За великими горами Джерол

Холодное северное солнце в то утро коснулось их намного позже обычного: они еще не преодолели лежащую восточнее пещеры Хеймара горную гряду, которая оттеняла их ночлег и защищала его от пробирающего до костей горного ветра. Этой дорогой никто не ходил после разорения Хелгена, даже охотника им не встретилось в этом пустынном каменном коридоре, зажатом меж Глоткой Мира и горным хребтом, служившим естественной границей меж Сиродилом и Скайримом. Вирания проснулась первой и сразу ощупала подгоревший участок брони. Досадливо поморщилась: до Рифтена было идти еще два дня, а в Айварстед заворачивать совсем не хотелось, ради такой-то мелочи. Её крайне злило, что теперь они зависимы от расстояния и приходится ломать голову над очередным крюком. Хьоромир настоял, чтобы они не покупали лошадь в дорогу: ее бы нечем было накормить и обогреть, к тому же ее могли попросту отобрать или убить – ни ей, ни ее спутнику раньше не приходилось ходить этой богами забытой дорогой. Вирания про себя горько ухмыльнулась. Еще когда жив был ее отец, он предостерегал ее ходить забытыми тропами, даже если они сокращали путь: «На них всегда держатся подальше от чужих глаз разные изгои и ублюдки». Вот теперь и она к ним относилась, так уж складывались обстоятельства. Звенящее морозное утро звало ее подняться на горную гряду и поприветствовать новый день. Беспокойно взглянув на спящего спутника, она стянула с точеной руки кожаную перчатку и шепнула в сторону пару тихих слов: из земли, подобно огненному цветку, появился изящный рогатый атронарх. Ну вот, теперь он поднимет шум, если жизни Хьоромира будет что-то угрожать, а она пока может отойти. Пока упрямая каменная стихия ни за что не хотела пропускать ее на вершину гряды, Вирания упорно работала руками и раздумывала над тем, насколько более внимательной и осторожной этот юный норд сделал ее, Виранию, за время их непродолжительного совместного приключенчества. Мара помилуй, но она всерьез боялась, что этот неумёха станет настоящей занозой в заднице и его придется бросить в первом попавшемся лесу. Разумеется, близ какого-нибудь поселения, чтобы и дикого зверья было поменьше, и люди бедолагу поскорее нашли. Однако было видно, что норд изо всех сил пытается быть полезным: он собирал хворост, поддерживал огонь в костре, готовил, следил за провизией и их пожитками, которые приходилось таскать в дальние переходы. До встречи с ним Вирания нередко ложилась спать с пустым брюхом или на ветреном месте, на котором о костре не могло быть и речи, а ее к утру заметало в настоящий сугроб. Всё же у нордов в жилах текло знание своего неприветливого для чужаков края и Вирания благодарила Девятерых, что в спутники к ней напросился не аргонианин или каджит – даже ей было холодно на них смотреть. А рядом с неутомимым и незамерзаемым Хьоромиром было даже как-то теплее, хотя бы потому, что он заботился о ее комфорте. Затем ему стало мало того, чем он занимался, и он принялся слезно умолять научить его обращению с мечом, чтобы «оказывать тебе поистине дельную помощь в битвах». Она долго отказывалась, однако затем поняла, что не может защищать его постоянно, что это умение может спасти ему однажды жизнь. Парень был пока не так искусен с клинком, но в полной мере восполнял это резвостью ног и поистине нордской смекалкой. Кто-то там говорил, что у нордов ледышки заместо мозгов? Это они еще не видели Хьоромира и его бесконечные проделки. Даже самую неудачную позицию для нападения он мог перевернуть в преимущество. Взять хотя бы, как он приманивал драугров игрой на флейте: эхо музыки отлетало от голых стен древней гробницы и звучало буквально со всех сторон, а он знай себе сидел высоко-высоко, за углом, да и играл себе, и когда драугры наконец рассредоточились, Вирания смогла напасть и перебить их, не