***
Вампирша торопливо застегнула молнию на сумке. Быстро окинув взором просторный зал, она мысленно прощалась с домом. Очередное пристанище за нечеловечески долгую жизнь. Очередной результат привычных поисков места на время. И всё же неустанно пробивающееся человеческое нутро не давало окаменеть вампирской душе, сохраняя в памяти уют обыденных вечеров. Едва уловимое холодным осязанием тепло огня в камине. Аромат кофе. В который раз с привычным удовольствием прочитанный томик Оскара Уайльда. Скоротечный покой. «Жизнь складывается именно из таких вечеров». — Готова? — Кэтрин подошла к Авроре с увесистой сумкой наперевес. Тотчас покинув минорные мысли, женщина на протяжное мгновение, будто невозможно вдоволь наглядеться, залюбовалась девушкой. Переливающийся свет закатного солнца, вплетённый в её светлые волосы. Притягательный, манящий взгляд алых глаз. Тонкие черты. Ни одного изъяна… — Да… Остальное перевезут позже, — ответила Аврора, подхватывая багаж. Выходя на улицу, вампирши невольно прищурились: пронзительно рыжее вечернее небо стремительно угасало, погружаясь в плотный, неестественно тяжёлый мрак. — Ну, привет, — навстречу девушкам своей плавной поступью приближалась Блэк. Покинутая солнцем крепость густого леса позади неё всё больше заполнялась мглой, словно отрезая вампирш от мира. Аврора, побросав сумки, в озлобленном изумлении не отрывая глаз от Алексии, прошептала Кэтрин: — Зайди обратно и не выходи. А не буду справляться – беги. Кэт в страхе нерешительно отступала назад и непрерывно наблюдала за происходящим. — Убирайся прочь! — Аврора в упор смотрела на Алексию, посылая ментальный удар. Та, как ни в чём не бывало, продолжила размеренный шаг навстречу к Ван Арт. С приближением Блэк движения Авроры становились всё более скованными, пока тело её полностью не парализовало. Алексия, подхватив женщину на руки, бросила взгляд на стоящую поодаль Кэтрин. — Что… Что ты сделала?! — озлобленно прошипела девушка и, забыв о предостережениях, бросилась на вампиршу. Тело Кэт начало цепенеть, а в голове, как изо сна, слабым голосом пронеслось: «Беги…» Осознав знакомое гипнотическое наваждение, девушка зажмурилась и тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Возвратив себе контроль над телом, Кэтрин в ужасе ринулась в лесную чащу. Девушка бежала без оглядки, опасаясь встретиться с Блэк взглядом. Спустя некоторое время она остановилась, тревожно осматриваясь в поисках погони. «Неужели, удалось оторваться от…» — Далеко собралась? — раздался за спиной мужской голос. Кэт, застыв от страха, медленно обернулась. Улыбка безумца. Белое, точно алебастровое, лицо, прикрытое слегка светлыми волосами до плеч. Виднеющееся за спадающей прядью, над бровью высеченное шрамом «occisor». Будто безжизненные, но полные раскалённой жестокости глаза. Околдовывающая плавность движений, злой дурман… — Кто ты… Кто вы, чёрт возьми?! — девушка безуспешно пыталась отойти назад, каждый раз касаясь спиной деревьев, словно те в одночасье стали стенами ловушки. — Ты даже не представляешь, сколько принесла проблем, — раздался надменный голос Алексии, появившейся из-за спины мужчины. Кэтрин лихорадочно озиралась по сторонам, всё больше проваливаясь взглядом в густеющую вокруг тьму: паника переросла в удушающее безумство. Вампирша медленно сползала вниз, схватившись за голову трясущимися, как от промозглого холода, руками. — И теперь, Кэтрин… Ты заплатишь мне за всё, — Алексия тянула слова, чудовищно наслаждаясь ужасом девчонки, будто ослепшей от гипноза. — П-пожалуйста… Я ведь ничего вам не сделала!.. — Кэт, взмолившись навзрыд, судорожно пыталась разглядеть в окружившей мгле хоть что-то. Морок ослабил путы: девушка рухнула на землю. Адриан, грубо схватив девушку за шею, поднял обмякшее тело над собой. Блэк мягко коснулась щеки Кэтрин, пристально смотря той в полные обречённости глаза. Пустые тени. Пустые видения. Сонмы вариантов, всё не то… Результат. Тихо ухмыльнувшись, Алексия вкрадчиво заговорила: — Неужели ты думала, что сможешь незаметно поиграть за моей спиной в моей игре? Думала, что та девчонка со старым маразматиком способны на что-то без моей помощи? — она звонко рассмеялась, вскоре приняв жестокое выражение лица и обратившись уже к Адриану. — Убей. Мужчина опустил девушку на колени, не разжимая руки вокруг хрупкой шеи. Кэт билась в отчаянии: — Нет! Пожалуйста, я прошу!.. Да, я была глупа… Я думала лишь о себе, но… Я исправлюсь! Клянусь!.. — она кричала вслед уходящей вдаль Блэк, пока вновь не увидела перед собой безумную улыбку своего палача. Холодные руки монстра. Хруст костей. Кровь. Смерть. — Нет. Однажды согрешившему пути назад нет…***
— Ну, вот… Всегда так, — вполголоса заключила Блэк. Алексия, прислонившись к дверце машины, задумчиво смотрела вдаль из опущенного окна, словно не обращая внимание на Адриана, отмывающего руки от крови на соседнем кресле. — Ты про: «Нет! Пожалуйста…»? — вампир, театрально размахивая руками и гримасничая, изобразил отчаявшуюся Кэтрин. — Или про внезапное видение? — тут же приняв серьёзный вид, он повернулся к супруге. — Про всё сразу, — глубоко вздохнув, она взяла Адриана за руку, поймав его вопросительный взгляд. — Всё хорошо… Мужчина улыбнулся и обнял её за плечи, легко прижимая к груди; мягко перебирая чёрные локоны вампирши и блаженно прикрыв глаза, размеренно начал: — Помню, со смертью играл, когда пришло ко мне чумазое нечто… — он приподнял подбородок возлюбленной и ласково посмотрел на неё. — Вот удивился, думал, точно чертёнок пожаловал, а оказалось, девушка… Волосы до ушей не доходили, бледная, как поганка. Плакала много, уж боялся, утонем. А она возьми меня и заколдуй… Да так, что уже с сотню лет наглядеться не могу. Алексия усмехнулась и, уткнувшись носом в его шею прошептала: — Что-то ты не особо сопротивлялся тогда… Хоть я думала, что после всего уйдёшь. — Хотел поначалу, сразу, как оплачу долг, но… Навсегда привязался, — поглаживая вампиршу по волосам, Адриан легко коснулся губами её макушки. Тонкий аромат: лаванда и жасмин. Её запах зачаровывал, окутывая от чужой крови на его руках, чужой кровью пропитанных насквозь; память, отзываясь на едва уловимый жарок света, тотчас слепла к необъятному пожарищу содеянного. Сладостное забытье… Он не позволял Алексии заниматься грязью, оберегая эту притягательную, растленную чистоту. Оберегая её и следуя за этой женщиной с редким даром, скрепившим союз Блэк.***
POV Алексия Блэк Это было в разгар Первой мировой. Франция, 1916-й год. Верден. Тогда для совсем неопытной меня было открытием видеть среди людей… Весьма немало вампиров. Безусловно, в отличие первых подобные мне в подавляющем большинстве порывались не защищать родные земли или напротив, захватывать чужие: война для вампиров была щедрым источником человеческой крови, льющейся рекой. Среди пресытившихся на своём веку бессмертных находились и те, для кого война – прекрасно жестокое, зловеще яркое и завораживающее, несравнимое ни с чем явление, наступление которого они приняли в крайней степени благоговейно: минимум или отсутствие контроля над соблюдением чёртовых «гуманных» устоев, никакой навязанной осторожности в выборе жертв… Абсолют свободы бессмертного, пусть не без того, что лицемерные слюнтяи любят называть садизмом. Конечно, я понимала, что встречу вампиров. И всё же такому количеству древних пижонов, не побоявшихся из