Пламенный вихрь

      В тот вечер, когда его сын решил расчесать человека, называемого в народе Королём Драконов, Регин выпил весь имеющийся запас успокоительного, впервые настолько испугавшись за Меласа. Сын никогда не давал повода бояться за себя — по крайней мере, последствия большинства его безумных поступков можно было предусмотреть. А вот о единственном не сошедшем с ума убийце драконов Ишгара Драгнил-старший не знал совершенно ничего, кроме слухов. Которые, к счастью, врали — мужчина, похоже, был совершенно спокойным, пусть и хмурым, что с таким прошлым неудивительно (Регин рискнул предположить, что убийцами драконов становятся не от хорошей жизни). Но кое-что осталось неясным — среди народа поговаривали, что драконы следуют за этим человеком. Поэтому он не останавливался нигде надолго — огненные ящеры тут же разрушали это место в попытке убить его. Регин не знал, правда ли это, но, учитывая, сколько драконов убил этот человек, не удивился бы. Драгнил боялся за свою семью. Но ещё больше он боялся, что сын уйдёт с этим человеком. Рядом с ним Мелас улыбался, что было почти невозможно в иной ситуации. После очередного осмотра у лекаря им сообщили, что с этим ничего нельзя сделать и приходить бесполезно. Мелас был почти не способен на эмоции — их все выжгло светом. Хотя «выжгло» — несколько неправильное слово. По словам ребёнка свет был холодным, а тьма — тёплой и уютной. Позже это подтвердил тёмный маг, который курировал взросление сына в первые несколько лет. Он же назвал ясный и гениальный разум их ребенка явлением один на миллиард, за спиной скрутив пальцы в знак о милости Анкселама. Знак, доступный только приближённым жрецам, которые с древних времён могли происходить только из одной семьи… Впору было подозревать слежку со стороны этой семьи, но Регин надеялся, что это был приказ Господа.       Адайн своего сына любила. Она любила всех своих детей, но Меласа — особенно, ведь он был её первенцем. И тем больнее было видеть, что он не любил её в ответ. По словам того самого мага, был шанс, что в будущем появится человек, которому Мелас будет искренне улыбаться и наконец потеплеет, но Адайн никак не ожидала, что он явится так скоро, да ещё и будет самим Акнологией. Несмотря на то, что как мать она была счастлива за своего сына, ничто не помешало бы ей прибить половником этого убийцу драконов, если он разочарует её мальчика. Ну, или настучать им по голове мужу за неуместные комментарии и истребление всех успокоительных в доме. На следующий день пришлось идти на рынок и закупаться новыми, некоторыми с усиленным действием — потому что обычные Регина уже не брали. Адайн фыркала и вздыхала, что он зря боится за Меласа, но сделать с этим ничего не могла, вот и приходилось вышвыривать мужа на работу, дабы не хватался за кружку каждый раз, когда приходил учитель их сына. А приходить он стал чаще — после того как понял, что никто не против его присутствия в этом доме (мнения Регина единогласно решили не спрашивать, потому что он тряпка и, не считая поглощения нечеловеческих объемов успокоительных настоек, против не был). Адайн постаралась сделать всё, чтобы при их смерти о детях было кому позаботиться. Точнее, Мелас сможет обеспечить братьев, — их он любил безмерно, в отличие от родителей — но непременно надорвётся в процессе. Ради этого ей и нужен был Акнология-сан — сын каждый раз фыркал на это обращение, упорно зовя своего учителя «-сама». И это если не учитывать, сколько этот мужчина значил для её сына, конечно.       