Ставшая выше

Интересно, насколько растяжима эта выносливость... это терпение... это выжидание... Интересно, когда же она нанесет следующий удар?.. Кое-кто хорошо поторопил бы ее за меня, если бы не испортил все сам. Ну, как сам... не совсем, но это сути не меняет. Я оказался на шаг впереди. Ожидаемо - как же иначе, когда ясно, чей ум превосходящий... Он думал об этом поначалу слишком часто. Каждый день понемногу, но исчерпывающе, докапываясь до истин и заставляя свой мозг выть от переизбытка работы. Он всегда слишком много думал в целом, но с недавнего времени все это достигло пика. Она - а точнее цель, которую она порождала, вызвала в нем это. Эту болезнь. И он уже никогда больше не сбавлял обороты, плюя на себя. Он целиком ушел в мысль так, как уходят только фанатики. А он, по сути, фанатиком и стал - хотя не признавал это даже в беседах с самим собой. Забавно, но он скептически фыркал, следя за стараниями других, высмеивая их тщетность - а теперь... раз, и он уже не лед. Уже не тот кот, всецело уверенный в своем равновесии, в своей флегматичности и отстраненности. Когда-то он гордился своей возвышенностью, и действительно был в этом хорош. Но сейчас он - это одержимость. А одержимость - это огонь, который пожирает все остальное, что было когда-то дорого, оставляя лишь предмет своих воздыханий как центр. Поначалу ты упиваешься. Счастливый, когда цель ведет себя так, как надо, бешено-тщательный и целиком, с головой где-то. Но потом, когда цель отступает на самый крошечный шажок в сторону - что-то в тебе разом спотыкается и останавливается. И в голову приходит мысль чудовищная, глобальная - это паника. Ты приподнимаешь немного голову, понимая вдруг... слишком четко осознавая, что пропал. Ты уже по кончики ушей в болоте - даже не трепыхаешься почти. Ты с наслаждением глотаешь болотную тину и просишь еще, думая о цели, предназначении и прочих глупостях. И только какая-то мелочь, отличная от обычного хода вещей, бьет тебе в голову покрепче увесистого бревна. Впору бы посмеяться над собой, но хочется плакать. А потом - ты злишься. Злишься и посылаешь все к чертям, снова опуская голову и с новым ожесточением вонзая зубы в болотную тину. Потому что ты просто... привык. А привычку не отдерешь и с кровью. Сегодня днем его постигло желанное счастье. Оно разрослось в груди, выжимая оттуда скопившийся лед. Он смотрел, как черное эфемерное тело заполняет подчиненную, отчаянно воющую душу. И он засмеялся, неприятно и холодно, осознавая, что это его победа. "Вот ты и сделал первый промах, друг мой. Мы с тобой даже и не виделись толком, но это я сбил тебя с пути. И когда придет время, я расскажу тебе об этом. А пока - пожинай плоды того, что ты сделал." - Метель. Ему не нужно было даже поворачиваться, чтобы узнать, кто произнес его имя. Внешне он никак не отреагировал на ее внезапное напоминание о себе - лишь до остроты ледяные глаза потемнели, выдавая неизвестно какую эмоцию. У Метели всегда так - вроде бы и видишь изменение в мимике, но никак не можешь понять, что это значит. Именно поэтому все делают чертовски неправильные выводы по отношению к нему. - Метель, ты говорил мне, что все будет по-другому. Не так, как все обернулось на самом деле. - ее голос жесток, как и всегда. Особенно в разговорах с ним - она постоянно судит его каждый шаг. Но забавно то, что Метель это совершенно не задевает и не стесняет - напротив, это будто бы дает ему стимул. Нет, не поступать по-другому - просто стимул идти дальше. Показать этой глупой кошке, на что он способен. Доказать, что