Twisted Tree

      Было темно, Огнегрив мог видеть только фрагменты. Это было похоже на вспышки молнии в темноте. Вспышка полосатого меха, пара янтарных глаз, длинные когти над головой. Воин слышал знакомый голос, рычащий на него, дразня за то, чего он никогда не делал. За вещи, которые он не мог контролировать. По какой бы причине это ни случилось на этот раз. Он почти ничего не видел, но чувствовал боль. Боль, когда лапа ударила его по уху. Боль, когда когти вонзились в ухо, разрывая его. Боль от удара в ребра. Огнегрив сделал все, чтобы не застонать, не показать слабости. Он чувствовал, как колотится в груди сердце, слышал, как шумит кровь в ушах. Он почти заглушил этот голос, но не совсем. Он все еще присутствовал, все еще повторял одно и то же снова и снова. Так же, как это происходило всегда, и воин ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Он даже не мог вонзить когти в поверхность, которая была под ним. Это только сделает всё ещё хуже, он не мог так рисковать. Его лапа болела от этой мысли, отражая боль, которую он помнил в прошлый раз. Почему это случилось в прошлый раз? Воин не мог вспомнить. Что-то должно было произойти, чтобы это произошло. На этой лапе теперь были шрамы от когтей, и все же он не мог вспомнить, что произошло. Почему он не мог вспомнить? Что мешало ему сделать это? Он так много помнил. Боль, чувство, слова, которые были сказаны, но он не мог вспомнить конкретную причину.       Огнегрив почувствовал, как его сердце остановилось, когда что-то большое коснулось его бока. Новая волна страха захлестнула воина. Что это было? Это было что-то новое, такого раньше не случалось. Что бы это могло быть? Нет, пожалуйста, нет. Я подчинюсь, пожалуйста. Огнегрив крепко зажмурился, когда сила на его боку побежала вниз. Его разум лихорадочно перебирал возможные варианты. Что происходит? Это не больно, конечно, не больно, так что же происходит? Когда воин открыл глаза в следующий раз, всё было ярким. Он несколько раз моргнул, когда зрение прояснилось; он снова был в гнезде двуногих. Эта штука все еще была на его боку, воину потребовалось мгновение, чтобы понять, что это. Лапа двуногой. Огнегрив поднялся на лапы с того места, где он спал на подоконнике. Он быстро сошел с уступа и отошел от двуногой, оглядываясь в поисках места, куда можно было бы убежать. Он заметил большой, похожий на гнездо предмет, на котором сидела двуногая, направился к нему и проскользнул за сооружение, прежде чем присесть. Его живот был прижат к деревянному полу, сердце бешено колотилось. Это место было тесным, слишком тесным, но, по крайней мере, это было лучше, чем прикосновение двуногой. Она пробудила его от кошмара, но это не означало, что он хотел, чтобы она коснулась его. Конус сжался слишком близко, почти душив воина из-за неровного дыхания. Он поднял лапу, пытаясь вонзить коготь в скользкую поверхность, но безуспешно. Почему Огнегрив не может избавиться от этого? Его дыхание становилось все хуже, зрение расплывалось. Он ненавидел все это, и ему нужно было снять эту штуку с шеи. Огнегрив издал яростное шипение, пытаясь сбросить конус с шеи, кровь в ушах ревела, и он чувствовал, как его лапы начинают дрожать. Он попятился еще дальше за гнездо, рыча в смятении. — Уберите от меня эту штуку! — Эй, расслабься, ты просто застрянешь за диваном, если сделаешь это — желтые глаза уставились на него с конца гнезда, из которого он выскользнул. Чувство страха охватило Огнегрив прежде, чем он узнал другого кота. Гарри. Гарри смотрел на него с любопытством. — Она не собиралась причинять тебе боль, ты же знаешь. Ее даже сейчас здесь нет – она взяла Пушинку, чтобы дать ей лекарство. — Черепаховый кот сел в самом конце гнезда. — ты так кричал, вот почему она тебя тронула. Что это было? — Я ... Я ... — слова застряли в горле Огнегрива; его дыхание стало еще хуже, чем раньше. Его лапа снова уперлась в белую штуку, заставив её подняться вверх по шее и сжать горло. Это было слишком; эта штука, висевшая у него на шее, была слишком замкнута. Это пространство было слишком замкнутым. Ему нужно было выбраться; ему нужно было, чтобы все это закончилось. — Ты задыхаешься, — откровенно мяукнул Гарри, воина почти нервировало то, как ровно звучал голос другого кота. Это был тот же тон, который он использовал и прошлой ночью. — Всё, что может случиться – это то, что ты застрянешь там и повредишь себе шею. А теперь расслабься и дыши.       