Мир, дружба, жвачка

Змей помнит некоторое дерьмо. Не с которого все началось, нет, слишком давно это было, а одно из. В тот вечер темнеет так стремительно, будто происходит полное солнечное затмение. Или это Змей, как ебаный Шива, настолько медлителен на тот момент, что за один его вдох проходят, как самое малое, месяцы. Светила мелькают по небосводу как бешеные йо-йо, звезды осыпают глиттером небо, меняющее цвета так быстро, будто чья-то рука, как заведенная, двигает бегунок по градиенту - эпилептически вспыхивают рассветы и закаты. Чтобы не потерять полностью ощущение своего тела, он цепляется взглядом в этом лихорадочном мельтешении за самую раннюю звезду, позволяя остальному быть на периферии. Но и Венера, сука, рыжая Венера, хоть и немного статичнее всего остального, но мерцает, мерцает, мерцает! Предобморочно мерцает ему, будто сейчас, вот прямо сейчас, сорвется, как бусина с истончившейся нитки. Нужно скорее подставить ей руки, а тогда - падай, пожалуйста. Только бы успеть, только подержись там еще немного. Он, бля, старается. Даже вот так, с его топографическим кретинизмом, старается. Ты только намекни хоть немного, как до тебя скорее добраться. Ведь явно не по прямой. Звезда будет мокрой и перламутровой, будет трепетать и потрескивать, как спираль в лампе накаливания, разгораясь ярче прежнего. Звезда сожжет его руки так быстро, что он едва успеет ощутить болевой шок от вспыхнувшей кожи, как невесомый пепел от сгоревших его костей уже унесет ветер.       Уже минут пятнадцать как он перестал понимать, где находится. Настал тот момент, когда сколько ни смотри на карту, невозможно совместить отметку на ней с тем, где ты есть физически. Разноцветные дорожки и указатели не означают сейчас ровным счетом нихуя. Улицы, переулки и их названия будто размножились в зеркальном лабиринте и ведут теперь в любом направлении. Сколько ни озирайся, с каждым разом это все более незнакомое место. Вот откуда он шел, блять? Если даже вернуться назад, держась ближайшего дома, то с того места все снова будет выглядеть иначе. Поэтому надо срочно где-то присесть, дать окружающему миру прекратить эту херобору, тихо подождать. Змей подождет, да. Это он умеет делать превосходно. Поэтому, как только его мечущийся взгляд замечает какую-то забегаловку или магаз, он идет напрямик и сразу падает там на пыльное крыльцо. Не выпускает телефон из руки, будто открытый кусок карты через минуту-две станет чудесным образом совпадать с его местонахождением. Подтягивает колени к себе, затихает, прикрыв глаза и впитывая тепло - бетон под задницей и у правого бока нагрет за весь день солнцем. Ебучие улицы. Долбаный Змеев кошмар. Привыкнуть к этому невозможно, и каждый раз, когда это случается, он почти как Рыжий ловит панические атаки. Хуже только лестницы и лифты. Те подло могут не иметь панели с кнопками или иметь этих самых кнопок в количестве раз в десять превышающем необходимое, останавливаться не на нужном этаже, накреняться, трястись и развивать совершенно немыслимые скорости. Хорошо, что не наяву. Зме: Я к тебе иду Зме: Шел пшнх: че случилось? пшнх: у меня завал тут. Зме: Встреть меня пшнх: ну нихуя себе, я блять занят ващет. за двоих сегодня. Зме: Блять Зме: Рыжий С тихим вздохом выругавшись уже вслух, Ли прислоняется к металлическим перилам, перекатывая по ним голову от виска ко лбу. Они хоть и тоже теплые, но пахнут приближающимся дождем. Глаза ему хочется не открывать подольше. пшнх: че за срочность? напиши так. не пойду никуда. Зме: Сука такая Зме: Пожалуйста, а? Еще какое-то время он смотрит на бегающие точки, периодически сменяющиеся на тихое "В сети" Шаня, будто тот передумывает писать или - да неужели? - на самом деле занят. Его никто не прогоняет, но он отскребает себя от ступенек и заставляет пойти... примерно куда-нибудь. Потому что безотчетное волнение усиливается, взвинчивается вместе с ветром. Резко, будто чья-то рука толкает в спину, заставляя шагать быстрее. Показывает, что в любую секунду все это может стать стихийным бедствием, - сегодня Ли как никогда в резонансе с природой. И он хотел бы дышать глубже, чтобы впитать в себя побольше озона, побольше тревожного шума деревьев. Видеть еще четче, а лучше на все 360 градусов, чтобы не упустить ни одного момента кипения иссиня-черных туч, которые волочет на город с такой скоростью, что, блять, захватывает дух. Он крутит головой как ненормальный, пытаясь смотреть во все стороны