Touche

Джон. Закрытые записи в блоге. Странные это были похороны - почти беззвучные, если не считать бормотания священника и шёпота кладбищенских ив, и невыносимо минималистичные - самые близкие родственники плюс я, минимум цветов (почему-то исключительно белые крокусы - может, личные пристрастия покойного? Вряд ли. Всё устраивала миссис Холмс), никаких жалобно-хвалебных речей. Даже элегантный гроб казался немного коротковат, и меня вдруг охватила стойкая уверенность, что вместо тела в этом усечённом гробу лежат зонт-трость и уличная видеокамера. Это было бы символично. Мать, потерявшая сына, и младший брат, лишившийся старшего, стояли одинаково прямые, с одинаково непроницаемыми лицами и прозрачными глазами. Я решил было, что горе стёрло все их различия и разногласия — знаете, иногда общая потеря примиряет враждующие стороны, - но когда они разошлись, даже не обнявшись и не сказав друг другу ни слова на прощание, передумал. С этими Холмсами что-то не так. Они довели своё равнодушие до такого абсурда, что оно перестало быть преимуществом. Или социопатия - это у них семейное? Может, для них такое и было в порядке вещей, но я, за свою жизнь насмотревшийся на самые разные семьи и самые разные похороны, упорно ничего не понимал. Поэтому успокоил себя обещанием, что вечером зазову Лестрейда в ближайший бар и хорошенько надерусь, хотя потом, конечно же, никуда не пошёл. Кроме нас троих, присутствовала ещё группка престарелых джентльменов самой благообразной наружности. Эти держались в отдалении, тоже безмолвствовали и после погребения быстро, чинно и организованно удалились. Я не сразу догадался, что это старички-молчуны из «Диогена». Не предполагал, что и они придут. Дома нас ждала наша непривычно тихая домовладелица, пристально наблюдающая за Шерлоком в ожидании... чего? Он в эти дни напоминал мину замедленного действия, и мы с миссис Хадсон решительно не знали, в какой момент и с какой силой эта мина рванёт. Просто старались лишний раз не расспрашивать - хотя очень хотелось, - и не напоминать. Напоминать было кому и без нас. Ещё неделю после похорон нам поступали стопки писем, а на электронную почту Шерлока сыпался град посланий от бывших клиентов, постоянных поклонников, случайных знакомцев и вовсе незнакомых людей, невесть как прознавших о происшествии - как я выяснил, в газетных и теленовостях оно фигурировало где-то на последних полосах как обычное ДТП с двумя погибшими и одним пострадавшим (водитель фуры сейчас лежал в больнице с сотрясением мозга и вывихом бедра и горько сожалел о том моменте, когда на секунду отвлёкся от управления машиной, чтобы переключить радиостанцию). Имя Майкрофта в прессе не упоминалось, и среднестатистическим британцам неоткуда было знать, что такой человек вообще существовал и вот теперь перестал существовать. Шерлок предоставил мне сомнительную честь самому отвечать на соболезновательные имейлы, а получаемые ежеутренне письма и телеграммы, бегло взглянув на обратные адреса и не вскрывая конвертов, прикалывал к каминной полке. Кроме письма из "Теско" - его он прикрепил на стену рядом со смайликом и хладнокровно расстрелял в клочья. Миссис Хадсон даже не осмелилась возмущаться. Вопреки ожиданиям, никаких наркотиков он домой не таскал, ни разу не напился в хлам и даже курить не начал, только молчал целыми днями - что, впрочем, и раньше за ним водилось, - и мало-помалу мы перестали ждать от него каких-то бурных реакций и поуспокоились, махнули рукой - мол, выговорится, когда время придёт. Да и дело вскоре подвернулось... Шерлок. Удалённые файлы Брата похоронили в понедельник, а в субботу вечером у нас в гостиной уже сидела миловидная особа (бальзаковских лет, невеликого ума и самых уныло-консервативных нравов, убеждённая домохозяйка, кошатница и старая дева) и слёзно умоляла вернуть ей пропавшую племянницу. Ничего особенно интересного эти мольбы не обещали, но мне ужасно хотелось отвлечься, наконец, от Джона с миссис Хадсон, круживших вокруг меня с такой опаской, словно я был газовым баллоном, а они - горящими спичками, и от собственных мыслей, столь же взрывоопасно круживших вокруг Майкрофта. Вот