***
Два часа назад
Крис не знает, что она тут забыла, ведь она видела этого человека только один раз, но отлично помнит адрес и даже номер квартиры. Крис могла бы просто позвонить Камилле, но почему-то ей так не хотелось впутывать ее в это дерьмо, к тому же она и так много натерпелась за все время. Крис было просто ее жалко, хотя она понимала, что жалость — это не самое лучшее чувство в этой ситуации. Что касаемо Вероники, то тогда Крис показалось, будто бы она неплохо знает Джоану, поэтому выбора у Крис как такового не было. Крис неуверенно жмет на кнопку домофона. Она знает, что вмешиваться в чужую жизнь вот так неожиданно и просить помощи — это очень глупо, но Крис правда нужна эта помощь. Крис не справляется. Смотрит на балкон, тот самый, где она впервые задумалась об ощущениях, которые испытывает рядом с Джоаной. Тот самый, где неотрывно смотрела на ее профиль, наблюдала за шоколадным взглядом, задумчиво направленным в небо, следила за тем, как губы медленно обхватывают фильтр сигареты, любовалась ее прямым носом с небольшой горбинкой, скулами и длинной выгнутой шеей, кутаясь в такую теплую, местами потертую джинсовку, вдыхая запах мяты и никотина, исходящий от нее. Крис скучает. Скучает по той самой Джоане, которая неотрывно смотрела с нежным прищуром, прожигая этим взглядом до самых костей. Которая аккуратно обнимала со спины, целуя в шею и шепча глупые комплименты. Которая часами смотрела на звезды, а потом сравнивала их с едва заметными веснушками на плечах Крис, тихо говоря о том, что очень бы хотела увидеть точно такие же на лице. И плевать ей было, что Крис терпеть не может свои веснушки, которые всегда появлялись лишь в конце весны, хоть они и были почти незаметными. Крис не хватает ее нежности, поцелуев, не хватает даже элементарной близости и чувства единства, и это тянущее, густое чувство тоски медленно растекается по артериям, венам и капиллярам, омывая каждый орган, каждое мышечное волокно. Крис до сих пор злится. Злится на Джоану, потому что та не умеет сдерживать обещаний и держать себя в руках, на себя, потому что не может ничего сделать, на этот блядский порошок, потому что он отнимает у нее Джоану, разрушает все, чего коснется. Крис будто бы попала в какой-то глупый фильм, один из тех, которые она обычно смотрит фоном, или стала героиней какого-нибудь глупого фанфика, где основным жанром является «Любовь/Ненависть», и она до сих пор не может поверить в то, что это происходит именно с ней, а не с кем-то другим. Это же нужно было так угораздить. Устало выдыхает, прикрыв глаза, видимо, помощи ей так и не дождаться. Что ж, она хотя бы попыталась. Но что-то, словно бы какая-то невидимая сила, заставила Крис нажать на эту кнопочку еще раз, и какого же было ее удивление, когда тяжелая дверь с характерным писком открылась, позволяя зайти. Быстро поднимается по ступеням, но начинает задыхаться между третьим и четвертым этажом, потому останавливается, позволяя себе отдохнуть. Неуверенно мнется у двери, и руки почему-то дрожат от внезапно нахлынувшего волнения. Может, не стоит? Два раза стучит об дверь, плотно сжав потный кулак, и стучит снова уже громче, подумав, что этого недостаточно и слишком тихо. — Крис? — Вероника удивленно смотрит на нее, слегка приоткрыв дверь, и только спустя пару минут Крис замечает, что у той нет живота. Конечно, они же виделись в ноябре, а сейчас уже середина января. Как же много времени прошло, Крис его даже не заметила. И тут она вспоминает, что Амира тоже должна родить со дня на день. Удивительно. — Ты родила? — Какой же глупый вопрос, нужно было хотя бы поздороваться. — Ха, да, две недели назад. — Калво смеется, но тут же меняется в лице, замечая, как Крис начинает мяться. — Что-то случилось? Крис