своих нагретых резиденций полезть в сердце резни для воплощения кровавых желаний, весьма удивилась. Впрочем… Их взгляды я вполне разделяла. Я бежала из полевого госпиталя в Бельгии, как только круг возможностей для моей «деятельности» начал ощутимо сужаться. Услышав от одного солдатика (чуть позже убитого мной) про «Верденскую мясорубку», я не могла упустить возможность присоединиться к войскам Германии, чтобы застать… «Абсолют свободы». И стать гораздо, гораздо сильнее. Женщинам на передовой места предсказуемо не было. Можно было подобраться к гарнизону, но там и медсёстры попадали под раздачу: война швыряет человеческие законы и права в тёмный угол до лучших времён, поэтому защиту слабых едва-едва обеспечивала способность договариваться. Договариваться, принимая условия сильного. Меня же не особенно устраивали заведомо бесперспективные диалоги и участие в этих спектаклях со смирением: это было бы просто бездарной потерей времени. Поэтому я, используя дар, «помогла» нужным командирам в решении принять меня в ряды своих солдат. Однако, что касается «спектаклей», без театральных атрибутов не обошлось… Чтобы «стать» мальчишкой, пришлось коротко обрезать волосы, постоянно перетягивать грудь бинтами (которые довелось регулярно воровать); под форму, что была чересчур велика, приходилось надевать несколько слоёв одежды (благо, была холодная весна, что исключило вопросы от… «сослуживцев»). Наспех было освоено искусство грима, которое, впрочем, пригождалось нечасто. Прежде чем отправиться на войну, я не воспользовалась видениями. Не рассмотрела ни благоприятные, ни смертельные для себя исходы. В юности (в мои далёкие двадцать шесть) хождение по лезвию ножа особенно приятно сводит с ума: ты бросаешь вызов нелепым порядкам, невыносимой наивности окружающих… Всему, что кажется досадным недоразумением этого мироздания. Мысль об ошибках собственных, об их непреложной возможности, сиротливо ютится у ног веры в своё знание… «Правды»? А случись что… И чёрт с ним. С мирозданием… Я всегда чувствовала кромешное одиночество, где бы и с кем не находилась. После обращения в двадцать три года мне достался особенный дар видения будущего, его вариаций, но… Никто ничего о подобном не слышал. Природу этой особенности пришлось постигать самостоятельно и по мере использования (зачастую боясь потерять рассудок): способность видеть короткие отрывки меньше минуты, в которых мысленно можно менять условия видимого мной момента и различные исходы событий – вполне удобное приобретение, но крайне изматывающее поначалу. Особенно тяжело было пытаться увидеть будущее через годы, но чаще – и вовсе невозможно… Поначалу. Лишь спустя двадцать лет я получила подобие информации о потоках энергии внутри любого живого объекта, как эта энергия частично трансформируется после обращения в «вампирскую» и влияет на физиологию; я начала понимать, что при моём обращении яд начал действовать в момент остановки сердца, а энергия, не только изменившись, неким образом… Будто раскололась. Будто часть её не заключена одним телом и сознанием, и я могу видеть больше, чем остальные обращённые. Так в юношеском, окрылённом отчаянии, в страстном неведении я решилась ринуться в омут с головой. Но дар напомнил о себе… Сам. Чем ближе я была к своему пункту назначения, тем больше сознание мучалось одной и той же картиной чьей-то беспощадной казни в подземелье: непроглядная тьма, парень подходит к стене, получает с десяток пуль… И сквозь тьму, поворачиваясь точно ко мне, пронзительно смотрит в глаза, улыбаясь, как сумасшедший. Сперва я не особо придавала этому значения, списывая всё на «очередные проявления» своей никому непонятной силы. И для войны