ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ КАПИТАНА "ТИТАНИКА".

Тем временем, войдя, наконец, в свою комнату и закрыв за собой дверь, юная Великая княжна посмотрела на преданную подругу взглядом невыносимого отчаяния и душевной боли. --Ах, Юленька! Мне так хочется снова его увидеть! Я тоскую по любви моего Эдварда! Почему бабушка так жестока ко мне?!—с измученным стоном обратилась она к подруге, готовая, в любую минуту заплакать. Слёзы душили несчастную девушку, а трепетное сердце взывало о помощи. Находящаяся возле неё и удобно сидящая в мягком кресле, графиня Соколовская, прекрасно видела невыносимое страдание подруги, но не знала, как ей помочь, хотя и искренне желала. Из её груди вырвался печальный вздох. --Госпожа, а Вы уверены в том, что капитан Смит до сих пор думает о Вас? Ведь наверняка он так занят подготовкой «Олимпика» к отправлению в обратный путь, что у него, абсолютно нет времени для романтических мыслей.—пытаясь, хоть немного привести очаровательную юную подопечную в чувства, вразумительно проговорила молодая графиня с нескрываемым сомнением в приятном голосе. Она встретилась с ней пристальным взглядом, в котором прочла огромную решительность. Это напугало графиню до глубины души. Ведь в вопросах любви и страсти, юную госпожу не могли остановить никакие препятствия. Она была очень решительна. --А вот, пусть он сам мне об этом и скажет!—решительно ответила на вопрос подруги юная девушка. Она подошла к окну, и, грациозно сев на широкий деревянный подоконник, бесшумно распахнула створку рамы, и, довольно улыбаясь, загадочно посмотрела на наставницу. Та вздрогнула от того, что прочла в её бирюзовых глазах. --Госпожа, прошу Вас! Не надо! Одумайтесь! Вы же, разобьётесь!—встревоженно воскликнула молодая графиня, подбежав к ней, но юная девушка обвила задумчивым взглядом комнату, выполненную в строгом викторианском стиле и таких же тёмных тонах, которая ничем не отличалась от тюрьмы, по своей мрачности. После чего, ни минуты не раздумывая, и с ловкостью кошки, спрыгнула с окна и, выйдя на дорогу, остановила, первое попавшееся такси, затем села в него и уехала в порт к причалу, где прошлым вечером пришвартовался «Олимпик». Девушка больше не могла находиться в этой «золотой клетке», дверца от которой закрылась по одному лишь приказанию вдовствующей герцогини. Девушка задыхалась в ней, словно, выброшенная из прохладной воды на раскалённый песок, рыба. Именно поэтому она, с необычайной лёгкостью, покинула свою «золотую клетку». Только юная графиня ошиблась. Капитан Эдвард Смит не переставал думать о юной Великой княжне. Даже сейчас, стоя на смотровой площадке капитанского мостика и внимательно следя за разгрузкой «Олимпика», мысли почтенного морского офицера занимала она. Ведь их теперь связывала общая «маленькая тайна», которая соединила его с ней несколько дней тому назад, из-за чего из его трепетной груди вырвался измученный вздох, похожий на стон. Он не укрылся от внимания, появившегося на смотровой площадке, офицера Лайтоллера. Он бесшумно приблизился к своему капитану с разумным советом: --Забудьте Её Императорское Высочество, сэр! Теперь её судьбу станет решать вдовствующая герцогиня. Не сомневайтесь в том, что в самое ближайшее время, девушка обручится с каким-нибудь великосветским щёголем, за которого, в дальнейшем, выйдет замуж. Слова помощника ударили почтенного капитана, словно плетью. Он мгновенно вышел из своей глубокой задумчивости и, печально вздохнув, устремил отрешённый и, полный невыносимой душевной тоски, взгляд на молодого офицера и спросил с лёгким раздражением в мягком голосе: --А ты думаешь, мне легко от неё отказаться? Ведь спустя столько лет моё сердце забилось от огромной любви! Ведь, благодаря ей, я снова воспылал головокружительной юношеской страстью. Лайтоллер ничего не ответил, да и что он мог сказать? Его капитан безнадёжно влюбился в женщину, с которой ему никогда не позволят воссоединиться. Молодой офицер печально вздохнул и заговорил уже более миролюбиво: --Сэр, поймите! Ну, допустим, девушка вырвется из-под контроля вдовствующей герцогини и поедет вместе с вами обратно в Великобританию. Вы снова станете проводить каждую ночь в объятиях друг друга. Только круиз не сможет длиться вечно. У вас будет всего лишь одна неделя. А что дальше? Девушке придётся