Магия и жизнь

Диаваль вернулся к работе в ту же неделю. И, если не считать чёрно-лиловых кругов под глазами — на самого себя теперь был куда как более похож. Тогда же состоялось и триумфальное возвращение берцев, укомплектованных Версаче и дерзкой ухмылочкой. Половина головы так и осталась обритой почти налысо, и цвет краски, которую Диаваль втирал в голую кожу рун, менялся ежедневно. — Утречко золотое! — объявлял он, входя в кабинет Малефисенты с кофе или лакомством. — Сегодня я идеально сочетаюсь с вашими прекрасными глазами. Или вот ещё: — Как вы относитесь к мотоциклам? Подумываю о зелёном вот такого оттенка. Думаю, я бы смотрелся просто сногсшибательно. Малефисента знала: весь его эпатаж — лишь дымовая завеса, сотканная из острот и обаяния. Когда выдавалась свободная минутка между работой с проблемными клиентами и горящими проектами — в эти островки спокойствия она частенько ощущала на себе его взгляд, когда ему казалось, что она не обратит внимания — пристальный, испытующий. Они редко говорили о личном. О чём бы Диаваль ни думал — он держал язык за зубами. И Малефисента хотела… хотела найти нужные слова или чары, чтобы всё исправить. Она хотела отыскать застарелые надломы, обтесать их острые края. Хотела знать — почему и как, и ещё тысячу бесполезных мелочей. Она хотела помочь. Но Диаваль имел право сражаться со своими демонами в одиночку. И поэтому Малефисента держалась в стороне. Он ведь позвонил тогда, напоминала она себе. Если ему нужна будет помощь — позвонит опять. И так проходила неделя за неделей, и всё было как прежде. Пока в один прекрасный день Малефисента не услышала… визг.

***

Выйдя в приёмную, она обнаружила пластиковый контейнер с червями для прикорма и гнездо, захватившее добрую половину рабочего стола Диаваля. Поверх неопрятного клубка веток на неё недовольно смотрел ворон. На голове у него красовалась синяя полоска, и три орущих чудища бесновались у его ног. Ей пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, дабы сохранить спокойствие. — Что, ты уже начал приводить детей к себе на работу? — хмыкнула она. Для того, чьи возможности мимики были ограничены птичьим клювом, Диаваль умудрялся выглядеть на редкость сердито. Перескочив на край гнезда, он вспорхнул в воздух вороном — и приземлился уже человеком. — Да ты только послушай, как они мило пищат! — выпалил он. — Их мама умерла, папаша вообще сбежал — что я, по-твоему, должен был сделать? Малефисента прикусила щёку изнутри, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Волосы дыбом, засученные до локтей рукава, мятая-жёваная рубашка — иными словами, Диаваль выглядел прямо как замученный отец-одиночка. А за его спиной омерзительно хрипели и визжали несносные маленькие чудовища, вслепую расталкивая друг друга. Так мило пищат. Да уж. — И поэтому ты притащил их на работу? Диаваль шумно фыркнул, сдувая прядь с лица, склонился к контейнеру с червяками. — Они же совсем крошки, им нужно есть каждые полчаса. И что-то я сомневаюсь, что мы найдём няньку для воронят в «жёлтых страницах». — Ой ли? — чуть поддразнила она. Но Диаваль бросил на неё взгляд поверх плеча — торопливый и нерешительный, и что-то тоскливое промелькнуло в тёмных глазах. И слова точно испарились с языка. — Я не мог их бросить, — еле слышно прошелестел он. С таким шелестом падают на землю листья в безветренный осенний день. — Только не тогда, когда я… когда я мог их спасти. Ты же понимаешь? И вдруг она и впрямь всё поняла. Она ведь видела ту боль, что носил в себе Диаваль, видела кружевное плетение старых шрамов, выслушивала траурный перечень неудач. Я бесполезен, всхлипывал он в ту ночь, когда Малефисента тащила его от этой чёртовой подворотни домой. Ёбаное разочарование. И если это поможет ему ощутить себя полезным — если это поможет ему почувствовать, что всё в порядке — то пусть хоть слонов в офисе разводит. — Ты станешь прекрасным отцом, — вздохнула Малефисента, возвращаясь в свой кабинет. — Продолжай.