Все плыло и сверкало — это было так красиво, вроде бы у Комаэды закрыты глаза, но тогда, почему он видит? В какой-то момент, ему даже показалось, что он видит узоры на стенах… или они были на его глазах? Он не знал, да и не хотел знать, это было так завораживающе красиво, это приятное ощущение пустоты и лёгкости внутри. Ни единой плохой мысли, забот, проблем — это было раем для него, и с каждой секундой, он все глубже и глубже погружался в себя, в эту бездну блаженства.
В какой-то момент, Нагито распахнул глаза, и увидел перед собой стол — он был похож на стол в медпункте. Такой же захламлённый бумагами и… таблетками? В голове Комаэды все и так плыло, мысли путались, и казалось, что он явно не в трезвом виде, хотя единственный спирт, что бы в изоляторе — медицинский, да и его было невероятно трудно достать. Похоже, что-то другое влияло на его сознание. Нагито попытался напрячься и подумать, но в голове творился полнейший хаос, мысли путались, слова теряли свой смысл и казались странными. Наверное, его голова бы начала раскалываться, если бы он не осознал, что… таблетки. Да, именно они, он принимал их, а потом было хорошо, даже очень хорошо — так приятно. Он не помнит, что он делал, но помнит, что было хорошо, значит, он может попробовать ещё раз, не так ли?
Комаэда провёл по столу ладонью, но… он не ощутил его. Такое ощущение, что стола не было, но как это возможно? Однако, это было уже не важно, ибо Нагито смог схватиться за упаковку каких-то таблеток, и, высыпав себе в руку горсть пилюль, он проглотил их. Это было легко, даже слишком легко, но почему? Он ведь даже не запивал их, наверное, а может и запивал. Комаэда больше не помнил, он больше не знал, кто он, где он, и что происходит. Все слилось в одну кашу, наполненную неоновыми цветами и фразами, которые не имели никакого смысла. Это было прекрасно — Нагито буквально чувствовал, как препарат начинает действовать, как его пробивает током и начинает приятно тянуть вниз, в какой-то момент, ему даже показалось, что кто-то связывает его. Как же потрясающе, он был готов умереть так, хотя, возможно, он уже мертв.
Однако, это не могло длиться вечно, Комаэда начал немного приходить в себя. Он огляделся, и увидел перед собой… книгу? Он где-то видел ее раньше, но как она тут оказалась? Возможно, Нагито притащил ее сюда, пока был в трансе. Он открыл ее на первой попавшейся странице и начал читать. И нашёл там действительно интересную информацию — это была книга о ножевых ранениях, как их оставлять, и как быстро убить человека.
«При изучении ударов ножом необходимо отметить, что при нападении на противника спереди, самыми эффективными приемами являются тычки (колющие удары) в горло, в живот, в сердце. Ударяя в горло, чуть ниже кадыка, боец рассекает яремную вену, и смерть наступает практически мгновенно. Глубокая рана в живот (лучше нанести два-три повторяющихся удара), вызывает потерю сознания от болевого шока и смерть в течение нескольких минут (если не оказать своевременной медицинской помощи). Попадание в сердце также влечет за собой мгновенную смерть, но здесь удар должен быть не только точным, но и сильным, так как область сердца защищена грудной клеткой. Иные зоны поражения при атаке спереди — это левое и правое подреберье (селезенка и печень), боковая часть шеи».
Довольно интересная и полезная информация, была бы, если бы Нагито не видел ее раньше, но он все равно продолжил читать, пропуская некоторые слова, а иногда даже абзацы и предложения. Это все снова смешивалось в кашу, однако, Комаэда нашёл для себя довольно интересную информацию о коле-режущих ударах, да и вообще о многих способах самообороны при помощи ножа. Но, это было ему так знакомо, он явно читал об этом до этого, поэтому, беловолосый начал перелистывать страницы — они были пустыми, пока он не наткнулся на абзац, он тоже видел его где-то, но не помнил, где. Там говорилось о жертвоприношениях, да, именно о них. Однако, говорилось только об одном способе, а именно — о втором.
«Второй путь торакотомии (вскрытия грудной клетки) — разрез между ребрами. Для жертвоприношения таким способом человек должен был стоять на коленях, или сидеть на скамье перед жрецом. Острый каменный нож вонзали между четвертым и пятым левыми ребрами и прорезали щель. Затем, кости с усилием раздвигали, чтобы обнажить сердце».
