Бабочка под стеклом

Но вернемся к происходящему в коридоре. Система Бесформенных раскрыта, что, кстати, не очень-то вежливо с их стороны, ведь по правилам вызова на бой полагается сперва дождаться согласия противника, а уже потом переходить к более решительным действиям. Соби, припертый к стенке подобной бесцеремонностью и к тому же не имеющий никакого понятия о том, что вообще такое эта битва, тем не менее, решительно встряхивает головой, стрижет Ушками от мгновенно нахлынувшего возбуждения и заносчиво отвечает: - Я согласен! Зрителей набрался уже полный коридор; они с нетерпением ждут дальнейшего развития событий, иногда вполголоса давая советы - несомненно, ценные с их точки зрения - Бесформенным и одновременно с неприязнью рассматривая выскочку-Агацуму, чья яркая необычная внешность на фоне неприметных Бесформенных выделяется особенно резко и оттого раздражающе. Соби прекрасно осознает всеобщую недоброжелательность, но сейчас она совсем не волнует его; он медленно водит хвостиком из стороны в сторону и, заталкивая за ухо надоедливую прядь волос, не сводит глаз с Кохэку и Нобу, гадая: что же ему делать дальше? О Парах и Системе он тоже не знает абсолютно ничего, ведь его обучение как Бойца еще не началось - Рицу медлит, ожидая более стабильного проявления Силы в своем подопечном. Поэтому мальчик и Кохэку с Нобу полагает просто лучшими друзьями, которые не хотят разлучаться даже на миг, вот и появляются везде (в том числе и пристают к самому Соби) исключительно вместе. Да они его и вообще бы не волновали, задаваки несчастные, если бы не лезли к нему так упорно, добиваясь неизвестно чего. Соби, во всяком случае, причину подобного нездорового интереса понять не может, ни раньше, ни теперь. И правда, зачем он им нужен? Он ведь даже имена их узнал лишь благодаря постоянным подколкам и обидным словам: после очередного обмена любезностями в коридоре спросил у Рицу-сенсея, как зовут тех мальчишек, подробно описав их внешность. Тот втайне удивился причине такого любопытства, поскольку воспитанник раньше не интересовался никем из учеников, очевидно, не находя среди них ни одной подходящей кандидатуры на роль даже приятеля (а про дружбу речь не шла тем более). "Наверно, что-то не поделили", - закономерно подумал директор, но, верный своей привычке не сюсюкать с воспитанником, докапываться до истины не стал, решив, что Соби обязательно надо учиться справляться с любыми возникающими перед ним проблемами самостоятельно. К тому же, он всегда поощрял конкуренцию среди учеников, считая ее приносящей только пользу и вмешиваясь исключительно тогда, когда дело заходило уже довольно далеко - но подобное в управляемой им школе случалось редко. Да и, в конце концов, во взрослой жизни никому из теперешних учащихся особо помогать и трястись над ними не будут, а уж про битвы - не учебные, а реальные, идущие порой до гибели одной из сторон, - Рицу вообще помалкивает. Вот и пусть привыкают заранее, нечего! Но имена - естественно, обычные, а не Истинное - недругов Соби он ему сообщил, одновременно с жадностью разглядывая нахмуренные брови мальчика, которые, будучи темнее волос, придавали обиженно-недовольным взорам пока не отошедшего от стычки с Бесформенными Соби еще бОльшую выразительность, и сердито размахивающий хвостик воспитанника с напряженно встопорщившейся шерстью. А опять лохматую голову (о, сколько же раз ему надо объяснить и отругать для верности?) и неправильно застегнутую рубашку (Тёко, похоже, не привила ребенку абсолютно никаких полезных умений! Рисование, конечно, за умение не считается, сами понимаете...) сегодня директор предпочел из виду упустить, взволнованно ("Рицу, скажи правду хотя бы самому себе! Ведь ты не взволнован, а очарован, верно?") зрелищем доведенного до последнего градуса злости воспитанника. Соби манил его неистово, но самоконтроль Рицу пока с честью выдерживал это испытание: