Пламенный вихрь

      Регин всегда считал, что он не сможет быть хорошим отцом. Это лишь подтвердилось с рождением первого ребенка — Мелас был на редкость самостоятельным и спокойным. Гениальным. Он не требовал внимания и игр, не требовал читать сказки или рассказывать что-то. Покормить, достать книгу — и всё. Остальное либо сам, либо, как они поняли позже, манипуляциями и убеждением. Он никогда не плакал и не кричал — всем соседям на зависть. Зереф был другим. Пусть и тоже спокойным, но любознательным и живым — постоянно что-то лепетал, спрашивал, тянулся ко всему и звонко смеялся. А Мелас не смеялся никогда. Улыбался, хихикал — да, но после трёх лет перестал делать даже это. Единственный раз, когда Регину удалось услышать смех старшего сына, был, как выяснилось позже, связан с определённым человеком. Всё детство старшего составляли лишь книги, книги и снова книги. Зереф тоже любил их, но предпочитал общение. В отличие от Меласа, который, казалось, и не нуждался в нём.       Несмотря на все эти различия, Мелас любил младшего брата и иногда даже играл с ним. «Редко, но метко» — думал Регин, потому что каждая игра была настроена на развитие малыша Зерефа. Особенное внимание старший уделял магии — уже давно структурированная информация подавалась младшему так, что он запоминал её с лёгкостью. Казалось, Мелас знал, что будет интересно его брату, а от чего он будет воротить нос. Регин искренне восхищался своим старшим сыном — он, несомненно, вышел бы лучшим отцом. И хотя Адайн постоянно давала ему подзатыльники, когда он так говорил, Драгнил-старший уверялся в этом всё больше. Зереф своего брата безмерно обожал — что уж думать, если его первым словом было сложное для детского языка «нии-сан». С детьми им, в общем-то, повезло — когда одновременно живёшь и работаешь в таверне, становится не до постоянной заботы о малышах.       Выходных для таверны не существует, каждый день — это новые постояльцы и посетители, постоянные заботы и заказы, проверки и ещё множество разных, но одинаково важных вещей. По большей части из-за этого, несмотря на достаточное количество работников, старшее поколение семьи Драгнил не могло уследить за своими отпрысками. Точнее, за младшим из них. Мелас уже давно был совершенно самостоятельным, почти тринадцатилетним мальчишкой. И он определённо мог позаботиться о своём младшем брате, пока в единственном экземпляре. Хотя недвусмысленно увеличившийся живот матери говорил о том, что скоро в семье будет пополнение — розоволосое и шумное, тут без вариантов. Удивительно то, что Адайн работала и будучи беременной, хотя и намного меньше. Она даже стала уделять больше времени Зерефу, чему тот был очень рад — малыш свою семью очень любил и радовался общению с родителями. А Меласу всё больше и больше казалось, что времени совсем нет. Потому что рождение Нацу означало начало отсчёта до нападения драконов. У него оставалось четыре жалких года. Чудовищно мало, чтобы обучиться ремеслу убийц драконов. Это заставляло уделять больше времени физической подготовке и постоянно быть на улице. Он ждал Акнологию-сама, пусть видения лишь насмехались над его усилиями.