вернуться во дворец к своему отцу, Его Королевскому Величеству! Вдруг, к тому времени она уже будет носить от вас малыша! Если это так, то, что будет с вами? Ведь за это вас могут убить! Вы об этом подумали, сэр? Капитан ничего не сказал, хотя и, мысленно признавал правоту помощника. Он тяжело вздохнул и отрешённо посмотрел на огромный, состоящий из небоскрёбов, парков и эстакад, город. В эту самую минуту до его музыкального слуха донеслись приветливые, но полные искренней справедливости, слова, появившейся на капитанском мостике, юной Великой княжны Ольги Фёдоровны Романовой, обращённые к второму помощнику капитана: --Если уж говорить, начистоту, мистер Лайтоллер, главная вина за всё происходящее, лежит на мне. Вы же, просто, пошли у меня на поводу, хотя могли и отказаться, помогать мне во встрече с капитаном. Я прекрасно поняла бы вас и даже не стала бы обижаться. Так что и отвечать мне, а не вам!—и не говоря больше ни единого слова, девушка мягко подошла к капитану и с огромной нежностью принялась с ним о чём-то тихо и душевно беседовать. Их глаза светились взаимным обожанием друг к другу. Наблюдая за ними, помощник сделал вывод о том, что ему лучше уйти, оставив начальника наедине с юной Российской Великой княжной. Он почтительно откланялся и покинул мостик. --Это настоящее безумие!—тяжело дыша, пылко выдохнул капитан Эдвард Смит после того, как завершил акт любви и скатился с очаровательной юной возлюбленной на мягкие подушки широкой постели, расположенной в его скромной, как ему казалось, каюте. Он пытался привести дыхание в норму и придти в себя после, внезапно вспыхнувшей между ним и великой княжной, обжигающей страсти, которой они недавно предавались, лёжа под одеялом в жарких объятиях друг друга и скрытые в плотных вуалях золотого газового и бархатного балдахина. Только трепетное сердце почтенного капитана бешено колотилось в груди, да и мысли, что бы он ни делал, всё равно путались в его седой голове, не говоря уже о, постоянно мешающей ему своими ненасытными пылкими поцелуями, юной Великой княжне. Она заметила внезапную отстранённость возлюбленного и, непреодолимо захотела узнать то, чем та могла быть вызвана. --Эдвард, милый, что с тобой? Где ты витаешь?! Пожалуйста, вернись ко мне—ласково попросила любимого юная девушка, с огромной нежностью гладя изящными руками и покрывая краткими, но завораживающими поцелуями ему мускулистую грудь, чем заставляла избранника, трепетать от приятного волнения. Его душа замирала, сердце билось чаще, но справившись с собой, хотя это и было нелегко, капитан судорожно вздохнул, и, мысленно вернувшись к возлюбленной в залитую ярким летним солнцем каюту, ласково пригладил золотистые волосы юной девушки. --О чём я могу ещё думать, кроме нас с вами, Ольга!—нежно выдохнул капитан, самозабвенно снова воссоединившись с возлюбленной в долгом, очень жарком поцелуе. Только юную великую княжну обмануть было нельзя. Она сердцем чувствовала, что возлюбленного, внутренне, что-то сильно угнетает, но он из своей природной деликатности, не хочет ввязывать её в личные проблемы. Из трепетной груди юной девушки вырвался тяжёлый вздох. Чутьё подсказывало ей о том, что в душевном напряжении Эдварда возможно повинен хозяин «Олимпика» и круизной компании «Белая звезда» мистер Исмей, но расспрашивать об этом любимого, Ольга не стала. Она лишь сильнее прижалась к его груди и с нежным вздохом ненадолго закрыла глаза, чувствуя то, с какой искренней заботой он обнимает её стройный стан сильными руками. Немного позже юная великая княжна Ольга Фёдоровна Романова встретилась с мистером Исмеем в летнем кафе, расположенном на набережной и выполненном в стиле дворянской беседки, то есть таким же ажурным и обставленным зеленью. Их столик располагался у самого ограждения с прекрасным видом на океан, в бирюзовых ласковых волнах которого тонули яркие лучи солнца. С океана дул лёгкий бриз, доносящий до посетителей кафе приятную прохладу. --Понимаю, что я, возможно поставил Вас в неловкое положение тем, что предложил встретиться здесь, Ваше Императорское Высочество!—деликатно начал Исмей, когда они пили зелёный чай. Девушка, внутренне, напряглась, ощущая то, что их душевный разговор касается её, весьма, нежных чувств с милым сердцу Эдвардом. Она даже судорожно вздохнула и изящно поставила фарфоровую чашку с чаем на стол в блюдечко. --Если вам не трудно, пожалуйста, объяснитесь!