Огнегрив дрожащей рукой оторвал лапу от белого конуса и опустил её на прохладную землю, заставляя себя глубоко дышать. Через несколько мгновений он заставил себя встать на дрожащие лапы. Его разум все еще лихорадочно работал, но он дышал, и это было лучше, чем то, что он только что делал. Воин заставил себя двинуться вперед. Ему нужно было выбраться из-за этой штуки, двуногая ушла. Он будет в безопасности, у него нет причин беспокоиться за себя. У двуногого была Пушинка, но она вернется. Верно? Еще одна волна паники накрыла воина, и у него перехватило дыхание: что, если Пушинка не вернется? Ему нужно было добраться до неё. Он позволил этой двуногой снова схватить её. Он должен был защитить её, а не бежать сюда. Вместо того, чтобы защищаться от двуногой. Почему я не могу перестать все портить? — Ты опять паникуешь. — Гарри взглянул на Огнегрива; его лапа поднялась, как будто он собирался провести ею по голове. — Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то так реагировал. С тобой что-то случилось. — Я...Я ... … Я не… Слова застревали в горле воина; казалось, что его горло было потоком, а ветка преграждала ему путь. Каждое слово требовало усилий. Мозг Огнегрива лихорадочно работал, бессвязные мысли путались в его голове. — Тебе нужно дышать, — напомнил ему Гарри. — Иди сюда, ты же не хочешь туда возвращаться. Огнегрив медленно кивнул, заставляя себя снова глубоко вздохнуть, прежде чем снова двинуться вперед. Домашний отодвинулся в сторону, когда Огнегрив наконец вылез оттуда. Он чувствовал, как желтые глаза другого кота следят за ним. Огнегрив медленно присел, обернув свой рыжий хвост вокруг лап. Он затуманенным взглядом смотрел на остальную часть палатки, пытаясь успокоиться. Он снова начал глубоко дышать. Ему нужно было расслабиться; это было не так уж и важно. Из того, что сказали Гарри и Пушинка, ученице уже давали подобное лекарство. Она будет в безопасности. Он был в безопасности, не было причин для беспокойства. Вообще никаких. Огнегрив на мгновение закрыл глаза.       Он открыл их почти сразу, когда в темноте показалось бурое полосатое лицо. Его дыхание тут же снова стало хуже. Мысли его лихорадочно метались, он никак не мог успокоиться. Его конечности онемели, он чувствовал, как дрожат ноги. У него кружилась голова, а дыхание становилось все хуже. — Господи, — услышал Огнегрив, Гарри поднялся на лапы. Черепаховый с белым кот появились в поле его зрения мгновение спустя. — Что с тобой случилось? — Я ... Я ... — Огнегрив заставил себя говорить, прерывисто дыша. — Я всё ещё — его голос был пронзительным. — Я продолжаю видеть его. Гарри выглядел озадаченным словами воина, но прямо сейчас Огнегрив мало что мог поделать. — Его? — Эхом отозвался Гарри. — Кого ты видишь? — В янтарных глазах мелькнуло любопытство: — он что-то с тобой сделал. Что-то плохое. — Огнегрив открыл рот, чтобы ответить, слегка удивленный прямотой этой догадки. У него перехватило горло, конус снова стал слишком большим. Ему нужно было снять его. Огнегрив почувствовал, как онемевший жар охватил его, когда он поднял лапу, пытаясь снова оттолкнуть эту штуку от своей головы. То, как она снова сжала его шею, заставило воина задрожать еще сильнее. — Мы уже говорили об этом, — Гарри смотрел на него, — она просто наденет его снова, если ты сделаешь это. Тебе нужно дышать. Мне нужно его снять, мне нужно