***

      Мелас сидел на краю города на краю леса, больше похожем на заросший парк. На его коленях лежал дневник, открытый на странице с очередным рисунком, за ухом был карандаш (грифель, обмотанный несколькими слоями ткани), а сам мальчик хмурился. На языке уже час как осел вкус восхитительной магии, но Акнология-сама не спешил показываться. Пусть они и виделись пару раз за эти несколько лет, последний год Драгнил ничего не слышал об известном драгонслеере и нервничал всё больше, продолжая выводить в дневнике линии, неизменно складывающиеся в знакомое лицо. Под глазами залегли синяки, и кожа выглядела уже не так идеально — прелести подросткового возраста отразились на нем в полной мере, включая повышенную раздражительность и чересчур яркие эмоции. Вдруг вкус бриза стал ярче, хотя мгновение назад едва тлел. Когда Мелас медленно обернулся, в его глазах полыхала надежда, что оправдалась почти сразу — за ним, опираясь на дерево, стоял Акнология-сама, внимательно рассматривающий рисунок на потрёпанной странице. Мальчик отодвинулся, освобождая место под деревом. Очень хотелось закрыть блокнот, но, приложив чудовищное усилие воли, он не стал. Мужчина беззвучно сел рядом, слегка согнув колени. Он был совершенно спокоен, словно и не следил за Драгнилом больше часа. — Акнология-сама… — замялся ребенок. — Не могли бы вы обучить меня? — Чему? — Акнология-сама, казалось, вообще не удивился этому вопросу. И лишь мелькнувшее в глубине болотных глаз недоумение показало, что ему было не плевать. Мелас глубоко вдохнул, собираясь с силами. — Убивать драконов.       Мужчина на мгновение прикрыл глаза, раздумывая. Этот мальчишка вызвал в нем интерес, он был странным для своего возраста, в целом слишком странным. Молчал Акнология долго. Мелас уже перестал надеяться на ответ, когда услышал равнодушное «Да». Мальчишка тут же радостно подскочил, словно не обращая внимания на оставленный на земле дневник. В его глазах сверкал такой восторг, что впору было смутиться, но на это чувство убийца драконов был неспособен. Лишь хмыкнул, глядя на неприкрытую радость ребенка. — Завтра, в семь утра, здесь, — спокойно, без лишних эмоций оповестил сидящий. Мелас порывисто кивнул и скрылся за деревьями, направляясь в сторону дома. Блокнот он решил забрать позже. В конце концов, после тщательного изучения видения и (с большим трудом) его последствий, Мелас решил последовать ему и предоставить Акнологии-сама информацию о будущем.       Акнология внимательно прислушался, но звук шагов уже стих, а стук сердца не доносился. А затем перевёл взгляд на оставленный дневник. Эта вещица уже давно интересовала его едва ли не так же, как её хозяин. Мужчина, задумавшись на мгновение, всё-таки взял небольшой, с его ладонь, блокнот и открыл его. На первой же странице он увидел странный рисунок — чудовищно несуразное здание с вывеской «Fairy Tail». Внизу была мелкая приписка: «Отметиться в основании, оставить шпиона для Нацу». Прислушавшись ещё раз, он погрузился в чтение. Но с первой же строчки застыл. Это было что-то вроде списка обязательных дел, но до чего странного — первым же пунктом было «Не дать Акнологии-сама умереть». Он перевёл взгляд на дату и сердце на мгновение остановилось — тогда Меласу было едва ли четыре года и… Они даже не были знакомы. Акнология погрузился в чтение, с каждой строкой сжимая зубы всё сильнее. Будущее, описанное на этих страницах, было настоящим кошмаром. Что его особенно взволновало, так это описания приходящих видений, в том числе того, где Мелас протягивает ему дневник («Вам понравилось читать, Акнология-сама?» — гласила подпись под небольшим рисунком). Видеть будущее с трёх лет — это казалось ему скорее проклятием, а не божественным благословением («Не уверен, действительно ли вы так подумаете, но благословения Анкселама иногда гораздо хуже, чем его проклятия, Акнология-сама»).       Много лет убийце драконов казалось, что он неспособен на сильные эмоции, на тот страх, что проходится роем мурашек по спине, вызывая дрожь во всём теле, но эти записи совсем ещё ребёнка вытряхнули его из болота, в которое он сам себя затянул. Это было действительно жутко — осознавать, что многие их встречи Мелас предвидел и просчитал. Его, Акнологию, спасал лишь огромный опыт… И теперь обрётшее смысл обожание со стороны старшего сына Драгнилов, решившего изменить представшее ему будущее.