В общем-то, они оба не были особо против присутствия этого человека в доме, пока он учит их сына. Да и после — тоже, как минимум потому, что он соглашался заряжать их лакримы, что у подобающего мастера стоило запредельно, даже все разом. Её собственная магия подходила, разве что, на заряд обогревателей, а Регина к хрупким устройствам она старалась не подпускать — проклянёт ещё случайно. Такое бытовое использование эфирного убийцы драконов очень развеселило Меласа и заинтересовало Зерефа. Адайн который год хихикала над воспоминанием о выражении лица Акнологии, когда его впервые попросили восполнить энергию в светильниках, часы-лакримы и прочую мелочь. Регин лишь вздыхал тяжко, словно жалуясь, в каком дурдоме он живёт, но вслух ничего не высказал. С каждым приходом к ним Акнология-сан выглядел всё лучше и лучше в доме, а теоретические уроки так вообще стал проводить прямо здесь — заодно и младшие братья послушают. В общем, сплошные плюсы от него. Убийца драконов также нередко уходил на несколько дней, оставляя Меласу задание и ни капли не сомневаясь, что оно будет выполнено, как положено — это же Мелас, право. Однажды Акнологии-сан не было целую неделю, что заставило старшего сына переволноваться и носиться по городу в поисках его следов (и в целях собрать максимально полную аптечку). Мужчина ввалился к ним в дом ранним утром, едва не теряющий сознание. С переломами и какими-то совершенно жуткими ранами, удивительно, что не занёс в них грязь и не свалился с лихорадкой. Регенерация-регенерацией, а от столбняка может и не спасти. Промыть и перевязать весь этот ужас стоило больших усилий, особенно для Меласа, но выздоровел мужчина быстро, за жалкие две недели. Правда, ученик после этого шипел на него и постоянно бурчал, заставляя Адайн улыбаться, а Регина вновь нервно хвататься за успокоительное.

***

      Акнология чувствовал себя странно. Пожалуй, это можно было бы назвать «уютно». Он давно не испытывал чего-то подобного, с самой юности. Тепло глубоко в сердце впервые за годы грело душу и не спешило таять. Сейчас, сидя под деревом в ужасную жару и наблюдая за страданиями тренировкой Меласа, он мог наконец подумать о происходящем. То, что его приняли в доме семьи Драгнил было чертовски странным. Он никогда и подумать не мог, что дом — нечто уютное и тёплое, место, где его всегда ждут — будет ассоциироваться с розовыми волосами мальчишки и его постоянным бурчанием, ядовитыми комментариями Адайн и нервно вздыхающим Регином, двумя носящимися по дому детьми и тяжёлым запахом огня. Что примечательно, спал он всегда в таверне Драгнилов — в иных местах уснуть не получалось, разве что задремать, свалившись от усталости. Магия Меласа пропитывала таверну и постоянно вилась вокруг, что, скорее всего, и было причиной, по которой он вообще мог спать. Из-за своей силы Акнологии было неимоверно сложно истощить свой организм, чтобы заснуть — а сон был необходим если не для физического отдыха, то для морального точно.       И сейчас ему очень пригодилась возможность успокоить мысли и обдумать планы на будущее. В последнее время было неспокойно — хотя как в мире, где обитают драконы, может быть спокойно? Никак, вот именно. Но сейчас всё было гораздо хуже обычного — только утихшие бойни между драконами вновь начинали набирать силу. Особенно мужчине не нравилась странная активность огненных драконов и их Короля. Игнил был известен, как мудрейший и сильнейший из ныне живущих ящериц, но его амбиции были известны даже такому затворнику, как Акнология — Король Огненных Драконов желал стать Королём Драконов. Для этого он использовал людей, играя на их ненависти к своим сородичам. Думая об этом, Акнология лишь радовался, что обучался в Аракиташии, а не здесь, в Ишгаре. Хотя обучением то время назвать сложно. Просто бродил по континенту и отрабатывал известные