его снять! Огнегриву хотелось закричать на другого кота. Сказать это не получалось, к большому разочарованию Огнегрива. Помоги мне, пожалуйста. Мне нужно это снять! Гарри подошёл на шаг ближе к нему: — Кого ты видишь? Скажи мне. Эти слова, казалось, изменили все, как будто какая-то сила удерживала все – каждое слово, которое он пытался удержать и проигнорировать вопрос, но она иссякла, и Огнегрив прохрипел: — Звездоцап. — рыжий кот опустил голову. — Я ... я не помню и половины того, что он сделал со мной. Слова продолжали звучать, пока воин тупо смотрел перед собой, ни на что конкретно. Он не слышал ничего, кроме собственного голоса, собственных слов и стука собственного сердца. Все, что он знал, это то, что он говорил, а кот, с которым он разговаривал, не двигался с того места, где он сидел на расстоянии нескольких хвостов. Если что-то и изменилось в комнате вокруг него, он этого не заметил. Все, что имело значение – это его слова. Слова оборвались почти так же внезапно, как и начались. Внезапно Огнегрив потерял дар речи, его мысли все еще кружились, но он почувствовал себя лучше. Он почувствовал себя спокойнее. Как будто тяжесть, которую он чувствовал все эти луны – все эти сезоны – исчезла. Огнегрив замолчал, осознание пронзило его. Он рассказал Гарри всё, что мог. Зачем он это сделал? Он никогда не говорил об этом с другими кошками. Даже с Крутобоком или Песчаной Бурей. Не Корявому, который предложил рассказать всё ему. Огнегрив никогда раньше не выражал таких чувств, и он так откровенничал с котом, которого знал с самого рассвета. Кот, которого он никогда больше не увидит после того, как все будет сделано и они с Пушинкой уйдут. Самосознание осветило шкуру воина, зачем он это сделал? — Извини, — пробормотал Огнегрив, — не знаю, зачем я это сказал. Я...это не твоя забота. Гарри дернул ухом. — Я думаю, тебе это было нужно. Всё в порядке. Огнегрив посмотрел на другого кота, удивленный его тоном. Гарри не выразил ни удивления, ни настоящей жалости. Казалось, он никак не отреагировал на то, что случилось с Огнегривом. Если бы он сказал это Крутобоку или Песчаной Буре, даже Корявому, с которым он не был так близок, это было бы своего рода потрясением. Какая-то жалость. Песчаная Буря знала всё, она знала больше, чем помнил Огнегрив, но она действительно не знала, как это повлияло на него. Ей было бы жаль его – им всем было бы жаль. И все же этот кот, которого он знал меньше суток, не знал. Огнегрив заставил себя подняться с, повернувшись, чтобы лизнуть взъерошенный мех. Его хвост раздраженно дернулся, когда он вспомнил, что не может. Конус беспокоил его уже не так сильно, как раньше. Он ненавидел его, он сковывала и ограничивал его движения, а также мешал ему выполнять простую задачу по уходу за собой, но он не давила на него так, как он чувствовал раньше. На самом деле, Огнегрив чувствовал себя намного лучше, чем когда-либо за долгое время. Может быть, Корявый был прав, подумал Огнегрив. Все, что мне было нужно – это поговорить об этом. — Да, — натянуто ответил Огнегрив, — думаю, да. — Он глубоко вздохнул — спасибо, Гарри. — Не за что. Огнегрив наблюдал, как Гарри поднялся на лапы и отошел от дивана, где они сидели. Воин нерешительно поднялся, следуя за другим котом прочь от стены. Он смотрел, как черепаховый кот подошел к двери, издав мяуканье, которое Огнегрив распознал как обращенное к его двуногой. Беспечное отношение этого домашнего ко всему слегка нервировало Огнегрива, это было странно. Это было совсем не то, чего Огнегрив ожидал от него. По крайней мере, он не жалеет меня, как другие.       