директор, с ужасным трудом отвлекшись от нездоровых, но жутко привлекательных мыслей, ответил на вопрос мальчика и на всякий случай решил понаблюдать за соперничеством воспитанника и Бесформенных. Вдруг из него выйдет что-нибудь полезное - например, Соби научится быть более жестким, кто знает? Но, к сожалению, только словесными выяснениями отношения дело между ними не закончилось и теперь зрители, многие из которых почему-то недолюбливают молчаливого странно белобрысого Агацуму на уровне инстинктов, жаждут захватывающего зрелища (а может, и крови), но Соби по-прежнему позорно медлит, не зная, как ему поступать дальше. Бесформенные пока ждут, но, чувствуется, их терпению приходит конец, поскольку они перешептываются, время от времени взирая на Соби и гнусно, по его мнению, хихикая. Да и среди зрителей смешки раздаются все чаще, а потом некоторые из них начинают откровенно подначивать мальчика, злорадно интересуясь: - Ну что же ты, Агацума? СлабО тебе? Или струсил? А еще директорский ученик, ха-ха! Соби делается чрезвычайно обидно; намеков же на ученичество он не понимает в принципе: с чего они взяли, что опекун его чему-то там учит?! Вот дураки! но Бесформенные не намерены завершать вызов очередными никому ненужными препирательствами, и Кохэку, дергая одним Ушком (это означает у него крайнюю степень раздражения), торопит мальчика, шипя на него сквозь зубы: - Чего стоишь, будто столб?! Давай, раскрывай уже Систему! Его слова, конечно, мало помогают Соби разобраться в происходящем, да и вообще, честно говоря, он почти не слушает Кохэку, больше занятый придумыванием достойных ответов на раздающиеся вокруг насмешки. Но, тем не менее, его заявление насчет Системы словно задевает что-то внутри мальчика, пока спящее и никак не проявляющее себя, но готовое проснуться сразу же, как только в нем возникнет надобность. Соби изумленно (и вместе с тем не удивляясь отчего-то нисколько, будто всегда знал о своей необычной сути, просто на некоторое время упустил ее из виду), пытается догадаться о смысле сказанного противником. "Система? Что это такое? Система... а, наверное, это..." Мальчика внезапно осеняет: видимо, то, чего от него все ждут, должно происходить именно там, в Системе! Такое понимание, причем самостоятельное, - уже большой шаг на пути превращения Соби из заурядного мальчика, пусть и обладающего приличными способностями к рисованию, в первоклассного Бойца, кем ему и суждено сделаться в результате. Но сейчас ему пока ужасно трудно: от мыслей, кажется, вот-вот лопнет голова, но тут находится еще один фундаментальный ответ. Похоже, пресловутая Система и есть та черная непонятная штука, окружающая Бесформенных, да? "Да, верно", - снова подтверждает нечто внутри Соби, то есть его просыпающаяся суть Бойца. "Так, ага..." - мальчик мимолетно улыбается, довольный своей сообразительностью, и продолжает лихорадочные размышления: "Но как мне сделать... позвать... наколдовать такую же?! О, наколдовать!" - приходит новое озарение. И правда, как он забыл? Вот он дурак! Он же волшебник и действительно умеет колдовать! А Кохэку и Нобу, видимо, тоже... И они вызвали его на самую настоящую магическую битву, запоздало доходит до Соби, испытывающего вслед за своей абсолютно верной догадкой некоторое разочарование. Ведь в его представлениях о схватках чародеев те перед сражением произносят церемонные витиеватые словеса, после уважительно кланяясь друг другу , а не подкрадываются сзади, чтобы больно дернуть за хвост! Но, как бы то ни было, вызов брошен, и он, Соби, просто обязан держаться с достоинством и непременно победить! Но черная Система, теперь неодолимо влекущая мальчика (Соби кажется, будто она ласково зовет его, нашептывая в ухо потрясающие обещания, и все его существо тянется ей навстречу) - это изрядная загвоздка! Как, ну как ему добиться вокруг себя такой же?! Мальчик поспешно вертит в уме