Паучья пряжа

— Все мы теперь эшлендеры, сестра, — говорит он… Атис, верно? Кажется, Атис… — Хорошо найти новую семью и новый дом, а? — Атис, — наполовину предупреждает, наполовину прощупывает Айрилет — и он замолкает, глядит на неё оголодавшими, неуверенными глазами. — Атис, — повторяет она, по-блэклайтски растягивая гласные — и расстегивает ему ремень на нагруднике. Раздеваются оба быстро и деловито: обычно Фестиваль ведьм — день призыва Мефалы — Айрилет отмечает хорошим убийством, но нынче, за неимением подходящей дичи, приходится изменить правила охоты и вознести хвалу иному аспекту Прядильщицы. Нынче хочется чего-то ближе к дому, и Атис — рыжий, жилистый и хвастливый: данмер-Соратник, экое диво! — подходит идеально. Он хорош — в том, что сейчас важно, — и делает то, что нужно: не говорит, не разыгрывает глубокие чувства, но мефалически благочестиво услаждает тело. Руки у Атиса ловкие, знающие толк в ласках — и мнут Айрилет грудь с идеально выверенным напором. Его большой палец — мозолистый, чуть шершавый, как и вся ладонь, — поддразнивает сосок; вторая ладонь скользит ниже, путешествует вокруг талии и застывает на ягодице — подхватить, приподнять, бросить на кровать! Руки у Атиса сильные — руки мечника, и весь он… правильный. По-данмерски ладный, сухой, как плеть, жёсткий, хлёсткий, когда нависает над ней и бедром раздвигает ноги... А вот глаза — вишнёвые, мягкие, и волосы, в которые Айрилет, распуская хвост, зарывается пальцами, мягкие тоже — и струятся гладкостью лучшего паучьего шёлка. Руки у Атиса — всегда к месту: пальцы раздвигают и гладят Айрилет изнутри, чтобы потом, повлажневшими, наново лечь ей на грудь — уступая дорогу прекрасному, правильному данмерскому члену… Разрядка — сладка и сокрушительна одновременно. Атис прав, все они теперь эшлендеры: отлучённые от родной земли чуждой, необоримой силой, кочующие с места на место в такт пепельным бурям... И Айрилет, даже обжившись в новом доме, жадно, тревожно ловит знакомые звуки музыки ветра.