Полдень

- Поздравляем Его Величество Императора, поздравляем Ее Величество Императрицу! – во Дворце земного спокойствия раздавались радостные голоса слуг и наложниц. Впервые со времен предыдущего Императора во Дворце ожидали рождения маленького принца или принцессы. Первый ребенок после восшествия на престол очень важен и его слишком долго ждали. Неспособность Императрицы родить ребенка в силу возраста вгоняла всех в тоску. Поэтому новость о беременности баолинь Самуи стала поводом для праздника. Небольшой пир было решено провести только в узком кругу Императора и его жен, так как будущая мать настояла на том, что традиции ее племени запрещают сильно радоваться до рождения малыша, дескать это может привлечь злых духов. Но на деле же она не хотела лишний раз мозолить глаза Наследному принцу и его союзникам. Самуи старалась быть как можно более тихой и не наживать врагов. Соблазнение Императора далось ей нелегко и даже будучи беременной она все еще прибегала ко всевозможным уловкам, дабы удержать его внимание на себе и не дать шансов остальным. -Поздравляем, сестра! – продолжили свои поздравления Кин Цучи и Миру, вставая с колен и поворачиваясь в сторону фаворитки Императора. Каждая из них уже послала подарки во дворец Самуи, но по правилам следовало делать это еще раз на официальном приеме. Поэтому на места девушки уселись только после того, как служанки менее удачливых наложниц закончили передавать дары той, что сейчас сидела и поглаживала еще совсем незаметный животик. -Мы ожидаем рождения здорового наследника, - тихо заговорила Хината и жестом указала рабыне подать Самуи, подготовленный Императрицей подарок. Служанка встала на колени перед наложницей и склонившись подняла над головой красную подушечку, дабы та могла получше разглядеть изящный буддийский браслет. -Это браслет семи сокровищ, он состоит из семи бусин из золота, серебра, пчелиного воска, коралла, раковины молюска, жемчуга и агата, - пояснила для всех юная Императрица и нежно улыбнулась. Браслет был освещен буддийскими монахами и прибыл издалека, он был ценнее всего того, что дарили Самуи ранее, но язычница не могла оценить благие намерения хозяйки гарема. - Благодарю, Ваше Величество, - склонила голову баолинь. «Какое уродство» Самуи не могла понять намерений Императрицы. Во всем дворце, казалось, она уже могла «прочитать» всех, кто представлял хоть малейшую угрозу ей и ее малышу. Наследный принц, не имеющий власти распоряжаться даже своей свободой, своенравная, упрямая, но глупая и лишенная поддержки семьи, баолинь Кин Цучи не пугали фаворитку Императора. Но совершенно иной была хозяйка Дворца. Не смотря на молодость, она не казалась глупой, возможно, пока ей не доставало храбрости перед наложницами, которые были намного ее старше. Однако девочку поддерживал могущественный клан Хьюга. Почти все служанки Императрицы были из ее родного поместья, каждый имел опыт в управлении и был достаточно умен, чтобы указать на угрозу, которую представляла из себя Самуи. Девушка отпила нежный фруктовый чай и, мельком взглянув на девочку, перевела взгляд в сторону Императора. Она надеялась и сегодня оказаться в его постели. До самого последнего она хотела уберечь себя от возможной беременности другой наложница, а потому старалась не подпускать к покоям Государя никого кроме малолетней Императрицы. - Нас ждут министры, - вдруг сказал Император, который доселе молча наблюдал за женщинами гарема. Самуи восторгала и пугала его холодность. В ее племени мужчины радовались беременности своих жен и наложниц. Владыка Поднебесной же был, возможно, слишком сдержан в проявлении эмоций. - Но, Ваше Величество, побудьте с нами немного, я приготовила танец для Вас, - взмолилась Кин Цучи. Она странным образом выпучила глаза, прикусила губки, стараясь изобразить из себя малое дитя, но столь нелепого вида женщина вряд ли могла остановить Учиха Итачи. Государь встал и направился к выходу. - Н-но Ваше Величество… – не унималась баолинь, однако договорить ей не дала Императрица, поднявшаяся с места, дабы проводить супруга. - Будьте осторожны, Ваше Величество! – громко и четко произнесла девочка, опускаясь в поклоне на одно колено и не оставляя наложницам другого выбора, кроме как последовать ее примеру. - Будьте осторожны, Ваше Величество, - вторили Императрице баолинь, провожая своего хозяина. Император редко показывался в гареме и долго не задерживался. Девушки