идеи о Системе, возникающие одна за другой, вертит и так, и этак, но увы... Все его старания и попытки понять еще что-нибудь важное, основополагающее (основополагающее? В каком только смысле? Вот странно, право...) кончаются пшиком. Половина зрителей уже смеется в голос, строя невероятно бесящему их Агацуме злорадные рожи; тот, приободрившись было, вновь чувствует страшную обиду и еще гнев, готовый вырваться наружу и стать... стать... Чем? Нет, думать некогда, сейчас самый момент! - Хочу, чтобы вокруг меня возникла такая же черная штука! - сердито-недовольно говорит Соби в тот миг, когда его желание и стремление наружу того, что обитает у него глубоко внутри (попросту говоря, Силы) достигают пика, и для верности топает ногой. Конечно же, он уже делал наподобие раньше, во время той пресловутой уборки! Правильно! И тогда тоже возле него появлялась столь нужная в данную секунду чернота... он просто был усталый и не обратил особого внимания! Точно-точно! А он еще считает себя умным! Да он настоящий тупица, если сейчас так непростительно тормозит!.. Но, наверно, ему в некотором роде простительно: ведь с тех пор он ни разу не пользовался своей Силой, хотя периодически очень хотелось, только вот не получалось... Соби пока не знает, что при самых первых проявлениях Силы от человека, обладающего ей, требуется поистине чудовищное душевное напряжение, возникающее далеко не каждый день, а исключительно при каких-либо чрезмерных потрясениях. Коли их не будет, Сила продолжит дремать, ожидая своего часа, и только сам обладающий ей в состоянии пробудить свои способности к жизни, извне это сделать невозможно. Ну если только искусственно спровоцировать те самые потрясения... И вывод о том, что Соби помаленьку начинает привыкать к суровому обращению Рицу, напрашивается сам собой: раз отсутствие ласки и вечные резкости в его адрес не уязвляют мальчика настолько, чтобы Сила вскипела в нем, просясь наружу, значит, глобально они Соби больше не трогают, и жесткость опекуна постепенно дает нужные тому плоды, медленно, но верно превращая воспитанника в подобие самого Минами. Лишь на пробуждении Силы все это, разумеется, сказывается крайне отрицательно, ведь лучшая почва для ее скорейшего явления - эмоциональность, причем не сдерживаемая ничем. Но на данный момент, особенно при взгляде Соби на победительно ухмыляющихся Бесформенных, разнообразные чувства не просто присутствуют в нем - нет, они прямо-таки захлестывают его, внося огромную сумятицу в душу, и Сила, покорная их хаотическим (правда, для они исключительно благотворны!) порывам, заполняет мальчика до упора и неистово плещется, требуя выпустить ее вовне, так что Система, несмотря на новые взрывы хохота ("Черная штука! Надо же! Да этот Агацума вообще ничего не умеет! И зачем только Рицу возится с ним!" - покатываясь со смеху, качают головами зрители), раскрывается тут же. И Соби делается хорошо и спокойно в ее уютной прозрачной черноте. Кстати, он не знает еще и того, что сейчас поступил, ведомый вступающими в свое право инстинктами Бойца, совершенно верно. Подобному начинающих Стражей обучают в первую очередь, заставляя твердить наизусть: желание оказаться в Системе является основным фактором, способствующим ее загрузке. Да, действительно, раскрытие Системы обеспечивает именно стремление Бойца очутиться внутри необъяснимо родной каждому из них темноты, облеченное в форму стандартного заклинания, которое используется уже давненько. И оно, в общем, могло бы быть любым другим, даже постоянно новым, но зачем тратить лишнее время и усилия перед боем, изобретая новые формы, если уже существуют проверенные и надежные? И сказанные слова ведь не главное, главное здесь - именно желание, но не просто желание, а желание, имеющее определенную интенсивность. Коли она достигнута, Система, повинуясь велению Бойца, загрузится легко и сразу, коли нет - обязательно возникнут