смотрит себе под ноги, заламывая пальцы — еще одна глупая привычка от Джоаны. Их на самом деле так много, подмечает Крис. Может быть, не стоит выливать на Веронику свои проблемы, у нее ведь своя жизнь. Но что же тогда делать? Крис почему-то очень уверена в том, что Калво сможет ей помочь, хотя бы чуточку. Резко пихает руки в карманы куртки, потому что пальцы уже болят с непривычки: Крис никогда не ломала их так сильно. Вдох, выдох. Все хорошо, Вероника не похожа на того человека, который пошлет Крис куда подальше. — Да… — Джоана? Крис открывает рот, тут же закрывая. Еще один человек, умеющий читать ее мысли, после Амиры, разумеется. А может быть, Калво просто предчувствовала? Может быть, знала, что Крис придет рано или поздно? Быстро кивает, после чего Вероника заглядывает в квартиру и, кидая быстрое «Сейчас, подожди», скрывается за дверью. Не проходит и пяти минут, как они обе спускаются по лестнице, и Крис чувствует себя очень неловко. — Слушай, если ты занята, то… — Нет-нет, я оставила Марию с Дио. — Резко прерывает ее Вероника, убирая непослушные от ветра каштановые волосы с лица. — Мария? — Крис пинает камушек, попавшийся ей под ногу и тут же поднимает взгляд на собеседницу. — Да, имя нашей дочери. — Широкая улыбка расползается по лицу, приподнимая порозовевшие скулы, и мутно-зеленые наполняются счастьем. — Красивое имя… — Крис едва приподнимает уголки своих губ. — Поздравляю… — Спасибо, Крис. — Сото вновь опускает свой взгляд на землю. — Я знала, что ты придешь. Давай сядем тут. Кристина кивает, когда Вероника указывает в сторону лавочки, замечает нежную и едва заметную улыбку на тонких губах. Сото невероятно повезло, что Калво оказалась очень доброй и понимающей девушкой. Интересно, как они с Джоаной познакомились и как долго знают друг друга, да и вообще насколько они близки. Джоана, помнится, тогда назвала ее знакомой, значит, она не считает Веронику другом, но почему та так хорошо знает ее? Снова вопросы. Как Крис от них устала уже. — Знаешь, я заметила, как вы смотрели друг на друга. — Четко проговаривает Вероника, медленно садясь на лавочку. — Но если с тобой я не была уверена, то с Джоаной все было понятно. Вы встречаетесь? Сото снова бесшумно открывает рот, хлопая глазами, а после едва заметно кивает, и Вероника снова легко улыбается. Они молчат где-то минуту, и Кристина прекрасно понимает, что Калво дает ей время собраться с мыслями. Пена тщательно подбирает слова в своей голове, откидывая то, что не стоит говорить, оставляя то, что стоит, и в конце концов решает рассказать о банальных перепадах настроения. Наверное, этого должно хватить, чтобы Вероника объяснила, как с этим справляться. Не обязательно же выкладывать все как есть, верно? И она говорит очень долго, а Вероника молча слушает, кивая, пока Крис не замолкает, ощущая жжение в глазах. Больно. Очень больно. — …И она ударила меня… Крис дергается, когда слышит лай собаки, внимательно наблюдает за женщиной, которая выгуливает ее, в попытках отвлечь себя от этих чувств, но получается просто отвратительно, и Сото все же приходится достать замерзшую руку из кармана, чтобы утереть щеку. — Джоана не тот человек, которого нужно жалеть, Крис. — Вероника прикасается к плечу Кристины, слегка поглаживая. — Я тоже ее жалела, и это привело к тому, что Джоана решила, будто бы ей можно все. Она знала, что я прощу ее за любое дерьмо, которое она сделает, поэтому не боялась. Накричать, закатить истерику из-за мелочи, начать игнорировать, потом заговорить, как ни в чем не бывало — она знала, что я проглочу все это, и села на шею. — И что мне делать? — Крис жмет плечами, снова дергаясь от неконтролируемого всхлипа. — Ну, тут есть два варианта. — Вероника задумчиво смотрит в небо, убирая руку с