подобное зрелище не было из ряда вон выходящим. Однако видение было непривычно… Настойчиво. Я не смогла не думать об этом улыбающемся безумце. Спустя время, когда я уже успела вдоволь взять от войны, нас в очередной раз отправили на передовую. Несколько дней подряд часами гремели выстрелы и взрывы, над головой оглушающе проносились истребители; в людской возне раздавались крики и вопли, всюду были раненые и мёртвые; запах крови и пороха пронизывал воздух и сырую, холодную землю. Сил становилось всё меньше. Начала мучить жажда, но выбраться из «ловушки» не удавалось: кругом постоянно кто-то сновал, а я была на виду. Тут я почувствовала унизительный, раздражающий до костей страх. Ужас. Осознавая своё поражение, осознавая, что всё не в моих руках, я обессиленно упала на землю и в ледяном онемении, прикрывшись рукавом кителя, стала рвать кожу клыками на запястье, пытаясь прийти в себя. Снова выстрелы и взрывы, крики и вопли, кровь и порох… Стало казаться, что это не закончится. Казалось, что это ад, который будет вечным. Униженная своим бессилием, раздавленная собственной глупостью, начавшая себя ненавидеть, я стала… молиться. Время перестало существовать. Всё вокруг было будто в липком чаду, глаза затмило маревом. Внутри стало пусто и легко. Звуки доносились, как сквозь толщу воды. Глухие удары в драке неподалёку, лезвия ножей в тусклом свете… Приближающиеся шаги. Грубый удар ногой по лицу. Удар прикладом винтовки. Тьма. Я очнулась в углу промозглой камеры. Тихо, темно… Спокойно?.. Тело тяжко ныло. Приподнявшись, я стала осматриваться: небольшое, но не тесное помещение; тусклый, не пробивающийся из коридора свет через зарешёченное оконце двери… Парень в противоположном углу камеры. Юноша, прислонив голову к холодной каменной стене, глядел в потолок. Несмотря на свою слабость, я всё же чувствовала его волнующую отрешённость, смесь смирения и, казалось, азарта. Весь в синяках и ссадинах, в грязном рванье, с рассыпанными по лицу волосами, он не обращал на меня внимания. Я немного пододвинулась, чтобы получше его рассмотреть. По телу пробежал разряд. Казнённый в подземелье из видения. Это был он. Ещё живой… — Это… ты? — мой дрожащий от странной радости голос опередил мысли. Он медленно повернулся ко мне и полным безразличия голосом бездумно ответил: — Должно быть. На его слегка чумазое, немного смазливое, бледное и худое лицо спадали спутанные пряди пшеничных волос, а во взгляде его, будто сапфировых, глаз читалась снисходительная насмешка, отчего парень был похож на мальчишку. Рассечённая губа и синяк на скуле придавали мужества его облику, но больше он был похож на понашкодившего в слепой смелости юнца, а не на военного преступника. Он ничего толком не видел в кромешной темноте, но, видимо, почувствовав мой (до неприличия) от шока пристальный взгляд, улыбнулся и сказал: — Ты сумасшедший? Я собралась с силами и встала. Подойдя к нему на ватных ногах, неуклюже упала на колени. Из глаз текли слёзы. Первые мои слёзы после давнего обещания себе не плакать, как изнеженные соплячки. — Я… Нашла тебя, — едва сдерживая дрожь, я коснулась его руки. Большего он не позволил. Буквально через секунду парень грубо ударил меня кулаком в живот. Он, в смущённом негодовании, испуганно сверлил меня взглядом и ждал пояснений. Я же, пронизанная отчаянием, омерзительным и липким страхом, жалкая, проклинающая себя за глупость, проклинающая стрельбу и вопли, небо и землю, едва ли могла дать какие-то ответы. Я, поверженная, отвергнутая, трясущаяся, как в горячке, разрыдалась… Точно обычная девчонка. — Ты девушка?! — спросил парень взволнованным, вскоре смягчившимся голосом, пока я слезами смывала грязь и