Осколок Карна

*** «Папа!» — тонкий голос Пушка, крик — отчаянный и высокий — взвился в воздух, прозвенел в зале, когда Бриз и Лир очутились у Часовщика. Бриз успел увидеть, как Пушок в своей настоящей форме рванулся вперед, метнулся стрелой, стоило ему увидеть Лира. И вдруг застыл на полпути. Встал как вкопанный, мелко дрожа, словно вдруг разом вспомнил все, что было до того. Тишина, возникшая следом, казалась тяжелой, наэлектризованной, как воздух перед грозой. Лир медленно отпустил руку Бриза, сделал шаг вперед — осторожно опустился на одно колено, будто боялся спугнуть сына и протянул руку ладонью вперед. — Или ко мне. Пушок подался вперед, словно его потянула какая-то невидимая сила, тонкие нити связи, а потом отпрянул назад. Недоверчиво посмотрел искрами глаз. Лир не торопил его, просто сидел и протягивал к нему руку. «Не хочу», — тихо проговорил Пушок. — «Не хочу к тебе идти. Если пойду, то все тебе прощу. А я не хочу, так не честно, ты не заслужил». — Не заслужил, — спокойно и непривычно мягко признал Лир. И добавил. — Пожалуйста. Пушок отвел взгляд, покрутил мордочкой. Бриз видел, как ему хочется броситься вперед, как его тянет к Лиру. «Нечестно», — повторил Пушок. — «Вообще нечестно». Лир терпеливо ждал и протягивал руку. Пушок бросил неуверенный взгляд по сторонам, потом на Бриза, и все же поплелся вперед, замер напротив руки Лира. «Скажи, что тебе жаль. Попроси прощения, ты же бросил меня умирать… Ты же…» — из его глаз текли тонкие, сверкающие слезы. — «И даже если тебе не жаль… соври, что жаль!» — Мне не надо врать, — спокойно и серьезно отозвался Лир. И Бриз видел, что для него в тот момент не осталось никого, кроме сына. — Мне жаль. Жаль, что я сделал тебе больно. Пушок судорожно выдохнул и бросился вперед, вцепился острыми зубами Лиру в руку, зарычал отчаянно и зло. Лир не шевельнулся. Замер и позволил делать себе больно. Пушок замотал головой из стороны в сторону, не разжимая челюстей. И рычание показалось похожим на плач. Лир осторожно протянул другую руку, мягко провел ладонью по туманной шерстке. И Пушок замер, вздрогнул под прикосновением. Он слушал, вслушивался — в то, о чем молчал Лир, ждал, что тот скажет. — Я не жалею, что спас Бриза, — спокойно признал Лир. — Но жалею, какой ценой. Пушок всхлипнул, разжал челюсти: «Ты отвратительный отец». — Да, — согласился Лир. «Не потому, что спас маму. Потому что даже не извинился, потому что… потому что тебе на меня наплевать, и ты ушел, и вместо тебя появился этот… захватчик!» Бриз стиснул зубы, отвернулся, невыносимо было слышать о Лэ так. И бесполезно требовать, чтобы Пушок полюбил его так же как Бриз. — Я не умею быть отцом, — сказал Лир. — Но я хотел бы научиться. Пушок раздраженно выдохнул, отвернул мордочку и неловко протер лапой дорожки от слез: «Ты не заслужил. Совсем не заслужил. Ты даже извиняешься без подарка. И не гладишь меня. Но если я сейчас тебя не прощу, ты же никогда не научишься». Он сделал несколько неуверенных шажков вперед, потом помедлил и наконец запрыгнул в протянутую ладонь Лира. Лир прижал его к себе, уткнулся носом в туманную шерстку и глубоко вдохнул запах. «Не зазнавайся», — сказал Пушок и тонкий его голос дрожал. — «Не зазнавайся, я тебя еще не до конца простил. Но ты нужен маме, так что только ради него… только ради него, слышишь?» — Слышу. «Не предавай меня больше. Никогда меня больше не предавай». И когда Лир сказал: — Обещаю, — это не было просто словами, в каждый звук была вплетена сила, все чем Лир был, что текло у него в венах. Не просто обещание. Клятва Короля Страха. Бриз сглотнул, отвернулся и пошел из зала. Не мог в тот момент находиться рядом, и надеялся, что Лир поймет. *** Он застыл в коридоре, тяжело дыша, пытаясь успокоить колотящееся сердце и взять себя в руки. Хотелось побыть одному, зарыться в облако и кричать в него. И скреблось внутри отвратительное чувство вины: Бриз должен был остаться с семьей, с сыном, которому был нужен. Но пульсировало внутри «захватчик-захватчик-захватчик». А Лэ просил: «Скажи моему сыну…» Бриз услышал за спиной шаги, стиснул кулаки и заставил себя говорить как мог спокойно: — Я не хочу с вами разговаривать. Не хочу вас видеть. Ничего не хочу, держитесь от меня подальше. Он услышал смешок за спиной, и Часовщик выступил вперед: — Будет сложно избегать меня в моем же доме. Бриз резко развернулся к нему, до дрожи хотел ударить, и сам до конца не понимал, почему не сделал этого. — Он