сложности и обязательное недовольство учителей, уж точно имеющее весьма приличную интенсивность. Правда, случается и так что желание раскрыть Систему значительно (или не очень), но все же превышает нужное, особенно на первых стадиях обучения; за это учителя ругаются тоже, пытаясь внушить подобным излишне страстным натурам необходимость беречь даже самую микроскопическую крошечку Силы перед сражением, ход которого, разумеется, неизвестен заранее, поэтому перерасход Силы просто недопустим. Интенсивность желания чуть повыше своей нижней границы, легко достигаемая и постоянная при любом физическом и моральном состоянии Бойца - вот их требование; без его выполнения дальнейшее обучение невозможно, но, как правило, с ним рано или поздно справляются все. Справится в свое время и Соби, только теперь его желание непростительно велико - конечно, по меркам учителей - и Система стремительно накрывает его, возникая из ниоткуда и заставляя мальчика прерывисто вздохнуть от тайной радости. Ладно, думает он затем, я в Системе, только что же дальше? Но долго сомневаться и теряться в догадках ему не дают Бесформенные. Нобу что-то шепчет Кохэку, косясь одним глазом на зрителей. Часть из них одобрительно кивает, часть элементарно не слышит, а Кохэку, быстро кивнув, торжественно изрекает: - Пусть его убьет молния! - и вытягивает руку, показывая на Соби. Зрители из учеников постарше неодобрительно морщатся: подобные корявые и убийственно-бесхитростные заклинания считаются среди них дурным тоном - они предпочитают расправляться с противниками более изящно, растягивая сражение подольше. Но, с другой стороны, чего взять с этой мелюзги, появившейся в школе лишь в текущем учебном году? Да у них, небось, и способности к стихосложению нет: так и будут во всех схватках рубить сплеча простейшими заклятиями, требующими всегда уймы Силы! Силы для создания молнии взаправду нужно изрядно, но у Кохэку сейчас с этим проблем нет: его кошмарно раздражает стоящий напротив явно трусящий, только почему-то не отступающий Соби, и его эмоции готовы воплотиться в десять тысяч молний и всяких других природных катаклизмов, а дурацкий Агацума при виде летящего в него с потолка разветвленного ослепительного зигзага зажмуривается, съеживается и отчаянно шепчет, вызывая своей реакцией новую волну смеха: - Нет, не надо! Пусть она не попадет в меня! - и его эмоции, эмоции боящегося грозы малыша, ничуть не хуже брезгливого раздражения Кохэку и отдающего ему распоряжения Нобу. Они, эти эмоции, извлекают из него и без того взбудораженную Силу и трансформируют ее в прозрачный защитный купол - прочнейшая, между прочим, штука, хоть и невидимая! Молния Бесформенных ударяет в него, рассыпается безобидными кусками света и резко гаснет, не в состоянии добраться до мальчика. - Черт!- досадливо высказывается Кохэку, понимая, то его атака, задуманная такой превосходно мощной, не достигла цели. Соби же осторожно приоткрывает один, а потом, убедившись в безопасности окружающего мира, и второй глаз, недоверчиво озирается по сторонам, и на лице его возникает робкая улыбка, отражающая царящее сейчас в его душе великое облегчение. Ура, молния куда-то делась, даже не зацепив его! Правда, Соби не очень вник, как это у него получилось, но для него главное - исчезновение столь пугающей штуки, вот он и улыбается: напряженно, конечно, но искренне, и вдобавок неуверенно машет хвостиком, который в сочетании с улыбкой бесит Бесформенных поистине люто, и Кохэку, вполуха выслушав новую порцию советов и указаний Нобу, говорит, разозлено сверкая глазами: - Сейчас тебя смоет дождем! При этом он нагло игнорирует правила битв заклинаний, освященные столетиями, ведь ответный ход теперь должен быть за Соби, как, собственно, и первый, раз он вызванная сторона. Но тормоз-Агацума, видать, и не подозревает о своих попранных правах, чем Кохэку и пользуется беззастенчиво. А чего