плеча Пены. — Либо оборвать с ней все связи, либо научиться быть рядом с ней. Крис замирает, резко переводя взгляд на серьезное выражение лица слева, и с трудом проглатывает липкую пленку в своем горле. Должно быть, у Крис просто нет гордости, подумаете вы, но это словосочетание «Оборвать связи» ее очень напугало. Напугало так сильно, что Крис непроизвольно дернулась, убирая мурашки со своей спины. Вдруг стало так холодно. Еще холоднее, чем секунду назад, хотя температура не такая уж и низкая: всего-то минус два, и то потому что уже вечер. — Я не хочу обрывать… — Значит второе… — Вероника приоткрывает губы, наблюдая за паром из своего рта, а после снова кладет руку на плечо Крис. Она узнает в этой озадаченной и растерянной блондинке себя, ведь когда-то она тоже была такой потерянной. — И самое трудное… Легко поглаживает, успокаивая, и воспоминания ударяют в голову с новой силой. Джоана нравилась ей. Правда нравилась. Вероника не может назвать это чувство любовью, но лишь потому что не смогла справиться со всеми трудностями. Испугалась и нашла вариант попроще в лице Диего. Глупо на самом деле. По правде говоря, Вероника скучала по Джоане какое-то время, а потом Диего сделал предложение, и смысла жить прошлым уже не было, но совесть все равно грызла. Грызла за вранье, за измену, за тот разговор на лестничной клетке и за последние сказанные в порыве эмоций слова. Калво знала, как Джоане было больно, и все, наверное, можно было решить иначе, но в конце концов, все мы просто люди. Просто люди, принимающие простые решения. Вероника прекрасно понимает, что чувствует сейчас Крис, но главное отличие в том, что Крис пытается бороться, и это вызывает грустную, полную светлой печали улыбку. Нельзя сказать, что Вероника не пыталась. Пыталась. Еще как пыталась, но не хватило сил и смелости, наверное, она не знала. Быть рядом с такими людьми очень сложно — это настоящий подвиг. Эта напуганная блондинка с большими голубыми глазами совершает настоящий подвиг, сама того не замечая. Наверное, это и есть любовь — принимать человека таким, какой он есть, и помогать ему справиться со всеми недостатками и трудностями, не убегать, хоть порою и очень страшно. — Чтобы научиться быть с ней, нужно научиться понимать свои собственные чувства. Так как Джоана не умеет понимать и контролировать свои, то ей рядом нужен человек, который может это сделать, чтобы она могла научиться у него. Понимаешь, о чем я, Крис? Крис легко кивает, а Калво вновь улыбается. Она перечитала столько статей по этому поводу, что можно было бы свихнуться от их количества. Помниться, она даже ходила на лекцию какого-то психиатра, который полностью посвятил ее пограничному расстройству личности. Но, видимо, Вероника просто не тот человек, который должен был остаться рядом. Видимо, такова была их судьба. — Джоана как маленький ребенок, которого нужно учить тому что плохо, а что хорошо, потому что она этого зачастую не понимает. — Снова кивок. — Ты должна научить ее, Крис. — Но как?... — Крис потирает руки об колени: слишком много привычек от Джоаны, которых она даже не замечала, до этого момента. — Ты должна четко понимать себя, и четко говорить о своих чувствах. Если тебе больно, говоришь это, если обидно или ты злишься — говоришь. Это может занять время, но так будет правильно, и в конце концов Джоана поймет, что заставляет людей радоваться, а что злиться. — Сото вновь тяжело выдыхает. Как она может научить Джоану, если в ее голове бесконечный беспорядок с их самой первой встречи? Если Крис до сих пор находится на какой-то непонятной для себя стадии принятия. — Но ты не должна обесценивать ее чувства, должна научить ее принимать их и справляться сними, а это сложно. Вероника внимательно вглядывается в