Любовь

Розга со свистом рассекла воздух, обжигая кожу. Безымянный закусил губу, изо всех сил сдерживая стон - нет, он не будет доставлять этому старому пердуну удовольствие. И откуда только в тощем теле Серпентеса столько силищи? Следующий удар полоснул по ягодице, и Безымянный невольно вскинул бедра. Взгляд старикана в этот момент так и говорил: "Ах ты похотливый сукин сын!" Но, конечно, этот напыщенный индюк никогда бранных слов не скажет - наверное, боится, что уста спекутся. Безымянный был привычен к боли, но хуже нее было унижение, которое он испытывал, будучи распластанным перед Серпентесом. Это чувство нельзя было просто стряхнуть с себя, смыть водой в термах, и даже магия была бессильна. Безымянный подумал о прикосновениях Мильтена, что после экзекуции принесут ему долгожданное утешение. И от очередного удара застонал действительно громко. - О, теперь я вижу, что ты раскаиваешься, сын Божий, - с противной ухмылочкой произнес Серпентес, - Да очистит твою душу боль, да научит она тебя смирению. Безымянный беззвучно вздохнул. Он был более чем уверен, что у гребанного старика стояло, но на этот раз не заикнулся об этом. Все-таки почти ежедневные наказания научили его держать язык за зубами, хоть и злило это Безымянного невероятно. Проклятый извращенец почему-то обихаживал именно горящую задницу. Сколько ей было предназначено ударов - десять, двадцать? Безымянный заебался считать. И надо же было так нелепо попасться за алхимическим столом с рассыпанным по нему табаком… - Я закончил, - объявил Серпентес, закидывая вичку обратно в бадью с водой, - Прикрой срам и немедленно ступай к Гораксу - нужно выстирать накопившееся белье. Безымянному показалось, или на его лице промелькнула злорадная улыбка? В любом случае, он сначала дождался, когда старикан свалит, и только тогда зашипел от боли. Вот ведь выродок падальщика и овцы! Прекрасно знает, что Безымянный не в состоянии исцелить себя - его сила после двухнедельного пребывания под завалами то ли спала, то ли иссякла - он не знал. Больше всего его ужасало, что он ничерта не помнит, как колдовать. Хоть Мильтен и пытался его научить, но это другое. Раньше Безымянный интуитивно ощущал свой дар, он просто знал, что делать, не нуждаясь ни в чьих подсказках, ни даже в книгах, которыми ему теперь приходилось забивать голову. Остаток дня он провел стоя, замачивая белье в ушате толкушкой. Сидеть по понятным причинам он не мог, и послушники как-то странно глазели на него. "Че зырите? Может, вам накостылять?" - так и рвалось из Безымянного, но Горакс был здесь, развешивал золотые монеты на миниатюрных весах, и он смолчал. Здесь тебе не Колония, решать все проблемы подряд силой не получится. К тому же, среди его братьев нередко попадались стукачи - каждому хотелось выслужиться перед Мастерами, чтобы перестать влачить жалкое, полное перемежавшегося с верой отчаяния существование в качестве послушника. Серпентес добился своего - в конце-концов ему удалось если не укротить, то однозначно притушить дикий нрав Безымянного. К Мильтену Безымянный явился затемно. Хмурый, со стертыми в кровь ладонями - так яростно он толок белье, представляя на его месте поганую усмешку Серпентеса. - Я тут нашел кое-что о драконах… - начал Мильтен, отрываясь от своего чтива, но увидел лицо Безымянного и осекся. - Что, опять? Безымянный неопределенно мотнул головой и попытался опухшими пальцами распутать завязки на своей короткой робе. - Погоди. Давай спустимся в термы. Там я промою твои раны. Его монотонный, размеренный голос успокаивающе действовал на Безымянного. А самое главное - в его тоне не было ни капли упрека. Он кивнул и позволил ему взять себя за предплечье. Они спустились в термы в стороне от алхимической лаборатории и тайной библиотеки. Здесь пахло липой, мылом, сыростью и совсем чуть-чуть плесенью. Мильтен затопил печь и теперь возился с рассеченными спиной и ягодицами Безымянного. Он промыл их из ковшика, убирая налипшие нитки и грязь. Маг приступил к исцелению. В такие моменты кожа всегда страшно зудела, так что глаза Безымянного полезли на лоб. Но все же прикосновения мягких ладоней неизменно приносили облегчение. - Не буду тебя спрашивать, почему ты не пользуешься зельями, - в который раз уже вздохнул Мильтен, и Безымянный в очередной раз ответил молчанием. В помещении становилось все жарче и жарче, однако Мильтен не торопился раздеваться. Он погремел чем-то в поясной сумке, и Безымянный ощутил, как на обновленную, ужасно чувствительную кожу выливается