такого? Зрители наверняка не выдадут, Нобу (естественно!) целиком на его стороне, и вообще - кто смел, тот и съел, так что Агацуме поделом! Но Соби тоже не промах, хоть и слегка пятится от нависающих над ним тяжелых туч, готовых разразиться холодным противным ливнем; он дожидается, пока упадет первая капля (она неудачно приземляется прямо на его макушку) и возражает своим звонким - фу, как у девчонки! - голосом, дополнительно нервирующим Бесформенны: - Нет! Я хочу солнышко и тепло! - а потом снова быстро прикрывает глаза и втягивает голову в плечи, будто опасаясь, что сказал глупость. Старшие вновь хмыкают - Агацума мелочь, еще хуже Бесформенных, и его заклятия поражают своей детской примитивной непосредственностью и... действенностью. Да-да, тучи, призванные Кохэку, после просьбы Соби тут же расходятся, одновременно преобразуясь в беленькие кудрявые облачка, между которыми взаправду просачиваются теплые лучи. - Кохэку! Соберись! - говорит Нобу предупреждающе. Надо же, они, кое-то уже умеющие, до сих не могут справиться с малявкой, толком не знающим ни одного заклинания! Безобразие! А Соби, чувствуя прикосновение ко лбу и щекам нежного солнечного света, поднимает голову, обозревает плоды своих трудов и восхищается: - Вот здорово! - "Издевается!" - мрачно думают Бесформенные, но у него подобного и в мыслях нет, он просто радуется тому, что вроде бы наконец понял принципы волшебных поединков. Одни, выходит, атакуют, а дело другого - успешно защититься от их притязаний... Правда, здесь в голову мальчика закрадывается сомнение: наверно, и второй иногда должен атаковать? Иначе ведь нечестно! Но перерасти в полноценную мысль они не успевают, поскольку Бесформенные, которым в плане заклинаний лучше всего пока удается управление осадками, не требующее особого искусства, заявляют (именно хором, хотя голос Кохэку громче): - Тогда пусть тебя заморозит ветром и завалит снегом! Тучи вновь сгущаются над Соби, тяжелые, угрюмые, веющие пронизывающим ледяным ветром. Вот уже подхваченные им первые снежинки закружились вокруг мальчика, вызывая в нем приступы дрожи, но Соби, несмотря, на холод и общую неуютность, теперь уверен в себе гораздо больше и, не медля, демонстрирует эту уверенность, провозглашая с радостным предвкушением: - Неправда! Сейчас весна, и цветы растут! "Весна! Цветы! Ну натуральная девчонка!" - кривится часть зрителей. Другая часть прикидывает, какое контрзаклинание они бы использовали на месте Соби, а большинство не утруждает себя мыслями вообще, внимательно следя за битвой, получившейся неожиданно интересной. И, будто не желая их разочаровывать, тучи важно расходятся, и зимний то ли день, то ли вечер в коридоре "Семи голосов" сменяется прозрачным весенним утром. Цветы, сотворенные Агацумой, медленно и словно бы сонно раскрывают бутоны, качая умытыми росой листьями, волосы собравшихся ерошит ласковый ветерок, наполненный запахами растительных соков... Зрители, все без исключения - даже настроенные по отношению к Соби скептически - млеют; Бесформенные - бесятся. - Ну ладно же! - обещает сквозь зубы Кохэку и, не давая Агацуме опомниться, снова лупит в него молнией. Среди зрителей слышны разочарованные стоны и возмущенный ропот: во-первых, битва ведется очень уж не по правилам, что откровенно осуждается даже самыми отпетыми; во-вторых, использовать два раза одно и то же заклинание - это вовсе не интересно. Да, Агацума и Бесформенные стоят друг друга! Все трое - еще практически младенцы: куда им в какие-то сражения, спрашивается?! Некоторые начинают предполагать крамольные вещи - дескать, победит Соби, а не Кохэку и Нобу, но молния, попавшая в не успевшего защититься мальчика, прерывает их обсуждения на полуслове. Она ударяет в испуганно вскрикнувшего Соби и смыкается ограничителями на его руках, вызывая у мальчика слезы из-за распространяющейся от них боли. Боль сильная, мучительная