могли видеть его только на новый год и еще на нескольких больших праздниках. После поздравлений он почти сразу же уходил, не дожидаясь выступлений наложниц или приглашенных артистов. Да и в свою постель он приглашал наложниц крайне редко, а по истечению положенного часа, сразу же отправлял восвояси. Сегодня произошло опять то же самое. Поэтому все кроме Кин Цучи, отчаянно желавшей привлечь внимание Императора, не были удивлены подобному исходу. Ни одной наложнице не хотелось находиться рядом со своими соперницами и тем более никого не интересовала беседа с хозяйкой Дворца. По этой причине каждая девушка довольно быстро нашла повод для удаления в свои покои. Так уж вышло, что дорога во Дворец боалинь Самуи пролегала через Дворец, в котором обитала баолинь Миру. Раньше Самуи бы проигнорировала молчаливую наложницу, но сегодня ее планы были иными. - Сегодня замечательный день, да, сестрица? – вдруг заговорила Самуи, догнав Миру и поравнявшись с ней. Среди женщин Императора было в порядке вещей называть друг друга сестрами, ведь они служили одному господину. Но скромное происхождение Миру накладывало свой отпечаток. Назвать ее своей «сестрой» было унизительно для благородных дам. Они не могли поставить себя в один ряд с бывшей рабыней. - Да, госпожа, - немного отстраненно и удивленно ответила Миру, чуть склонив голову. Ей было непривычно такое внимание. Самуи рассмешил ответ юной наложницы. «О боги» - Миру, мы ведь одного ранга, называй меня сестрой, - ярко улыбнулась Самуи, сверкнув глазками, и взяла Миру под руку, - Знаешь, с тех пор как я узнала, что беременна, мне стало страшно, что я могу упасть и потерять малыша, поэтому могу я опереться на тебя вот так? – спросила Самуи. Она была абсолютно бесцеремонна только потому что была абсолютно уверена в том, что жалкая рабыня, лишенная всякого общения и внимания Императора, который в первые дни задаривал ее подарками, бросится в объятия фаворитки, как только та протянет руку. Миру недоверчиво повертела головой. Да, за ними определенно шли служанки. Неужели Самуи было не на кого опереться? Девушка не была сильна во всех этих беседах благородных, когда истинное намерение было завуалировано, скрыто за многочисленными намеками. Но такая перемена в поведении Самуи заставила ее задуматься о том, что от нее хотела фаворитка Императора. Хотя даже не так, Миру скорее беспокоило и интересовало, что могла дать бывшая рабыня. - Наследники Императора превыше всего, - наконец сообразила Миру и выдавала самый нейтральный ответ, который явно не удовлетворил Самуи, но она лишь улыбнулась и продолжила путь. Дойдя до ворот Дворца утренней росы, где сейчас проживала Миру, девушки остановились. Со стороны дворца подул холодный ветерок. Дом бывшей рабыни был близок к Императорскому саду и там почти всегда царила легкая прохлада. - Миру, - обратилась Самуи к девушке и взяла ту за руки, - в этом Дворце я никому не могу доверять, ты меня понимаешь? - Да, - коротко ответила Миру. Самуи продолжила: - Я очень боюсь, что мне и моему малышу могут навредить, - фаворитка Императора приложила руки Миру к своей щеке, - если со мной что-то случится, то кто позаботиться о моем ребенке? – она жалостливо посмотрела на свою собеседницу, пытаясь очаровать ее своим невинным лицом и нежным голосом, - Я иду по этой дороге совсем одна, мне очень страшно, Миру, но, если бы у меня была подруга, которая согласилась бы пойти за руку вместе со мной… - Самуи ожидающе посмотрела в глаза Миру. Бывшая рабыня может и не понимала тонких намеков, но намерения фаворитки Императора были для нее теперь очевидны. Беременность дала Самуи шанс укрепить свои позиции и оторваться от своих «подруг» в гонке за власть и влияние во Дворце. Кин Цучи сама претендовала на место фаворитки, с ее большими амбициями и далеко идущими планами она явно уже давно представляла себя на месте вдовствующей Императрицы, поэтому мало годилась в союзницы. А вот Миру, хоть в первые дни и напугала всех обитательниц Дворца, но вот уже несколько месяцев она не предпринимала никаких шагов, чтобы завоевать расположение Государя. При этом девушка была лишена поддержки семьи и со временем, не смотря на уважительное отношение Императора к ней, ей бы все равно пришлось искать покровителя, который бы помог ей выжить во Дворце. И все же Миру не устраивала позиция служанки при влиятельной наложнице. Как подсказывал ее опыт жизни, одну