сразу, убирая с лица слишком отросшую челку. Проводит обеими руками раз за разом, зачесывая ее назад, стискивая, будто он тут в отчаянии вцепляется в патлы. Вот сейчас дойдет если до Шаня, то скажет: "Охуеть, ты только посмотри!" - будто то, что с минуты на минуту начнется на улице, лично его рук дело, и то, что он великодушно приглашает Рыжего разделить с ним это восхищенное предвкушение и оценить будущие масштабы бедствия - дорогого стоит. На самом деле это он шуткует так, чтобы отвлечься от паники. Развлекает себя мысленным диалогом с рыжей башкой. Не совсем же он ебанько, дарить действие "посмотреть на ливень с собой", ладно, охуенным собой, и, может быть, еще Луну с неба? Да, больше, больше природных явлений! Космических тел, пустых слов. Больше разнообразной неосязаемой хуеты, чтобы не было за этим всем видно настоящего. Но объект, на который это все направлено, слишком проницательный при всей своей кажущейся твердолобости. Так что, чует Змеево ядовитое сердечко - нет у него шансов остаться непонятым. Мягкость, пусть и тщательно вуалируемая, и прямота, пусть и простодушная, побеждают всяческие его ухищрения.       Когда Шэ Ли, почти с радостью человека, которого наконец эвакуируют спасатели после скитаний в дремучем лесу, узнает их перекресток, ему звонит Мо. Матерясь и чем-то гремя на фоне, без лишних вопросов просит описать местность, где он, да твою ж, соображай чуточку быстрее, бля, меня из-за тебя выебут, находится. И Змей без пререканий зачитывает вывески, которые видит, названия магазинов и кафе, рекламу. Описывает вид дома рядом с высоткой около которой стоит, говорит зачем-то даже номер проезжающего мимо автобуса. - Да всё, понял. Всё, - яростное шипение масла, суета и разговоры на фоне голоса Гуаньшаня постепенно отдаляются, потом хлопают двери - один раз, второй, и звуки стихают совсем. - Перейди сейчас на другую сторону и иди вправо мимо остановки. Просто, блять, иди вдоль дороги и не сворачивай никуда, пока я не скажу... Змей позволяет себе немного подтаять, потечь даже. Прикрыть на пару секунд дрожащие веки и почувствовать нечто сродни тому облегчению и благодарности, когда кошмарный сон очень нехотя, но рушится, а настоящая реальность складывается медленно и зыбко. И на этот раз удается-таки протащить в нее то важное, по чем обычно долго не отпускает тоска. Но когда у этого мира уже стабилизируются границы, с горечью понимаешь, что здесь и не было ничего из этого. Оно существует только по ту сторону. Весь оставшийся путь он проделывает просто следуя указаниям, прижимая телефон к уху. Шагает широко и быстро, стараясь не позволить домам вновь обступить его. Шань сбрасывает звонок, когда Змей уже видит его издалека, стоящего у служебного входа, вскидывает вверх руку. - Детка, ты меня спас. - Излагай уже. У меня десять минут всего, - резко кидает Мо, отряхивая фартук от невидимой пыли или крошек, складывает руки на груди, смотрит мимо. И вначале Змею похуй на его нервозность - привычное дело. Но как же он ненавидит, когда его подгоняют с чем бы то ни было... Тут же щелкает внутренний переключатель, максимально замедляя его. За время, что они стоят около парковки, ветер из порывистого становится шквальным, - сегодняшнее штормовое предупреждение и скорое светопреставление никто не отменял. Грозовые тучи нависают так низко, что кажется укладываются прямо на дороги, упруго заполняют собой пространство между домами, с каждой секундой делая мглу все непрогляднее и плотнее. В них глухо и максимально близко начинает ворочаться звук. Волосы Шэ Ли треплет как придется, надувает пузырем футболку Мо. И сам он, как нервный воробей, не может устоять на месте, с хрустом шаркает подошвами кроссовок по мелким камешкам на дороге, топчась на месте. Делает шаг то вбок, то в негодовании отступает назад, якобы намереваясь вернуться в помещение, но, крутанувшись, снова оказывается рядом, жмет кулаки. - Ты будешь нужен завтра в девять. Не хватает пары рук. Если они из правильного места, конечно... Как твои, знаешь. На самом деле не за этим Змей шел. Он вообще не сюда шел. Просто так получилось, что он оказался неподалеку, когда окружающий мир начал вдруг опять выебываться. Но какая теперь разница, когда на глаза Шэ Ли привычно падает пелена ярости из-за дерганки Рыжего. - Заебали, блять, твои замашки тролля под мостом. Не буду никого бить по твоей указке, понял? - едва дав закончить фразу, оскаливается Рыжий. Но зато