***

      Только оказавшись дома — на другом конце города — Мелас осознал, что у него получилось. Видение вышибло из лёгких воздух, встав перед глазами полным ужаса взглядом Акнологии-сама, наблюдающим, как всё вокруг горит чёрным огнём. Вот оно как. Похоже, скоро его ждёт весёлый день. Или нет? Он не мог увидеть себя, так что установить временные рамки не удавалось. А Акнология-сама, похоже, вообще не менялся. Оставалось лишь вздохнуть и войти в дом, слушая взволнованную болтовню матери о том, как его младший брат провёл день, что отец совершенно не умеет вести дела с поставщиками (обычно Адайн мама занималась этим сама, но сегодня решила остаться дома) и что ему, Меласу, стоило бы предупреждать, если он куда-то уходит. На печи томилась похлёбка с таким количеством специй, что причина отсутствия отца на ужине становилась ясна, как день, без всяких видений. — Так, тебе есть, что мне рассказать? — любимая фраза его матери, действовала безотказно на всех и всегда. — Я нашёл учителя?.. — сказал Мелас очень настороженно, двигаясь в сторону лестницы наверх. — И в чём подвох? — Адайн даже не прервала уборку последствий того хаотического процесса, который называла готовкой. — Это тот драгонслеер, от которого тебя отец оттаскивает за уши, стоит ему войти в зал? — Да… — Значит, учиться ты собрался убийству драконов, — вздохнула женщина. — Моё разрешение у тебя есть, но только вздумай нас не познакомить. Мелас выдохнул. Если мама дала добро, то за отца можно было не волноваться.

***

      Солнце только-только собралось подниматься из-за горизонта, а Мелас уже на вышел из дома. По пути к лесу он зашёл в пекарню и купил свежих булочек с корицей и маком (которые, вообще-то, ещё не продавались, но вежливому и умному сыну Адайн могли позволить многое). Он совершенно не представлял, что любит Акнология-сама, да и любит ли сладкое вообще, но что-то на краю сознания советовало взять именно булочки. А кто он такой, чтобы спорить с собственной интуицией? Вот именно, пророк. Кому-кому, а контактирующему с богами против их воли лучше не идти. Даже если они, точнее, одно конкретное божество, диктуют свою волю исключительно смеха ради. Однажды Мелас из вредности пошёл туда, куда подсознание настоятельно рекомендовало не идти, и стоило ему сделать один шаг, как перед ним из ниоткуда рухнул человеческий труп. Моргнул — и труп исчез. Пугала в этом происшествии далеко не способность высших сил влиять на реальность напрямую, а то, что даже его глаза могут подвести и не распознать иллюзию.       Как раз к выходу светила из-за горизонта Мелас оказался на краю города. Кругом было темно — фонарей в этой части города не было и не планировалось. А Драгнил, несмотря на божественное влияние, ночным зрением не обладал. Вот и споткнулся, не заметив, как дошёл до большого дерева в центре поляны, вздыбившего свои корни над землей. Не успел, правда, удивиться падению — на языке вовремя осел терпкий бриз, а большие и горячие руки поймали его за плечи, не давая позорно упасть лицом в траву. Над ухом фыркнули, поднимая в вертикальное положение. Щёки горели от смущения, пока мальчик бурчал извинения заплетающимся языком. Хотелось закрыть лицо руками и провалиться под землю от стыда. Такого неуклюжего неумёху Акнология-сама точно не будет учить («Будет, куда денется», — хихикало подсознание знакомо-незнакомым голосом-неголосом).       А убийце драконов было весело. Он заметил мальчишку ещё на подходе, а тот, кажется, даже не попытался приглядеться и понять, где находится. Странный ребёнок. Точнее, странно, что он вообще остался ребёнком. Стоит, краснеет и что-то бурчит. «Это даже мило», — пронеслось в голове мужчины, пока он не одёрнул себя — не ему умиляться смущённому и дрожащему от страха ребёнку. От страха…? Насколько он узнал Меласа благодаря дневнику, сейчас тот боится лишь опозориться в его глазах. Глупый. Мужчина, кажется, неосознанно потрепал его по розовым волосам и вложил в свободную руку потрёпанный блокнот. И пока до Меласа доходило, что только что произошло, отошёл к краю поляны. Спустя минуту на грани слуха пронёсся писк. Похоже, счастливый. Губы непроизвольно раздвинулись в полуулыбке. Настроение было удивительно хорошим. И бумажный пакет с булочками, аккуратно вытащенный из мальчишеских рук, пришёлся как нельзя кстати.