все закончится именно так, как он ей обещал. - Мм, может быть, это ты увидела все не так, как есть на самом деле? - негромко промурлыкал Метель, прикрывая глаза. Он уже чувствовал удовольствие, предугадывая раздражение собеседницы. Легкий ветер ласкал его длинную шерсть, и белый кот представлял, как эффектно выглядит сейчас. - Я обещал тебе, что она станет великой. Но разве я не сказал, что не в Речном племени? Разве не сказал, что она поможет родиться чему-то новому? И ведь ты ответила, что хочешь этого! Что веришь в нее! Ты даже сказала, что веришь в меня. Или ты уже забыла? - тут он полуобернулся к ней, глядя краем глаза сквозь распушенную шерсть на плече. И Метель прекрасно заметил то, как она напряглась. - Я не забыла. - сдержанно процедила она, поднимая подбородок. От нее так и веяло какой-то слишком уж изуверской по отношению к себе сдержанностью - она не позволяла себе ни единого лишнего слова. "Неужели ты настолько боишься играть вместе со мной?" - Я ничего не забываю, Метель. Вот только твоя двусловность уже выводит меня из себя. У тебя постоянно на языке два смысла, и ты намеренно показываешь мне ложный! Я уже устала от этого, и ты это знаешь. Уже давно понял. Но испытываешь меня. И ты знаешь, что я совсем не этого хотела! Знаешь, что я хочу видеть ее в Речном племнни, и нигде больше! Она должна вырасти из своей боязни и стать выше всех! Выше всех остальных, чистокровных! Разве не ты понимаешь меня, как никто другой? Понимаешь... как мне важно доказать именно то, что она может сделать для Речного племени! Метель! Теперь я ясно сказала, без всякой двусмысленности? Он не услышал даже подобия шагов, как его бесцеремонно схватили за горло. Сдавили когтями, дохнули горячим дыханием в ухо - очень неприятно. Он поежился. Но даже не открыл глаз. - Не нужно играть со мной, Метель. Я знаю тебя. И мое преимущество в том, что я знаю, как ты действуешь и как оправдываешься. А как действую я и на что готова пойти - ты не знаешь. Он помолчал лишь мгновение - но только чтобы дать ей лишнюю секунду торжества перед тем, как его разрушить. - Если тебе так много обо мне известно... то ты должна быть уверена еще вот в чем - быстрее, чем ты сможешь сделать свой ход... Я узнаю. Она изменилась в лице, и когти соскользнули с его горла. Ему не нужно было глаз, чтобы видеть ее нервность. И, что самое для него любопытное - страх. - Ла-адно тебе, не беспокойся так. - властно протянул Метель, чуть приоткрывая глаза и метнув в ее сторону заряд пронзительного, холодного взгляда. - Я не настолько вероломен, как ты вбила себе в голову. Ничего в корне противоречащего твоим желаниям я не сделаю. К тому же, не стоит еще и исключать Мрака. У него слишком большое влияние на нее, ведь она знает, кто он - а он ее кровь. Возможно даже, зная его биографию, она может чувствовать к нему жалость, и это смягчит его вину, и тогда... - Ошибаешься. - Метель удивленно раскрыл глаза, полуобернувшись на смеющийся тон недавно напуганной собеседницы. Он явно где-то сделал промах - иначе она не смотрела бы на него так непозволительно свысока. Это бесило его просто до скрежета клыков. - При следующей встрече она обязательно выскажет ему все. Постарается, чтобы он осознал, что больше не сможет посметь повторить подобное. Ты прав, она очень понимающая... даже редко предвзята, но она еще и мстительна. Поверь мне, Мрак получит ответ. Рано или поздно. И никакая жалость его не смягчит. - Что ж, вот и проверим, насколько хорошо ты знаешь ее душу. - проворчал Метель, лишь бы не показывать, что впечатлен.

