***
— А вот и мама пришла! — Полушепотом протягивает Эва, как только в дверях появляются Амира и Крис. Амира устало улыбается, скидывая легкую куртку со своих плеч, пока Крис топчется сзади, не такая уставшая, конечно, но все равно вымотанная пробками и ожиданием. Она и забыла совсем, что должна была помочь своей подруге сегодня, и если бы не телефон, настырно жужжащий над ухом, то, наверное, так бы и не проснулась. А может быть, проснулась из-за этого ужасного сна. — А где… — Не успевает толком договорить Найбет, как Васкез, облокотившись о дверной косяк, перебивает ее с все той же легкой улыбкой на губах. — Даниль спит. — Она помогает Амире донести сумку с документами, замечая как та слегка похрамывает на сильно отекших ногах. — Спасибо тебе, Эва, что посидела с ним. — Найбет под собственный тяжелый выдох садится на диванчик. — Если бы Камиль не взял дополнительные часы, я бы оставила Даниля с ним, а так я даже не представляю, как бы я таскалась по всем этим очередям с ребенком на руках. — Ничего страшного, мне было не сложно. — Васкез улыбнулась еще шире, тут же бросив взгляд на стоящую у дивана Крис. — Ну как тебе работа таксистом? — Бля, подруга, не представляю, как мой отец проработал таксистом всю жизнь. — Кристина показательно закатила глаза, эмоционально проговаривая каждый слог, на что Эва прислонила указательный палец к губам, кивая в сторону комнатки, где спал Даниль. — Упс, прости. — Мы попали в пробку, когда уже ехали домой. — Продолжила Амира, растирая свои икры. — В субботу у многих сокращенные смены, видимо, все они тоже ехали домой. — Я сяду? — Крис слегка повела указательным пальцем правой руки в сторону диванчика, и Найбет тут же закивала, пододвигаясь ближе к боковой спинке, чтобы освободить немного места. У Крис ломило буквально все: начиная от голеней, заканчивая болью в висках и напряженным дискомфортом тяжелых век. Она проспала всю ночь, ни разу не просыпаясь, лишь под утро, но все равно чувствовала, словно бы лишь на секунду прикрыла глаза. К слову, это длится уже продолжительное время, но Крис не помнит, когда именно это началось. Когда ее сон превратился в обыкновенный телепорт из одного дня в другой без восстановления сил и какой-либо бодрости. Даже Амира заметила ее поблекшие, опухшие глаза, поинтересовавшись, всё ли в порядке у Крис. На что Сото промолчала. Она не хотела вдаваться в какие-либо подробности. Она вообще хотела бы вычеркнуть из своей жизни последние полтора месяца. Сделать вид, словно бы их не существовало. Словно бы это плод ее больного воображения. Наверное, во всей этой ситуации Крис может смело винить Джоану, ведь именно она была источником стресса все это время. А может быть, причина резкого ухудшения сна кроется в том, что уже очень долгое, по меркам самой Крис, время она засыпает, обнимая холодную подушку, которая никак не может обнять тебя в ответ или уткнуться прохладным кончиком носа куда-то в шею. Кристина слишком привыкла засыпать рядом с Джо под боком за такой, опять же по меркам самой Крис, короткий срок. И, кажется, сегодня ночью она спала еще хуже чем обычно. Еще и этот дурацкий сон. Иногда Крис кажется, что ее собственный мозг издевается над ней, вытаскивая из глубин сознания самые потаенные и травмирующие страхи. Это как однажды Кристине постоянно снился сон, что ее отчислили и все родственники отвернулись от нее, в итоге она спилась и умерла самой жалкой смертью. И правда, положение дел Крис тогда было весьма плачевным из-за частых пропусков. Она действительно была на грани отчисления, чего очень