Право на любовь: Научи меня любить.

POV НАМ ДЖУН Я пришёл в себя через сутки после нашего разговора.  Как оказалось, я простыл и свалился с лихорадкой. Тело болело и першило в горле. Ли прописал антибиотики и капельницы с витаминами. Мемберы были подавлены моим состоянием, но я убеждал их, что  «Все хорошо», хотя ничего хорошего по факту и не было. Провалявшись пару дней мне полегчало физический. Но я упорно отказывался думать о женщине, которая не навестила ни разу за все это время. Хотя просыпаясь, казалось будто она была ночным гостем. Просто неуловимое чувство, может просто надежда. Через пару дней я узнал, что Моника уехала в Лондон на переговоры и в ближайший месяц, собиралась летать по Европе с ТХТ.  Потребовалось  пять дней чтобы собраться и вернуться к графику. Пришлось работать как сумасшедший чтобы  нагнать упущенное и в надежде заглушить чувства.  Писать о любви табу для бантанов, но тексты лились сами собой и  может когда-нибудь  эти строки подойдут для другого исполнителя.  Спать по ночам стало роскошью. Я мёрз и даже  тёплые одеяло не помогало.  Сны были спутанными и каждый раз как всплывало её лицо, я просыпался от тоски и тревоги. Еда стала пресной, пить не было смысла, после неконтролируемое сознание засасывало в горе.  У нас было несколько промо в Нью-Йорке и Лондоне. Все танцы отрепетированы, выступления снимались и записывались без выходных. Нам выдавали по полдня, чтобы успевали перевести дух между  графиками. Это время, и не без помощи снотворного, который мне все же выписал Ли, я пытался провести в забытьи.  В одной части моего мира забирался на Эверест, а другая была погребена под завалами. Я не мог думать о Монике. Просто не мог. Иначе  в сердце все завязывалось в тугой узел, который  так и не смог бы развязать. Ребята предлагали сходить к штатному психологу, но разговаривать по душам  не было ни сил, ни желания. Я просто ждал. Ждал и надеялся, что отпустит. Моника как то сказала: «Если сжать зубы и продолжить существовать, приходит день когда ты уже можешь жить». Этот разговор с Хосоком я хорошо запомнил. Еще тогда это выражение казалась горьким, а сейчас прожигала  кислотой. Я сжал зубы, и... существовал. Все как она советовала. Прошёл месяц. Я дико скучал по женщине, которая покинула мою жизнь. Но не мое сердце.  Все что в этом мире напоминало о ней. Солнце, дождь, чай, тёплые носки, пледы, машины, даже наш новый трек.  Я не мог выбраться из этого плена. Иногда я просыпался по ночам с мокром лицом и ненавидел себя. И сколько бы не думал, не мог возненавидеть её. Она всегда говорила, что не может испытывать чувств. Но я верил и любил. Любил потому, что сам хотел, любил потому, что просто не мог по другому. Любил! Сам! Она мне и правда ничего не обещала. Рухнули мечты, которые строились без её согласия.  Единственное в чем я мог её обвинить, это в немом разрешении быть радом. Но ведь поддерживать её в минуты слабости было моим  решением. Она всегда сдерживала данное слово и в случае её расстройства привязанностей и восприятия чувств тоже.  Думая о ней не мог понять, есть ли её вина в моей боли. Ребята видели, что я сломлен, но ничего не говорили. После промо и шоу Фелтона у нас выпало пара дней перед вылетом в Лондон. Я надеялся, что она там и в глубине души отчаянно ждал встречи, хотя так же отчаянно уверял себя и всех, что это не умеет значения.   Приехав в Лондон мы узнали, что Моника осталась в Нью-Йорке. Для меня это был удар. Очередной. Я  не мог представить, с какой надеждой я ждал с ней встречи. И как тяжело было осознавать, что она была в том же городе, но проигнорировала наше присутствие. Я был зол. Именно это заставляло меня подниматься утром и идти заниматься, танцевать и выступать. Даже мой рэп стал более агрессивным. В принципе как и все мое поведение. Злость воздвигала стены в моей душе.  Её я чувствовал всегда. Где бы не находился и чтобы не делал. Злость. Вот  чем я жил. Моника прилетела в Лондон за неделю до записи выступления и шоу. Чимин заболел и она примчалась с другого края света. Я осознавал, что это забота. Но... как же я? Она не удосужилась зайти ко мне когда мы жили в одном особняке. А сейчас прилетела из Кореи. Насколько жалким и ничтожным я был для неё. Моя злость росла. Не на неё. На себя. Что я сам заставил себя поверить, что нужен ей.  