позволив окружить себя. Или когда он ради ее потехи нарядился в богатое убранство, которое им попалось в одном из сундуков ворюг, и выманивал бандитов из лагеря, звеня увесистым кошелем на своем поясе и всячески разыгрывая эдакого повесу, сына тана Фолкрита, совершенно случайно угодившего в лесную чащу. А Вирания знай себе обдирала заглотившего наживку молодчика-головореза как липку, пронзив мечом его сердце со спины. И ей не было стыдно. Как не было стыдно и Хьоромиру. Но последняя его потеха окончилась плохо… Настолько плохо, подумалось Вирании, что их бегство из Вайтрана и бродяжничество – были большим везением в сравнении с тем, чем всё могло завершиться в итоге. Изольда тогда крайне нуждалась в живице Сонного дерева, что растет на водоёме Холодный Ветер. В первый раз они крайне удачно расправились с тамошним великаном руками наёмников, что послали за ними обокраденные Виранией господа. Подумаешь, взяли лишний кусок сыру! В общем, пятеро здоровяков в стальных доспехах прижали их о-го-го как – самой Вирании уж показалось, что им конец, но неуёмный норд углядел вдалеке великанский лагерь, приказал ей бежать к нему что есть мочи и пить зелье выносливости, если ноги начнут сбавлять обороты. Она тогда решила, что он спятил со страху, но была-не была! Помирать, так хоть не подобным унылым образом под каким-то утёсом, кишащим мерзкими грязевыми крабами. Они с Хьоромиром живо пробежали до самого великана и ловко юркнули за ближайший взгорок, благо, в его скалистых уступах было где схорониться. Оба были в легкой броне и налегке, так что великан их почти и не заметил, занятой своим дорогим шерстистым питомцем. Но когда к его костру завалились пятеро запыхавшихся наемничков, гремящих на всю округу до самого Рорикстеда своими новенькими стальными латами, тут уж великан взбесился да и набросился на них. Потери были с обеих сторон. Вирания, сидя в своем маленьком скальном закутке, наблюдая, поймала себя на мысли, что желает удачи белесому гиганту с дубиной, что она благодарна ему за спасение. Хьоромир понял, что добить здоровяка она не сможет и сделал это сам: великан к моменту смерти последнего наёмника потерял мамонта и был сильно изранен – такой и на людей может начать бросаться от горя. Так или иначе, они разжились неплохой добычей, а заодно и запиской Изольды, которую нашли на теле каджита неподалёку. О том, мол, что живица этого дерева крайне ценна и она ее с удовольствием купит. С удовольствием у них купили всё в тот день: бедный Хьоромир еле дотащил всё это добро до рыночной площади Вайтрана. Парень был собой горд: и от наемников их избавил, и от великана. И когда Изольда снова промурлыкала ему о своей нужде в живице, его как подменили: он рвался в бой с таким привычным Вирании нордским безумством. План был разработан скрупулезно и отрепетирован до мелочей – прийти и выкрасть несколько пузырьков – однако они просчитались в одном: в пещере под той самой спасительной скалой, что укрыла их в своей тени, жил еще один великан. И он помнил. Он сидел и тихо выжидал. И когда Хьоромир подошел к скале достаточно близко – одного смертоносного удара гигантской дубины было достаточно. Она присела на гряде, на которую так долго карабкалась и убрала волосы за ухо – здесь солнце уже начинало нагревать колючий воздух и от усилий ей стало жарко. Беспокойство вдруг подозрительно кольнуло душу, и она окинула округу внимательным придирчивым взглядом – атронарх парил на том же месте, где и был призван, никакой опасности не предвиделось. Так, как тогда, она испугалась лишь однажды – в Хелгене, когда чуть не умерла дважды за полдня. Одного удара хватило, чтобы ее спутник упал, как подкошенный и больше не двинулся. И в тот миг на неё напало пресловутое нордское безрассудство – заразно оно, что ли? – но она была ему рада. Хорошо, что она