—подключая к нему всё своё внимание, любезно попросила галантного собеседника юная девушка. Исмей понял её и продолжил уже более поучительным тоном, с которым, обычно разговаривают родители с нежеланной возлюбленной своего сына, для того, чтобы отвадить её от него: --Мне хорошо известно о ваших с капитаном, весьма, близких отношениях, Ваше Императорское Высочество. Знайте, что я не могу относиться к ним с ледяным равнодушием, и вынужден, настоятельно просить, а вернее даже требовать, прекратить их! Вам пора понять одно, что у вас с ним нет совместного будущего, да и этого просто не позволят обе ваши венценосные семьи! Поэтому и во избежание возникновения для него проблем, если Вы уже носите у себя под сердцем его ребёнка, лучше избавьтесь от него, пока вам этого ещё позволяет срок, затем немедленно возвращайтесь в Россию и забудьте о существовании капитана Смита! Говоря эти жестокие, но вразумительные слова, Исмей отчётливо видел то, как бирюзовые глаза очаровательной юной княжны темнеют, словно море перед штормом. Казалось ещё немного, и грянет гром с молнией, а чуть позже разразится буря с проливным дождём. Ждать пришлось недолго. Не в силах больше бороться с, переполнявшими её трепетную душу, чувствами, Ольга влепила собеседнику звонкую пощёчину, от которой у него покраснела щека. --Да, как вы смеете указывать нам с капитаном то, как жить! Это не ваше дело! Кто вы такой?! Знайте своё место!—возмущённо вспыхнула она, и, не дожидаясь от него дальнейших нравоучений, которыми Исмей уже был готов разразиться, решительно вышла из-за стола и стремительно покинула кафе. Вернувшись в особняк вдовствующей герцогини тем же путём, как и покинула его, Великая княжна с большим трудом успокоила в себе гнев, до сих пор бушующий в её нежной душе. Переодевшись в атласное изящное платье льдисто-розового цвета, предназначенное для торжественных выходов в свет с преобладанием блестящего перламутрового кружева, юная девушка с глубокой задумчивостью в ясных бирюзовых глазах стояла перед прямоугольным зеркалом в золотой раме и в мягком освещении, горящих в канделябрах, свечей. Она не обращала на них никакого внимания. Мысли о возможной беременности не покидали её очаровательную златокудрую голову ни на минуту. Девушка хорошо понимала то, что, вполне может оказаться то, что ребёнок милого Эдварда уже живёт в ней, из-за чего её изящные руки в белоснежных лайковых перчатках с огромной нежностью легли на, пока ещё плоский живот. Из трепетной груди, украшенной великолепным бриллиантовым колье, вырвался тихий вздох. Соблазнительные алые губы расплылись в ласковой улыбке, а в ясных бирюзовых глазах заблестели слёзы искреннего счастья. Она уже любила своего малыша, хотя и знала, что до признаков, обозначающих наступление беременности, было ещё далеко. Только её, горячо любящее, женское сердце обмануть было нельзя. Думая об этом, юная девушка, мысленно, унеслась отсюда так далеко, что даже не услышала того, как в эту самую минуту в её просторную комнату бесшумно открылась дверь, и в неё мягкой офицерской походкой вошёл капитан Эдвард Смит. Он в поисках юной девушки внимательно осмотрелся по сторонам, и, увидев её, стоявшей перед зеркалом в романтической мечтательности, нежно вздохнул и, подойдя к ней сзади, заметил слёзы в бирюзовых глазах и участливо спросил: --Ольга, позвольте мне узнать, почему вы плачете? От звучания его приятного тихого бархатистого голоса, в котором ощущалось столько искренней заботы, любви и нежности, юная Великая княжна вся затрепетала от, переполнявших её хрупкую душу, чувств. Из груди юной девушки вырвался мечтательный вздох, но понимая, что ей совсем не хочется от него таиться, она поделилась с ним своими мыслями: --Это от того, что я, кажется, окончательно запуталась в своей жизни, милый Эдвард! Он, глубоко тронутый её искренним признанием в очень нежных чувствах, осторожно обнял сильными руками стройный стан и, самозабвенно припав тёплыми мягкими губами к шелковистому златокудрому виску, недоумевая, спросил: --К чему Вы затеяли весь этот разговор, Ольга? Ощутив приятную дрожь и лёгкое головокружение, вызванное его невинной лаской, девушка трепетно вздохнула, и, медленно обернувшись к нему лицом, заворожено посмотрела на него бирюзовыми, как небо в ясную и безоблачную погоду, глазам душевно заговорила: --Эдвард, думаю нам пришла пора поговорить о нас с тобой. Поверь, мне бы искренне хотелось, чтобы ты понял меня правильно.