сосредоточенное и немного печальное лицо. Это сложно. Очень сложно, ведь за частую люди сами не могут понять себя, а тут им приходится учить этому кого-то другого. Жизнь вообще очень сложная и непредсказуемая, и никто не знает, куда может занести сегодня или завтра, и доживешь ли ты до следующей недели, будешь ли ты один до конца своих дней, или же найдешь свое счастье. Жизнь — лотерея, и никогда не знаешь, какой билет ты вытянешь через минуту и даже секунду, и будет ли он счастливым. Но, наверное, в этом и есть вся ее прелесть. — Наверное, это самое сложное в общение с такими людьми, как Джоана — найти баланс и золотую середину. Балансировать на эмоциях — дело не из легких. — Вероника легко хлопает Крис по плечу, снова убирая руку. — И ради, бога не поддавайся ее манипуляциям, потому что я знаю, как она любит это делать. Поднимает взгляд в небо, на яркие звезды, вспоминая, как Джоана была одержима космосом. Интересно, она по-прежнему мечтает полететь на Луну? Должно быть, ведь она не особо-то и изменилась, только похудела и побледнела еще сильнее, и татуировок на предплечьях кажется стало чуточку больше, но Калво в этом не уверена. А в остальном это все та же Джоана с вечно покрытыми черным лаком ногтями, растрепанными волосами, которые меняю цвет чаще, чем хамелеон, и теплыми карими глазами. Такая, какой Вероника и сохранила ее в своей памяти. Сохранила только самое лучшее, потому что остальное приносит слишком много печали. — А еще я знаю, что она не хотела… — Медленно переводит взгляд на Крис. Калво уверена, что та и без нее это знает, а вообще она счастлива, что Джоана смогла найти такую преданную и самоотверженную девушку. Очень рада, потому что всегда желала Джоане только самого лучшего. — И сейчас очень жалеет об этом и безумно сильно ненавидит себя, но ты все равно должна высказаться по этому поводу. Но пожалуйста, Крис.., — Кристина вдруг резко от чего-то напрягается, внимательно вслушиваясь в следующие слова. — …не устраивай скандал и не кричи, будет только хуже… Крис кивает, прикрывая глаза в благодарности. Она понимает, что все эта боль не уйдет по щелчку пальца, пока она не выскажет не выплакает ее, и в груди по-прежнему ноет. Крис просит рассказать о Джоане, и Вероника рассказывает. Историй было много, очень много. Они были милыми, грустными и счастливыми, от чего Крис то сводила брови в непонимании, то печалилась, то откровенно смеялась. Но все они были сказаны с улыбкой на лице, будто бы это было вчера. Будто бы Вероника и Джоана подруги детства. И Крис снова сводит брови от вопроса, который мучил ее уже с того самого времени, как приехала сюда. — Насколько ты была близка с Джоаной? Калво резко замолкает, все еще широко улыбаясь. Наверное, Крис может знать правду, ведь это все осталось в прошлом. Прошлое увы невозвратимо. И как только Вероника открывает рот, раздается тихая вибрация телефона, а Крис тут же меняется в лице, вглядываясь в его экран. Она, кажется, совсем забывает об этом вопросе, и боль в ее груди усиливается. Злится. Опять. Не может взят трубку, не хочет, ей нужно остыть. Им обеим нужно остыть. Но вибрация раздается снова и снова, с перерывами на несколько секунд, и Крис начинает злиться сильнее. Какая же Джоана порой надоедливая. Хмурится вновь, рассматривая дисплей, а после закатывает глаза по привычке, кладя телефон в карман желтой куртки и задерживая там свою руку, чтобы немного отогреть. — Снова она..?***
Час назад
