***
На следующий день я наконец-то добралась до чердака. Там меня встретило новое лицо по имени Бродерик Лавгуд. Он являлся отцом Альфонса, о котором он так много рассказывал. Мужчина этот, как и все Лавгуды, был высок, худ и блондинист. Глаза его были похожи на мои - такие же серо-голубые и навыкате. Да, я не писанная красавица. Это сейчас я по-детски милая и худенькая, но позже будет хуже. Скорее всего, стану тем самым нескладным подростком или буду долго смотреться ребенком. Что хуже - не знаю, потому что этим в прошлом не страдала и развивалась нормально. Одним словом, кровь с молоком баба. Здесь же английская бледная поганка. Ну, может, и такой кому понравлюсь. На крайняк сделаю пластику. Это вполне возможно. Просто среди аристократов это не приветствуется. У них внешность от «отца к сыну» играет роль. Даже если глаза косые или зубы кривые. Типа порода. Не знаю. Я такой фигнёй не страдаю. — Ну, здравствуй, Надежда, — встретил меня предок. — Здравствуйте. Меня зовут Луна, — не согласилась я. И нет, в прошлом меня так не звали. У меня было красивое имя Наталья. — Я знаю, знаю, — посмеялся он моей реакции. — Тогда почему вы так говорите? А вот тут все дружненько так потупили глазки. Мерлин, Юстиниана так вообще сделала такой вид, как будто это она только что из сна вышла, а не Бродерик. Вот это талант. — О как! — хмыкнул он. — Никто значит не сказал. Действительно, зачем тянуть кота за… — Сэр Бродерик! — перебила его Николь. — …хвост. Персифаль смеялся, прикрыв рот ладошкой. Юстиниана презрительно смотрела на всех. Тётя Николь вспыхнула, а её муж закашлялся. Один только Джузеппе очень странно поглядывал на весь этот спектакль и как будто хотел что-то сказать, но упорно молчал, отвернувшись от всех. Странно. Блин, это слово уже намертво приклеилось ко всему, что связано с моей семьей. Родители — чудики, предки — прячут скелеты в шкафу, я — Видящая. Чего ещё ожидать? — Никто не сказал ей, что Род вырождается, — припечатал дед. Чё?!***
В комнате стояла гнетущая тишина. Николь мяла в руках тюльпаны, её муж ходил по своему кабинету, иногда барабаня пальцами по столу. Дядя Джузеппе сидел на скамейке и казалось пытается выглядеть максимально отстраненно. Тётя Юстиниана, как и Перси выжидающе уставились на Бродерика. — С чего вы решили, что Род вырождается? — задала я наконец вопрос. — С того, что родилась ты, — начал дед, опустившись на кресло. — Сильная духом и магией, слабая телом. В тебе проснулись родовые дары, которые до этого спали. — Но ведь так бывает. И знаете, как-то слабо верится, что Род вырождается. С такой-то силой. — Ты права. Отчасти. Сейчас вся сила Рода Лавгуд собрана в тебе, но у всего есть нюансы. Спроси у своей домовички, какая у тебя магия. — Туни, — позвала я её. — Как ты ощущаешь мою магию? — Она у вас густая, Госпожа. Очень приятная, сытная. — Что? Подожди, ты её ела? — Да. — Но как же?.. Ты же питаешься Родовой магией. Ты эльф Рода, а не Луны Лавгуд. И почему я ничего не почувствовала? — Потому что для тебя это капля в море, — произнес дед. — Постойте, а мама с папой? У них же она такая же. — Нет, не такая, — фыркнула Юстиниана. — Грязная, как и… — Помолчи, — прервал её Бродерик. — Нет уж, — холодно произнесла я. — Чай не чужие друг другу люди, тётя Юстиниана. Договаривайте. Снова на комнату опустилась тишина. Пока все думали о своём, я решила присесть, потому что дальнейший разговор, чувствую, не обойдётся без сюрпризов. — Ты знаешь, кто такие грязнокровки? — спросил меня до этого молчащий Джузеппе. — У меня есть предположения, но я не уверена. У меня слишком мало данных. Я никогда не видела других вол… живых волшебников. Проще будет сказать, кто является чистокровными. — И кто же? — теперь уже ко мне обращался Альфонс. — Я, мама и папа. — С чего ты так решила? — У нас в предках одни маги. Причём из семей таких же магов. Разве нет? — Так-то оно так, — согласился он. — Но сей факт никак не связан с чистокровностью. Как я уже говорил, что-то из ничего не выходит. Ты это должна понимать. Сама каждый день видишь. Выросло древо, росло оно много лет, а затем зачахло и ушло в землю, чтобы дать новую жизнь. Так вот идут жизнь со смертью рука об руку. Но