Но как казалась она не плохо справляется. Ведь ни разу за   этот чертов ноябрь не вспомнила обо мне. А я умирал от тоски и боли. Как будто потерял часть себя. Моника  просто уехала жить той жизнью, к которой привыкла.  Я знал что мы встретимся. Просто не сможем не пересечься. Во мне бурлили чувства.   Я ждал этой встречи с таким ожесточением, будто готовился к бою, но только услышав её голос (у меня от него побежали мурашки и тело свело судорогой)  в гримерной или в коридоре, обходил  стороной. Но кошки мышки не могли быть вечными. Мы шли на сцену, а она навстречу. - Смотри у меня разные линзы - хвастался Тэ. Он надеялся, что АРМИ разглядят их. - Чудесно дорогой - ответила она, голос звучал по другому - А я как выгляжу - Чонгук не мог дождаться своей доли комплиментов. Каждый раз когда эта женщина оказывалась рядом с нами, каждый получал порцию ласки и тепла. Мы все к ней тянулись, как подснежники к мартовскому солнцу. - А как тебе мои линзы? - спросил я приблизившись к ней вплотную. Девушка отшатнулась, рука дёрнувшаяся к моему лицу, быстра сжалась в кулак и опустилась. Моника просто опустила голову, пробормотав: «non mi piace, non vedo il calore nei tuoi occhi» Не выдержав  прошёл мимо неё. Алекс обернулась к нам с ошарашенным лицом и поймав мой вопросительный взгляд, перевела свой на Монику в дальнем конце коридора. Нас уже звали, но лицо Алекс меня встревожило. Моника не удостоила меня и долей секунды, но то что она сказала явно поразили Алекс. Я должен узнать, что такого услышала  помощница. Но как на зло не смог её поймать. На следующее утро я узнал, что Моника остановилась в одном номере с Алекс, не желая дожидаться пока девушки спустятся в вестибюль, направился к ним. В номере была только Алекс, которая упаковывала вещи. Она  возвращалась в штаты в след за начальницей, которая, как оказалось, вылетела ранним утром . У меня не было времени думать о реорганизациях персонала  и сопровождении. Состав всегда менялся в зависимости от задач. Но к ней мы уже привыкли и сильно на неё полагались, так что было жаль. Было ощущуние что она сбежала.   - Что сказала Моника в том коридоре? - девушка замялась - Я не знаю - пожала она плечами - Алекс? Тебя сильно удивили слова Моники. Что она сказала - уже с нажимом спросил я. - Это просто был итальянский, вот я и удивилась. Я ничего не знаю - она нервно бросила пару листков в урну, в которой я заметил систему для внутривенных инъекции. В дверь постучали. Девушка поспешила открыть. Ли стоял с лотком для очередной капельницы. «Уже не нужно» - шепнула ему она кивнув головой в мою сторону. Доктор заметив меня замялся и ушёл. - Ты болеешь? - спросил я удивлено, никаких признаков не заметно было. - Просто витамины - не признавалась девушка. - Ты научилась хорошо врать! Кажется у тебя хороший учитель. Передай ей, чтобы не заставляла о себе беспокоится. И за нас тоже может не переживать. Мы прекрасно справимся - я снова был зол - Прекрасно! Ей бы точно не помешало позаботится о себе! - швырнула она что-то в сумку, та свалилась на пол, рассыпав несколько баночек по полу. Это были успокоительные, обезболивающие и снотворное. - С ней все должно быть хорошо! Она же бросила меня для того чтобы жить как раньше и не тяготиться мной! Так почему она так ужасно выглядела - её серое лицо, впалые щёки, синяки под глазами, то как она похудела было видно даже под мешковатым свитером. Но худшим был её потухший взгляд и её опущенная голова. Её образ не дал мне сомкнуть глаз - Зачем она так с собой - в этот момент всё внутри сжалось и я упал в кресло, держась за голову. - Она обещала - с этими словами девушка ушла, а я остался разглядывая капельницу в урне  и баночки на полу. Она так много всего обещала. Но ни разу, даже в скользь, не говорила, что будет частью моей жизни.  