в чём проблема - я никак не мог выбросить его из головы. Это раздражало. А миловидная мисс Хемпсток всхлипывала и через всхлипы рассказывала: - Она ушла вчера вечером, якобы к подруге, понимаете? И не вернулась. А на её столе я нашла записку - "А не пойти ли вам к чёрту, тётушка?!" Почерк её. Но Лиззи... Лиззи не могла мне такое написать! Ей недавно исполнилось пятнадцать. Лиззи, то есть, понимаете? Мать давно от неё отказалась, а мой брат не мог уделять дочери много времени. Он много работал, понимаете? Он и хотел бы - но не мог... И девочкой занималась я. Понимаете, мы с ней неразлучны, я научила её всему, что знала, она всегда делится со мной самым сокровенным, и в тот день мы не ссорились, мы вообще не ссоримся никогда... - Ближе к делу. Вы её воспитываете, и у вас прекрасные, доверительные, незамутнённые отношения. Недавно ваш брат умер... Сидевший рядом Джон метнул полный опасений взгляд. Бога ради, Джон! Я в порядке! А мисс Хемпсток замерла, приоткрыв рот. - Откуда вы знаете? - Такие перчатки, как у вас в сумочке, продают в ритуальных конторах. Вы надели их один раз и с тех пор - судя по состоянию кружева, чуть больше месяца, - зачем-то носите с собой. Брат и племянница были единственными вашими близкими - восемь кошек разной масти в расчёт не идут, - и, поскольку племянница ещё жива, хоть и исчезла, хоронили вы именно брата. Это во-первых. А во-вторых, вы говорите о нём в прошедшем времени. Она изумлённо заморгала. Потом кивнула, вытащила из ридикюля ажурные траурные перчатки и принялась их старательно разглаживать. - Всё верно, - согласилась сдавленным голосом. - Понимаете... Олли всегда говорил, что кружева мне идут. И я ношу их, чтобы почаще вспоминать, как он улыбался, когда делал комплименты... Ещё один странный взгляд от Джона. Я что, по его мнению, должен был носить галстук Майкрофта, чтобы почаще о нём вспоминать?! Сантименты... - Вам не приходило в голову, что девочку забрала её мать? Мисс Хемпсток так энергично замотала головой, что старомодный узел у неё на затылке неопрятно рассыпался. Бросилась поправлять, не выпуская из рук перчаток. Я отметил тремор и суетливость движений - начинающийся невроз, который она безуспешно пытается придушить безрецептурными седативными препаратами. В её обстоятельствах это вполне предсказуемо - и всё же глупо. - Это ж разве мать? Они с Олли развелись десять лет назад - и она ни разу даже не позвонила! Понимаете? Присылает деньги раз в месяц - и всё! Да и побольше могла бы присылать, при её-то доходах! - тут у неё прорезалось сварливо-мещанское, и я невольно поморщился. - Почему ребёнка при разводе оставили с отцом? - Она же отказалась, понимаете? Попыталась сначала что-то сказать, но Олли стукнул кулаком и... Настоящий мужчина он был, мой братик, хоть и простой клерк, понимаете? А мамаша эта - та ещё стерва, несмотря на то, что из богатых... Она пустилась в пространные сравнительные характеристики социальных кластеров, к которым имели несчастье принадлежать её братец и его бывшая. Я ей не мешал - хотя эта её манера через каждые три слова спрашивать, понимает ли её собеседник, изрядно раздражала, - и из тонн словесной руды выловил некоторые нелицеприятные, но полезные сведения. Потом осведомился о фамилии горе-мамаши. Фамилия оказалась, как ни странно, знакомая. И в определённых светских кругах даже весьма известная — моя семья когда-то общалась с Уишэмами, и я вздохнул с облегчением - навестить леди Уишэм и вытянуть признание в похищении дочери не составит особого труда, а в том, что начинать стоит именно с неё, не возникало ни малейших сомнений: она возражала против развода, она - что бы ни сочиняла мисс Хемпсток насчёт стукнувшего кулаком Олли - пыталась оставить дочь при себе и, возможно, даже смогла наладить с ней общение втайне от бывшего мужа и золовки. Оставался, правда, и второй вариант. - Джон, ты едешь с мисс Хемпсток. Осмотришь комнату девочки на предмет алкоголя, наркотиков и... чем там ещё балуются современные подростки? - Да вы что?! - переполошилась мисс. - Лиззи хорошая девочка, она бы никогда... понимаете?! Эти милые тётушки всегда такие наивные...