Осколок Карна

От автора: Я прошу прощения, что скачет форматирование. Издержки копирования. *** Бриз уцепился за руку Ламмара, почувствовал, как впивается в шею воротник, и даже не сразу сообразил, что может опереться на воздух. Едва не задохнулся. Глаза Ламмара — жуткие, залитые золотом, казалось затягивали в себя. — Пусти… те… — кое-как выдавил Бриз. — Я не… улечу… Пусти…те. Ламмар рассмеялся, уродливо и громко, а потом отпихнул его от себя, и Бриз неловко завис в воздухе. — Конечно, не улетишь, мальчик. Я не дам. Потом он перестал улыбаться и подался ближе, так близко, что Бриз чувствовал запах солнца и увядания, и горький аромат золотой крови. — Где Калем? Бриз сглотнул, отлетел назад, немного — всего на расстояние руки. Понимал, что не сможет сбежать. Не потому, что Ламмар не отпустит. Из-за того, что творилось с миром. — Вы же знаете… знаете, что я его не отдам, — тихо отозвался Бриз. И страшно было понимать, почему Ламмар спрашивал. Зачем был ему Калем. Не для того, чтобы просто выжить. А для того, чтобы были силы латать дыры, удержать мир и не дать ему окончательно развалиться. — А ты знаешь, что без него все закончится, — Ламмар произнес это спокойно, безразлично. А потом вдруг отступил на шаг, словно споткнулся, и опустился прямо на землю. Пачкая золотом и пачкаясь пылью. Бриз невольно дернулся, потому что страшнее, чем видеть Ламмара монстром, было видеть его таким — слабым и уязвимым. Уставшим. Ламмар перевел безразличный взгляд с Бриза на переливающийся купол, на мертвый город внутри, где открывались пробоины в небытие, и зарастали золотом на глазах. Злость, ярость Ламмара прошли. И почему-то от этого было еще хуже. — Я совершил ошибку, — спокойно сказал Ламмар. И эти слова были как неподъемная плита. Накрывали с головой. — Нельзя было менять Лира на нового Короля. Бриз вздрогнул. Был готов услышать, что угодно, но только не это. — Что вы такое говорите? В горле пересохло, и он боялся спрашивать. Боялся услышать ответ. Ламмар продолжил, будто не услышал: — Я верил, что справлюсь. В мире не было и не будет духа могущественнее меня. Но случился ты, и ты вырвал из меня мое время. — Не ваше, — зло и тихо отозвался Бриз. — Оно было не ваше. Оно принадлежало Калему. — Просто еще одна жертва в длинной череде жертв, — Ламмар бездумно поднял руку, утер сочащееся из уголков губ золото. — Его время мое, если я могу его отнять. — Украденное и отобранное не становится вашим, — упрямо отозвался Бриз. — Вы просто держите чужое у себя. — Наивный и безмозглый мальчишка. Смешно, что именно ты, осколок Карна, пытаешься учить меня. Ты, осколок разрушения и урагана. Бриз обхватил себя руками, посмотрел на переливы золотого купола, подумал о том, что Ламмар был прав. Бриз был способен разрушать, и способен быть жесток. Но было и что-то еще: — Я никогда не разрушу столько, сколько поломали вы, — он повернул к Ламмару голову, и проговорил, печатая каждый звук, высекая его обещанием на воздухе. Чтобы ветер запомнил, стал свидетелем: — Я не отдам вам Калема. Вы никогда его не получите. Ламмар рассмеялся, хриплым каркающим смехом: — Я верю тебе, мальчик. И разве это не твоя победа? Ты отказал Владыке, и Владыка послушал тебя. Он пошатываясь поднялся, выпрямился во весь рост, но в его залитой золотом фигуре так очевидно читалась слабость и уязвимость, что Бризу хотелось отвернуться. Словно увидел что-то, на что не имел права. — Хорошо, не отдавай мне ифрита. Приведи мне нового Короля Ужаса. Я исправлю ошибку. Бриз дернулся, посмотрел на него, чувствуя, как бешено