—начала она, чувствуя то, с каким вниманием, он слушает её. Это придало юной девушке уверенности в себе. Она тяжело вздохнула и удобно села вместе с ним на мягкий, обитый лилового цвета парчой, диван. При этом девушка не выпускала заботливых рук почтенного избранника из своих рук. Ей так было легче. Капитан Смит хорошо понимал это и с огромной нежностью целовал её изящные пальчики, что вызывало в девушке приятную дрожь. Он сдержано вздохнул и с душевным участием заверил: --Можете не стесняться меня, Ольга! Пожалуйста, рассказывайте мне всё, что не даёт покоя Вашей нежной душе! Юная девушка прислушалась к его совету и, постепенно расслабившись, продолжила: --Моя вдовствующая бабушка продолжает настаивать на том, чтобы я вернулась в Россию к Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу и снова стала для него нежной преданной возлюбленной, какой мне приходилось быть на протяжении прошлого года, не думая о том, что при этом чувствую я и хочу, ли этого! Её, как и всех моих венценосных родственников никогда не интересовало что при этом чувствую я! Конечно, государь очень хороший, добрый, заботливый и внимательный человек, борющийся за честь, благополучие и интересы государства и семьи. Только я не люблю его, как мужчину из-за того, что для меня он всегда был моим родственником. Возможно, мы бы так никогда и не сблизились бы и не стали любовниками, если бы ни давление со стороны моих вдовствующих бабушек. Они всё решили за нас с ним. Нам пришлось подчиниться их воле и начать делить ложе лишь для того, чтобы скорее зачать Наследника Престола Российского. Не знаю, была, ли здесь хоть капля любви и нежности. Возможно уважение, не больше. Вот только любви с моей стороны не было. Я воспринимала каждую нашу близость с ним, как должное. С тобой, же, милый Эдвард, всё иначе. Я впервые почувствовала себя женщиной, которая любит, любима и не обременена никакими обязательствами. Мне легко и хорошо рядом с тобой. Благодаря тебе, я забываю о том, какое место занимаю в этом грешном мире, полном невыносимой боли, жестокого коварства и полного подчинения сильным мира сего. Рядом с тобой, Эдвард, мне дышится легко и свободно. Между ними воцарилось длительное молчание, во время которого капитан Эдвард Смит мысленно обдумывал каждое, сказанное юной девушкой, слово. Оно было переполнено душевной искренностью, из-за чего из мужественной груди почтенного морского офицера вырвался печальный вздох от того, что он оказался сбит с толку. Капитан не знал, как ему поступить. Ведь вдовствующая герцогиня настоятельно просила его, лично, доставить юную великую княжну в столицу Российской Империи и передать её в заботливые руки Государя и Его семьи. --Ольга, Вы уж меня простите за дерзость, но я всё-таки спрошу. Что вы станете делать в случае, если Государь Император приедет к вам и начнёт просить вас, вернуться к нему?—нарушив их, чрезмерно затянувшееся, мрачное молчание внезапно спросил любимую девушку капитан, смотря в её бирюзовые омуты заботливым взглядом. Только юная княжна ничего не ответила, да и, что ей было говорить? Ведь жестокая судьба и родственники, в очередной раз всё решили за неё. Ей осталось лишь печально вздохнуть, что она и сделала, после чего прильнула к мягким тёплым губам избранника с решительным пылким поцелуем, в котором захотела забыться. Капитан Смит не смог устоять перед её отчаянным душевным порывом, хотя и поначалу растерялся от неожиданности. Собравшись с мыслями, он робко принялся отвечать на её поцелуй, не выпуская из заботливых рук стройный девичий стан избранницы. --А, что ещё остаётся делать мне, бесправной рабыне? Подчиниться и снова стать покорной наложницей своего властелина!