наложницу легко может свергнуть другая наложница, а вот позиция супруги незыблема. Поэтому, если Миру и планировала сблизиться с кем-то, то только с самой Императрицей. - Госпожа, - Миру аккуратно убрала руки Самуи от ее лица, - я готова пройти с вами до ваших покоев, но дальше, боюсь, я не посмею, - девушка слегка склонилась, извиняясь за свой отказ. Беременеть и рожать первой в гареме очень опасно. Ведь злые люди первым же делом возьмутся за тебя и твое чадо. Миру с десяти дет прислуживала в гареме своего вождя, поэтому знала, кому она отказывает. «Вряд ли ты доносишь это дитя, а если тебе посчастливиться родить, то скорее всего он не доживет до года». Самуи сейчас очень волновало ее положение, новый ранг, который все никак не присваивал ей Император, но она, будучи воином, привыкшим смотреть врагу в лицо, забывала о том, что в этом изящном и прекрасном мире, где юных барышень воспитывают в любви и ласке, принято убирать своих конкурентов иными способами. Никому не нужна ее храбрость и хладнокровие. Никого не интересует ее меткость стрельбы из лука и навыки верховой езды. Союзников и врагов Самуи искала не там. Беременность наложницы всполошила весь Дворец. Случилось то, чего так боялся Наследный принц. И не он один оказался в замешательстве. Весь свет столичной аристократии был потрясен столь быстрым развитием событий. Каждая семья жаждала к лету отдать свою дочь в гарем, а тут уже первенца Императора собирается родить дикарка. В эти тревожные дни в каждой семье по вечерам за закрытыми дверями собирались старейшины дабы обсудить будущие шаги. Разве что только Хьюга вели себя подозрительно спокойно, каждый раз замечая, что Императрица рада беременности наложницы и это прекрасное событие результат ее неустанных трудов. Они, таким образом, будто отказывались принимать участие в любом возможном заговоре, создавая матери народа репутацию безупречно чистой и благородной Императрицы, что, конечно, безмерно раздражало жителей столицы, обвиняющих Хьюга в лицемерии. Этим весенним холодным вечером Наследный принц также пытался понять, что ему делать с еще не рождённым наследником Императора. Угроза медленно, но верно уже наступала на подол его халата, лишив сна и покоя. Страх одолевал хозяина Западного павильона, а потому мысли его становились все мрачнее и мрачнее. Он более не засиживался за книгами, а в покоях его по вечерам зажигалась всего пара свечей. Только в этом полумраке, восседая на своем ложе, в тени тяжелых парчовых тканей балдахина, принц мог хоть на время унять свой страх. - Вам не стоит так переживать, Ваше Высочество, - Кабуто словно горбатый костлявый старик нависал над юношей, шепча тому свои слова утешения. От его липкого и мерзкого голоса Саске стало не по себе и по спине его прокатилась волна мурашек. Наследный принц в ответ бросил презрительный взгляд на этого никчемного человека и одними губами произнес: «Не должен родиться». - Ваше Высочество, Вам сейчас нужно думать не про это, - прошипел в ответ лекарь и зловеще улыбнулся, глядя своими черными пустыми глазами прямо на юношу, и невзначай присаживаясь на его постель. Он взял в руки ладонь Саске и аккуратно вывел на нем своим длинным костлявым пальцем пару иероглифов: «Время» и «Становление». - Мы Вас не оставим… - мужчина облизнул губы и потянул к лицу мальчика свою тощую, болезненно-бледную руку. Но тут, неожиданно для Кабуто, Саске пнул ногой мужчину прямо в грудь. От чего тот упал и, ударившись головой об твердый деревянный пол, оказался на пару секунд дезориентирован. Этого времени хватило Наследному принцу для того, чтобы приставить нож к горлу нерадивого лекаря. - Вы можете быть свободны! Делайте то, что должны и не переусердствуйте, - громко произнес юноша, нависая над подчиненным князя Орочимару, - Слуги! Лекарь споткнулся, проводите его до лечебницы, - приказал юный господин, пряча нож в длинных рукавах своего синего халата. Молодые служанки, взяв Кабуто под руки, тут же выпроводили мужчину из Западного павильона. Они были с ним очень милы, а, возможно, и слишком услужливы. Откуда им было знать, что за маской благородного, просвещённого лекаря, скрывалась гнилая, извращенная и искалеченная душа. На улице совсем стемнело и Мей приказала девушкам зажечь фонари. Черные тучи скрыли звезды и луну, делая эту ночь воистину жуткой. Вскоре поднялся сильный ветер и начало моросить. «Где она?» Саске сидел за гобаном (прим. авт.: гобан - игровое поле (доска) для игры в го, выполненное в виде толстого цельнодеревянного столика на невысоких ножках), аккуратно и не спеша выставляя на нем комбинации черных и белых камней-фишек. Он уже давно подготовился ко сну, но не торопился идти в постель. Юноша то и дело поглядывал на двери своих покоев. На улице совсем распогодилось. Начался ливень. В душе принца поселилась новая тревога. Не в силах с ней справиться юноша вдруг вскочил из-за гобана и вышел в главный зал Западного павильона, к которому примыкала его опочивальня. Любому, входящему пришлось бы пройти через главный зал, а потому он встал у больших резных дверей и стал ждать. Поскольку это было довольно большое помещение для приемов гостей и официальных встреч, его редко отапливали достаточно хорошо, чтобы тут было комфортно находиться. Но Саске не замечал царивший холод и гуляющий по залу сквозняк, он старательно вглядывался в щель между дверьми, стараясь увидеть там знакомую фигуру. Вдруг показался мерцающий свет фонаря, а через минуту одна из дверей жалостно скрипнула и в зал вошла Сакура. В одной руке она держала зонтик, а другой удерживала тяжелый фонарь. - Ты долго, - заметил юноша, скрестив руки на груди. Конечно, он сам отправил ее с поручением на Императорскую кухню, но не думал, что она так сильно задержится там. - Пришел главный евнух, - начала объясняться девочка, ставя фонарь на пол и задувая в нем свечу, - он принес рыбу и морских гадов для фаворитки Императора, - она положила раскрытый зонтик на холодный каменный пол, - я не могла передать Вашу просьбу, пока он не ушел. Прошу прощения, Ваше Высочество, - наконец закончила рабыня, сложив руки вместе у талии и поклонившись своему господину. Она все делала так изящно и плавно, что в один миг Наследный принц обнаружил, что не слышал, о чем Сакура только что ему поведала. Что случилось на кухне? Зачем приходил главный евнух? Все это растворилось словно дым, оставляя в памяти лишь один ее образ. - Уже поздно, - хозяин Западного павильона был как всегда краток. Он может и хотел сказать: «Я рад, что с тобой все в порядке», «Мне нравится, когда ты рядом», «Пожалуйста, не задерживайся так сильно в следующий раз». Но гордость не позволяла ему признаться себе в том, что он волновался за простую рабыню. - Да, Ваше Высочество, - протянула Сакура, следуя за своим господином в его покои. Закрыв за принцем двери, девушка подошла к большому резному шкафу, который находился за спальным местом юноши. Она встала на колени и, открыв дверцу самого нижнего ящичка, достала свое одеяло. Разумеется, ни одной служанке и ни одному евнуху не было дозволено хранить свои вещи в личных покоях принца. Более того, это было возмутительно и против всех возможных правил. Но поскольку именно Сакура чаще всего дежурила у постели наследника трона, каким-то невообразимым образом однажды юноша выделили ей один небольшой ящик своего огромного шкафа. И с тех пор ее теплое второе одеяло хранилось в опочивальне хозяина Западного павильона. Рабыня расстелила одеяло у постели Наследного принца и, завернувшись в него словно в кокон, приготовилась к отходу ко сну. - Ты можешь положить голову на мой матрас, - неожиданно предложил Саске, который уже улегся спиной к своей служанке. Она удивленно посмотрела в его сторону, но в свете двух тусклых свечей девочка не заметила, как покраснели уши юного господина. Сакура, напоминая самой себе большую гусеницу, которую она изредка могла наблюдать в саду Западного павильона, подползла к постели Наследного принца и положила голову на его высокий матрас, обтянутый шелковой простыней. Никогда в жизни ее лицо не касалось столь дорогой и мягкой ткани. Даже ее парадная одежда была сделана из грубого хлопка. На секунду ей захотелось узнать, какого это лежать на подушке господина, если один лишь матрас был так восхитительно прекрасен. И все же, отогнав дурные мысли, Сакура, прикидывая, что, возможно, такой шанс ей больше в жизни не представится, начала украдкой разглядывать ткань. Она осторожно вытащила руку из-под одеяла и стала обводить пальцем искусно-вытканные узоры. Работа мастериц восхищала девочку, которая пока еще в своей жизни не освоила ни одно стоящее ремесло. Ее нельзя было назвать искусной горничной, она плохо готовила, не умела подстригать кусты или ухаживать за цветами. У нее лишь хорошо получалось читать и считать, но такое умение мало где могло