заколотилось внутри сердце. Как ураганом внутри провыло одно единственное: нет! Нет, Ламмар не мог… — Что ты так смотришь на меня, мальчик? Радуйся, я верну Лира. Бриз замотал головой, подумал, что Лэ же только… только поверил, что будет шанс. Что у него будет своя жизнь. Бриз же всего несколько часов назад сделал выбор. — Не нужно… — голос прозвучал слабо, беспомощно. Бриз отчаянно искал, что сказать, искал другой выход. Но даже ветер молчал. И толку было лететь сюда? Толку было — верить, что он что-то сможет изменить? — Он же только… только начал жить, только почувствовал, как это. Только начал верить. — Он ошибка. Нарушение хода вещей и времени. Моя ошибка, и я признаю ее. И исправлю. — А вы? — горько спросил Бриз. — Вы сами? Вы столько раз нарушали… да все, что угодно! Почему Лэ нельзя? Почему именно Лэ — ошибка? — Потому что его есть кому исправить, — отозвался Ламмар. — А меня некому. Бриз замолчал, словно кто-то вырезал из него голос. — Ты не отдашь мне ифрита, и не хочешь вернуть Лира? Мальчик, чего ты добиваешься? Какой еще выход остался? — Ламмар окинул его равнодушным взглядом. — Что еще ты можешь мне предложить, крохотный осколок разрушения? Решение пришло так внезапно, словно картинка всплыла перед глазами. Словно обрывок образа, мысли, что принес ветер. Жуткий, леденящий образ. И Бриз запинался, когда произнес вслух. Закрыл глаза, когда говорил, чтобы хоть как-то справиться со страхом. — Себя. Ламмар промолчал, и Бриз повторил, чувствуя, как слабеет голос: — Я не могу отдать Калема, но м-могу отдать себя. Отрезанные руки и ноги, выколотые глаза. Крючья в обрубках — таким Бриз нашел Калема. Так Ламмар забирал время. — Я займу м-место… Калема. Отдам вам… время. Не надо возвращать Лира. Бриз почувствовал, что его колотит. Уже представил себе, как будет больно. Почувствовал ужас — от мысли, как будет лежать беспомощный, как будет терять части себя, и знать, что никто не придет. Он так и не попрощается с Пушком. Не скажет Лэ, что любит. Не попросит Калема присматривать за остальными. Будет ли это так же страшно, как умирать на Сфере Истины? Как тонуть в Озере? Будет ли это страшнее? — Я был связан с ним, и ты оборвал связь. И теперь никто кроме него не подойдет, — но Ламмар смотрел на него внимательно, цепко. Глаза светились золотом. И Бриз чувствовал — Ламмар просто хотел, чтобы Бриз предложил себя снова. Видел, что ему страшно, и впитывал этот страх. Может, хотел отплатить за раны, за то, что теперь истекал золотой кровью. — Вы же и так знаете, во мне… его пламя. Я подойду. — И ты на это готов? Вся твоя жизнь, все твое время — ради отсрочки. Ради того, чтобы я мог ставить заплатки на истлевающем мире, — Ламмар смотрел на него, склонив голову на бок. Бриз сглотнул, подумал о том, что иногда отсрочка — это очень много. Это жизнь Лэ. Это время для Калема исцелиться. Это шанс для Ламмара, для Малики — для тех, кто сильнее и старше Бриза — придумать что-то еще. Время и шанс, и они дорого стоили. За них нужно было заплатить не только жизнью Бриза. Другие тоже теряли. Пушок — шанс расти в любви и безопасности. Лэ — того, кто его любил. Калем —друга. Все они вместе — последний разговор, прощание, последнее объятие. И так не честно, что веками Ламмар и Лир вели мир к краху в своей бесконечной войне. А платить приходилось другим. Все время другим. — Не спрашивайте, — попросил Бриз. — Не спрашивайте, готов ли я. Давайте… давайте просто побыстрее с этим покончим. Я очень… — он запнулся и договорил шепотом, — очень боюсь струсить в последний