—горько вздыхая, уничижительно усмехнулась юная девушка, прервав их, полный глубокой нежности, долгий, словно полярная ночь, поцелуй. Немного позже, погружённый в свои мрачные мысли о душевном состоянии юной девушки, капитан Смит вернулся в гостиную к, терпеливо его ожидающей, герцогине, удобно сидящей в любимом бархатном кресле, расположенном у окна и возле включенного торшера. Она отчётливо ощущала душевную подавленность капитана по его всегда приветливым светлым глазам, из-за чего вдовствующая герцогиня любезно приманила к себе приятного собеседника и, дождавшись момента когда он мягко подошёл, участливо спросила: --Ну, и как отреагировала моя внучка на моё решение, вернуть её Российскому Государю, капитан? Тот печально вздохнул, и, ничего не скрывая, ответил, воспринимая невыносимую душевную боль юной девушки, как свою собственную: --Её Императорское Высочество восприняла ваше решение с рабской покорностью, приговорённого на смерть, бедолаги, то есть смиренно и молчаливо. Его тон, полный глубокой душевной отрешённости, заставил герцогиню встревожиться, из-за чего она сдержано вздохнула, и снова пристально взглянув на своего приятного собеседника, напрямик, произнесла: --Не понимаю, почему Ореола чувствует себя столь скверно, ведь она возвращается к людям, которые её очень любят, ценят и уважают! Ей следовало бы радоваться и благодарить меня за подобную снисходительность! Слова вдовствующей герцогини стали для почтенного капитана Смита последней каплей. Он больше не мог молчать, и, рискуя, навлечь на себя гнев герцогини, высказал ей всё, что было у него на душе: --Её Императорское Высочество ощущает себя бесправной рабыней, которой вы и все венценосные родственники распоряжаетесь по своему усмотрению. Никого из вас никогда не интересовали истинные чувства и желания самой девушки. И вы ещё спрашиваете меня о том, почему она так несчастна?! Его смелые и, временами, резкие обвинительные слова напоминали самый настоящий крик души. Так и было на самом деле. Вдовствующая герцогиня оказалась глубоко потрясена ими. Она, конечно, догадывалась о том, что между почтенным капитаном и её очень юной внучкой существует сильная душевная связь, но не знала, что она ещё и сердечная. Только сейчас, ей стало всё ясно. Герцогиня даже ужаснулась собственному открытию, но собравшись, наконец, с мыслями, она с искренним сочувствием в очередной раз взглянула на собеседника и участливо спросила: --Да, вы, хотя бы понимаете то, к каким бедам вас может привести ваша с Ореолой страсть? Ведь, как бы сильно и пламенно вы бы ни любили друг друга, у вас нет совместного будущего! В эту самую минуту к Эдварду бесшумно и мягко подошла юная Великая княжна Ольга. Она с тихим, но измученным и идущим из самой души, вздохом прильнула к мускулистому плечу любимого мужчины и откровенно ответила вместо него на вопрос бабушки: --А нам уже всё равно, что с нами будет! Главное, мы любим друг друга и станем самозабвенно наслаждаться своим жарким чувством на протяжении всего пути «Олимпика» в Великобританию, а далее в Россию, а дальше будь, что будет! Только вдовствующая герцогиня решила подстраховаться и в, оставшиеся до отбытия «Олимпика» в обратный путь, присутствовать на романтических встречах Великой княжны с капитаном для того, чтобы сохранять жёсткие рамки приличия. Она не доверяла внучке из-за её чрезмерной страстности и безрассудства, с которыми даже почтенный капитан Эдвард Смит не мог справиться и противостоять. Только вдовствующая герцогиня просчиталась. Любовники при каждодневной вечерней встрече, хотя и вели себя благопристойно и сдержанно в её присутствии, довольствуясь кроткими взглядами, но стоило ей на что-либо или на кого-то из слуг отвлечься и оставить возлюбленную пару без присмотра, они мгновенно кидались друг к другу в объятия с жаркими поцелуями и головокружительными ласками, которым, казалось, не будет и конца, забыв обо всех приличиях и запретах. Этот последний перед отбытием на «Олимпике» вечер не должен был стать исключением. Только всё-таки стал из-за того, что на протяжении всего дня юная девушка чувствовала себя неважно. Её мучили частые невыносимые головокружения и позывы на тошноту, что обеспокоило вдовствующую герцогиню. Она уже успела догадаться об истинной причине недомогания внучки и допроса, которому она ещё днём подвергла компаньонку внучки графиню Юлию Соколовскую. Из него она узнала о том, что Великая княжна и почтенный капитан уже на протяжении почти целого месяца, как делят совместное ложе, предаваясь на нём своему головокружительному чувству. --Думаю, тебе теперь придётся временно забыть о ласках капитана Смита, голубушка.