Джоана все более внимательно всматривается в свое отражение, но то ли запачканное и заляпанное зеркало, то ли градус в ее крови не позволяют разглядеть ровным счетом ничего, потому она умывается ледяной водой, слегка покачиваясь. Запирается в до жути грязной кабинке туалета, кое-как садясь на такую же грязную крышку, потирает свои щеки. Перед глазами все плывет, словно бы она смотрит на пространство через наполненный водой аквариум, искажающий картинку и меняющий восприятие. Непослушными руками досыпает остатки порошка на телефон и чихает, тут же выпрямляясь. Не сдула ли она ничего случайно? Потирает нос и громко шмыгает, как только на телефоне не остается ничего кроме белого следа, который тут же вытирает об черные джинсы. Заметно. Может быть, но Джоана не думает об этом сейчас, она вообще не думает. Она просто закидывает голову к верху ожидая прихода, странно но этого не случается. Видимо одной дорожки ей уже мало. Плетется, ели перебирая ногами, врезается в какую-то девушку, которая слишком резко открыла дверь туалет, ну или Джоане так показалось ввиду ее замедленного восприятия. И она невнятно извиняется, но девушка лишь агрессивно жестикулирует руками, наверняка, тоже далеко не трезва, но, явно, трезвее Джоаны. Игнорирует ее претензии, шатко хватаясь за липкую ручку, и громкая музыка бьет незамедлительно, легкие наполняются спертым воздухом. Душно и не чем дышать. Пробирается сквозь непонятную и беспорядочно двигающуюся массу людей, задыхаясь от попадающих в глаза вспышек разноцветных огней, путается в ногах, цепляясь за чьё-то плечо, зачем-то поглаживает его, снова невнятно извиняясь, даже не думая о том, что ее совсем не слышно, и наконец видит знакомую компанию. Джоана не знает, кто эти люди, не запомнила даже их имен, но просто как-то так получилось, что она увязалась за ними, а те и не против вовсе. — Прием? — Какой-то кучерявый парень щелкает перед ее лицом пальцами, (Кажется его зовут Рафа или как-то, Джоана не помнит) когда замечает потерянный взгляд карих, направленных в потолок. Все-таки вставило, но все равно мало. — Все нормально? Он смеется, слегка потряхивая Джоану за плечо, и та медленно переводит взгляд на него, икая. Он широко улыбается, что-то прося у своих друзей, и через секунду Джоана видит перед собой стакан с коктейлем. — Может ей не стоит? — Смеется в стакан девушка, сидящая на коленях у еще одного парня, и тот постоянно сжимает ее бедра. Джоане кажется, что еще чуть-чуть, и они потрахаются прямо на этом сраном столе, опрокинув к чертовой матери все пустые стаканы и легкую закуску. — Да ладно, ее просто вставило. — В ответ смеется Рафа или как там его? — Посмотри на ее зрачки, охуеешь. Это же кокаин, скоро отпустит. Он вновь хлопает по плечу, и парень снова жадно утягивает свою девушку в поцелуй, крепко сжимая ее бедро, что Джоана даже слышит, как она стонет. Откидывается на мягкую спинку красного кожаного дивана. Мало. — Эй. — Кучерявый парень тут же оборачивается, чувствуя толчок в лопатку, вопросительно кивает, и Джоана крутит стакан с напитком в своих руках, делая неуверенный глоток. — Ты сказал, что у тебя есть ЛСД. Он мотает головой, опуская ее, и улыбается в стакан. — А порошка тебе уже мало, малышка? — Со смехом отвечает кто-то по правую сторону, и Джоана не сразу понимает, что это женский голос. — Может не стоит мешать все подряд? — Я, блять, сама знаю, что стоит, а что нет! Джоана агрессивно бьет свободной ладонью об кожаный диван, так что этот кучерявый подпрыгивает и давится. Ее начинает распирать злость. Кто они, блять, такие, чтобы говорить ей, что можно, а что нельзя!? Кучка таких же уебков как и она! Блядские торчки! — Дай мне хуев ЛСД! — Стакан звонко касается стола, что по руке идет неприятная вибрация, и его содержимое разливается через края, хотя коктейля там было меньше половины. — Ей-ей успокойся, окей! — Кучерявый успокаивает ее, придерживая за плечи, но Джоана отвешивает ему звонкую пощечину, и небольшая компания гудит от удивления, кто-то даже смеется. — Блять, да дайте ей уже эту сраную