ему теории на практике. Всё-таки он когда-то был лекарем, и лекарем хорошим. Он лечил драконов, а значит знал, как можно нанести им вред. Пожалуй, Акнология знал о драконах больше кого бы то ни было — так, кажется, говорила Принцесса Драгнова Эйрин? Она была права. Он ясно видел суть драконов, что встречались на его пути. Несмотря на всепожирающую ненависть внутри, он старался не убивать тех, кто действительно неплохо относился к людям. Таких было удручающе мало, особенно в Аракиташии — всего один. Точнее, одна. Небесный дракон Грандина была той, что безвозмездно вылечила его однажды, зная, что он такое. Она не возненавидела его даже когда узнала, что он убил всех её сородичей с Небесных Островов.       С тех пор Акнология был на Островах лишь ещё один раз, по просьбе той самой драконицы. Она пожелала, чтобы её дом рухнул и не оставил более ни напоминания о существовании ей подобных. Прекрасные, поддерживаемые магией последней Небесной драконицы, висящие над морем земли внушали восторг. Несмотря на кажущуюся эфемерность, куски земли были стояли намертво, и убийце драконов пришлось потрудиться, чтобы магия вокруг них развеялась. Зато это было интересно — ему даже пришлось обучаться у Грандины её магии, чтобы не сломать себе что-нибудь, пока он будет падать. Конечно, они оба знали, что это была просто причина для получения знаний о древней, даже среди драконов, магии. После этого он годами изничтожал драконов Аракиташии, пока ему в голову не пришла мысль перебраться на Ишгар — причиной послужили слухи о неком королевстве Драгнов, где люди жили вместе с драконами. Это звучало интересно, а на деле оказалось даже весело — он спокойно прошёл во дворец, никем незамеченный, и чуть не довёл до обморока принцессу Эйрин, задав какой-то вопрос со спины. Акнология пробыл на востоке Ишгара чуть больше месяца, доводя королевскую чету и их подданных до нервного срыва ехидными комментариями и появлениями словно из воздуха на уроках младшей принцессы. Его оттуда едва ли не пинками выпроваживали, умоляя более не появляться. Все, кроме, пожалуй, принцессы — она бы не отказалась от дальнейшего обучения.       Но он все же появился, о чём позже пожалел. Спустя многие годы Эйрин, взявшая имя дракона Белсериона, стала королевой и взяла у дракона то, что Акнология изучал годами — способы убийства драконов. К нему, как к специалисту, приставили группу ещё совсем юных магов, чтобы они не погибли в первом же вылете. Но именно их молодость и стала ошибкой — драконья сила сводила молодых с ума ещё быстрее, чем стойких и умудрённых воинов. Каждый из членов его отряда постепенно желал всё больше крови и разрушений, и Акнологии не оставалось ничего, кроме как… убить их. Каждого из сумасшедших, поглощённых драконьей магией юношей и девушек. После этого Королевство Драгнов решило обучать только совсем маленьких детей и уже взрослых людей. Но это не вернуло тех невинных, чья кровь была на его руках. Акнология поклялся больше не появляться в этих гнилых землях, пропитанных запахом драконьей войны. И хотя зарекаться брать учеников он не спешил, его критерии были слишком высоки для обычного ребенка. Но каким-то образом Мелас Драгнил умудрился соответствовать им. И даже тем, о которых сам убийца драконов и не подозревал. Словно управляемая кем-то кукла, он подстраивался под любую прихоть. Если вдуматься, пугало то, насколько Мелас подходил ему — он не был идеалом, но даже своих тараканов-мутантов умудрялся вывернуть на пользу. Отторжения Драгнил не вызывал, скорее ошарашивал своей непробиваемой искренностью и этой умилительной радостью — хотя до этого момента Акнология и не знал о таком чувстве, как умиление.