***

- ...я повторюсь, я не знаю, как это произошло. И я не хотела причинить ему зла! - в который уже раз повторила я, прижав уши. Но они все смотрели на меня так же пристально и так же непонимающе, что, в общем-то, было понятно. Но я не знала, не знала, как объяснить им, что произошло! Было страшно. Чертовски страшно. Как обычно это бывает, в груди будто бы все загустело и превратилось в камень, который до боли давил на сердце, заставляя его биться быстрее. Мало того, так мой голос еще и дрожал - хорошо хоть не лапы, хорошо хоть больше не было слез. Каждый взгляд, направленный на меня, колол хуже самых острых когтей - хотя бы потому, что я не могла на них ответить. А особенно - на взгляд матери Тающего. - Вы с Тающим в последнее время вместе не были замечены, хотя до этого - напротив. Между вами даже что-то было. Наверное, ты все таки сердилась на него из-за расставания, Меднолапка? От вопроса как всегда очень тактичного Белолапого я поперхнулась, сделав воистину бешеные глаза. Они это, похоже, поняли по-своему - кто-то переглянулся, кто-то зашептался... а кто-то прижал уши и оскалил клыки. Но не успела я сказать и слова в ответ, как вдруг вклинилась Златая. Она заговорила быстро и четко, как всегда - и заставила меня удивленно расширить глаза. Да, она могла поддержать меня, но сейчас она лгала, я ясно это видела! Она пыталась выкрутиться за меня. И это было, мягко говоря, совсем не в ее характере. - Ох, думаю, что так и есть. - вздохнула золотистая кошка, печально опустив глаза. Великие Звездные предки, какая показуха... - Так Оцелотка ее еще и поддевала, говорила, что ей не место рядом с Тающим и Ежелапом. Это, наверное, ей и вскружило голову... Морду Оцелотки надо было видеть - это было чистой воды возмущение. Но не успела она и рта открыть, как прозвучал звучный голос Метеора, разом пресекший все перешептывание: - Я прекрасно понимаю твое беспокойство, Златая, но не нужно говорить за свою ученицу. Она сама достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. И чем-то явно содержательнее, чем "я не знаю." - резонно отметил огромный кот, глядя на меня по своему обыкновению - очень внимательно, будто пытаясь вскрыть мне грудную клетку и покопаться в душе. Причем с чертовски честными и справедливыми глазами, которые могут быть только у Метеора. Я собиралась лишь пару мгновений, уже точно зная, что с радостью схвачусь за соломинку Златой. И мой взгляд, брошенный на нее, пожалуй, был куда красочнее всяких слов, которые могут быть сказаны потом. Пусть я даже не понимала, зачем она покрывает меня, плюя на свои принципы. - Я действительно не хотела говорить об этом. Просто... это мое личное, и мне неудобно ловить себя на мстительности... Да, наверное, слова Оцелотки тоже повлияли на меня - уж простите. Наверное, я слишком эмоциональна в последнее время. И я искренне прошу прощения. - тут я наконец смогла посмотреть на Пепельную, мать Тающего - прямо в ее глаза, так похожие на глаза сына. И я почувствовала какое-то неимоверное облегчение, не увидев в них ненависти. Лишь только усталость и грусть. - Но я могу заверить, что такого больше не повторится, и... Тут толпа зашевелилась, и вперед протиснулся Пачкун - взъерошенный и непривычно хмурый. Даже не посмотрев на меня, он направился к Метеору и Пепельной: - Угрозы для жизни нет, могу заверить точно. Но я не выпущу его из своей палатки как минимум четверть луны. И если свое испытание он прошел, то его придется отложить. Я слышала лишь только слова благодарности Златой, но в моей голове звучало другое. То давно прошедшее, но очень яркое и... теплое в моих воспоминаниях. "- Почему ты такой угрюмый? - не знаю, зачем я говорила сейчас с ним, хотя мучительно ныл подбородок, а в уголке губы притаилась кровоточащая царапина. А со стороны