Сердце, тут говорилось о том, как достать сердце. Казалось бы, зачем Комаэде эта информация? Но в его больной головушке зародилась гениальная мысль, просто превосходная — это именно то, чего он так давно хотел.
Нагито так любил Хаджимэ, и ему уже было плевать, взаимно это, или нет. Комаэда получит его, его всего, заберёт себе. Ведь кто кроме беловолосого так сильно полюбит Хинату? Кто примет его любым? Кто простит ему избиение и токсичность? Только Нагито на это способен, только он настолько любит шатена, что готов отдать ему свою жизнь. Однако, тот не захотел ее брать, ну и не нужно, тогда Комаэда заберёт его.
Окрылённый этими мыслями Нагито направлялся по столь знакомому коридору прямо туда — в его комнату. Почему-то именно сейчас он был уверен, что Хаджимэ у себя в комнате, ну, как минимум, он хотел, чтобы тот был в своей комнате.
А знаете, сейчас изолятор не выглядит таким мрачным местом: везде яркий свет, так тепло и приятно, у людей не было лиц, но Комаэда хотел верить, что они улыбаются — он слышал приятную музыку, ему хотелось танцевать, все было в какой-то непонятной дымке, будто кто-то снимает происходящее на старую камеру. Однако, Нагито даже нравилось это — ему нравилась эта веселая и легкая атмосфера, возможно, если бы так было всегда, он бы и не хотел сбегать из изолятора.
Но, кажется, Комаэда замечтался, ибо он уже стоял напротив двери в его комнату — в комнату его возлюбленного. Они скоро встретятся, он снова увидит его спустя такое долгое время, обнимет, возможно, сегодня ему даже удастся поцеловать его. Ах, как же это было бы прекрасно — беловолосый отдал бы все за это. Представляя этот момент, по его телу прошлась волна блаженства, да, это было бы превосходно. И не только это, на этой встрече Нагито сможет сделать то, чего он так хотел. Это уже так близко, он не может дождаться того момента, как сделает Хинату своим, навсегда своим.
Возможно, если бы Хаджимэ полюбил его сам, все было бы хорошо — они были бы счастливы, обнимались, любили друг друга, сбежали бы из этого ада и стали жить нормально, в свободе, но Хината — бездушная скотина, он никогда никого не полюбит. Шатен всегда будет холоден к нему, он не будет его любить, не будет дарить тепло и заботу.
Но Комаэде это больше не нужно, ему больше не нужна его взаимность. Ему было больно, очень больно, но скоро эту боль перекроет счастье, не так ли? Возможно, Нагито сможет залатать все дыры в своём сердце при помощи Хинаты, сможет быть нормальным, как и все, просто с маленьким секретом, однако, очень дорогим для него. Беловолосого пробивало в дрожь от этого, но он должен быть сильным, собраться и войти, он должен, он обязан.
Поэтому, Комаэда медленно открывает дверь, и заходит внутрь, и видит его — он сидит на кровати и смотрит в пол, как же он был красив по меркам беловолосого, он хотел потрогать его волосы, обнять его, прижать к себе и не отпускать. Возможно, Комаэда бы и дальше погружался в свои мысли, пока не вспомнил, что он не у себя в комнате — его любовь прямо перед ним, и, видимо, ему скучно, но как хорошо, что они с Нагито сейчас от души повеселятся.
Беловолосый расплывается в улыбке, и закрывает за собой дверь, в то время как Хината уже заметил его. Он встал и начал сверлить его все тем же холодным и осуждающим взглядом. Как же это бесило Комаэду, ему хотелось выколоть эти глаза, чтобы больше никогда не видеть этот леденящий душу взгляд, что никогда не выражали любви или искренности — лишь злоба и осуждение, и больше ничего. Разве Нагито не заслужил любви? Или благодарности? Хоть чего-то. Но скоро он получит все, все, чего он так долго хотел — его тело и сердце, его признание.
— Хаджимэ… Я так рад тебя видеть, ты прекрасно выглядишь сегодня, ха-ха… Я так соскучился, — Нагито подходит ближе, и раздвигает руки для объятий, но в ответ ничего — ноль реакции, казалось, что Хината даже не моргает. — Ну же, милый, мы же так давно не виделись, о-обними меня. Или ты не рад мне?