—предостерегающе проговорила вдовствующая герцогиня, обращаясь к немного ошеломлённой внучке, когда они сидели на диване в просторной гостиной, ожидая приезда самого капитана за юной избранницей для того, чтобы вместе с ней ехать на «Олимпик», где им предстояло провести ночь. --Это ещё почему, бабушка?—с негодованием в приятном мелодичном тихом голосе спросила герцогиню юная девушка, грациозно поставив на стол фарфоровую чашку с, уже остывшим чаем. В её бирюзовом взгляде отчётливо читалось нескрываемое душевное потрясение. Герцогиня доброжелательно ей улыбнулась и заботливо продолжила: --Потому что ваша с ним любовь, может причинить вред вашему общему ребёнку, Ореола! Первый и последний месяцы—самый рискованный срок беременности! Помни об этом, дорогая! Ведь в тебе зародилась новая жизнь! Не стоит испытывать судьбу на прочность! За этим душевным разговором дам застал капитан Смит. Он появился в гостиной и оказался до глубины души потрясён услышанным известием о состоянии здоровья юной возлюбленной, не зная, что и сказать. Первым его радостным порывом было, подхватить девушку себе на руки и кружить её по гостиной до тех пор, пока у них обоих ни закружиться голова, и они счастливые ни рухнут на персидский ковёр с длинным ворсом. Только ему пришлось отказаться от столь безумной затеи, ведь он не мог, да и не хотел причинять какой-либо вред их общему малышу. --Ну, что же, мои дорогие, теперь ваша самая главная задача—остаться в живых после того, как король Георг обрушит на вас весь свой гнев и благополучно стать счастливыми родителями своего малыша!—с тяжёлым вздохом, предостерегающе произнесла, нарушив их общее долгое молчание вдовствующая герцогиня. Она внимательно проследила за тем, с какой искренней заботой почтенный капитан накинул на изящные плечи юной девушки, принесённую ему графиней Соколовской, тёплую накидку своей госпожи, которая была одета в шёлковое и, отделанное белоснежным кружевом, как и воздушные рукава, сужающиеся на запястье в плотной шёлковой манжете, мятного цвета платье. Влюблённые обменялись между собой ласковыми взглядами и парой нежных фраз, после чего душевно распрощались с герцогиней, и, покинув её особняк, сели в, уже терпеливо ожидающее их, такси и уехали в порт на причал, где пришвартован «Олимпик». Немного позже, когда юная Великая княжна стояла на палубе «Олимпика» и задумчиво смотрела на, сияющий огнями, ночной город, напоминающий собой, бороздящий океанские просторы, огромный пассажирский корабль. Мысли её занимали предостерегающие слова бабушки о том, что она и Эдвард теперь в большой опасности. Ведь узнав об их любви и о том, что у них скоро появится ребёнок, король Георг придёт в такой яростный гнев, что ни перед чем не остановится, пока ни отправит Эдварда на плаху, а её в монастырь. Такого юная девушка не могла допустить и решила, принести в жертву себя и свою любовь к нему, ради его спасения. Из трепетной груди юной девушки вырвался печальный вздох, не укрывшийся от музыкального слуха, бесшумно подошедшей к ней, графини Юлии Соколовской. Она встала рядом с ней у металлического ограждения и задумчиво принялась смотреть на ночной город. --Что это за невыносимая грусть в Ваших прекрасных бирюзовых глазах, госпожа? Неужели Вы не рады тому, что скоро окажетесь в жарких объятиях своего возлюбленного?—с лёгким смятением весело спросила графиня подругу, но та не разделила её радостного настроения. Вместо этого, юная Великая княжна, оставаясь чрезвычайно серьёзной, быстро и не терпя никаких возражений, заговорила с подругой: --Сейчас ты пойдёшь на капитанский мостик и скажешь Эдварду, что мне внезапно стало плохо, и у меня случился выкидыш! Юлия оказалась сбита с толку. К счастью приятная прохлада и лёгкий морской бриз, помогли ей разобраться в своих мыслях, но независимо от этого, она всё равно не понимала одного, для чего подруге понадобилось причинять невыносимую душевную боль себе и своему возлюбленному. Ведь они так искренне хотели быть вместе и, когда, наконец, это произошло, Ольга идёт на попятное. --Вы уж простите меня, госпожа. Только я не понимаю одного, зачем вам это понадобилось?