кажется, что Меднолапка просто очень устала, поэтому голос ее так измучен... - Тренировался. Неуспешно... - он помолчал. А потом заговорил, и голос Тающего приобрел силу - теперь в его тоне сквозила злость. - Завтра у меня последнее испытание перед посвящением в воители. Я должен... должен быть лучшим - но я не могу." Он так к этому шел. Он хотел оправдать все надежды, наложенные на него - оправдать, черт возьми, вовремя. И я слушала его, сочуствовала ему, разделяла его волнения - своим боком, своим присутствием и молчаливым пониманием. А теперь я даже не смогу сказать ему, как все было на самом деле - он будет знать лишь то, что я намеренно навредила ему. Навредила, прекрасно зная о его надеждах и тревогах. Я отвернулась, лишь бы никто не увидел моего лица. Нет, слез не было - я была в ярости. Я была в ярости, зная, кто виновен на самом деле. Это Мрак предал меня, это его когти полосовали Тающего, это были его желания. И я не должна, черт возьми, не должна платить за его поступки! "Я сама приду к тебе в Сумрачный Лес, Мрак. Приду, когда буду знать, что смогу заставить тебя заплатить за все." - Меднолапка. Мы с Пепельной и Оцелоткой решили, что отсутствие угрозы для жизни Тающего тебя спасло. Ты не будешь изгнана из племени, но тем не менее, тебе нужно суровое наказание, которое укротит твою... несдержанность. С этого дня ты будешь ночевать в палатке воинов - в окружении тех, кто сможет за тобой уследить и кому ты не навредишь. Также ты должна будешь в течении луны ухаживать за старейшинами в одиночку. Подумай о том, что могло бы быть, рань ты Тающего сильнее. И впредь больше не смей допускать подобного. Знай, против кого направлять свои когти.

***

Было уже темно, но мне этого хотелось. Хотелось окунуться с головой в ночь, стать с нею равной, быть бесшумной и одинокой - одинокой, как луна. Которой никто не нужен, она просто молчаливо освещает путь тем, кто в этом нуждается, не забирая ничего взамен. Она статична, и ее ничто не беспокоит - она уже видела все, она знает все обо всех, но никому не выдаст чужого секрета. И для каждого смотрящего на нее луна недоступна, недосягаема - и поэтому никто никогда не сможет ей навредить. Она построила стену между собой и смотрящими, и они никогда ее не преодолеют. И даже если ее иногда ругают то за излишнюю яркость, то за недостаток света - она все равно молча помогает им, она не злится и ничего не чувствует. Я подняла голову, зная, что сейчас луна отражается в моих глазах. Вздохнула... и только тогда посмотрела на того, кто все это время шагал со мной рядом. - Что ты скажешь теперь? Я... я ужасная, да? Я опять сделала невесть что, опять получила наказание, и ведь за что... - Заткнись. - просто сказал он, шагая ко мне и закрывая рот своей шерстью. Я фыркнула, но не попятилась, а только прильнула ближе, зарываясь носом в черную шерсть брата. Прикрыла глаза, вдохнула его запах... а потом что-то во мне так ожидаемо дернулась, и я сдавленно завыла в его теплую шею, кривя губы и пытаясь закрыть рот, задавить эти всхлипы... но не могла, или может быть, не хотела. Брат не двигался и ничего не говорил, но я знала, что если он почувствует необходимость - он скажет. А пока Черноцап не перебивал моих рыданий, и лишь прижимал меня ближе к себе, заглушая их. Я плакала потому, что хотела быть слабой. Потому что знала, что с ним могу это себе позволить. Черноцап никогда не осудит меня, потому что знает обо мне все. Наверное, он - моя луна, только без стены между нами. Все происходившие в последние дни скопилось в один большой кусок льда, который каждый день резал мне сердце, стачивая нервы, выкручивая меня. И вот сейчас, только благодаря Черноцапу, он таял - моими слезами. А еще я так сейчас ненавидела себя... за все. За воду, за все неправильные реакции, за