что-то теплое и сладко пахнущее. - Мятное масло, - пояснил Мильтен, растирая лужицу по напряженному телу. Безымянный скосил на друга глаза, но опять ничего не сказал. - Я тут на днях изучал одну интересную книгу, - рассуждал маг спокойным, будничным тоном, - В ней говорилось о строении тела человека с точки зрения силовых каналов. Мильтен с силой провел горячими ладонями по его лопаткам и затылку, выводя спираль: - Вот здесь - сплетение Инноса. Руки спустились ниже, поглаживая поясницу: - Здесь - океан Аданоса. Мильтен повел ладони дальше, скользя по ягодицам и ногам Безымянного: - И наконец - пьедестал Белиара. - Звучит, как полная хуерга. Вроде той, о которой судачил Лестер, - наконец прорвался Безымянный, - Пьедестал, блять. - Кроме того, - продолжал Мильтен как ни в чем не бывало, - На теле человека есть точки приложения силы. В книге описывается, что с их помощью можно быстро и эффективно исцелить человека - например, выгнать из тела яд или болезнь. Мильтен нажал на несколько мест на его позвоночнике. Безымянный скептически хмыкнул: - Я-то думал, ты про драконов читаешь. - Да, но информации о них мало, и она не слишком полезная. Вот кому нужно знать, что период их зрелости наступает через пятьсот лет после вылупления? И тогда они ищут, с кем бы спариться, издавая низкий громкий рев... Безымянный тихо рассмеялся: - Мильтен, разденься уже, ты перегрелся. Маг что-то промурлыкал, одним изящным движением стряхивая с себя расшнурованную робу. Он вновь положил руки на его спину, массируя ноющие мышцы. Наверное, не слишком умело, но Безымянного это не заботило. От его действий по телу разливалось приятное расслабление, перетекающее в истому. - Кажется, мой пьедестал как-то странно себя чувствует, - заявил Безымянный. Мильтен фыркнул: - Дай-ка взглянуть... Безымянный перевернулся на лавке, увлекая мага на себя. Мильтен, свалившись на него, весь перемазался в масле, хихикая: - Я с тебя соскальзываю! Безымянный опорожнил бутылек с остатками масла ему на спину, растирая жидкость по телу. Во время массажа портки с задницы мага таинственным образом исчезли. Мильтен водил своим членом по его волосатому хозяйству, тихо всхлипывая. Масло, смешавшись с потом, усиливало контакт, скрепляло кожу с кожей. Безымянный проник пальцами в его волнистые волосы, целуя губы, шею, солдатскую метку на правом плече... *** - Вот ведь дофада! - воскликнул Ополос, разглядывая ступню, увязшую в куче овечьего помета. - Бе-е-е-е! - откликнулась самая толстая овца, кажется, Бетти. Ее в Монастырь притащил Безымянный; жрала и гадила эта тварь за троих. Тихо бубня себе под нос ругательства - не дай Иннос услышит какой-нибудь послушник, мучающийся бессонницей (и особенно Агон, подставивший Бабо) - пастух поперся в термы. Все равно все тело и голова, кишащая вшами, чесались неимоверно. В предбаннике уже было жарко, Ополос слышал, как потрескивают дрова под бачком с водой. - Отлифно, значит не придетфя фамому топить пефь. Каким-то непостижимым образом ему удалось беззвучно открыть внутреннюю дверь бани, и его нижняя челюсть благополучно распрощалась с верхней. Рыжий парень, который появился здесь немногим позже Безымянного и уже имел ранг Мастера (как его бишь… Мильтен?), скакал на ком-то задом к дверному проему. Член как раз выпал из растянутой дырки, проезжаясь по копчику Мильтена; тот разочарованно застонал, торопливо пихая его себе обратно в анус и снова начиная двигаться, лихо и размашисто. Промеж ягодиц у него было влажно, таким же мокрым золотистым блеском сияла его спина… и Ополос нервно облизал губы, чувствуя непонятный лихорадочный жар под ребрами. От партнера Мильтена Ополосу были видны только пальцы, с остервенением комкающие плоскую, покрасневшую задницу, да еще сведенные стопы, подрагивающие на непросыхающих каменных плитах. На одном из пальцев мужчины посверкивало серебряное кольцо. Безымянный на днях рассказывал одному из послушников, что нашел серебряное колечко в канаве около южного выхода из Хориниса. Ополос аккуратно прикрыл дверь, решив не злить Безымянного. Он верил, что такой пробивной человек не уступит, не провалится в хандру, обуявшую его братьев, и обязательно заделается магом. Заляпанная дерьмом нога и допекающие голову вши - это мелочи по сравнению с реальной возможностью попасть в библиотеку - если Безымянный одарит его своим покровительством. Немногие послушники удостаивались такой чести, хотя и стирали каждый день трусы своих Мастеров. Пастушок смиренно зажал уши руками и побрел в спальню.