пригодиться. Рабыня не могла стать главной служанкой и управлять делами одного из дворцов. По правде сказать, она то и личной служанкой быть не могла, а нынешний ее статус был лишь капризом Наследного принца. Сакура редко задумывалась о своем будущем, но совсем недавно ей начало казаться, что грядут большие перемены и для нее могут настать не самые лучшие времена. Рабыни во Дворце не были в почете. Если служанки приходили из хороших семей и со временем могли уйти, то рабыни были собственностью императорской семьи. Они, как правило, выполняли самую грязную работу без права на какой-либо рост. Многие умирали от тяжелого труда или кончали жизнь самоубийством. В жизни рабыни не было места счастью. Сейчас Сакура жила под крылом своего покровителя, но, как только он уедет из Дворца в свое поместье, ее тут же, следуя изначальному плану, отправят на кухню, где она и встретит свою смерть. От грустных мыслей девушку отвлек шумный вздох Наследного принца. Она устремила своей взгляд на него. О боги, он так красив. Его манеры хоть и оставляли желать лучшего, но все остальное в нем было просто безупречно. Даже его непослушные густые иссиня-черные волосы, которые она долго укладывала по утрам, заставляли ее восхищаться. Но что станет с ней, когда ей больше не будет позволено касаться его? Сможет ли она хоть мельком взглянуть на него, когда тот придет проведать Императора? Он никуда еще не уходил, но она уже скучала по нему, и тоска по любимому человеку разрывала ее сердце. Не в силах сдержаться Сакура беззвучно заплакала. Она плакала от страха потерять близкого и оплакивала свою жалкую жизнь. Раб – это говорящий инструмент. Ему не свойственны человеческие чувства. И все же, свернувшись в клубок и закрывая себе рот, Сакура горько плакала, страшась будущих перемен. Дождь продолжал барабанить по черепице, будто стараясь заглушить ее тихие всхлипы. Но Наследный принц обладал острым слухом и от него было трудно утаить подобное. Эта ночь была длинной. То ли это был шум от капель воды, падающих на крышу Западного павильона, то ли дело было в беспокойном сердце Саске, но что-то мешало юноше погрузиться в сон. Как только всхлипы за его спиной утихли и послышалось тихое сопение, он повернулся в сторону девушки и лег, отпихнув в сторону неудобную подушку и подложив под голову руку. Она не впервые плакала при нем, и он понимал ее страхи, но не мог поделиться с ней своими планами, ибо это подвергло бы ее большой опасности. От сквозняка одна из свечей в покоях принца погасла и в этом полумраке он стал бесстыдно разглядывать лицо своей служанки. Смотрел ли он когда-либо на нее так открыто и настолько близко, как то было сейчас? Она всегда прятала от него свой взгляд и смотрела в его сторону лишь когда думала, что он ее не видит. Знала ли она, что он почти всегда мог с точностью сказать, что чувствует на себе взгляд ее больших зеленых глаз? Когда он впервые заметил, что ее глаза отличаются от глаз других девушек Дворца? Императрицу все называли красавицей, но Саске не находил очарования в этой пухлой, неповоротливой девочке с большими, почти бесцветными, круглыми глазами. Ее взгляд выглядел очень детским, простым и немного жалостливым. Возможно, это потому что уголки ее глаз от природы располагались довольно низко, от чего казалось, что она вот-вот да и заплачет. Эта странная безвольность и слабость Императрицы заставляли принца презирать юную хозяйку Дворца. Сакура же была совершенно иная. Ее глаза буквально искрились подобно изумрудам в сокровищнице Императора. Уголки ее глаз были чуть вздернуты вверх, от чего, независимо от обстоятельств, служанка выглядела довольно дерзкой и немного хитрей, чем была на самом деле. Саске невольно улыбнулся и потянул свою руку к лицу служанки. Кончиками пальцев, убрав с ее лица пару прядей, он заметил, что она высунула правую ладонь из-под своего кокона-одеяла. Сегодня он впервые коснулся ее волос, но тут же ему захотелось ощутить немного больше. Он сглотнул и очень медленно и осторожно коснулся ее мизинца. Она была прекрасна. Не смотря на свой дурной характер, на громкий голос и на любовь к спорам, она все равно была прекраснейшей девушкой Дворца. Саске мысленно поблагодарил Будду за то, что она была надежно спрятана за стенами Западного павильона и ни один мужчина не мог заметить его маленькое сокровище. «Я должен тебя спрятать», - промелькнуло в голове юноши, перед тем, как он забылся сном.