***

      Это был обыкновенный день из череды таких же обычных. Конечно, сложно назвать день обычным, когда ты обучаешься у одного из сильнейших убийц драконов Ишгара (а возможно и всего Земного Края), но он определённо ничем не отличался от предыдущих на этой неделе. Мелас сидел с братьями в ожидании родителей, пока Акнология-сама читал очередную лекцию по драконам и их слабым местам. В воздухе разносился уютный запах булочек с корицей, приготовленных утром Адайн, и тяжёлый аромат магии Меласа. Зереф и Нацу радостно сверкали глазами — нечасто старший брат оставался дома, а уж Акнология-сама и вовсе редко им что-то рассказывал, только хмыкая насчёт желания Нацу стать «таким же сильным и крутым длагонслеером!», как он. Младший Драгнил был болен, а потому укутан в белый шарф с узором крупной чешуи, связанный матерью, а затем превращённый Меласом в защитный артефакт невиданной мощи (с помощью Акнологии-сама, ясное дело). Зерефа ремесло убийц драконов волновало мало, но про ящеров он слушал внимательно — мечтая стать учёным, он обожал слушать обо всём, что касалось магии. Мальчишки обнимали старшего брата с двух сторон, пока тот конспектировал в толстую тетрадь (сшитые листья пергамента, на самом деле) всё, сказанное мужчиной. Старшие Драгнилы в это время были в таверне — день выдался на редкость загруженным, и клиенты только прибывали, не давая ни единой свободной минуты.       На шее у Меласа болтался недавно обретённый серебристый медальон на тонкой цепочке. Внутри была лишь маленькая картинка, сделанная неделю назад на день рождения. Адайн и Регин выглядели счастливыми и любящими родителями, обнимая Нацу и Зерефа с двух сторон. Четырёхлетний мальчишка, чьи растрёпанные вихры цвета сакуры никто так и не смог уложить, кутался в подаренный на день рождения шарф и улыбался художнику. Зереф, стоящий рядом, обнимал брата и выглядел более спокойным, чем младший, хотя волновался так же. Мелас стоял справа от родителей, положив руку на плечо матери. Несколько чёрных прядей у висков выпали из изящной косы, перекинутой через плечо. Акнология-сама стоял рядом с ним, слегка за спиной из-за высокого роста, сложив руки на груди.       Мелас втянул носом воздух, внимательно расшифровывая запахи, пришедшие с улицы. Что-то с самого утра не давало ему покоя, заставляло нервно оглядываться и сжимать зубы. Он краем глаза заметил, что Акнология-сама тоже глубоко вдохнул, слегка прикрыв глаза. И тут же застыл, оборвав себя на половине фразы. Глаза широко раскрыты, он вновь и вновь проверяет, не показалось ли. Мелас хмурится, вдыхает ещё раз, переглядывается с учителем. Нет, им не показалось, всё взаправду. Драконы летят сюда. И их не меньше нескольких десятков. Драгнила едва не поглотила паника, но он тут же избавился от неё, тряхнув головой. Нужно вывести людей. Хотя бы семью — остальные были неважны, но у родителей было много друзей. Вычислив, откуда прилетят ящеры, Мелас погнал Нацу и Зерефа в противоположную сторону, а затем приказал людям бежать туда же. Естественно, ему никто не поверил. Там, куда люди должны были идти, находился опаснейший в округе горный хребет с высокими и острыми, словно пики, скалами. Драконы там уже давно не селились, так что люди расслабились, чувствуя себя в безопасности. И совершенно зря. Спустя пять минут полного спокойствия и мира, за которые Мелас с учителем смогли увести владельцев таверны в сторону окраины деревни в надежде на то, что те выживут, случилось ужасное.       Город сотряс громоподобный рёв десятков драконов, ящеры окружили их. Хлопанье множества крыльев оглушало, рядом что-то взорвалось, откинув Меласа в стену здания. Несколько монстров спикировали вниз, руша и сжигая дома, что складывались, словно карточные домики. Грохот, крики, рык и вой не позволяли сориентироваться и встать, Драгнил едва не терял сознание от оглушающей действительности. Глаза ослепило яркой белёсой вспышкой, от чего только начавший подниматься Мелас снова рухнул. Это оказался огромный луч концентрированного эфира, не оставивший от половины дракона рядом с юношей и следа. Оставшаяся половина прыснула кровью и рухнула на землю. Акнологию-сама было невозможно увидеть из-за дыма и пыли, слух и обоняние тоже сходили с ума, Драгнилу пришлось двигаться, ориентируясь лишь на чутьё, в последний момент уклоняясь от падающих кусков зданий и… останков тел. Когда пыль немного осела, а в округе стало чуть тише — оставшиеся драконы поднялись в небо, собираясь с силами для нового захода — Мелас увидел Акнологию-сама, который опёрся на стену, держась за окровавленный бок. Лицо мужчины было искажено болью и беспокойством, но последнее тут же пропало без следа, стоило взглянуть на бросившегося в его сторону мальчишку. Зато вспыхнуло нечто, чего Мелас никогда бы и не подумал увидеть в глазах учителя — страх. Убийца драконов сжал зубы и рыкнул: — Назад!       