боялась, потому что знала, как сильно будет недовольна ее мать. И тогда этот сон снился ей почти каждую ночь на протяжении, наверное, целого месяца, пока Крис не улучшила свое положение. Ее мозг всегда работает так. Всегда пугает ее самыми глубокими страхами, и сейчас он пугает тем, что она может потерять Джоану. — Крис, прием. — Эва пару раз щелкает пальцами перед лицом Сото, и та, ничего не понимая, вглядывается в улыбку Васкез с чувством, словно бы пропустила два часа диалога. — Я спрашиваю тебя, не хочешь ли ты сходить куда-нибудь выпить вечером? Я же рассталась со своим парнем, так что никто не будет трахать мне мозг. — Нет… — Почти шепотом отвечает Крис. — Думаю, нет… — Эй, что такое, подруга, куда подевалась твоя тусовочно-шлюшья личность? — Эва громко (насколько это было возможно со спящим ребенком в соседней комнате) возмутилась, положив руку на колено Сото и потряхивая его, но тут же замолчала, не получив никакой реакции в ответ. — Эй, все в порядке, Крис? — Крис? — Пена также ощутила теплую ладонь на своем левом плече. — Да ничего, просто, Джоана… — Тяжело выдохнула Кристина, понурив плечи. — Джоана, Джоана… — Проговорила Эва, хмуря брови, и Крис видела непонимание в ее глазах, в отличие от Амиры, которая продолжала понимающе поглаживать плечо. — Знакомое имя… Блять, точно! Васкез вскинула руки и тут же плотно сомкнула губы, понимая, что оказалась слишком громкой. Она осмотрелась по сторонам, вслушиваясь в тишину, — не разбудила ли она своим криком Даниля — а после уже в разы тише продолжила. — Это та самая девушка, которая была с нами на Новый год? — Крис едва кивнула. Она не собирается искать глупых оправданий. Она слишком устала. — И что случилось? Кристина внимательно разглядывала свои пальцы на коленях. Она ломала их в разные стороны и как только ощущала покалывание в суставах, тут же отпускала, чувствуя жгучее тепло. Она волнуется? Нет, наверное, просто говорить нет сил, просто очень хочет спать. Просто очень устала и не только из-за сегодняшней изматывающей поездки, а вообще от всего: от лжи, от бесконечных мыслей, от пустоты в легких, от собственного отторжения и непринятия. Крис хочет избавиться от всего этого дерьма. Хочет наконец-то почувствовать себя легкой, как раньше, до всего этого. Крис просто хочет быть самой собой. Не играть чьи-то роли, которые никогда ей не принадлежали, не казаться кем-то, кем ее хотели бы видеть другие. Крис просто хочет быть той, кем она является, потому что «самое ужасное, что ты можешь делать — это врать самой себе». Потому что она просто Кристина Сото Пена — обычная девушка с обычными проблемами, со своими плюсами и недостатками, со своими принципами и тараканами в голове, со своей любовью и своими чувствами. Она — это она. — Не подумай, что я это со зла, Крис, я не знаю, как долго вы общаетесь… — Эва на секунду замолчала, подбирая нужные слова. — Но она показалась мне немного странной, и не только мне… — Странной? — Кристина резко подняла взгляд с пальцев, ощущая, как Амира убрала руку с ее плеча, также уставившись на Васкез. Сейчас Крис не ощущала ни злости, ни раздражения. Она не ощущала ничего кроме интереса: почему Эва и все остальные сделали такой вывод? — Ну немного… Но не в плохом смысле, нет! — Резко засуетилась она. — Просто манера общения у нее немного интересная… — Ясно… — Крис снова опустила взгляд на руки, спокойно лежащие на коленях. Будь что будет, ей уже неважно. — Мы встречаемся. Кристина слышит, как по правую сторону Амира резко вдыхает воздух, выпучив глаза, из-за чего давится и слегка