Паучья пряжа

В Вайтране творилось столько даэдровщины, что Айрилет, казалось, совсем разучилась удивляться. Мачеха-отравительница со связями в Тёмном братстве? Тайный культ Гирцина — внутри чуть ли не самой нордской организации Скайрима? Одна из мощнейших реликвий Мефалы — в чулане ярлова чертога? Наверное, даже если у главных ворот приземлится дракон, Айрилет и бровью не поведёт — столько всего в этом городе повидала. Впрочем, боги любят щёлкать самоуверенных смертных по носу, и в этот раз орудием божественного провидения выступил её побратим. — Зачем тебе утюг? — спросила, нахмурившись, Айрилет. Утюг — чугунная дура с дугообразным ухватом, которой, нагрев её на печи, бабы гладят бельё — лежал у Балгруфа в прикроватной тумбе. Разоблачение было внезапным: ярл собирался отдать Айрилет копию строительного подряда, которую накануне унёс в свои покои — изучить перед сном, — и тут-то правда и выплыла наружу. — Холодное железо отпугивает злых духов, — откликнулся Балгруф — на взгляд Айрилет, совершенно неубедительно. Побратим явно что-то недоговаривал, и Айрилет не собиралась спускать ему это с рук: в конце концов, хранить от опасности ярла — задача хускарла, ведь так? А от дурацкого утюга отчётливо отдавало угрозой. — Ну и какого духа ты собрался гонять, мой ярл? И почему — не мечом? Балгруф юлил, прятал глаза, но всё-таки сдался: оказалось, что во время последней поездки в Солитьюд он близко сошёлся с какой-то имперской негоцианткой. Всё шло отлично, пока та не предложила в постели… что-то и, получив отказ, любовника не прокляла. Теперь к Балгруфу регулярно являлся в ночи злоязыкий призрак, и за помощью он обратиться стеснялся — а про утюг-оберег слышал когда-то от старой служанки. Айрилет, конечно, осталась: увидела и явление, и “отутюживание” духа… который и правда истаял — чтобы на следующую же ночь вернуться и снова сношать Балгруфу мозг. Нужно было искать новый метод изгнания... однако утюг ярл оставил: швыряться им в призрака оказалось слишком приятно. _________________________________________________ Никто не мог обвинить Айрилет в праздности: когда в покои ярла зачастил призрак, а сам ярл решил хранить эти визиты втайне даже от Фаренгара, все силы она бросила на поиски решения. Ей, мефалитке, выросшей под сенью Храма, не впервой было соприкасаться с потусторонним или вставать на тонкие тропы — но никакие чары и ритуалы не в силах были изгнать призрачного гостя... Или, вернее, “гостью” — это определённо была женщина; кажется, данмерка, но распознать наверняка было сложно — призрачная, отливающая надмирной синевой кожа и такие же обливионально-синие глаза скрадывали привычные расовые различия. Чутьё подсказывало Айрилет, что бодается она с соотечественницей, но на родном — для них обеих?.. — языке та почти никогда не говорила: на сиродиилике, бретике, даже на альтмерском — чаще, чем на данмерисе. Не то чтобы призрак и правда казался опасным: жизни Балгруфа гостья никогда не угрожала; даже не пакостила активно, только оскорбляла, и то — словно через силу. — Говорят, что у высоких и всё остальное — соразмерно росту, — заявила она как-то раз. — Врут, негодяи: не вижу никакой соразмерности. Оскорбление вышло какое-то совсем беззубое. Балгруф был высок, верно — но скорее по общетамриэльским, чем по нордским меркам; не сказать, что природа одарила его необычайно щедро — но и не обидела, у Айрилет было вдосталь возможностей всё рассмотреть... Но Балгруфа подобные комментарии, конечно, бесили до ужаса. Он тоже времени даром не терял, пробовал всякое и от отчаяния обратился к очередному народному средству. Так в Драконьем пределе и появились кадки с лавандой. Сам Балгруф всем говорил, что, мол, эти цветы полезны для здоровья детей, и с одиночкой-отцом никто не решался спорить... Когда и лаванда показала себя совершенно неэффективной, ярл так и не решился её убрать, а Айрилет готова была признать: выглядел новый декор и правда довольно… мило. А призрак? На призрака пусть и не сразу, однако нашли управу. _________________________________________________ Смертные, твари такие, ко всему привыкают — привыкли даже к тому, что небо Скайрима избороздили драконы; бороться с ними, по крайней мере, было куда как проще, чем разбираться в хитросплетениях гражданской войны. Вайтрану повезло первым из скайримских владений заявить права на тана-Драконорождённую. Это, конечно, было престижно — стало престижно, когда дева с драконьей кровью доказала городу и миру, что она не какая-нибудь проходимка, а избранная Акатоша, великая воительница, этсетера, — но и хлопот приносило немало. Каждый визит Мэвы Сиггейрсдоттир в Вайтран оборачивался для Айрилет неделями головной боли; и если сама драконорожденная вела себя предсказуемо и благопристойно, как и положено героине Скайрима, то её многочисленные подручные вид имели наглый и вороватый. С такими только и остаётся, что держать ухо востро! Айрилет не могла расслабиться, зная, что по её городу шастают эти пройдохи. От авантюристов с такими разбойными рожами она, если честно, не удивилась бы ничему — даже тому, что они начнут подворовывать помидоры с кухни. Когда уж тут опасаться призрака?.. В один из визитов Драконорожденной Айрилет так умаялась, что буквально валилась с ног… и завалилась поспать во “вдовьи покои” — комнаты, которые когда-то занимала Сванхвит, вторая жена ярла; со дня её смерти они пустовали. Айрилет даже сумела немного поспать, прежде чем её разбудил знакомо-насмешливый призрачный голос: — Не бывало ещё такого, чтобы в моей постели оказывались прекрасные дамы; всё когда-нибудь случается в первый раз! — Это не твоя постель, — пробурчала Айрилет куда-то в подушку. — Думаю, я могу считаться вдовой, если уж муж мой — мёртв. — Но ведь ты тоже мертва… Ладно, чего ты от меня-то хочешь, жестокая? — Жестокость тут ни при чем. Мне и самой не в радость служить игрушкой для мстительной некромантки, но её чары вот-вот выветрятся, а твой ярл — поможет моей дочери стать королевой. — Договорилсь, — пробормотала сквозь сон Айрилет. ...Так и вышло.