у всего есть свои исключения. Таким стало появление волшебников. Маги, что позже создали алтари и возвели вокруг них маноры, были когда-то выходцами из простых семей: крестьянских, дворянских, купеческих. Но только известность, деньги или сила магии не дают. Магия — сила, дарованная Высшей. Матерь Магия сама решает, кому дать благословение. К сожалению, не все понимают ценность такого подарка. Те же, кто познал её, создали свои Рода, либо вошли в чужие. И так и так человек в дальнейшем исполняет волю Великой. Сейчас уже многие не помнят своих прародителей и кем они были. Почему-то считают, что быть магом, у которого ничего кроме магии нет, — грязно. Чушь это всё, но переубедить всех невозможно. Вот и думают сейчас чистокровные, что кровь у них такая по праву рождения, а у всех остальных не такая — с грязью смешанная. Глупости. — Но ведь не просто так кто-то чист, а кто-то грязен. — Ты права, — кивнула Николь. — Но от рождения это не зависит. И аристократ до мозга костей может быть грязнокровкой. Всё зависит от его отношения к магии. Если она для него только сила, что обязана подчиняться, а он ей ничего не должен, потому что чист, то он сильно заблуждается. — Магия не инструмент, — продолжил Джузеппе. — И ритуалы мы проводим не просто так. Во время них мы очищаем себя и магию. Сырая магия, как известно, не всему живому подходит. Чтобы её очистить, маг использует собственное тело — ядро и каналы. Поток силы мы пропускаем через себя. Всё же лишнее остаётся на нас. Остатки эти — сгустки магии — расширяют стенки каналов, укрепляют их, убирают всё лишнее — проклятья и сглазы. Получается, что маг — это «сито», которое от использования по назначению сильнее становится. Если же волшебник возомнил себя Мерлином и творит колдовство, ничего не отдавая, то это ему ещё аукнется. — И как же? — Сначала на нём осядут все проклятья, что он не потрудился убрать, — взяла слово Юстиниана. — Затем каналы медленно, но верно начнут сужаться. Подобное отразится на ядре. Как оно себя поведет — зависит от ситуации. Может лопнуть, деформироваться, раствориться. Всякое может быть. Но одно можно сказать точно, к этому человеку близко лучше не подходить. Его разрушения могут повлиять на посторонних. — Этакая бомба замедленного действия, — хохотнул Перси. — Не знаешь, когда рванёт. А когда это произойдет, лучше находиться где-нибудь подальше. — Вот таких и называют грязнокровками, — проговорил Бродерик. — Каналы-то идут по тем же путям, что и кровь. Если взглянуть на таких людей в маг.спектре, то увидишь грязь от проклятий. — Ясно. Но кто тогда такие полукровки? Или их и вовсе не существует? — Есть они, — ответил Альфонс. — Смесь магика и человека. Обычно так. Но иногда бывает, что дети появляются и у разных видов магиков. — Но почему полукровки? — Для таких нужны специальные ритуалы. Все не подойдут, потому что то самое «сито» имеет отличную форму. Скажу тебе сразу, что ритуалы у всех магиков разные, потому что ядро и каналы специфичны. У гоблинов, например, это «сито» очень плотное. Благодаря чему ритуалы у них долгие. В час по чайной ложке чистой магии. — Но тогда получается, что мало того что долго, так ещё и сырая магия будет оставаться на «стенках сита». — Вот поэтому у них свои ритуалы. Как уж они изгаляются, мы не знаем, но вот то что полукровкам приходится всё просчитывать и пересчитывать для себя — факт. К ним, между прочим, не очень хорошо относятся не только по причине смешивания того, чего не надо, но и потому, что полукровки часто долгое время ходят грязными. Не детям же делать расчеты под себя. — Ладно, — устаканила в голове полученное. — Но как это всё связано со мной? — Хм… — выдохнул Бродерик. — Ты видела магию своих родителей? Их каналы? — Ну, да. На мои похожи и… вы правы, тётя, у мамы с папой иногда появляется грязь. — А ритуалы они проводят? — Эм, — задумалась я, пытаясь вспомнить что они вообще мне о них говорили. Выходило, что тема эта у нас в семье не поднималась. На Литу и Лугнасад они ничего не готовили. Я за ними перед последним следила, и вели они себя как обычно. — Не припомню. — Да, потому что не делают они этого, — припечатала Юстиниана. — Но почему они тогда такие