закашливается от неожиданности. Сото кажется смешной такая реакция, как и реакция Эвы, которая по-прежнему сидит со спокойным лицом и непонятливо разглядывает выражение лица Найбет. — Встречаетесь где? — Васкез хмурит брови, медленно отводя взгляд от Амиры. Ее лицо такое забавное, что Крис нервно приподнимает уголки губ, ощущая, как трясутся ее руки. — Нет, Эва, ты не поняла: Джоана — моя девушка… — На последнем слоге голос заметно садится, потому он выходит сдавленным и тихим, поэтому Кристина откашливается, прежде чем продолжить еще более уверенно. — Мы в отношениях. Сото пристально вглядывается в реакцию, слегка прищурив взгляд, и сейчас она чувствует страх. Страх, который не отрицает — наверное, это и есть принятие своих эмоций, когда ты не отрицаешь то, что чувствуешь, а наоборот, позволяешь себе ощутить это в полной мере, и Крис ощущает. Ощущает от кончиков пальцев рук, что холодеют с каждой секундой, до кончиков пальцев ног, которые словно бы онемели. Крис считает удары своего сердца, которые вновь ощущаются даже в глазных яблоках, но по-прежнему дышит ровно и спокойно. Ей страшно, но она не собирается бежать или искать оправдания. Она собирается заглянуть этому страху прямо в глаза и сказать ему: «Это нормально, что я чувствую тебя, но я не собираюсь прятаться от тебя вечность». И она вглядывается в совершенно растерянное лицо Эвы, которая бесшумно открывает рот, не зная, что сказать, смотрит то на серьезную и спокойную Крис, то на не менее растерянную Амиру. — И как давно? — Единственное, что срывается с ее губ, прежде чем она окончательно приходит в себя от этой новости. — Ну, мы знакомы с сентября, а в отношениях где-то с середины декабря. — Спокойно проговаривает Кристина, и на губах Васкез медленно появляется улыбка. — Охренеть, подруга… — Она вновь прикрывает свой рот, понижая громкость. — Это очень круто, то есть, я имею в виду, что я даже подумать не могла, блять. — Сото облегченно выдыхает, снимая с плеч напряжение. — Охренеть, Кристина Сото Пена, которая больше всех кричала, что никогда не будет заводить отношений — в отношениях! С девушкой! Охренеть! Все не унималась Эва, пока Амира не шикнула, прислонив палец к губам, и Васкез тут же скривила свое лицо, постучав себя по голове. — Ну и как оно, подруга? Нет, не так. Самое главное — ты счастлива? Эва вновь положила руку на колено Сото, но та лишь молча опустила взгляд в пол, шумно выдыхая. В ее голове опять закрутилось столько мыслей, но самой значимой из них была лишь одна: «Счастлива ли она?» Крис не знала ответа. У них все слишком сложно, хотя никто не обещал, что будет легко. Ведь это всего лишь жизнь, в которой мы всего лишь люди: все такие разные, не похожие друг на друга люди со своими историями. Мир удивителен в своем разнообразии, и именно это разнообразие создает нам трудности, причиняющие боль, но также оно делает нас счастливыми, сильными — такими, какие мы есть, хоть и через целое море проб и ошибок. Не бывает идеальных историй, не бывает такого, чтобы все получалось сразу, без единой оплошности и неточности. Не бывает сухих и однотонных чувств, потому что чувства — это всегда смесь самых разных эмоций, которые нужно научиться принимать внутри, ведь именно тогда человек принимает себя. И Крис не может сказать, счастлива она или нет, потому что она и счастлива, и несчастна одновременно. Потому что во всей этой истории она ощущает себя и ребенком, и взрослым одновременно, и словно бы только сейчас она понимает, что это совершенно нормально. Нормально не знать ответа на некоторые