Паучья пряжа

Айрилет знала, что Балгруфу надо жениться — и знала, что когда он женится, начнутся проблемы. Её долг как хускарла предписывал ярла от этих проблем по возможности оградить, и Айрилет никто не упрекнул бы в небрежности: пути и решения она прикидывала заранее. В мысленном списке “предполагаемых матримониальных осложнений” не последнее место занимала... сама Айрилет. Она трезво оценивала ситуацию: не всякой женщине придётся по нраву, что подле мужа всё время трётся другая — и не всякому норду придётся по нраву, что среди его домочадцев затесался данмер. Айрилет, сочетающая в себе оба этих не слишком желанных качества, попыталась смягчить удар, когда помолвка с леди Гуннхильд всё-таки состоялась: в общении с ярлом — на людях — держала дистанцию и попыталась если и не подружиться, то хотя бы наладить умеренно тёплые отношения с его невестой. Конечно же, этого оказалось недостаточно: Гуннхильд невзлюбила данмерку-хускарла с первого взгляда, но мудрость и благородное воспитание не позволяло в открытую искать ссор — по крайней мере, до того, как та разрезала свадебный сыр и получила ключи от чертога. А вот после... — Может, твоему хускарлу следует носить что-нибудь... более традиционное? — предложила однажды Гуннхильд — но обращалась исключительно к мужу, пусть даже “его хускарл” стояла от них в трёх шагах. “Например, нордское лицо и мужское тело”, — подумала Айрилет. Её доспехи — простая кожаная броня, сработанная даже не в данмерском, а в ставшим безликим сиродиильском стиле, не знающем больше ни рас, ни народностей, — сами по себе никак не могли вызвать такое неудовольствие. — ...Негоже ей выглядеть столь неподобающе, — продолжала Гуннхильд, и Айрилет, встретившись с Балгруфом глазами, кивнула, призывая не спорить. Впервые за эти полгода она… пожалуй что, разозлилась — но с лёту придумала, как следует поступить. — Согласна с вами, госпожа. Эти доспехи служили мне верой и правдой, но я уже очень давно не наёмница, а о традициях забывать и правда не стоит. Айрилет пообещала успеть к следующему фредасу и не сидела без дела. Она уже очень давно не была наёмницей, но старые связи остались — в самых неожиданных местах. — Что это? — только и выдавила Гуннхильд, впервые столкнувшись с плодами айрилетовских трудов. — Балморский охотничий ансамбль, — пояснила та, не без труда сохраняя бесстрастное выражение лица. — Очень традиционно — уходит корнями ещё во вторую эру. Высокие ботфорты из мягкой кожи, краги в тон, закреплённые ремешками чуть выше локтей, узкие бриджи для верховой езды, жакет с открытыми плечами и донельзя интересным вырезом... — Я не враг тебе, — сказала тогда Айрилет, пока покрасневшая Гуннхильд не могла вымолвить ни слова, — если только ты не захочешь сделать меня врагом. Балгруф — мой брат, и я умру, защищая ваших детей — если потребуется. А потом они поговорили, долго и обстоятельно, и пришли к согласию — не подружились, конечно, но умеренно тёплые отношения всё же наладили. “Балморский охотничий ансамбль” отправился в сундук, а старый наёмничий доспех вернулся на сцену. К Празднику новой жизни для ярлова хускарла сработали новый, в соответствии с её пожеланиями и как подарок от госпожи — добрую кожаную броню в нордском стиле. Перемирие удалось на славу.