таблетку, пусть успокоится. Кучерявый, потирая щеку, кивает в сторону сидящей справа девушки, присутствие которой Джоана замечает буквально только что, и не важно, что та совсем недавно подавала голос. Та оттягивает свой лифчик, запуская под чашечку руку, медленно доставая оттуда небольшой пакетик с несколькими таблетками какого-то бледно-голубого цвета, или Джоане показалось, что они были именно такими. — Не так быстро, детка. — Она бьет Джоану по рукам, когда та тянет к пакетику руку. — Ты хочешь, чтобы я дала тебе наркотик так открыто, совсем глупая что ли? Компания смеется, а Джоана злится еще больше, но тут же задерживает дыхание, когда девушка кладет таблетку себе на язык, подзывая Джоану указательным пальцем. Джоана сначала смотрит, ничего не понимая, окидывает взглядом людей, сидящих рядом, замечая ухмылку на губах у парня, который по-прежнему сжимал бедра своей подруги. — Так будешь или нет? Или ты меня испугалась? Девушка невнятно смеется, стараясь не выплюнуть ЛСД, и Джоана подается вперед, под гул компании поддевая таблетку языком с чужого. —Вам бы только в лесбийском порно сниматься, вы такие горячие, девочки. — Кучерявый снова смеется в стакан. — Иди на хуй, Рафаэль. — Все-такие его зовут не Рафа. Джоана вопросительно кивает головой в сторону девушки, и та полушепотом, одними лишь губами, произносит «Подожди, скоро все будет». Она снова запрокидывает голову, громко выдыхая, и закрывает глаза, игнорируя грохочущую музыку вокруг. Сосредотачивается на собственном сердцебиение, и через пару минут замечает, как ее и без того несчастное сердце начинает забиваться сильнее с каждой секундой. Ладони неприятно липнут друг к другу, и Джоана нервно вытирает их об колени, растирая кожу об ткань до неприятного жжения. Секунда и она тянется за своим коктейлем, жадно глотая, и совсем не чувствует алкогольного жжения в горле, пьет как воду, потому что очень хочется. — Эй ты как? — Девушка касается ее предплечья, а Джоанна от неожиданности немного отскакивает, задевая Рафаэля, нервно облизывает губы. До жути сухие. Молча встает, и дыхание захватает, словно Джоана только что спрыгнула в обрыв, и у нее оборвалась вся страховка. Она не слышит шум музыки вокруг, и громкие разговоры, и крики пьяных людей. Она не слышит ничего кроме своего сердца в висках и дыхания. Снова смотрит в свое отражение, и вроде бы все в порядке, но Джоана чувствует, что что-то не так, касаясь своих скул, будто бы они не настоящие. Ее глаза практически черные, и это пугает, потому Джоана отскакивает от зеркала, как если бы увидела в нем настоящего призрака. Шумно сглатывает, в коленях неприятная судорога подкашивает ноги, и Джоана садится на пол, растирая невидимую пыль по грязному полу туалета, словно что-то ищет. Кровь циркулирует все громче и громче, что хочется избавится от этого звука, и все на мгновение темнеет, когда Джоана поднимается с пола. Все становится таким странным и необычным в один миг, но все по-прежнему остается прежним. Странное ощущение. Ей до ужаса интересно, сколько она просидела на этом грязном полу, водя по нему руками, но ей кажется, что буквально одну секунду. А может она и не сидела на нем вовсе? — Эй? — Трясет ее за плечо парень, имя которого Джоана тоже не помнит, но помнит, что, кажется, именно на его коленях сидела какая-то девушка с каре. Или не было никакой девушки? — Да отстань ты от нее, не видишь ее размазало. — Звучит странный и растянутый голос откуда-то слева, он становится таким необычным, словно кукольным, от чего Джоана смеется, дергая плечами, видя перед собой странную улыбку. — Неплохо торкнуло, да? — Снова этот голос, и Джоана уже держится за живот, а в глазах ее скапливаются слезы. — Оно и заметно. Она протирает свои глаза, вновь