и не похожая ни на что - такая, будто запястья жжет огнем и одновременно терзает холодом. Соби в растерянности, недоумении, ужасе... Как так вышло, откуда на нем эти страшные цепи?! - Что это? - тоненько спрашивает он в пространство, не удержавшись от всхлипа: подобную боль терпеть молча для него практически невозможно. Кто-то из сочувствующе настроенных зрителей пытается объяснить ему суть дела, но Бесформенные заставляют их резко умолкнуть, торопясь закрепить свой успех. Сейчас они неожиданно вспоминают о собственной сущности, якобы не имеющей формы, и спешат сделать Соби таким же телесно: - Стань тварью ты без формы, без названья - И ужаснись немедленно себе! - нараспев объявляет Кохэку, разозлившийся до того, что заклинание у него выходит почти красивым. И, разумеется, Соби, од сих пор пытающийся справиться с собой и не обращать на боль никакого внимания, опять не успевает парировать. Его тихое хныканье, вызванное действием ограничителей, сменяется громким воплем страха, едва слова Кохэку настигают его, ведь руки мальчика внезапно превращаются в жуткие непонятные полустебли-полущупальца, не имеющие вразумительной формы. Они мерзко шевелятся, Соби при повторном взгляде на них судорожно сглатывает и поспешно отводит глаза, отчего в поле зрения мальчика попадают его собственные ноги... нет, точнее уже странные штуки, похожие на ласты, но на ластах не бывает когтей! А у Соби они есть: длинные, загнутые, они при попытке двинуться громко стучат по полу (даже Система им не помеха!), вызывая у затаивших дыхание зрителей нервические смешки. Только вот самому Соби отнюдь не до смеха, он и представить боится, как же теперь выглядит в целом и, поскольку воображение у него все же хорошее, опять издает невнятный звук страха - не человеческий крик, а писклявый клекот, проникающий окружающим до самых печенок (заткнутые уши, увы, не помогают). Бесформенные, сами немного удивленные качеством созданной ими иллюзии, вновь чувствуют себя хозяевами положения и, торжествующе переглянувшись, готовятся через мгновение добить этого неимоверно раздражающего Агацуму. Они уже не помнят толком о своих стремлениях попасть вместо него в ученики к Рицу; в данный момент он их кошмарно выбешивает сам по себе. Короче, Кохэку уже открывает рот, дабы нанести последний удар, но слова застревают у него в горле, когда рядом звучит холодное: - Что здесь происходит? "Директор! Директор пришел!" - испуганно шуршит в толпе зрителей; затем она начинает торопливо рассасываться. - Я... - пищит Соби своим новым голосом, не зная, о чем, собственно, говорит. Но говорить ему и не приходится - невольно поморщившись от на редкость неблагозвучного начала фразы ("А мы крутые! Иллюзия действует даже на Рицу!" - мимолетно восхищаются собой Бесформенные), опекун останавливает его недвусмысленным жестом и, едва сдерживая гнев, напоминает: - Бесформенные! Я жду ответа. -Ну... э-э-э... мы... - жалко блеют те, как-то стесняясь признаться, что вызвали Соби на бой с целью причинить ему непоправимый вред и самим занять его место. Соби же вообще молчит, отчасти из-за веления Рицу, отчасти - просто не желая ябедничать. Бесформенные вскоре замолкают тоже, так и не найдя достаточно веских оправданий. Директор окидывает их цепким внимательным взглядом, догадываясь (о, он знает почти все уловки и намерения оболтусов-студентов, ибо много перевидал их за время директорства!) об их истинных мотивах, и, еле слышно хмыкнув, по-прежнему холодно приказывает: - После уроков ко мне в кабинет. Потом дожидается, пока они, растеряв весь свой апломб, отменят Систему и убредут на недавно начавшийся очередной урок, берет уже закрывшего по их примеру свою Систему мальчика за руку ("Надо же, первый бой - и что-то понимает!" - в мыслях Рицу то ли хвалит воспитанника, то ли подсмеивается над ним) - та ощутимо вздрагивает - и отводит Соби в его комнату, где мальчик после