А Хаджимэ молчит — просто смотрит на него, и молчит. Смотря на него все тем же взглядом, из-за которого Нагито больно, ему неприятно. И он… злится? Да, он явно злится на Хинату, ведь из-за него Комаэда чувствует себя так плохо, ведь из-за него все это происходит, и он даже не любит его, после всего того, чем Нагито пожертвовал ради него. От этих мыслей хотелось рвать и метать, казалось, что обида проникала глубоко в его сердце и отравляла его.
— Хеееей, Хаджимэ… Я же говорил, что это был не конец, неужели ты обиделся? Но это не честно! Ты столько раз обижал меня, но я все ещё здесь! Я люблю тебя, никто не полюбит тебя так, как полюбил тебя я. Но ты… Ты мудак, ты не любишь меня, почему? Чем я не заслужил? — Нагито дуется, после чего начинает тихо смеяться и улыбаться — это выглядело жутко, очень жутко.
И вот, наконец-то Хината подал хоть какие-то признаки жизни — его взгляд начал метаться по комнате, в поисках выхода. Он хотел убежать от Комаэды, он снова хочет бросить его. Однако, беловолосый больше не позволит этого, он сделает его своим, и они навсегда останутся вместе.
Правда, счастлив будет только Нагито, но шатен сам виноват, он не любит Комаэду, все могло бы быть хорошо, но… Хаджимэ слишком ужасен для Нагито, ведь беловолосый к нему со всей своей любовью и заботой, терпением и уважением, а он просто втаптывает это все в грязь, разбивает в нем последнюю надежду.
— Я же так соскучился… а ты, ты так со мной поступаешь, — Нагито достаёт из кармана халата нож, такой острый, чистый, красивый и новый. Он украл его из столовой, Комаэда не помнил, как, да и это было не важно — больше не важно, — но я все исправлю! Мы будем вместе всегда, Хаджимэ! Ты будешь моим, и все будет в порядке, все будет хорошо, поверь мне… Ха-ха… да, все будет просто прекрасно.
Однако, Хината лишь молчит, и отходит в строну, он собирается бежать, но Нагито не позволит — это конец. Комаэда делает шаг вперёд и набрасывается на Хаджимэ, он вонзает тому нож в локоть, и резко вытаскивает его. Как же много крови — он весь в крови, и Хината тоже, в той книге было написано, что у него теперь мало времени, чтобы насладиться моментом, он должен все успеть. Но, вот что странно, Хината упал на пол без единого возгласа, он даже не скорчился от боли — просто упал, неужели болевой шок настолько сильный? О нет, нет, только не это, значит, у него ещё меньше времени, чем он думал. Это снова злит его — этот мудак даже перед своей смертью мешает его планам, как же он его… любит? Ненавидит? Ха-ха, похоже, Комаэда противоречит самому себе.
Но сейчас было не время разбираться в своих никому ненужных эмоциях, у него было всего пару минут, чтобы насладиться им, его смертью, его страданиями, перед тем, как его сердце остановится. Он быстро садится на торс Хаджимэ и подносит нож к его горлу, холодным лезвием проходя по гортани и улыбаясь.
— Знаешь… когда я был с тобою рядом… Я-я… всегда боялся сказать… что я люблю тебя до умопомрачения, ха-ха… Ты отвратителен, но я все равно люблю тебя, я хочу тебя, — Нагито гладит шатена по щеке, — что же нам мешало наладить отношения?.. Ах да — это ты. И, знаешь, вот что забавно… Я, я соврал, все больше никогда не будет в порядке.
Комаэда уничтожит его, убьет, изуродует его тело, вырежет его сердце, разрежет его одежду, и только тогда ему станет легче на душе. От этих мыслей становилось так тепло и приятно. Он ведь делает это не для себя, а для него, Нагито недолго осталось, но он же не может бросить своего любовника, ведь так?
— Я наглотался средства от боли… ха-ха, как же хорошо, я скоро умру, но ты со мной, Хаджимэ. Я же не могу оставить тебя, я же люблю тебя больше всего на свете. Было бы грубо бросать тебя… да?
Нагито убирает нож в строну, он видит, как Хината медленно закрывает глаза, вот он — его последний шанс. Комаэда хватает шатена за волосы и притягивает к себе, целуя. Облизывая его губы, кусая их, углубляя поцелуй и переплетая их языки, делая все, что он хочет, в этот раз он мог делать все, что хотел, ведь Хаджимэ уже мертв.
Стоп, что… он так быстро умер? Нагито пришлось отстраниться от столь желанных губ, и только тогда он понял, что Хината больше не дышит.