откидываясь на спинку кожаного диванчика, и просто смотрит в потолок. Все вокруг звучит так, будто бы кто-то исказил все звуки в каком-то звуковом редакторе, перевернув речь наизнанку, и единственное что остается это шум собственного сердца и дыхание. И Джоана не знает, как долго по времени она залипает в этот блестящий потолок, но люди вокруг движутся чертовски быстро, а она словно бы в замедленной съемке — сидит и дышит. Кстати, почему он блестящий? Ее кто-то тянет за руку, и чувство невесомости накрывает с головой, и Джоана все пьет и пьет, в надежде утолить бесконечную жажду. Кстати, что она пьет? Все что попадется под руку, все что закажут, все что сможет у кого-то незаметно стащить с барной стойки. И изображение меняется так часто, что это начинает укачивать. И вот она смотрит на унитаз перед собой, а кто-то держит ей волосы. Кто? Она не слышит голоса, не слышит музыки, не чувствует ничего кроме пота на своем лбу и дрожи во всем теле. Сколько времени прошло? Сколько она здесь? Джоана утирает рот и хочет оттянуть свои рукава, но не находит на себе ничего из верха кроме бюстгалтера. Почему она только в нем? — Что-то тебя совсем хуевит. Думаю, тебе нужно на свежий воздух. Она не понимает чей это голос, мужской или женский — они все чертовски одинаковые. Медленно оборачивается, и страх парализует, когда видит перед собой что-то непонятное. Что-то черное и вытянутое с огромными красными глазами смотрит на нее сверху вниз, протягивая свои руки, от которых Джоана в панике отскакивает назад, спотыкается об унитаз, падая на пол и пиная это нечто ногами. Ее щеки становятся влажными, а Джоана кричит громко и пронзительно, задыхаясь и чувствуя сердце даже в глазных яблоках. Пару раз попадает подошвой потертого кеда в это странное и не понятное, и оно недовольно и грозно что-то говорит, снова протягивая костлявые пальцы. — Блять, успокойся! — Рафаэль пытается прикоснуться к ее плечам, чтобы привести в чувство, но Джоана пинается и отмахивается руками, забиваясь в угол все сильнее и сильнее. — Блять, это просто глюки, успокойся! Рафаэль вновь тянет руки, тут же получая мощный толчок в грудь, и Джоанна истерично пытается открыть кабинку. Вываливается из нее, едва падая на пол, и за мгновение ей становится страшно. Стены этого грязного, душного и обшарпанного помещения словно бы сужаются, давят на нее своей громоздкостью. Пахнет потом, сигаретами и дерьмом, и только сейчас Джоану начинает тошнить не от своего состояния, а от этих запахов. Ее уши терзают чьи-то громкие быстрые разговоры, они звучат словно бы внутри ее головы, отдавая неприятным писком, но Джоана не видит здесь людей, лишь растекающиеся стены и изгибающийся под ногами, словно волнами, пол. Абсолютно не понимая как, но у кого-то из рук берет свою толстовку, тут же выбегая из этого смрадного места, но и вне его Джоане не легче. Она толкает людей плечами, в шаткой панике пробираясь к выходу, но спотыкается об собственную ногу и падает. Никто не замечает ее в пьяном угаре, и музыка разрывает уши, заставляя их кровоточить. Нет ничего кроме ускоренного дыхания, сердцебиения и этих звуков, замкнутых в один сплошной и омерзительный рев. Ее охватывает паника, и Джоана не понимает что это — побочное действие от ЛСД или же очередная паническая атака, но словно бы все сразу. И она буквально ползет по полу, цепляясь за пол потными руками, но даже это не получается толком, и удается доползти только до небольшого коридора, ведущего к выходу. Больше нет сил. Слишком страшно, слишком дрожат ноги и руки, и не хватает воздуха. Телефон путается в липких пальцах, а перед глазами все скручивается разноцветными вспышками, но даже так Джоане удается найти нужный контакт и сделать первый вызов. Первый из семнадцати.