изрядного расхода Силы безвольно плюхается на стул и подавляет закономерное желание поплакать от боли, пока не отпустившего страха и невыносимо навалившейся усталости. А Рицу тем временем осматривает его руки со следами ограничителей, мимоходом вспоминая такие же на своих, проводит по ним пальцем, стараясь, правда, не усугублять неприятных ощущений воспитанника, но мальчик все равно страдальчески морщится и неосознанно пытается вырвать руку, только хныкать не хнычет и не плачет тоже, чтобы не сердить опекуна. Повреждения от ограничителей невелики, но Рицу во избежание нехороших последствий на всякий случай заклеивает их пластырем, предварительно продезинфицировав, - Соби шипит от боли и робко просит перестать; правда, опекун неумолим - одновременно в мозгу отдавая должное нахальству Бесформенных, не побоявшихся бросить вызов его воспитаннику. "Интересно, что бы они с ним сделали, не подоспей я вовремя?" - с любопытством думает Минами. И действительно, как бы сложились обстоятельства, не почувствуй он Систему Соби, памятную еще по той судьбоносной уборке? Но нет, чутья вместе с гибелью Бойца он не утратил (и порой безумно жалел!), поэтому ощутил ее тут же, причем совсем рядом, и вышел из кабинета посмотреть, чем намерен заняться в ней воспитанник: просто осмотреться и слегка поэкспериментировать или, например, с кем-то сразиться? Правда, вышел он не сразу и заодно не придал значения загруженной ранее Системе Бесформенных, поскольку срочно отвечал на очень важное письмо, а на раскрываемые по поводу и без повода Системы учеников вообще не обращал ровным счетом никакого внимания, иначе не мог бы нормально здесь работать. Но увиденное превзошло его ожидания - Соби сражался, пусть и не особенно успешно! Значит, Сила в нем вновь проявила себя, приближая момент начала обучения; проявила, а сейчас спряталась опять, затаившись внутри мальчика, подобного сосуду, замкнутому пробкой, которую можно вытолкнуть только изнутри, напором Силы, пока лишь просачивающейся в узкие зазоры между ней и стенками сосуда. Вот когда она вылетит, не в состоянии больше сдерживать бушующую в сосуде мощь, тогда и имеет смысл приступить к воспитанию из Соби Бойца, а если этого еще не произошло, все старания в этой области будут тщетны. Ведь Сила закупорена внутри и лишена возможности показать себя в полной мере! И, кстати, с Бесформенными стоит-таки позаниматься дополнительно, поощрив подобным образом за невольное содействие по провоцированию силы воспитанника к скорейшей демонстрации себя в целом. Соби же, стоило опекуну выйти, тоже глубоко задумался, прислушиваясь к своим переживаниям. Бой с Кохэку и Нобу, хоть и прилично напугал его (а следы от дурацких цепей ноют до сих пор!), но, тем не менее, затронул в нем какие-то глубинные струны, тревожа его сущность Бойца, которая, едва пробудившись, уже подталкивала его к новым битвам и звала опять оказаться в Системе: там, где непонятная Сила, гнездящаяся в теле Соби, подвластна его словам и желаниям. все это было настолько заманчиво и волнующе, что Соби поежился от удовольствия и сладкого томления в сердце, пока не понимая до конца сулимое ему будущим, но тем не менее отчаянно его торопя. Да, скорей, скорей, пусть уже все свершится так, как обещают мечты, целые сонмы которых роятся у него в голове! Но то не простые мечты, часто остающиеся лишь мечтами; нет, то зов внутреннего голоса Соби, знающего гораздо больше самого мальчика, объятого сейчас страхом, - но не парализующим, а бодрящим! - и нетерпением. Ведь он никогда и не подозревал, будто жизнь и правда может сделаться подобной сказке, где волшебство реально! Поэтому грезящий наяву мальчик и торопит сейчас время, стремясь вперед и вперед, к овладению способностью творить чудеса; на лице его играет беззаботная улыбка, и Сила могуче переливается внутри, так же нетерпеливо ожидая часа, когда вновь сможет проявить себя.