чистые? — Ну, во-первых, они вовсе не чистые, — начал Бродерик. — Во-вторых, то, что ты видишь - твоя заслуга. Твои мама с папой является частью Рода, а потому очищаются опосредованно, через ритуалы, проводимые тобой. В-третьих, я не уверен, что они часто пользуются магией. По рассказам остальных я понял, что в доме палочку в руках держит только твоя мать, отец же берется за перо. — Вы не осуждаете его… деятельность? — мне почему-то было очень важно знать ответ на этот вопрос. — Это не плохое хобби. Но именно что хобби. Глава в первую очередь должен заниматься Родом и наследниками. — Ну, в какой-то степени он помогает, зарабатывая тем, что пишет, — влез Персифаль. — Но это кнаты по сравнению с тем, что он должен делать, будучи нормальным Главой. — Тут уж ничего не поделаешь, — вздохнула Николь. — Хорошо, что не буйные и совсем уж грязные. — Буйные? — Понимаешь, Луна, — начал Бродерик. — Есть такое понятие как «вырождение» и «Надежда». Они между собой связаны. Первым страдают маги чистокровные по рождению, что долгое время роднились с такими же чистокровными по рождению. Кровь в их жилах всё густеет и густеет, как и магия. В итоге, это сказывается на умственных и физических показателях. Маги тупеют и хиреют. — Но получается, что кисель лишь надо разбавить. — Да, разбавить, — улыбнулся дедушка на такое сравнение. — И маги так делали. Брали в жены или мужья магглорожденных или магов в первом или втором поколении. Так было. Но… тут взыграла у них какая-то гордость. Особенно в последние пару веков. Не хотелось аристократам жить с чернью и иметь с ней детей. Вот и продолжали они венчаться с себе подобными. И дошло дело до рождения чистокровных слабосилков и сквибов. Всё это накапливалось, накапливалось… А затем появлялась Надежда. Чаще ею становились женщины. В них просыпались дары, и они не страдали безумием, что настигало их родных. Магия давала им шанс на возрождение Рода. Когда женщина становилась достаточно взрослой для рождения детей, то она начинала искать того, от кого понесёт чистого ребёнка. — Вы назвали меня Надеждой, — пришибленно пробормотала я. — У меня есть дар, моя магия густая, будем честны, сейчас я самая адекватная в семье. Всё сходится. Нет, плакать не хотелось, хотя ситуация не самая приятная. Зато теперь понятно, почему мама с папой так себя ведут. Ох, Мерлин, да я же с психами живу. Причём самыми такими натуральными. Отборными, мать его. Да, действительно, хорошо, что не буйные. Меня же постигнет участь быть инкубатором. Причём, мне не нравится с какой жалостью на меня сейчас смотрят. Будто Надежды… — …умирают после родов. — тихо проговорила я вслух. Николь начала плакать, а Персифаль неверяще смотрел то на меня, то на Бродерика. Остальные отводили глаза. — Почему они умирают? — хрипло спросила я. — В формировании ребёнка-мага участвуют двое — мать и отец. Если это делает кто-то один, то это плохо заканчивается. Матери обычно погибают, либо становятся сквибами. Очень редко они сохраняют магию. Отцы же выгорают полностью, но живут. А Надежды… хорошо, если они выбирают мага, но чаще всего они находят себе маггла или сквиба, от которых точно будут здоровые дети. — Но ведь не всё так плохо. Мне просто нужно ввести в Род магглорожденного. Так ведь поступали сначала. — Ты права. Такой вариант возможен, но надо будет вводить кого-то сильного и чистого. Это тяжело, но… — Я смогу, — перебила я его. — Я не умру. Я никого не брошу, — из глаз полились злые слезы. — У меня будет дом, семья, и я буду жить. Я буду учить детей и любить своего мужа. Я переживу роды и останусь волшебницей! В конце концов, я маг или где?! Дальше меня ревущую успокаивали. Тётя Николь хотела выбраться из картины и обнять меня. Брат говорил, что я молодец и он поможет, чем сможет. Остальные смотрели на меня с гордостью и одобрением, пытались подбодрить. Потом кто-то позвал Туни и велел меня проводить до комнаты. Там я заперлась и начала рыдать сильнее. Моя домовичка сидела и обнимала меня, пока я разводила сырость. Мне было очень грустно, и в тоже время у меня появилась цель и сильная мотивация. Умирать и оставлять кого-то с разбитым сердцем я не хотела, а потому, кровь из носа, но найду выход.