку, что видела Нагито в комнате Хинаты, примерно около 11:40. Так же, она отметила, что стоит проследить за этими двумя и не дать им сблизиться. Потому что это все могло закончиться для Комаэды очень плачевно. Ведь, у всех санитаров был список тех, с кем пациентам лучше не сближаться, по кое-каким причинам, они были связанны с их заболеваниями. А Нагито, все еще морально ощущая на себе те теплые объятия, представлял их продолжение, хаха... запутанные и волнистые волосы полностью прикрывали лицо Комаэды, поэтому, его легкий и светлый румянец был не заметен. И вот, на лице Нагито выступает лёгкая улыбка. Он еще никогда не чувствовал себя столь свободно и хорошо, несмотря на ту боль, что доставляли ему различные раны. Он находился с человеком, который был первым, кто принял его, не оттолкнул и не отвергнул за странные мысли. Это было, правда, замечательно. Медленно развернув свою голову в сторону Хаджимэ, с той же улыбкой на лице, его достаточно худая рука, сквозь кожу которой были даже отчетливо видны некоторые вены, он положил ее на руку Хинаты, из-за чего тот продрог — она была безумно холодной. А беловолосый аккуратно прилег на прежнее место, стараясь из-за всех сил сдержать свои фантазии и прочие мысли, которые никого не интересовали, ведь, кто он такой, чтобы хотеть чего-то подобного? Они смотрят друг на друга, и, нормальные бы люди подумали, что это неловкое молчание, но не для них. Каждый был в своих мыслях, от которых, честно говоря, те до жути устали. Они оба твердили себе о чем-то, что казалось правильным для них, не понимая, почему мир обошёлся с ними именно так. Эти мысли убивали их изнутри, но они ничего не могли с ними поделать — это были навязчивые мысли. Однако, Нагито все же решил прервать эту тишину. — А... как ты? — тут он потупил, но после чего, все так же неуверенно продолжил, — как тебе спалось? Ты... помнишь, что вчера произошло?.. Ха-ха, прости, что задаю такие глупые вопросы... просто, ты, ты можешь не отвечать, я пойму... такой мусор, как я, не достоин даже находиться рядом с тобой. И Хаджимэ не ответил, он лишь поднял свой уставший взгляд на Комаэду, из-за чего тот продрог, ему казалось, что он снова сделал что-то не так, и Хината ударит его, оттолкнёт, отвернётся от него, как и все остальные. Но Нагито бы понял его — ему самому было бы мерзко общаться с таким ничтожеством, как он. Но удара не последовало, Хаджимэ просто промолчал, и ничего больше. В его голове творился бардак. Он не понимал, что ему делать, что он должен чувствовать? Ему было... плохо? Хината ничего не хотел, кроме того, чтобы Комаэда остался. Ему это было необходимо, очень необходимо. Если бы не его состояние, он бы сделал все, чтобы Нагито остался. Это были симптомы ещё одно расстройства Хаджимэ, они проявлялись довольно редко, но были довольно длительными — настолько, что он мог пробыть с таким состоянии целые сутки. Он был готов получать внимание любым способом, что бы ему ни пришлось сделать. А беловолосый понимает, что ему следовало бы молчать, ведь, похоже, он все испортил. Как минимум, он так думал. Он уже начал погружаться глубоко в свои мысли о том, что он потеряет единственного человека, что принял его, что не оттолкнул его. От этих навязчивых мыслей Комаэда начал дрожать. Хината видел это, и все равно молчал — он не знал, о чем говорить, да и вовсе не хотел. Однако, он вспомнил кое-что важное — то, что должен был узнать. — Они били тебя? — это прозвучало очень тихим и хриплым голосом, ибо больше Хаджимэ из себя выдать не мог. А Нагито, в свою очередь, снова продрог. Он посмотрел на Хинату и сперва не понял о чем он. — ...