Огнегрив не испытывал ни малейшего желания бежать, глядя, как открывается дверь. Желание выскочить за дверь и убежать отсюда, как он делал каждый раз, когда она открывалась раньше. Вместо этого воин почувствовал усталость. В голове слегка стучало, все тело онемело, но он чувствовал себя лучше, чем обычно после паники. Все, чего он хотел – это спать. Его разум вернулся к своему сну, который он видел до того, как двуногая разбудила его, легкое напряжение шевельнулось в его груди, когда Огнегрив встряхнулся. Наверное, ему не следует спать. Он только что рассказал другому коту все, что помнил. В следующий раз, когда он заснет, ему наверняка приснится кошмар похуже. Я могу несколько дней не спать, все будет хорошо. Когда Огнегрив отвернулся от двери, за которой исчез Гарри, он заметил Пушинку. Молодая кошка сидела на подоконнике в другом конце берлоги и смотрела сквозь лед. Его хвост дернулся при виде неё, и он зашагал через комнату к ученице. Как много из этого она слышала? Как долго она здесь пробыла? Пушинка тоже была в плену у Звездоцапа. Это была другая причина, другая ситуация, но она понимала, через что он прошел. В свою очередь, он понимал, через что ей пришлось пройти. Между Огнегривом и полукровками было некоторое взаимопонимание после произошедшего. В частности, у Пушинки тоже были кошмары. Они были не так часты, как те, что были у Огнегрива, но они все еще были у нее. Он надеялся, что то, что она услышала из его исповеди Гарри, не вызовет у нее этих призраков сегодня вечером. Огнегрив подошел к стене под окном, поворачивая голову из стороны в сторону, прежде чем прыгнуть на выступ рядом с Пушинкой, мяукнув в знак приветствия. Пушинка повернулась к нему, отвечая на приветствие. Он приблизил к ней морду, вдыхая ее запах. — Ты в порядке? Он оглядел её с минуту, чувствуя себя виноватым. Он не должен был позволять двуногой забрать Пушинку. Он должен был быть более собранным, двуногая просто коснулась его бока. Она никуда не уносила его, как это случилось с Пушинкой. Опасность грозила не ему. Серебристая полосатая кошка кивнула. — Она как раз вела меня принимать это двуногое лекарство. — ответила она: — она делает это каждое утро. Пушинка дернула полосатым ухом в ту сторону, где прошлой ночью горел костер. Перед ним лежали камни, наполненные едой и водой. — Она поставила еще еды, я уже съела свою. Огнегрив кивнул, пробормотав: — Я поем немного. Он и в самом деле не был так уж голоден. Еда почти не имела вкуса. Воин выпрямился, сидя на корточках. Он чувствовал легкое головокружение, и все это было немного сюрреалистично, разговаривая с другим котом так беспечно. Это было почти как он был в оцепенении. Она должна была слышать, что Огнегрив сказал Гарри, но она ничего не говорила об этом. Как же так? Воин двинулся, чтобы лизнуть плечо, и уши его снова встали дыбом, когда конус остановил его. — Может, тебе помочь с этим? — Огнегрив моргнул, удивленный вопросом Пушинки. О чем она говорит? Они уже пытались снять конус вместе и потерпели неудачу. — С чем? — Умывание, — ответила Пушинка. Она махнула хвостом в его сторону. — Твоя шерсть начинает выглядеть довольно грязной. — Она помолчала — то есть то, что от неё осталось. — Если я еще что-нибудь потеряю, то буду выглядеть, как угорь. Ученица рассмеялась. Мгновение молчания прошло между двумя племенными кошками, прежде чем Огнегрив согласился: — Это точно нужно. Спасибо, Пушинка. — Не за что. Остаток дня шел своим чередом, и на протяжении всего дня возникшее головокружение продолжалось. Огнегрив провёл день почти в тумане, и он быстро прошел. К тому времени, когда наступила глубокая ночь и двуногая встал после рассматривания странной штуки, воин чувствовал себя измученным. Ему потребовалось все, чтобы не спать весь день, его тело умоляло об отдыхе, и он сопротивлялся. Когда свет исчез, и двуногая и Гарри покинули палатку, а Пушинка свернулась калачиком, готовясь ко сну, желание спать стало слишком сильным. Огнегрив лежал на подоконнике, на котором спал прошлой ночью, и смотрел в темноту, нарушаемую лишь блеском звезд и луны, тускло светившей наверху. Его веки отяжелели, и воин поддался порыву сна. В ту ночь кошмары Огнегрива были не так страшны.