вещи, потому что на них просто нет ответа; чувствовать себя слабой в одном и ощущать безграничную силу и уверенность в другом; бояться чего-то, но быть бесконечно бесстрашной; быть уязвимой и плакать, но также быть непробиваемой стеной, непоколебимой и прочной; любить того, кого ты любишь, и являться тем, кем ты являешься. И вот уже Крис не чувствует страха. Сейчас она чувствует лишь облегчение и свободу от всех тех границ, которые она сама себе выдумала. Сейчас Крис наконец-то может сказать, что она свободна. — У нас пока все сложно… Тихо шепчет она, и, кажется, впервые за все это время она чувствует прилив сил. Она вновь может идти дальше.***
Для Джоаны солнце всегда означало ровно то же, что и для любого другого человека: тепло, бесконечный источник энергии, свет, к которому всегда хочется тянуться, надежда. Но ведь солнце тоже бывает разное. Например, восход для Джоаны почему-то ассоциировался с процессом рождения, когда новая жизнь сквозь тьму болезненно пробирается к миру, чтобы в конечном итоге увидеть свет, сделать первый вдох и издать первый крик. Такое солнце, как начало новой жизни, всегда надежда на лучшее, всегда легкий трепет, смешанный с прошлой болью. Солнце на восходе для Джоаны — это всегда что-то тяжкое, но необходимое, как дикий страх перед высотой при прыжке с парашютом, после которого обязательно следует счастье; как боль от утраты, которая делает тебя только сильнее. Солнце в полдень же, по мнению Джоаны, обладало совсем другими свойствами. Оно всегда как радость, прилив сил и энергии. Такое солнце всегда означало что-то легкое, воздушное, беззаботное, что-то, что едва ли можно почувствовать физически, но если как следует сосредоточиться, то все же можно ощутить невесомое тепло и чувство детского восторга, когда тебе кажется, будто бы ты способен на все. Солнце в полдень — это всегда движение вперед. Это всегда ощущение счастья на кончиках пальцев. И наконец, закатное солнце. Это не конец жизни или смерть, как многие могли бы подумать. Солнце на закате для Джоаны — всегда облегчение, вдох полной грудью, умиротворение и покой, когда ты отпускаешь с плеч тяжкий груз, когда наконец-то можешь разогнуться и задышать так, как не дышал уже очень давно; когда тебе безумно больно, но ты принимаешь эту боль; когда позволяешь себе пожалеть своего внутреннего ребенка хоть раз в жизни; когда вместе со слезами приходит успокоение. Солнце на закате для Джоаны — это всегда безжизненные вихри пепла и выжженное дотла поле, над которым обязательно прогремит новый восход. И вот сейчас Джоана, стоя на крыше одного из невысоких мадридских домов, на которую она вновь забралась по довольно расшатанной пожарной лестнице, наблюдала один из таких закатов. Она не собирается прыгать или еще что-то. Просто смотрит, вдыхая прохладный вечерний воздух, от которого ей немного зябко, но так даже лучше, ведь так она сосредотачивается на мурашках, пробегающих вдоль позвоночника, а не на боли в своих мышцах. И эта боль такая мерзкая, такая въедливая, что едва ли помогает даже холод. Эта та самая тихая, неспешная и ноющая боль, которая заседает так глубоко, насколько может, и протяжно воет. И именно такую, по мнению Джоаны, боль терпеть сложнее всего, ведь ее и не чувствуешь почти, но все равно знаешь, что она есть. Именно эта боль больше изматывает психологически, чем физически, и ты страдаешь не от ее присутствия или силы, а от ее длительности, ведь куда проще вытерпеть резкую, но быструю, чем слабую, но долгую. Но Джоана знает, что это только начало. Она знает, что чем дольше