выбрал сам, — легко сказал Часовщик. Бриз выдохнул сквозь стиснутые зубы: — Вы не должны были, не имели права его отпускать. — Он предложил нам сделку, — отозвался Часовщик. Улыбка казалась нарисованной. — Отпустить его в обмен на Лира. Щедрое предложение, от которого ни мы, ни мир не можем отказаться. — Вы могли! — резко ответил Бриз. Не подозревал раньше, что способен говорить так. — Не врите себе, вы могли его удержать, я бы что-нибудь придумал, я дал бы Ламмару время, выиграл бы время для всех… Но вы не понимаете, да? Вы забыли, что такое человечность, вы ничего не хотите слышать. Самый легкий путь… Вы просто никогда не любили, да? Не знаете, что это такое… Его несло, и он даже сам это понимал, в другом состоянии не смог бы такого сказать — все эти злые, больные, нечестные вещи. — Мир… — спокойно начал Часовщик, и Бриз рявкнул: — Пусть горит! Оно прозвенело в воздухе коридора, и он сам испугался того, что сказал, невольно отпрянул. Самое ужасное, что Бризу даже не было стыдно. Только больно. И Часовщик молчал. И Бриз на самом деле так не думал. Не хотел, чтобы сгорели Пушок и Лир, и Калем. Адам или Ким. И даже Малика с Часовщиком. — Я действительно забыл, — признал Часовщик. — Как быть юным. Как чувствовать так остро. — Больно, — признал Бриз. — Но я бы все равно никогда не хотел как вы. Он неловко обхватил себя руками, отступил на шаг: — Мне надо идти. У меня что-то важное, я не придумал что, но сделайте вид, что придумал. — Придумал, — улыбнулся Часовщик. — Тебе надо идти и горевать. — Я вас сейчас ударю, — с горечью предупредил Бриз. — И вы сами будете виноваты. Он пошел вперед, стараясь не смотреть на Часовщика. И жалея, что не может просто сбежать в небо. *** В комнате Лэ все осталось без изменений. Без следов. И не верилось, что совсем недавно Бриз был там. Оставил осколки кинжала. Даже их не было. Только книга сказок выглядывала из-под подушки. Бриз тяжело опустился на кровать, коснулся пальцами покрывала. Все было ненастоящее. Пространство, созданное Часовщиком и изображающее из себя комнату. Имитация. Со стороны двери донеслись приглушенные неуверенные шаги, потом глухой удар тела о что-то твердое и приглушенное ругательство. Бриз вскинул голову. Калем стоял в дверном проеме, неловко цеплялся пальцами за ручку двери. — Извини, — голос его прозвучал хрипло и отрывисто. — Не привык еще. Он коротким жестом потянулся к глазам — к провалам глаз, где сверкали крохотные огоньки — не донес руку, и уронил. Бриз резко сел, скользнул по воздуху — стало стыдно, за то, что спрятался в комнате Лэ, что даже не подумал про Калема. — Я помогу, — он осторожно взял Калема за руку, потянул и довел до кровати. Калем сел, нащупывая ладонью покрывало. — Я нормально, — сказал Калем, и конечно, это была ложь. Не один из них не был в порядке. А Калем потерял больше всех. — Я не должен был тебя оставлять, — тихо сказал Бриз. Калем устало хмыкнул: — Вроде даже Короли не могут быть везде и сразу. А ты просто мелкий дух воздуха. Он нащупал ладонь Бриза своей, сжал. — Калем, — шепнул ему Бриз. — Ты не нормально. Ты… — Живой и здесь, — оборвал его Калем. — Малика сделала, что могла. Глаза не восстановятся, но что-то вроде зрения будет. Я просто пока не привык. — Ужасно звучит, — тихо проговорил Бриз. — «Что-то вроде зрения». Они замолчали, и было в этом молчании что-то окончательное. В тишине Калем потянулся и привлек Бриза к себе, обнял: — Эй, мы и так уже столько всего потеряли. Давай хоть друг друга не терять. Бриз кивнул и уткнулся носом Калему в плечо, вдохнул запах огня и дыма. И сказал невпопад: — Лир вернулся. — Знаю. Мелкий сразу понял. Жаль его, надеюсь, помирятся со Стервятником. Бриз выдохнул и признал: — Лир сказал, что заставит Ламмара сменить форму. Будет битва или что-то вроде… Малика об этом мечтала, Часовщик этого хотел, для всего мира так лучше. Он не знал, что именно пытается объяснить, чем поделиться. — Но если этот вариант самый лучший, почему он такой невыносимый? Ему было стыдно спрашивать вслух, стыдно от того, что Калем его утешает — Калем, который и сам столько потерял. — Жизнь такая штука, — отозвался Калем. — В ней полно невыносимых вариантов, даже когда они лучшие. Бриз был ему благодарен. За то, что тот не пытался утешать. Не говорил, что в этом всем есть какой-то высший смысл. Что Лэ исчез не напрасно. Что оно того стоит. И от этого становилось легче. — Ты не пойдешь в этот бой, — сказал Бриз. — Хоть