нет? Медсестра просто задала мне вопросы... и-и я соврал ей — я не говорил, что это ты... мне, — он сглотнул, и дрожащим голосом продолжил, — м-мне незачем тебя выдавать. Хаджимэ стало ещё хуже, он все ещё не совсем верил ему, но понимал, что Комаэда не сделал ему ничего плохого, что он во всем виноват, что он — главный агрессор и проблема, а не другие. — Знаешь, а она бьет сильно, я думаю, что она ходила, или ходит и сейчас на какой-то вид боевых искусств, — Хината приложил руку к своим гематомам и попытался дотронуться до них, но его пронзила резкая боль. — Она бьет слишком точно. Нагито даже не знал, что и сказать, он догадывался, что Хаджимэ били там, но до последнего не хотел верить в это. А Хината, в свою очередь, просто продолжал свой монолог. — Прости за... тот случай. Я был зол и не контролировал своих действий. Я наговорил тебе многого, но, сейчас я немного поменял своё мнение, — после чего он замолчал и начал смотреть на Комаэду очень печальным и усталым взглядом. Допросы всегда выбивали из него все силы, а кошмары после них и все настроение. Но, по большей части, это была заслуга пограничного расстройства личности. Для Нагито это было чем-то невероятным, это значило, что он полезен? Это значит, что Хаджимэ тоже чувствует к нему что-то? Эти мысли делали его невероятно счастливым, иначе, если бы это было ложью, тогда почему Хината дотрагивался до него? Никто и никогда не хотел делать этого, кроме Хинаты. И даже когда тот бил его, он же проявлял к нему внимание, разве не так? Комаэда был уверен, что это так. Поэтому, он решил себе кое-что позволить, если шатен тоже чувствует это, он же будет не против? Да, он будет не против. Поэтому, полный счастья, Нагито подвинулся к Хаджимэ и обнял его, улыбаясь. Очень искренне улыбаясь — это был ещё один самый счастливый день в его жизни. Раньше он считал, что попадание в изолятор было самой плохой удачей в его жизни, но если это цена за заботу и внимание, Нагито был готов ее оплатить. И все же, какая удача, что он попал сюда, и они встретились. Комаэда так быстро привязался к Хинате, ему просто хватило пары фраз и его мысли уже разогнали это до взаимной любви, хотя, на самом деле, Хаджимэ вообще ничего не чувствовал к Нагито, кроме как страха того, что он может быть предателем, и сожаления за свои действия. Однако Хината был не против объятий, ему сейчас очень нужна была физическая близость — она заполняла пустоту в нем. Поэтому, он аккуратно обнял Комаэду в ответ, вызвав у него еще большее счастье, ведь этим подтвердил все его мысли. Наверно, они бы так и пролежали весь день в молчании, но прозвучало оповещение об обеде. Хаджимэ к тому моменту уже засыпал, поэтому, даже не отреагировал. А Нагито знал, что если они не появятся — им снова очень не поздоровится. Комаэда слегка отстранился и начинал трясти Хинату за плечо, пытаясь этим разбудить его. Шатен медленно открыл глаза и посмотрел на Нагито, он был слишком уставшим, что бы спрашивать, что случилось, и почему тот будит его. — Прозвучало объявление на обед и... мы бы могли... пойти туда в-вместе? Я... я знаю, что такое ничтожество, как я, не заслуживает этттого, но ... м-может, ты согласишься... — Комаэда уже пожалел, что сказал это, когда увидел строгий и разочарованный взгляд Хаджимэ. — Я не могу пойти в столовую, — Хината вздохнул и продолжил, — обычно, санитары просто бросают меня здесь без еды и воды, пока я не приду в себя. Так что, иди один. Нагито выдохнул, ведь, он ни в чем не был виноват, а это радовало. Но и одновременно он был очень расстроен, потому что Хината так долго терпел все это, и Комаэда решил это исправить, ну, или хотя бы попытаться. Он был готов сделать все ради человека, что дает ему столько надежды на светлое будущее, что не отворачивается от него — даже взорвать изолятор или убить себя. — Х-хочешь я... я бы мог принести тебе еды... — он нервно выдохнул, — если мне ее дадут к-конечно же. Задумавшись, Хината все же согласился. Он не хотел отпускать Нагито, но понимал, что если тот не появится снова — все может быть очень плохо. Поэтому, ему оставалось лишь быть одному в своей холодной палате. В то время как