фальшивые мужские черты. — Как же тебя угораздило… Я лишь кивнула в ответ. Он легко коснулся моего плеча, пытаясь успокоить, но это вызвало ещё больше слёз. — Тише, тише… Не плачь, иначе услышат. Тогда только хуже станет, девок здесь нет, а многим бы… хотелось, — он испуганно посмотрел на решётку двери. В коридоре отдалённо слышались медленно приближающиеся шаги. Он искренне утешал меня, осторожно поглаживая по плечу. Мне становилось всё легче. И чувство… Словно с ним можно быть слабой. Словно можно быть, а не казаться. Словно то, к чему я долго шла, не ведая того, обретено. И дар… начал вновь пробуждаться. Я утёрла слёзы и, поднявшись, сказала: — Я выведу тебя отсюда. Но обещай, что не бросишь. Парень посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — Чего? Как ты собралась выбираться отсюда? Совсем плохо с тобой всё… — Просто поверь, я знаю, о чём говорю, — я быстро приняла серьёзный вид. — Я понимаю, как выбраться. Это осуществимо. Он нахмурился. — Меня уже не спасти, ноги переломаны. Можешь уйти – уходи одна. Молодая, красивая… Станешь хорошей женой, матерью. Забудь обо мне, а то помрёшь зазря. — Не забуду. Никогда не забуду, — я коснулась его руки и тихо прошептала: — Спи… Я быстро проскочила наверх, оставив позади охрану. Так же незаметно покинула территорию лагеря, крепче прижав к себе худое тело. Удалось предварительно выяснить информацию о своём «соседе», наше с ним местоположение и то, что в трёхстах милях отсюда был небольшой госпиталь, куда я и направилась. Светало. Я стала медленнее, нести юношу было всё тяжелее. Добравшись до кромки леса, я осторожно положила парня в тени у дерева. — Эй, просыпайся, — взяв его за плечи, я слегка встряхнула его. Тот тут же подорвался с места, ударившись головой о дерево. Дурак… — Где мы?! — он судорожно озирался по сторонам, скоро остановив свой испуганный взгляд на мне. — Что ты… Демон!.. — его крик разнёсся по лесу. Я тяжело вздохнула и закатила глаза. «"Демон"… Буду считать, что это была благодарность». — Я помогла тебе, как и обещала. А ты… Демоном назвал? Я не отрывала от него глаз. Тот, немного замешкавшись, спросил: — Ты убьёшь меня? — Нет же! Я хочу помочь, — я раздражённо повела бровью. Вдали показалось чьё-то движение. Мы перевели взгляд вглубь леса. Кто-то следил: неудивительно, раз мой собеседник так орал… — Зачем тебе это? — спросил он, перейдя на шёпот. — Не знаю, — я опустилась рядом, прислонившись к дереву. — У меня сила такая… Я видела тебя… раньше. Когда встретила, решила помочь. Юноша удивлённо похлопал глазами и нервно расхохотался. — Ты контуженная, да? — он не переставал тихо посмеиваться. Я строго посмотрела на него, и тот неуверенно повторил: — Да?.. — Нет. — Нет?.. — тот без издёвки продолжал череду своих «содержательных» вопросов. Меня забавляла его простота. — Нет, — повторила я, начиная вскипать. Просыпался голод. — Правда?.. Мне захотелось ударить глупца. — Чем докажешь? — продолжил он. Я кратко изложила, что удалось узнать о нём, исключив у того сомнения в силе моего рассудка: — Тебя зовут Адриан Блэк, ты попал в плен из-за попытки напасть на генерала. Тебя должны были расстрелять, но я тебя спасла. А через часок ты уже будешь в госпитале. Он изумлённо поднял бровь и оценивающе посмотрел на меня. — Точно демон… Я измученно выдохнула и, взглянув ему в глаза, мягко приказала: — Спи. После госпиталя он увязался за мной, мол, теперь мне должен: должен быть со мной до завершения войны. Потом я обратила его по его же просьбе, чтобы он не был бесполезным грузом, смог меня защитить. Он поклялся оберегать меня от любой напасти. Затем мы оказались в Венгрии, когда война закончилась. Он так и не покинул меня…