—потрясённо спросила Великую княжну молодая графиня. Та поняла её недоумение и, снова тяжело вздохнув, объяснила, подбирая, как ей казалось, более деликатные слова: --Я всего лишь хочу спасти милого Эдварда от плахи, которая будет ему грозить в случае, когда мой отец британский король Георг узнает о нашей с Эдвардом любви и о том, что у нас с ним будет ребёнок, Юленька! Для этого я и решила принести в жертву себя и моё счастье! Лучше уж пусть мы с ним расстанемся, чем он лишится из-за меня жизни! Искренние слова Великой княжны, хотя и потрясли графиню до глубины души, но она решила настоятельно просить её, пока не торопиться с таким жестоким выходом из их, сложившейся опасной ситуации. --Оля, это, конечно, очень благородно с твоей стороны и, наверное, лучшего выхода из вашей с капитаном проблемы так и не найти. Только я тебя очень прошу, повременить с осуществлением твоего спасительного плана. Насладитесь, хотя бы пару-тройку дней своим счастьем!—разумно убеждала подругу Юлия Соколовская, заметив как та погрузилась в глубокую задумчивость. Ольга понимала, что у неё с Эдвардом есть ещё один выход, который позволит им быть вместе и не бояться королевского гнева. Она может поселиться в особняке тёти Джаннет и дяди Митчела и пожить там до самых родов. В таком случае, ей совсем не придётся огорчать возлюбленного известием о своём, якобы случившемся выкидыше. Это, конечно, было бы очень хорошо. Только существовала опасность незапланированного приезда к ней королевской семьи и их настоятельного пожелания забрать её во дворец. Тогда худшего сценария её и Эдварда дальнейшей судьбы и придумать нельзя. Из трепетной груди юной девушки вырвался очередной печальный вздох. Она снова взглянула на подругу, но в этот раз мягко и, соглашаясь с её вразумительным советом, произнесла: --Знаешь, Юленька, пожалуй ты права! Не стоит отказываться от счастья! Ведь мы с Эдвардом так искренне молили о нём Господа Бога! Он смилостивился над нами и послал нам ещё несколько дней счастья и безграничной любви! Необходимо искренне благодарить его за это и наслаждаться тем, что так хрупко и скоротечно! Об этом же думал и капитан Смит, находясь в управленческой рубке, тщательно проверяя списки пассажиров и провизии. Его окружали преданные офицеры и директор компании «Белая звезда» Исмей. От него не укрылся счастливый блеск в глазах и приподнятое настроение главного офицера шикарного «Олимпика», периодически бросавшего лёгкие, словно невесомое пёрышко, добрые шутки, тем самым разбавляя их, чрезмерно серьёзную обстановку. --Интересно знать, что с вами такого сделала ваша очаровательная юная избранница, раз вы просто светитесь от счастья, Смит?—с лёгкой иронией тихонько спросил у капитана Исмей, когда отвёл его в сторонку. Они обменялись между собой пренебрежительными взглядами, после чего капитан, как бы невзначай и легкомысленно ответил: --Всего-навсего сообщила мне о том, что я скоро стану отцом нашего с ней общего малыша. Ольга беременна! Только Исмей не разделил его радости. Напротив, он даже пришёл в ужас от такого известия. Ему стало страшно за судьбу почтенного морского офицера, о чём и поспешил отрезвляюще заговорить с ним: --Да, вы, вообще понимаете, что находитесь сейчас в огромной опасности?! Единственное, что может вас спасти от плахи, куда непременно отправит вас Его Королевское Величество, это, вовремя сделанный Великой княжной, аборт. Слова Исмея больно задели почтенного капитана. Они облили его, словно ледяной водой из ведра. Он был потрясён до глубины души их правдивым смыслом, из-за чего искренняя радость мгновенно исчезла с его доброго, излучающего душевное тепло, морщинистого лица, сменившись глубокой мрачностью. В светлых глазах появилась невыносимая печаль. --И, что же от меня требуется?—потерянно спросил, пристально смотря на хозяина корабля отрешённым взглядом, капитан, нарушив их мрачное молчание. Тот сдержанно вздохнул и, подбадривая, похлопав его по плечу, тем же вразумительным тоном посоветовал: --Всего-навсего, убедить свою возлюбленную в необходимости аборта, который станет спасением для вас обоих. Капитан снова погрузился в мрачную задумчивость, из которой его вывела, внезапно появившаяся в рубке, графиня Соколовская, выглядевшая очень встревоженной. Она немного отдышалась и обратилась к нему с просьбой, немедленно идти в каюту из-за того, что юной Великой княжне стало плохо. --У моей госпожи начались резкие боли, после чего произошло сильное кровотечение, сэр! Боюсь, что у неё случился выкидыш! Поверьте, мне очень жаль!