Юноша тут же отшатнулся, а на место, где он стоял мгновение назад, с диким грохотом рухнуло здание. Их разделило. Драконы вновь спикировали вниз, раздался истошный женский крик. Какофония звуков едва не отрезала юношу от восприятия, но он, наплевав на всё, бросился к другой стороне руин, где должен был быть Акнология-сама. Мелас метнулся к нему, уже едва стоящему от ран, нанесённых драконьими когтями, и ожогов, что оставило бушующее тут же пламя. Чудища ревели, всё гремело и трескалось, в воздухе стоял запах крови, пыли и горящей человеческой плоти. Драгнила откинуло в сторону от учителя и чем-то придавило сверху. Из горла вырвался хрип, казалось, ещё миг — и мир потухнет для него навсегда. Но ради него совсем уже не мальчишка был готов броситься в объятия смерти. Изо рта вырвалась струя чёрного огня и ближайший огромный ящер издал рёв боли, заметавшись по полю боя. Круша всё на своём пути и задевая сородичей, он попал под Рёв эфирного дракона и рухнул, утаскивая за собой здания и сородичей. Вновь и вновь твари рычали и выли от боли, причиняемой чёрным пламенем, а затем падали от воздействия эфира. Меласу удалось выбраться из-под завала и встать рядом с учителем. Город, когда-то бывший прекрасным и уютным, был разрушен до основания. Земля, полная вмятин, трещин и покрытая слоем пепла, пропиталась кровью — как драконьей, так и человеческой. Мало кто смог спастись, ещё меньше выживут после этой бойни. А ящеры всё ещё были здесь — кружили довольно над рухнувшими человеческими жилищами и рычали, собираясь нанести последний удар.       Акнология едва стоял, Мелас же давно опирался стёртыми ладонями в землю. Они далеко друг от друга. У Драгнила просто не было выбора. Акнология-сама не выстоит, пусть и добьёт этих тварей. Пока же у его регенерации есть шанс залечить раны без сильного ущерба. Что до Драгнила… Его жизнь всё равно ничего не стоила. Акнология-сама намного-намного важнее. Он защитит братьев, уничтожит драконов, станет сильнейшим. А Мелас? Он должен умереть в этих руинах. И он исполнит своё предназначение с гордостью. Ведь он всего лишь глупый мальчишка, от которого останется жалкий дневник да медальон. Дневник уже у Акнологии-сама, медальон неподвластен его собственной магии… С трудом, но Мелас встаёт, хотя ватные ноги готовы обрушить его обратно на пропитанную кровью твердь. Он отводит правую ногу назад, поднимая пятку, слегка приседает и складывает руки в молитвенном жесте к груди. Губы непрерывно шепчут, но это не слова заклинания, а бесконечные извинения. Перед родителями, братьями, погибшими жителями, остальным миром. И особенно перед Акнологией-сама. За то, что он уходит так, не попрощавшись. Глаза мужчины широко раскрываются, и он кидается в сторону глупого мальчики. Акнология знает эту стойку. Месяц назад он сам показывал её ученику.       Он не успевает, совершенно не успевает! Мелас концентрирует энергию, формируя под собой многослойную печать, полыхающую чёрным. А в голове набатом отдаётся собственный низкий голос: «Вихрь Адского пламени — одно из сильнейших драконьих заклятий огненной магии, применяемых только ими против них самих. Создаёт огромный вихрь из огня, уничтожающий всё на своём пути в определённом радиусе. Почему применяется лишь драконами? Оно уничтожает всё, Мелас… Включая пользователя. Нужны чудовищные умения, чтобы создать это заклинание вдали от создателя, а от остаточных эманаций защитит чешуя. Я покажу тебе упрощённую версию, но запрещаю использовать её, пока не удостоверюсь, что ты готов.» — Драгнил, не смей!       Но Мелас не реагирует. Он разводит руки в стороны и запрокидывает голову к небесам, продолжая шептать извинения. Магия печати давит, заставляет задыхаться. Мир замедляется, а тяжёлый эфир не даёт ускориться, добежать. И юноша произносит: — Секрет убийц драконов… Вихрь Адского пламени! — НЕТ! — звенит в ушах отчаянный крик. Акнология срывается к Меласу, но не успевает отменить заклинание на последней стадии, беспомощно наблюдая за огромным ураганом из чёрного огня, пока его не отшвыривает ударной волной. Резкая боль в голове и спине — мир тонет во тьме.