то, что раскисла, за все вранье и сложности, что я построила... Зачем-то выдумала изощренную месть, зачем-то ссорилась с Ежелапом, между тем понимая его правоту, и никак не могла принять его помощь... Но больше всего нервов было потрачено сегодня. Из-за того, как я разрушила все робкое подобие дружбы и понимания с Тающим, из-за жесткого разбирательства на глазах у всего племени, из-за того момента, когда вершилась моя судьба. А еще в мыслях засела одна единственная фраза. Фраза, которая была мне сказана дважды - от двух разных котов. Сначала так сказал Ежелап, когда я узнала, что Когтелап может убить меня и его. А теперь это сказал и Метеор, после того, как вынес свой вердикт насчет меня. Это было... это было слишком неестественно. Так, будто эта фраза преследовала меня. Будто кто-то говорил это устами Ежелапа и Метеора, что-то настойчиво пытался мне сказать. Но... кто? Черноцап заговорил сразу, как только понял, что я уже давно перестала всхлипывать, и стою, уткнувшись в него лбом. И заговорил он мягко, как всегда - тепло, но было в его голосе что-то очень... усталое. Тяжелое. Больное. - Я очень испугался за тебя. Я... я боялся, что тебя выгонят, сестра. Я вздрогнула, и он это почувствовал. Рывком поднял лапу, прижимая к себе. Мне было больно, но в кои то веки я думала не о себе - нет, я посмотрела на все это глазами Черноцапа и отца. Они потеряли Мглу, и теперь не могут потерять и меня - тем более, таким ужасным способом. Зная, что я и впрямь виновата, и не понимая, зачем сделала это... а перед отцом я и вдвойне виновата. - Ты не бойся. Не бойся больше. Я никогда... никогда вас не брошу. Просто не смогу. - я вымученно улыбнулась - Черноцап не увидел, но легко почувствовал через тон. - Так я бы ушел за тобой. Обязательно ушел бы. - просто сказал он, удивляя твердостью, уверенностью своего тона. И я верила - Черноцап никогда не лгал мне. Один Черноцап только никогда не лгал из всей нашей семьи. - А как же Рысь? - тихо спросила я. Может быть, даже радуясь, что мы отходим от темы моего проступка. Нет... не моего. Мрака. За который он обязательно заплатит, рано или поздно. - Я люблю ее. Но она поймет. Поймет, что я не смогу оставить тебя одну. Ты же, мышеголовая, пропадешь без меня. - он усмехнулся, и получил маленькую месть в виде легкого удара в плечо - и конечно же, деланно застонал и запросил пощады. Я знала, что благодарность здесь неуместна. С Черноцапом мы всегда обходились без лишних слов - и это было замечательно. Только с ним я могла расслабиться и не следить ни за собой, ни за своим языком... потому что он и так знал меня. А я знала его - и ничего больше не было нужно. Брат молчал, а я не отстранялась. Не хотела отпускать ни его самого, ни его тепло - в глазах, в голосе, в шерсти. Это не лед и сомнительная загадочность Тающего, не острота и вечная злость Ежелапа - это мой брат, это его тепло и его поддержка, только в нем я могу быть уверена. Что-то зашевелилось во мне, разбуженное теплым, бархатным голосом Черноцапа, его молчаливой поддержкой и уверенностью. Его опора передала мне тоже какой-то стержень - то, чего мне так не хватало все эти дни. Потому что я была одна, наивно веря, что со всем справлюсь сама. А теперь, услышав все нужные и такие правильные слова, ко мне вернулась... наверное, просто вернулась прежняя Меднолапка. Горячая, со своими тараканами в голове, но прежняя, несломленная и несдающаяся, плюющая всем врагам в лицо. Ярость, несгибаемость, вера - все это прежнее, не дающее сдаться, встало на свое место. И больше никто не отнимет это у меня. Черноцап не задавал никаких вопросов и ничего не требовал. Но я поняла, что не прощу себя, если не расскажу ему все. Хватит лжи, уж этот-то кот достоин чего-то большего. - Черноцап... я хочу тебе кое-что рассказать.