Мне было больно. Злость улетучилась и это обнажило раны. Я брел к себе в номер и услышал песню. -When you lose something you can't replace -When you love someone, but it goes to waste -Could it be worse? Строки были  о нас, или  мы одни разбились в этом мире. В большой гостиной нашего президентского номера, Джин в наушниках напевал те же строки. Увидев меня снова поникшего, хен предложил свой чай,  вспомнив как Моника всегда им наслаждалась, я сжался. - Что слушаешь? - спросил я просто чтобы не молчать. - Это классная группа. Моника хочет чтобы мы записали  ковер на их трек. Говорит, у ребят положительное влияние в Англии. И нам будет полезно с ними выступить. Это облегчит наше знакомство с местной публикой. Но насколько я знаю, они никогда не разрешали перепевать их треки. - Любит же она заставлять всех делать то что ей хочется -  у меня не было дневного расписания и я ушёл к себе, Джин продолжил напевать и строчки меня зацепили. Найдя трек на Youtube  я зарыдал с первых нот. Я плакал как в тот октябрьский вечер, навзрыд. Я болел её. Не знаю, что это была за напасть, но  куда бы я не пришёл, песня преследовала меня. Хотя она была довольно старой. Я спустился в бар отеля. Стоило мне сесть к стойке, как заиграло фортепьяно. Я даже не удивился, когда мелодия перешла именно в этот трек.  Я попросил бармена отнести музыканту бутылку любимого напитка. И когда тому подали мой комплемент, просто поднял свой бокал в знак почтения, хотя неудастоил исполнителя взглядом. - Кажется не самый лучший день - сказал мужчина, ставя ту самую бутылку между нами. - А вы вбили гвоздь в сердце очередного безрассудно - «влюблённого» произнёс я уже про себя - Этот трек преследует меня и манит.  Словно не высказаный героем диалог. Можно ли рассказать человеку то, чего тот не хочет знать? - А он знает и не хочет слышать, или не знает и боится услышать? - я не понял вопроса. - Мы боимся темноты, пока не очаруемся звёздами. Человека пугает то чего он не знает. За знание и осознание - сказал чокаясь и, допив бокал, ушёл. Странный! Очень странный мужчина. Дни снова смещались. Мы продолжали ходить на мероприятия, знакомясь с новой и непривычной для нас публикой. В некоторых моментах ярко прослеживалась чопорность англичан, а в некоторых, подвыпивших ирландцев и шотландцев вообще было трудно понять. - Так это вы хотели перепеть один из наших треков - спросил мужчина закинув руку на моё плечо. Я его не узнал. Пришел на помощь Джин. - О! Боже! Крис Мартин! - воскликнул он - Рад встрече. Два и два сложилось и до меня дошло кто это и то кто  был в баре тоже - Да! Мы очередные охотники за вашими песнями. - Но тот ли вы выбрали трек? - спросил он смотря мне прямо в глаза. Я знал, о чем он. - Нет! Не тот! На том стоит табу около десятилетия - ответил я. - Думаю, с него хватит! Но для моего полного согласия вы должны хорошо выложиться! Она достойна только идеала. Долго готовить песню не пришлось. Крис прекрасно понимал всю особенность трека, а мы под общим настроением от моей хандры, быстро подхватили вайб. Через неделю уже записали пилот. В этом треке я хотел выразить те чувства, которые мучили меня все полтора месяца. Сцена была маленькой, как для домашнего концерта, приглушённой, я бы даже сказал тёмной. Как мысли разбитого человека. Собрав в себе все чувства я пытался вложить их в голос.  Хотел их выразить женщине, которая сейчас была в Лос-Анджелесе. В какой-то момент закрыв глаза просто представил её и плыл по течению. В студии погас свет, слезинка скатилась по щеке и...  Что-то лёгкое, невообразимо нежное и невесомое коснулось моих губ. Всего мгновение. Распахнув глаза, в  потёмках я увидел силуэт. Это был мираж? Тоска? Но  лаванда и груша, аромат любимой женщины, окутал меня. Соскочив со стула я направился к выходу. - Снято! - услышал на периферии сознания, фраза дала мне право бежать. Бежать к ней! Даже если это был мираж.   Алекс схватила меня и начала снимать микрофон и передатчик. «Non mi piace, non vedo il calore nei tuoi occhi» - произнесла и перевела  дрожащими губами - «Не нравиться,  ведь я не вижу теплоту в твоих глазах»  - она потащила меня в боковой проход - Её просто нужно научить и показать как правильно. Удачи! Во мне словно океан проснулся. Есть миллионы вариантов сказать «люблю, скучаю». Её был красивее.  Я поймал любимую почти у дверей.  Развернув её... - Мало! Слишком мало! - я набросился на неё с поцелуем, которого так ждал, так желал и с такой  тоской, краёв которой не было видно.