***

      Когда Акнология наконец пробуждается, голова кружится, в горле першит, а тело словно со скалы скинули и ещё потоптались. Острый взгляд убийцы драконов скользит по пустоши, оставшейся от города, полыхая надеждой. Ни людей, ни драконов… Что-то блеснуло на земле и… всё. Меласа Драгнила там нет. Акнология поднялся, ощущая, как кровоточит вспоротый ударом хвоста бок, болят многочисленные ожоги и ноют царапины от когтей. Он быстро, насколько это возможно, пошёл к месту, где стоял мальчишка. Надежда угасала с каждым тяжёлым шагом, каждым рваным вдохом и хрипом. Лишь жалкий, словно в издёвке блестящий, медальон на цепочке. Серебро переливалось в свете закатного солнца, — он провалялся без сознания несколько часов — смеясь над глупым магом, надеющимся на невозможное. Тогда он впервые за десятилетия вспомнил, что такое слёзы. Одна-единственная слезинка скатилась по щеке и шлёпнулась на пыльную землю. От последнего дорогого чёрствому сердцу человека остался лишь жалкий медальон, да книжка, которую мальчишка передал ему на хранение.       Зачем он это сделал…? Зачем передал именно сегодня? Возможно… Мелас знал. С самого начала знал, что умрёт в этот день.       Акнология открыл блокнот из чёрной драконьей кожи, когда-то подаренный им самим, и начал лихорадочно переворачивать страницы в поисках подсказки. И так, пока не дошёл до последней записи. Там стояла сегодняшняя дата и была всего одна строка — аккуратная, ровная, с небольшой каплей чернил вместо точки. Всего два слова, но Акнология, словно безумец, улыбнулся счастливо, глядя на это короткое «Я вернусь». Мужчина крепко сжал единственное, что осталось от Меласа Драгнила, и выдохнул. Он будет искать. Годы, десятилетия — не важно. Он найдёт этого маленького засранца, чтобы настучать по голове хотя бы за то, что посмел умереть. А ещё… Он обязательно уничтожит этих тварей. Огромные ящеры, думающие, что они высшая раса, эти мерзкие, отвратительные драконы. Они поплатятся за то, что отняли у него смысл жить, а не существовать от одного драконьего гнезда до другого.

«Клянусь, я уничтожу всех драконов!»

      Ненависть, едва тлевшая из-за успокоительного влияния Меласа, вспыхнула с новой силой. Она пожирала изнутри, съедая рассудок ядовитыми мыслями. Ярость и глухое отчаяние теперь преследовали его постоянно, каждый день, каждый час, каждое мгновение. Вина и сожаление давили на него неподъёмным грузом. Не научил, не помог, не был рядом, не спас… И этот груз не спадёт с его плеч, пока твари не исчезнут с лица мира. На самом деле, он не спадёт никогда.       Акнологии давно не снились кошмары. А теперь они вернулись, заставляя в мельчайших подробностях снова и снова наблюдать за смертью мальчишки. И он вспомнил кое-что. Малюсенькую, незначительную деталь, которая разрывала, казалось бы, каменное сердце. Мелас Драгнил улыбался в последние мгновения своей жизни.