переводит наконец взгляд из-за плеча Ли ему в глаза. Молодец, правильно. Вовремя. - Сраную ОПГ свою местного разлива можешь засунуть себе!.. Договорить не успевает. Змей уже хватает его за грудки, зло сгребая в кулаки истонченную ткань футболки и лямки форменного фартука, одним движением затаскивая за небольшой выступ стены. Во-первых, тут не так ебашит ветер, а во-вторых: - Помолчи чутка, окей? У тебя энергии прям девать некуда, - губы так и тянет в улыбку, и приложить его затылком охота покрепче. Змей в душе не ебет, как рыжая истеричка может вызывать в нем столько всего и сразу. Шипит, приблизив лицо: - Ты ж лопнешь к херам, если не будет кому рожу набить. Честно, сам не замечает, как каждое слово тянет будто жвачку. И тогда - точно, тогда - он первый раз осознанно и намеренно облапывает Рыжего, ища зажигалку во всех четырех карманах его джинсов. И обнаруживает, что это по кайфу. Пиздец как по кайфу. Ничего подобного не намеревался делать, ведь он уже тогда прекрасно знает, что значит выхватить от Шаня. Но от него пахнет выпечкой, душистым и розовым перцем, горячим утюгом, свежевыглаженной чистой одеждой. Так пахнет дом, детство... Точнее, те редкие детсадовские утра, которые он помнит урывками, когда настроение никто никому еще не испортил, - там тепло, там любят. Его швыряет туда неожиданно, стоит вдохнуть все эти близкие к коже запахи. И руки его сами тянутся ко всему этому. Проверить, рискнуть здоровьем и лицом. Позлить нарочно. Всегда ведь манило сунуть пальцы в розетку. - Ты бы дрочил почаще, чтоб тебя не разорвало ненароком однажды. Не справляешься? Помочь тебе, может, мм? - преодолевая сопротивление плотной ткани и самого Рыжего, Ли запускает пальцы тому в карманы. В правый передний. В левый передний. По очереди в каждый, неспеша. Вот прямо сейчас ему точно некуда спешить. - Руки убрал, - вдруг на удивление спокойно произносит Гуаньшань. - Где зажигалка? - игнорирует его слова Шэ Ли, вытаскивая ладонь из тугого заднего кармана его джинсов. Хлопает по левой ягодице, следом огладив ее для верности, крепко сжимает всей пятерней, притягивая к себе. Шань чуть смещается, качнувшись вперед от напора, и Змей стискивает его талию другой рукой. - Я тебе серьгу ща вырву из губы... Сука, - глухо ругается Мо и поднимает на него чересчур понятливый взгляд. Цепко и больно перехватывает за локоть юркнувшую под одежду руку, не дает скользнуть по своей теплой спине выше. Как же, блять, он обожает эти взаимные наезды! Как же ему по кайфу донимать вот так Рыжего, по кайфу, что он не боится его угроз на серьезных щах и отвечает тем же. Даже задумываться не надо - грудину распирает пузырящееся как газировка чувство. Возможно, это оно, то самое. Счастье. Иррациональное и охуенное. Все правильно: не бойся меня, дай мне сдачи. Мо понимает, что к чему. С силой давит кулаком, отталкивая, как раз в то место, где гулко и часто бьется Змеево сердце. - Ты. Нужен в девять. Завтра. Всего полчаса твоего драгоценного времени, детка, дальше делай че хочешь, - находится Шэ Ли, соответственно, не найдя того, что искал. Да и похуй уже как бы. Все равно забирается холодными пальцами под мягкую футболку, окончательно вытянув ее из-под пояска фартука. - А не будешь слушаться, и когда-нибудь я разобью тебе твою непонятливую рыжую башку. Змей дышит близко. Неровно, рвано. Порывы ветра заставляют почти захлебываться им их обоих. Гуаньшань отворачивает голову, чтобы закрыть лицо от пыли и песка, что несет сбоку в их сторону, безбоязненно открывая шею. Не выпуская его, Змей разворачивается вместе с ним, загораживая собой от ветра, подставляя свою спину. Ему ничего не стоило бы засосать его прямо сейчас. Но он только ведет носом по так опрометчиво и удобно подставленной шее, касается уха и за ним, вдыхая. - Так вкусно пахнешь... Почти прижимается щекой к короткостриженным волосам на виске. Руки Шаня больше не отталкивают его, будто бы он просто держится. И до сих пор не прописал ему в челюсть, удивительно. Но это только сейчас, он помнит. В следующий раз Змей приложится губами к сухому ободранному о кирпич плечу - и ему под дых прилетит кулак. Настало то самое затишье перед бурей, когда стихают все звуки и унимается ветер. Когда он почти слышит, как у Гуаньшаня в солнечном сплетении разгорается с глухим утробным рыком ярость, чтобы полыхнуть через одну... две...       А сейчас они все еще там, где нет и намека на скорую прохладу, дождь или хотя бы облака.