***

      Счастливый Мелас Драгнил вприпрыжку двинулся в родную таверну. Этот день определённо можно записать как самый лучший. Но когда он вернулся, усталый и голодный, встретил лишь работников. Его накормили ужином, сообщив, что «госпожа Драгнил преждевременно рожает, господин Драгнил поехал с ней, а младший господин уложен спать». Мальчик лишь тяжело вздохнул, предчувствуя шумные будни, полные постоянного «Мелас, помоги!». И ладно бы в таверне, так он должен был сидеть с Нацу. Да, видения являлись всё чаще, и от одного только их вида хотелось сбежать обратно к Акнологии-сама. Но, во-первых, он не знал, где тот находится, а во-вторых, он с очень большой вероятностью будет мешать. Ну и, конечно, Мелас любил родителей и братьев. Даже ещё не родившегося Нацу и малышку Венди, которой не суждено увидеть свет. Потому что они были его семьёй. А Акнология-сама пока нет. Они слишком редко виделись, чтобы Драгнил мог назвать его членом своей семьи. Но, что смешно, благодаря видениям он знал достаточно много об этом убийце драконов. Например, тот любил мясо с кровью (неудивительно) и сладкий чай с молоком. Мелас тогда на час завис, пытаясь осмыслить увиденное. А потом ещё час смеялся до слез, пугая родителей. Зереф, зато, прекрасно понял его настроение и звонко засмеялся в ответ, хлопая в ладошки.       Отец приехал под утро, с улыбкой сообщив, что это мальчик. Они назвали его Нацу, следуя желанию маленького Зерефа. Мелас рассеяно кивнул и, зевая, ушёл спать. Спустя неделю перечитывания книг о самоконтроле и детях, он наконец увидел своего последнего брата. Тот, по словам матери, был сказочно похож на него самого. Только Нацу был светлым, улыбчивым и тёплым, словно август, в котором он родился. Немаловажная деталь, потому что Мелас был с младенчества холоднее, чем следовало бы, и лекари никак не смогли объяснить это, лишь сказали, что никаких отклонений нет. Сам старший сын Драгнилов, сказать честно, считал себя ходячей проблемой, которая притягивает к себе другие проблемы разной тяжести. Отец на подобное самокритичное («И где только слово такое вычитал», — бурчал он) отношение только вздыхал, а вот мать не стеснялась и тряпкой по шее дать — ещё бы, её сын проблемой быть совершенно не мог!       Спустя месяц с небольшим, к концу которого Мелас и правда подумывал сбежать от семейных проблем, однажды придя домой он увидел праздничные украшения. Стоило ему ступить в общую комнату, как из-за двери выскочили родители с громким «С днём рождения!». Тогда Мелас вспомнил, что у него, вообще-то, и правда день рождения. Этот, пожалуй, был лучшим за тринадцать лет его короткой жизни. Любимые сладости и блюда, улыбающиеся братья и радостные родители, решившие взять себе выходной в этот вечер. Мелас был по-настоящему счастлив тогда. Но в особый восторг его привёл найденный в комнате подарок без подписи — новый толстый блокнот в дорогой обложке из чёрной кожи. Драгнил прекрасно знал, от кого он — от дневника тянуло знакомой до боли магией.