момент. Так что… пожалуйста, только не спрашивайте. Ламмар оглядел его внимательно, без улыбки. И вдруг склонил голову в коротком кивке, в благодарность. — Я недооценил тебя, мальчик. Снова. Я все время тебя недооцениваю, — он протянул Бризу руку. — Идем. Бриз вложил в его ладонь трясущиеся пальцы. Сжал изо всех сил, потому что отчаянно нуждался в прикосновении, хоть в чьем-нибудь. Даже если Ламмара. Мгновение, и они перенеслись. Вокруг были руины подземных переходов, и в самом центре — чудом уцелевший — тот самый камень, на котором Бриз нашел Калема. Камень, залитый кровью. Камень, к которому тянулись цепи с крючьями. Бриз зажал себе рот, чтобы не закричать. Чтобы не выкрикнуть: нет! Нет, я не хочу! Не хочу так умирать, не хочу умирать здесь! Ламмар положил руку ему на плечо, крепко сжал. Сказал: — Ты первый, кто жертвует мне время добровольно. — Оно… — Бриз сглотнул, отвел взгляд от камня, потому что невыносимо было смотреть и невыносимо думать о том, что произойдет, — оно действительно будет ваше. Не украденное. Подарок. Он заставил себя подойти ближе. Заставил себя сесть на камень. Поверхность была теплой, шершавой — Бриз чувствовал ее ладонью. Руками, которые ему предстояло потерять. Он не был готов. Но ему оставалось только немного перетерпеть. Совсем чуть-чуть, пока не станет поздно бежать и умолять о пощаде. Он лег, судорожно вдохнул. И потому новый голос — совсем юный, но уже такой родной — заставил его содрогнуться. — Стой. Лэ пришел. И какая-то отчаянная, безумная часть Бриза была рада — увидеть его в последний раз. В последний раз — попрощаться. Но когда он повернул к нему голову, и увидел, что Лэ держал в руках — он пожалел, что Лэ успел вовремя. Там были осколки кинжала, который дал Часовщик. *** Все застыло, и стало так тихо-тихо. И безнадежно, потому что Бриз чувствовал, что будет дальше. Попытался сказать: — Ты не должен… Но Лэ перебил: — Ты, наверное, думал, что все закончилось. Когда сломал это, — он протянул кинжал вперед, и осколки засветились, начали собираться: фрагмент к фрагменту, кусочек к кусочку. — Что ты единственный, кто может вернуть прежнего Короля. Ты ошибся. Бриз шептал одними губами: нет, нет, не нужно… ты же только начал жить, ты же только получил шанс. — Я хочу жить, — прямо сказал Лэ, с вызовом посмотрел на Ламмара, словно бросал ему эти слова. — Каждый час, каждый миг, жить в полную силу, — а потом он перевел взгляд на Бриза, и лицо Лэ смягчилось. — Но оставить тебя здесь, на этом камне, расплатиться тобой. Я слишком жадный, Бриз. Это не та жизнь, которую я хочу жить. Бриз порывисто сел, хотел потянуться к нему, но Лэ отступил на шаг. На миг скривился, словно вот-вот мог расплакаться. — У людей принято говорить что-то, — выдавил Лэ, и голос дрогнул. — «Скажи моему сыну» и все такое. Бриз замотал головой: — Нет, нет, скажи ему сам! Лэ, не делай этого. — Скажи, что я его люблю, — осколки обратились в кинжал, и лезвие тихо пело о времени. О том, как будущее превращается в настоящее и уходит в прошлое. Бриз потянулся — отобрать, остановить его. И не успел. Лэ повернул кинжал лезвием к себе и вонзил в сердце. Сила взорвалась в воздухе — сила страха, и сила времени, и словно что-то со щелчком встало на место. И в последний раз Лэ произнес слова, которые услышал первыми. — Король умер… Сила обратилась в смерчь, укутала его фигуру будто пеленой. А потом все стихло. Опали складками мантии завитки тумана, Бриз почувствовал в воздухе запах соли и старых книг, и знакомый голос закончил: — Да здравствует Король. Лир вернулся.