ее тело не получает дряни, тем сильнее оно просит. Знает, что когда-то эта боль станет просто невыносимой и тогда наступит самое страшное. Джоана вытирает холодный пот со лба, — перепады температуры тоже один из симптомов ломки, когда тебе настолько душно, что хочется снять одежду, но через секунду ты корчишься от озноба в ничтожных попытках согреться — в глазах немного темнеет, и на секунду сбивается ритм сердца, когда Джоана пытается сесть. Наверное, из-за того, что Джоана плохо спала в последнее время и почти ничего не ела. Это тоже один из симптомов — потеря аппетита и плохой сон, и Джоана знает, что в итоге это приведет к неудержимой рвоте желчью и болях в желудке, к судорогам и обезвоживанию, а за ними последуют потеря веса, проблемы с памятью и дикая слабость. Но а пока она прижимает колени к подбородку, обхватывая их руками, и смотрит на оставшуюся после солнца ярко-бордовую полосу, все так же пытаясь игнорировать боль. В один миг ее дыхание становится таким поверхностным, что она с хрипом закашливается и сильнее прижимает к себе колени. Сердце забивается еще сильнее, и она с жалостью хмурит брови, совершая резкий вдох, продирающий, казалось бы, до крови. С каждым днем становится все хуже. С каждым днем она теряет себя все больше и больше. И пусть пока это не заметно так сильно, но все же это происходит. Джоана это чувствует. Кажется, ей и правда придется обратиться за помощью, потому что она знает, что не сможет справиться сама. А пока Джоана лишь крутит телефон в своих пальцах с хрупкой надеждой. Идиотка💜: Крис? ¿Ты здесь? Она пристально сверлит экран телефона взглядом, по-прежнему обнимая колено левой рукой. Джоана совсем не надеется получить ответ, но, если честно, сейчас бы ей очень сильно хотелось хотя бы простого общения. Хотя бы простого разговора об различной ерунде, о какой они с Крис часто говорили, лежа в постели. Джоане почему-то кажется, что тогда она позволила себе слишком много. Дала волю тем эмоциям, которые бы стоило придержать при себе, но вместе с тем она все же нуждалась в этом. Чертовски сильно нуждалась. Джоана не знает, что ей нужно сделать, чтобы вернуть все на свои прежние места. В ее голове нет даже предположений или догадок, и от того она чувствует себя еще ужасней. Замкнутый круг.Жабка💛: Да
Джоана не верит своим глазам, потому протирает их, сильно вдавливая пальцами, отчего под веками в абсолютной темноте появляются странные и немного забавные узоры. Такие непонятные и яркие, но они безумно нравятся ей. Джоана бы хотела запечатлеть каждый из них на плотной бумаге акварелью. Да. Именно акварель бы отлично подошла для этого. Идиотка💜: Прости, что ушла тогдаЖабка💛: Можно узнать, почему ты сделала это
Идиотка💜: Мне было стыдно Мне казалось, что я слишком навязываюсь Я не хотела этого ¿Я ведь не делаю этого сейчас?Жабка💛: Нет Знаешь, то сообщение Оно было написано на эмоциях У меня была ужасная неделя
Палец на мгновение зависает над экраном, пока левой рукой Джоана начинает мять свою шею, потому что почему-то именно она начинает ныть больше всего. Ощущение такое, словно бы ее голова вот-вот оторвется от тела и покатится к краю крыши. Боль тянет мышцы, сковывает их, и позвоночник тяжелеет, сгибая шею к низу, пока лоб не упирается в колено. Джоана трет кожу до красноты, до бордовых полос царапает короткими ногтями, впиваясь пальцами, а затем резко запрокидывает голову назад, слыша отчетливый хруст. Ее дыхание вновь становится хриплым, сбивчивым, пока не перерастает в кашель. Идиотка💜: Да, я знаю Ты писала об этом ¿Крис?Жабка💛: ¿?