В какой же ярости был беловолосый, как этот ублюдок посмел умереть раньше времени? Он ведь не успел сделать все, чего так хотел, он не сможет больше насладиться его страданиями, как же больно, а вдруг он притворяется? Вдруг этот ублюдок притворяется, чтобы Нагито оставил его, а он сам смог уйти? Нет, беловолосый не может этого позволить. И в этот момент, Комаэда хватает нож, и вонзает его в горло Хаджимэ.
Теперь он точно не притворяется.
Нагито медленно достаёт нож и подносит их к своим губам, слизывая кровь. А ведь Хината был довольно вкусным, ну, или только Комаэде так казалось. Такая приятная на вкус кровь, да, ему явно нравился этот металлический вкус.
— Аххх… Хаджимэ, твоя кровь такая вкусная… я даже не задумывался об этом, — Нагито проводит ладонью по груди Хинаты, высчитывая четвёртое ребро, и улыбается. — Знаешь, я всегда хотел себе твоё сердце… но я никогда не думал, что смогу буквально забрать его себе! Если оно у тебя конечно есть… Хотя, я сомневаюсь, давай поверим? Знаешь, Хаджимэ… я всегда старался быть лучше, для тебя, только для тебя, а ты так обошёлся со мной, ты не ценил меня — не любил меня.
У Комаэды начали наворачиваться слезы, а его сердце так сильно болело — хотелось просто вырвать его, чтобы не чувствовать это, эту ужасную боль, больше никогда. Он даже не заметил, как начал рыдать. Просидев ещё пару минут, он все же начал вытирать свои слёзы, ведь: «мальчики не плачут», именно так говорила его мать, когда вообще говорила с ним.
— З-знаешь… ха-ха… теперь все будет иначе, — да, все больше никогда не будет прежним.
Нагито резко вонзает нож между четвёртым и пятым ребром, раздвигая их. Стоп, так не должно быть, ведь рёбра очень тяжело раздвигать, а для такого, как Комаэда, это должна быть непосильная задача, тогда почему? Это очень странно, это не может быть правдой. Все, что сейчас происходит, не может быть правдой, не так ли?
Но Нагито отбрасывает все эти мысли и обнажает небьющееся сердце Хаджимэ. Ах, как же оно было прекрасно, по его мнению, да, даже у такого отвратительного человека, как Хината, было прекрасное сердце. Комаэда бы любовался им вечность, но зачем, если он может сделать нечто большее?
Нагито начинает поглаживать его сердце, ах, как же приятно дотрагиваться до него, по его коже пробежали толпы мурашек — это было превосходно. Он был как никогда спокоен и просто наслаждался моментом, моментом своей победы. Но пора двигаться дальше, и Комаэда стал отделять его сердце, отрезая его от аорты и полых вен, после чего взял его в руки, и начал рассматривать. Вблизи оно ещё лучше — такое идеальное. Сердце его любимого человека, чью улыбку он так любил, чьи прикосновения было для него самым лучшим блаженством в жизни.
Стоп… Нагито, он убил его. Он сейчас держит в руках его сердце, и сидит на его трупе, похоже, до него наконец-то дошло осознание происходящего. Он почувствовал резкий запах крови, и увидел перед собой просто отвратительную картину, в любой другой момент его бы вывернуло от этого, но сейчас он держался. Комаэда просто задрожал и начал рыдать, прижимая сердце Хинаты к себе, и шепча, что он любит его, любит больше всего на этом свете. Зачем ему теперь жить? Он больше не сможет сбежать — у него больше нет опоры, он убил свою любовь, свою единственную надежду. Санитары убьют его за это — все будут его ненавидеть, Хаджимэ тоже его ненавидел.
Нагито аккуратно положил его сердце и начал истерично рыдать, его трясло, и он кричал. Кричал его имя. Его сердце разрывалось от невероятной боли — ему никогда не было так больно, как сейчас, кажется, оно сейчас остановится от такого сильного стресса — беловолосый начал задыхаться. Но он и не был против умереть. Похоже, сейчас здесь соберутся все, было мало времени. Комаэда дрожащей рукой и весь в слезах схватился за нож и поднёс его уже к своему горлу, слыша приближающиеся шаги, он начал шепотом считать до десяти.
Раз… Два… Три… Четыре… он слышит чьи-то голоса вдалеке. Пять… Шесть… Семь… кто-то бежит сюда, и не один, звучит тревога, похоже, они увидели, что происходит по камерам. Восемь… Девять…
Раздался грохот.