всегда носила с собой много разных зелий: мало ли какая подмога может понадобиться слабой женщине в негостеприимном северном краю? Одно из них увеличило ее силу достаточно, чтобы унести его, другое – быстрее, а третье, самое ценное, дало ей десяток спасительных секунд невидимости. У нее была лишь одна попытка и она вцепилась в его тело на бегу со всей мыслимой силой желания спасти друга, спасти их старый приключенческий лад, спасти хоть что-то, что давало ей передышку и спокойный сон. Она бежала с ним на руках и тогда, когда истекло действие зелья невидимости, гнала себя до тех пор, пока ноги не отказали ей в движении, отравленные усиливающим действием настойки. Она рухнула в траву неподалеку от Рорикстеда и последним усилием воли влила в него исцеляющее зелье. Он дышал. Когда она проснулась, было уже темно. Вирания не знала, сколько она проспала, но панический осмотр тела Хьоромира говорил о том, что зелье исцеления уже окончило своё действие. Она было вздохнула с облегчением и начала расстегивать его доспехи, чтобы ему было легче дышать, но из-под корок запёкшейся крови, приставшей к нагруднику, вновь начала хлестать кровь. Сумка для зелий больше ничем не могла помочь – зелий исцеления в ней не было. Отчаяние и безысходность прижали ее к земле подобно тысяче Глоток Мира, разом рухнувших на ее многострадальные плечи. «Ты не уберегла его» – ехидно плюясь ядом, кричало что-то внутри. Пред мысленным взором в единый миг предстало беззаботное лицо молодого норда, стоящего перед ней на коленях в кузнице Алвора, его улыбка, когда он впервые поймал рыбу собственными руками, как она учила, его смешно насупленный лоб, когда он пытался выродить хоть толику магического огня из натруженных рук. В Вайтране, в тайнике лежали их сбережения, и их бы хватило на идеальное зелье здоровья, однако у него попросту не было времени. С собой у них не было никакой добычи для продажи, так что даже если здесь, в этой глуши, и пройдет торговый каджитский караван, заплатить им она всё равно не смогла бы. Она осмотрела свою скромную кожаную броню и стальной мечик: за такое не выручить и двух сотен септимов, а Хьоромиру сейчас требовалось много больше. Взгляд ее беспомощно скользил по убогим домишкам Рорикстеда, в которых по определению не могло быть ничего ценного – все они тут так кичились своим спиноломным трудом и знай себе горбатились на земле, что вряд ли у них были хоть какие ценности. Даже у Рорика, да и у того не было ничего, кроме его богатых одежд, небось, всю жизнь на них копил. Но вот зрение выхватило из темноты три бредущие по дороге фигуры. «Караван!» – промелькнула мысль. Одного беглого взгляда на Хьоромира, распластавшегося в высокой траве и невидимого в ночной мгле хватило, она вихрем метнулась в сторону спасительного торговца. «Только бы у него был эликсир!» – набатом стучало в висках. Внизу послышался шум и Вирания в едином рывке развернулась назад, цепко улавливая глазами какое-либо движение. Атронарх ринулся куда-то в негустые заросли можжевельника и скрылся за скалистым уступом. Хьоромира нигде не было видно. Подгоняемая тысячей беспокойств имперка слетела с горной гряды подобно хищной птице, устремляясь туда, где только что скрылся из виду атронарх. Сквозь шум крови ее слуха начали достигать отдалявшиеся раскаты огненных взрывов: атронарх явно кого-то нещадно атаковал. Вирания не могла сказать, о чем молилась больше: чтобы его залпы стали чаще и наконец устранили опасность или чтобы прекратились прямо сейчас. «Только бы лавина не сошла, только бы не спровоцировать оползень» – подгоняемая всё большим страхом за жизнь своего единственного друга в этом холодном краю, она летела на звуки борьбы, не помня себя. Если уж быть гонимым отовсюду изгоем, если ей суждено всю оставшуюся жизнь провести в тени, то уж точно не в одиночестве!