Идиотка💜: Скажи ¿Ты все еще злишься?Жабка💛: Немного
Пальцы холодеют, и она кладет телефон на бетон, чтобы отогреть их своим слабым дыханием. Джоана знает, что ее ошибок слишком много, но ей правда нужно понять, потому что она не понимает. Она ни черта не понимает в этой гребаной жизни, и последний выдох снова обрывается кашлем — руки совсем не отогрелись. Идиотка💜: ¿На что-то конкретное? Из всего того дерьма, что я сделала ¿Или на все сразу?Жабка💛: На все понемногу Но больше всего на то, что я ничего не знаю и не понимаю, что с тобой происходит На то, что ты не доверяешь мне
Идиотка💜: Я доверяюЖабка💛: Я этого не чувствую А еще я злюсь на себя
Ее буквально пожирают непонятно откуда взявшееся чувство вины и очередной приступ физической боли в кистях рук и шеи. Ладони тянет вниз под невидимым весом. Они вдруг становятся такими тяжелыми, что держать их на весу становится невероятно тяжело и болезненно. По виску медленно скатывается капля липкого и противного пота, но чтобы утереть ее, нужно приложить неимоверно много сил, которых у Джоаны почти не осталось к вечеру, поэтому она просто позволяет капле ползти вниз, оставляя за собой не менее липкую и противную полосу влаги. Джоана едва может различать буквы на клавиатуре из-за большого расстояния между экраном телефона и ее лицом, а еще из-за сухости в покрасневших от недостатка сна глазах. Идиотка💜: ЗачтоЖабка💛: За то, что позволила тебе слишком много Что всегда старалась угодить твоим чувствам Что пренебрегала своими, лишь бы тебе было комфортно Я закрывала глаза каждый раз И это моя ошибка
Джоана щурится, в слух проговаривая каждое слово по слогам. Ее руки начинают дрожать от покалываний в кончиках пальцах и тремора. Ладони слишком потные, потому телефон так и норовит выскользнуть из ее онемевших от ноющей боли пальцах. Но она продолжает печатать слова, хоть и с ошибками, потому что это важно. Она не успокоится, пока не узнает ответ. Ее мозг не успокоится. Идиотка💜: Сскаж мен ¿Ты жалешь отом, что бло между наами? ¿Жалеешь о том,что воообще знаеш меня?Жабка💛: Знаешь, Джоана Ты причиняешь мне очень много боли Мне пиздец как сложно с тобой И я не буду врать и говорить, что это не так Но ты подарила мне эмоции и чувства, которых я раньше не знала Я верю, что ты хороший человек Верю в твои чувства ко мне Верю той Джоане, понимаешь
И я уверена, что именно она есть ты Но с твоим прл и зависимостью нужно что-то делать И я знаю, что ты можешь справиться с этим Если перестанешь тянуть это все в одиночку ¿Понимаешь? Поэтому нет Не жалею
Она видит первые звезды на темно-синем небе. Тусклые и маленькие, но их так много, что кружится голова. Они складываются в какие-то непонятные узоры и созвездия, из которых можно сложить в своей голове полноценную историю, если всмотреться как следует. Джоана любила делать так в детстве: высматривать в созвездиях картинки и придумывать к ним сюжеты. А еще она любила загадывать желания падающим звездам, и ей всегда было интересно, почему обычные звезды светят непрерывно, а падающие мигают красными огоньками. Только потом ее папа сказал ей, что это вовсе не звезды, а пролетающие над землей самолеты, и тогда Джоана напугалась. Напугалась, что все загаданные ею желания никогда не сбудутся, и она подолгу не спала ночами, высматривая падающие звезды, чтобы исправить ситуацию. Она даже записывала свои желания в блокнот, который потерялся со временем, но Джоана до сих пор помнит, что не вычеркнула ни одного желания из своего списка. Она не помнит, чего тогда хотела, будучи еще ребенком, но если бы сейчас она увидела хоть одну падающую звезду, то непременно бы загадала одно единственное: «Хочу жить нормальной жизнью». Но звезды по-прежнему статично висят на небе, которое становится все темнее и темнее с каждой секундой. Хотя, может быть, ей повезет, ведь впереди еще целая бессонная ночь. Но даже если нет, то Джоана все равно будет ждать рассвет, чтобы отпустить всю свою боль.