—с трудом сдерживая слёзы, сообщила потрясённому капитану графиня, успевшая, заметить то, с каким глубоким и нескрываемым облегчением вздохнул Исмей. Казалось, он был искренне рад, случившемуся с юной Великой княжной и капитаном, несчастью. Она бросила на него презрительный взгляд, после чего вернулась вместе со своим приятным и, всё понимающим собеседником в его каюту, где находилась Ольга. Она лежала, свернувшись калачиком, в постели, скрывшись от постороннего глаза в густых вуалях газового балдахина и, уже переодетая в полупрозрачную шёлковую комбинацию сиреневого цвета и отделанную кружевом. Девушка выглядела очень бледной и измождённой. Её красивые бирюзовые глаза плотно закрыты, лишь только густые ресницы слегка подрагивали. Соблазнительные алые губы плотно поджаты, а великолепные шелковистые пряди золотистых длинных волос, подобно солнечным лучам, были разбросаны по мягкой подушке. Юная девушка дремала после выпитого лекарства, которое дала ей судовая акушерка, но почувствовав присутствие в каюте возлюбленного, открыла глаза, и, ласково ему улыбнувшись, призывно протянула к нему руки. Он не смог проигнорировать её просьбу, и, взглядом попросив графиню Соколовскую, оставить их одних, терпеливо дождался момента, когда за ней закрылась дверь и только после этого подошёл к своей постели и осторожно вложил свои сильные руки в изящные руки юной возлюбленной. --Оленька, как ты себя чувствуешь?—заботливо осведомился у любимой девушки капитан Эдвард Смит, мягко опустившись на край своей постели, легонько сжал её изящные руки своими сильными руками и ощутил, исходящее от них, тепло. --Эдвард, когда ты пришёл, мне сразу стало лучше!—нежно выдохнула юная девушка и прильнула к его мужественной груди. Её царственное достоинство, с которым она перенесла потерю их общего ребёнка, поразило почтенного капитана. Он искренне восхищался стойкостью юной возлюбленной, ведь другая бы на её месте, давно впала бы в оцепенение и постоянно лила бы слёзы. Ольга, же, наоборот, оценив случившееся с ней несчастье, дала, вполне разумные выводы, о чём откровенно поделилась с ним: --Знаешь, дорогой Эдвард, я поняла, что изначально подошла к нашим с тобой отношениям, в корне, не правильно. Наш ребёночек почувствовал это и не захотел оставаться с нами. Всё это время, что мы были с тобой близки, я видела в тебе предмет душевного и сердечного утешения. В твоих объятиях, мне хотелось забыть Николая и понять, почему у меня никак не получается, выносить от него ребёнка. В голову лезли разные мысли; одна мрачнее другой. Встретившись с тобой и душевно сблизившись, первоначально, мне хотелось узнать, получится, ли у меня, забеременеть и выносить ребёнка, осознавая, что рядом с нами нет моей, вездесущей тёти Александры и её верного пса Распутина. Именно по этой причине, я легла к тебе в постель, предварительно не приняв противозачаточного зелья. Только судьба распорядилась иначе. Я полюбила тебя, Эдвард, так сильно, пламенно и нежно, что теперь не смыслю дальнейшей жизни без твоей любви ко мне. Ты стал смыслом моей жизни и моим дыханием. Говоря эти искренние и, идущие от самого сердца и души, слова, юная девушка смотрела на почтенного избранника, словно заворожённая. При этом, она ощущала то, с какой огромной нежностью, капитан Эдвард Смит гладит освободившейся рукой её бархатистые, залитые лёгким румянцем, щёки. Он, хотя и был тронут до глубины души искренним признанием возлюбленной, но так сильно любил её, что уже простил и даже не держал на неё обид. --Не думай об этом, Оленька! Что было, то уже давно быльём поросло! Не стоит об этом! Нам остаётся, лишь смириться и начать всё заново!—мудро рассудил капитан, осторожно и нежно целуя её очаровательное лицо. Девушка, уступая ему, тяжело вздохнула и на мгновение закрыла бирюзовые, как небо в ясную погоду, глаза, отчётливо ощущая то, как спокойное биение его трепетного сердца, окончательно, успокоило её и зародило уверенность в себе и завтрашнем дне. --Эдвард, я люблю тебя так сильно, что готова пойти наперекор всем моим венценосным родственникам, лишь бы ты был со мной! У нас ещё будут дети! Я рожу тебе сыновей!—решительно произнесла юная Великая княжна, плавно и самозабвенно припадая к его тёплым мягким губам своими алыми трепетными и нежными, словно розовые лепестки, губами. Он откликнулся на её призыв и принялся целовать плавно, заботливо и бережно.