Комаэда не спеша направлялся в столовую. Он прошёл библиотеку, туалет и выход во двор, и уже подходил к столовой, где потихоньку собирались пациенты. Со стороны это выглядело так, как будто скот сгоняют в загон. Выдохнув, Нагито приблизился к двери и стал ждать, когда его позовут и обыщут. К счастью, ждать этого пришлось не долго, уже через пять минут к нему подошла медсестра и начала проверять его на наличие посторонних и запрещённых предметов, и, не обнаружив ничего, толкнула Комаэду в столовую, направляясь к другим пациентам. Пройдя внутрь, он увидел все ту же картину: огромные и длинные столы стояли вдоль стены, окна с решетками, что создавали атмосферу, очень похожую на тюремную, стулья на каждого, белые стены и кафельный пол, а также — порция еды и тех самых таблеток, рассчитанные на каждого пациента. Нагито прошёл вглубь столовой и сел за первое попавшееся место, ведь именно так это и работало у этих пустоголовых идиотов. Они хаотично ходили по столовой, и садились кто куда, иногда вставая и пересаживаясь. Однако, когда санитары закончили с обыском, они начали быстро рассаживать всех тех, кто все ещё стоял. Многие уже ели, но Комаэда даже не притронулся к еде — не было никакого желания. Его уже воротило от этого однообразия, и он вообще не понимал, как они все могли есть это с таким аппетитом, возможно, голод был одним из побочных эффектов этих таблеток. И все же, Нагито пришлось съесть немного, иначе это выглядело бы слишком подозрительно, и уже через десять минут санитары начали ходить по рядам и заставлять пациентов пить таблетки. Вот-вот очередь дойдёт и до самого Комаэды, но он не сильно волновался. Он знал эту медсестру, и помнил, что она довольно халатно делает свою работу, поэтому, волноваться было особо не о чем. И вот, она уже напротив Нагито, проверяя наличие таблетки поблизости и в его руках, после чего говорит открыть рот, ей хватило того, что Комаэда просто приподнял язык, и под ним ничего не оказалось. Она пошла дальше, а Нагито, немного подождав, выплюнул таблетку, что все это время была спрятана за зубами. Он выкинул ее, после чего медленно начал ходить у столов, в поиске нетронутых порций, и в итоге, спустя пару минут, он нашёл одну. Комаэда дрожащими руками взял ее, после чего медленно пошёл к медсестре, что проверяла их сегодня утром. Нагито якобы "случайно" подошел именно к ней, после чего посмотрел куда-то в сторону, и очень затуманено и сумбурно сообщил ей о том, что ему нужно отнести это Хинате, точнее, он просто сказал его фамилию. Этого хватило, чтобы медсестра поняла его и выпустила из столовой. Ведь, им было отчасти выгодно, что некоторые пациенты делали их работу. Комаэда медленно и аккуратно шёл по коридору, стараясь не уронить тарелку с ложкой и стакан воды. Его руки подрагивали от сильного волнения, потому что он боялся все испортить. И вот, казалось бы, палата Хаджимэ совсем близко, Нагито решил, что он может немного ускорить шаг, ведь, ему же ничего не должно помешать, верно? Но как бы ни так. Комаэда явно не ожидал того, что из-за угла на него выскочит санитар. От неожиданности и испуга он роняет тарелку с едой и стакан воды на пол, а ударившись о кафель, они разлетаются на миллионы осколков. О боже, он снова все испортил, что он теперь скажет Хинате? Наверно, тот будет зол, очень зол. Беловолосый настолько бесполезен, что не может просто донести тарелку и стакан из пункта А в пункт В. Но то, что последовало далее, Нагито ожидал ещё меньше — санитар влепил ему пощёчину. Причём, довольно больную и сильную, да настолько, что Комаэда пошатнулся и чуть ли не упал. Он аккуратно дотронулся до места удара, выслушавшая ругань о том, какая же он неуклюжая и бесполезная тварь от санитара, что был просто в ярости. Он схватил Нагито за волосы, после чего оттолкнул в сторону, и начал искать, чем бы ему убрать все это.

Похоже, у Комаэды будут проблемы.