это хорошо. Стиснул Калема в объятьях сильнее. Тот выдохнул протяжно: — Я все равно не буду в безопасности. — Ты можешь остаться здесь. Это место вне времени, даже если ничего нигде не останется, оно будет существовать, пока Часовщик существует, — отозвался Бриз, неловко пожал плечами. — Что за радость существовать с Часовщиком? Неприятный тип, еще и человек в придачу. — Бывший человек, — глухо поправил Бриз. — Все равно фу, — Калем посерьезнел и сказал. — Я отдам пламя Малике. Все, что смогу. А сам вернусь домой. И если мир все-таки рухнет, я хочу провести последние моменты там. Кажется, я уже очень давно не был дома. Он редко говорил о доме, упоминал вскользь, и Бриз знал, что это как-то было связано с Карном. С тем, почему Калем ненавидел Бриза, еще до того, как встретил. — Там все было разрушено, — добавил Калем. — А потом кто выжил, все восстановили. Но для меня оно так и не стало прежним. Я сбежал во Дворец к Ламмару, я ведь всегда хотел быть Стражем. И возвращался домой слишком редко. Бриз, я дурак и понял все слишком поздно. Даже если что-то сломалось, даже если никогда не будет прежним, пока я его не разлюбил, оно имеет значение. Бриз сглотнул, отвернулся, потому что невозможно было смотреть на такого Калема — переломанного, но сильного и живого. — Слишком много мудрости в комнате, — тихо буркнул Бриз, и сжал руку Калема в ответ — показал, что на самом деле понимает. — Я просто мелкий дух воздуха, для меня это слишком. Калем тихо рассмеялся и взъерошил его волосы: — Это твое дурное влияние. Ты и сам любитель сказать что-то… — Бризу не понравилась его многозначительная пауза, — глубокое. — Это не я, а Лир. Сначала он на меня дурно повлиял. — И я планирую дурно влиять на тебя дальше, юный Бриз, — голос Лира донесся от двери, и Бриз повернул голову к нему, взгляд будто примагнитило к высокой худой фигуре. Лир часто старался быть внушительным, преувеличенно пафосным. Но стоило ему остановиться, просто быть собой и он сразу становился невероятным, тем самым Королем, которого пытался всем демонстрировать. Даже когда просто стоял в дверном проеме. Калем прочистил горло, выдохнул: — Вернулся, значит. Лир подошел к ним с Бризом в несколько широких шагов, приподнял лицо Калема за подбородок, внимательно разглядывая глазницы с искрами внутри, и спокойно сказал: — Я это исправлю. Калем резко отвернул голову, ссутулился: — Сначала Ламмара победи, потом обещать будешь, — он одной рукой в последний раз притянул Бриза к себе и отстранился. — Не буду мешать. Вам, наверное, поговорить надо. Бриз глубоко вдохнул, выдохнул и отпустил его. Лир повел рукой в воздухе и возникла небольшая гончая ужаса: — Он тебя проводит. — Сам дойду, — хмуро отозвался Калем, но в голосе не было злости. И гончую Лир убирать не стал, она просто шла следом, не пытаясь помочь. Бриз подождал, пока Калем уйдет, потом скользнул по воздуху к Лиру, и замер напротив. Так близко, что достаточно было лишь немного податься вперед, чтобы коснуться. Чтобы поцеловать. Вместо этого Бриз все смотрел и не мог насмотреться. Даже горюя по Лэ, даже когда было больно, радость видеть Лира, быть рядом грела изнутри. Лир поднял руку, мягко провел пальцами по щеке Бриза, словно изучал так. Бриз вдруг смутился, прочистил горло и отвел взгляд: — Не надо было отпускать Пушка. Ты ему нужен. — Он меня сюда и отправил. Сказал, что нам с тобой надо поговорить. — Ненавижу, когда надо поговорить, — признал Бриз. — Обычно после этого кто-то говорит кому-то расстаться. Хотя он и понимал, что, конечно, Лир пришел не для того. — Ты здесь чтобы предложить какую-нибудь глупость? — спросил Бриз. — Вроде: «Не лезь в этот бой. Останься в безопасности»? — Я хотел бы, — спокойно признал Лир. — Но я слишком жадный. Юный Бриз, я хочу, чтобы ты был рядом. Бриз чувствовал — как-то знал заранее, что Лир скажет дальше. — Бой с Ламмаром я могу проиграть. Мне нужен каждый дух, любая из сил, что примут мою сторону. И даже этого может не хватить. Тогда все закончится. Для тебя, для сына, для всего мира. И если это будут наши последние мгновения, я хочу, чтобы ты был рядом. Бриз наконец позволил себе податься вперед, обнял его, прижался лбом ко лбу: — Хорошо. Лир, конечно, я буду рядом. Где же еще мне быть? — потом он нахмурился и упрямо мотнул головой. — Но Пушка мы не возьмем. Он еще маленький. Лир тяжело вздохнул и усмехнулся: — Объясни ему это сам. Меня он уже покусал, теперь, видимо, твоя очередь.