Злое Горло

      Оставив пальто на вешалке и устроившись за столиком на двоих, Тобирама сразу заказал себе чашку чёрного чая без сахара, в то время как Изуна долго листал меню, в итоге назвав официантке какую-то незнакомую, но явно очень сладкую абракадабру, оплату которой Сенджу обещался взять на себя.       — Ну… — неуклюже начал Тобирама, увидев из окна витрины подъехавший поближе к кафе белый фургон со знакомыми лицами за лобовым стеклом. Со слегка помятым крылом и местами поддавший коррозии, этот бывалый автомобиль достался одному из его товарищей, Торифу, от владеющего мясным магазином отца, бизнес которого за последнее время прилично подрос, и для доставки товара потребовался транспорт покрупнее и поприличнее. Владелец фургона показал Сенджу палец вверх, а телефон в кармане завибрировал. Тобирама подвинул салфетницу перед собой, так, чтобы она закрывала от обзора Изуны положенный им на стол мобильник, включил беззвучный режим и заговорил, следуя полученному от Данзо сообщению. — Откуда и зачем ты к нам пожаловал?       — А… Со святой земли, — Изуна опустил глаза и вздохнул, как будто разговор о своей принадлежности его совсем не радовал. Тобирама быстро напечатал ответ, зная, что Шимуру особенно порадует подтверждение его догадок, когда Учиха продолжил чуть бодрее. — Сбежал к вам подальше от… заботы родных, чтобы начать самостоятельную жизнь.       — М, душные предки, понимаю, — подыграл Тобирама, подув на принесённый ему горячий чай, хотя это было совсем не так. Будучи вторым по старшинству в многодетной, но неплохо обеспеченной семье Сенджу, Тобирама рано повзрослел и никогда не был обласкан вниманием матери, равно как и не подвергался нравоучениям от пропадающего на работе отца, а потому считал, что сделал себя сам, и вполне гордился тем, какой правильный путь выбрал. — И чем живёшь?       — Поступил на религиоведа! — с гордостью заявил Изуна, придвинув к себе большой стакан глясе, обильно украшенный взбитыми сливками, вафельными трубочками, карамельным сиропом и пёстрой посыпкой. Тобирама недоверчиво вскинул светлые брови. — Наверное, это звучит необычно, но дело в том, что в своём ортодоксальном семействе я абсолютный гадкий утёнок… И думаю, что эта учёба поможет мне лучше понять и их, и себя. К тому же, некоторые дисциплины помогают мне в моём хобби. Латынь, например!       — Ты о… всех вот этих своих финтифлюшках? — Тобирама прищурился, кивнув головой в сторону нашивок и украшений собеседника, и отхлебнул всё никак не желающий остывать чай.       — Об оккультизме, — ответил Изуна, подняв вверх указательный палец, а затем вытерев им испачканный во взбитых сливках нос. — Даже не знаю, правильно ли называть это хобби… Я бы сказал, что сначала избрал для себя иную конфессию, — он с благоговением прикрыл глаза и коснулся пятиконечного чёрного кулона на шее. — А потом магия начала случаться со мной повсюду и превратилась в образ жизни. Кстати, последние полгода я усиленно занялся таро!       — А ты таро с Торой часом не перепутал? — съязвил по своему обыкновению Тобирама, заметив мелькнувшее на экране сообщение от Данзо: «приду послушать его оправдания вживую». С такими, как Изуна, у Шимуры были особые счёты, но в истинные причины своей повышенной нетерпимости тот не спешил посвящать даже лучшего друга. Дверной колокольчик на другом конце кофейни звякнул, оповещая персонал о новом посетителе, от строгого лица которого Сенджу поспешил отвлечь Учиху не самым учтивым вопросом. — А семья знает?       — Только старший брат, — Изуна грустно улыбнулся. — Он твой одногодка. Всегда твердил, что ни магии, ни мистики не существует, тыча мне в нос Библией. Но, как видишь, это не сильно помогло.       — Думаю, тебе стоило послушать своего брата, — Тобирама нравоучительно хмыкнул. — Разве не логичнее чтить и уважать догмы предков? Неспроста же люди полагались на них много веков.       — Ха-ха, скажешь тоже! Некоторые, вон, до сих пор считают правильным закидывать камнями инакомыслящих, как тысячи лет назад. И что, ты скажешь, что это допустимо в наше время? — Изуна на секунду посерьёзнел, когда вместо согласия Тобирама отвёл от него взгляд и равнодушно пожал плечами, но быстро вернулся к своему доброжелательному настрою. Он продолжил, сунув за щеку вафельную трубочку и поставив подбородок на сложенные в замок ладони. — В общем, я это к тому, что любая древняя традиция нуждается в критическом осмыслении! А я предпочитаю полагаться на то, в чём убедился на собственном опыте.       — И какой же у тебя опыт? — Тобирама откинулся на стуле и позволил себе мельком обернуться на Данзо, приземлившегося за свободный столик чуть позади Сенджу и решившего для приличия заказать себе чашку американо.       — Ой, как здорово, что ты спросил! — Изуна едва не захлопал в ладоши от восторга, настолько ему нравилось разговаривать о своём оккультном пути. «Либо никому, кроме меня, нахер не сдалось слушать его бредни», — решил для себя Тобирама, сделав глоток крепкого чая, наконец ставшего приемлемой температуры. — Я могу часами об этом рассказывать!       — Давай уж как-нибудь покороче, у нас не так много времени.       — Ты торопишься?.. — озадачился Учиха, но быстро отвлёкся, решив не тратить даром отведённые ему собеседником минуты. — Ну, если совсем коротко, то при некоторых загадочных обстоятельствах я наткнулся на гримуары, начал их изучать и пробовал совершать обряды. Сначала ничего не выходило, но чем больше я верил, тем лучше начинало получаться! Заклятия и привороты, кстати, тоже работают. Ну, это если со знанием дела к вопросу подходить, а не как глупые тётки, пытающиеся наложить на неверного мужа порчу-нестоячку по инструкции из журнала «Магия и красота»! — Изуна высоко захихикал, когда Тобирама неловко закашлялся от услышанного. — Ничего серьёзного я, правда, пока не пробовал. Точнее, ничего значительнее того, для чего может потребоваться несколько капель собственной крови. У всего ведь своя цена… да и никто меня ещё настолько не обидел. А вот чуток напакостить в отместку неприятелю отлично получалось. Хочешь кому-нибудь по-мелочи насолить? Могу помочь! Увидишь, это работает. Главное — не злоупотреблять!       — Нет уж, уволь, — Сенджу сидел с настолько насмешливо-высокомерным выражением лица, что на месте Учихи бы уже со стыда провалился за всю эту сказанную вслух мракобесную чушь, но он не Учиха, и это вроде радовало… Однако радость омрачало то, что его красноречивая реакция не оказала совершенно никакого влияния на мистический поток сознания Изуны. — Я предпочитаю разбираться с обидчиками обычными человеческими методами.       — Бывают ситуации, где «обычное человеческое» не имеет власти… — загадочно сказал Учиха, подняв очки на лоб и одарив Тобираму глубокомысленным взглядом.       — Это какие такие? — Тобирама скрестил руки на груди. — Что-то за двадцатку лет я ещё ни разу в них не оказывался.       — И хорошо! — Изуна хихикнул, начав рыться то в одном, то в другом глубоком кармане бомбера. — Не буду вдаваться в детали, как я вижу, ты не из тех, кто бы мне поверил. Но если что-то такое случится — сразу поймёшь.       — Не случится, — самоуверенно бросил Тобирама, положив ногу на ногу под столом и случайно задев мысок кеда Изуны. — Если ты о паранормальщине.       — Знаешь, каждый раз, когда я говорил, что чего-то со мной никогда не случится, оно вскоре случалось, — украдкой попытался вклинить сомнение в гонор собеседника Изуна, наконец выудив из-за пазухи что-то похожее на коробочку с картами чёрного цвета. — Но от тюрьмы да от сумы, как говорится… Лучше бы и тебе не зарекаться.       — Ага, спасибо за совет, — буркнул Сенджу, допив чай и нарочито звонко стукнув чашкой о белое блюдце. Несмотря на весь старательно источаемый им холод и яд, Изуна и не думал тушеваться или обороняться в ответ, как бывало с другими. И это, с одной стороны, совершенно обескураживало и интриговало, а с другой начинало раздражать. А как пугающе гадко было осознавать, что это первое в жизни Тобирамы свидание, наконец вызвавшее в нём искренние эмоции, а не праздную скуку… Пора бы с этим заканчивать. Какого хрена Шимура не даёт знак? — Я, знаешь, уж как-нибудь сам разберусь, без…       — Да ладно, ты чего! Обиделся? — перебил его Изуна, всполошившийся из-за того, как резко его новый знакомый окликнул официантку, чтобы та принесла счёт, и отодвинулся на стуле, будто собираясь встать из-за стола. — Извини-извини, я не хотел тебя задеть! Позволь мне загладить перед тобой вину, а заодно показать свои новые навыки. Обычно я беру за эту услугу небольшое вознаграждение, но ты же примешь мой таро-расклад в качестве примирительного комплимента бесплатно?..       — Какая щедрость, — Тобирама поднял на разлюбезничавшегося Изуну суровый взгляд, собираясь уйти в отказ и наконец подвести их знакомство к логическому завершению, но отвлёкся на наконец загоревшийся экран телефона. «Пусть сделает расклад», — написал Данзо. Тобирама раздражённо обернулся на Шимуру, мигом сделавшего вид, что он не при делах, и медленно пододвинулся обратно к столу, приложив к погорячевшему от злости лбу прохладную ладонь. Вот скотина. И долго он будет издеваться?! Но, возможно, пока действительно не всё готово к самому главному, а любое его резкое телодвижение может совсем нарушить и без того нестройный ход событий. Так что спокойствие, Сенджу, только спокойствие. — Ну окей. Валяй.       — Вот и славненько, — обрадованно хихикнул Изуна, доставая колоду таро из коробочки. — Как говорит мой наставник, впусти в своё сердце магию, и она откроет перед тобой целый мир!       — Что ещё за наставник? — искренне удивился Сенджу, как-то незаметно уверивший самого себя в том, что Изуна совершенно одинок в своих волшебных экзерсисах.       — Мастер Индра! Я смог познакомиться с ним вживую, как только к вам переехал. Он крутой экстрасенс, даже участвовал в «Битве сильнейших» и сделал телевизионщикам нехилые рейтинги! Ты о нём слышал? Он использует эктоплазму для общения с умершими. Я так пока не могу!       — Чего… эктоплазму? — у Тобирамы чуть было чай носом не пошёл от новой порции недоумения. — Как в «Охотниках за приведениями», что ли?       — Шучу-шучу! — Изуна снова залился своим выразительным хохотом, от которого у Тобирамы начала поднывать голова. Он измученно помассировал виски, наблюдая, как переставший смеяться Учиха сначала закрыл глаза, сделав три глубоких вдоха и выдоха, а потом с ловкостью фокусника принялся тасовать карты, произнося что-то одними губами. — Итак… Что хочешь спросить у карт?       — Даже не знаю. А что можно?       — Почти что угодно! Может, волнует что-то конкретное?       Правда была в том, что Тобираму не волновало ничего, кроме способов поскорее завершить это нелепое, начавшееся ещё утром шоу, до которого он был вполне счастлив и уверен в себе. Видя, что молчание собеседника затянулось, Изуна предложил сам:       — Можно погадать на любовь, дружбу, финансы… или узнать, что ждёт в ближайшем будущем в общих чертах.       — Во, — выдохнул Тобирама на последнем варианте, посчитав его самым простым и безобидным. — Давай последнее.       — Отличный выбор, — улыбнулся Изуна, приготовившись тянуть карты. — Тогда сделаем мой любимый триплет. Он простой, но не менее действенный, чем расклады из всей колоды! Приступим…       Изуна сосредоточился и сомкнул веки, трижды быстро прошептав: «Что было с Тобирамой в течение последней недели?», а затем вытянул одну карту, собираясь положить перед собой, но не удержал её, и та упала поперёк стола. С чёрной карты на Сенджу смотрел выполненный золотым тиснением человек в мантии, держащий в поднятой руке какое-то подобие жезла. Над головой его светился нимб в форме символа бесконечности, а на столе перед ним располагались чаша и меч. «Маг» — гласила витиеватая надпись внизу. Поправлять её в нужное положение, как и открывать глаза, Изуна не собирался. «Что будет с Тобирамой в ближайшие несколько часов?», — было следующим трижды повторённым вопросом. В этот момент в дальнем углу кофейни снова раздался звон колокольчика, но Тобирама не обернулся, хоть и обратил внимание, как спину обдало зябким уличным холодом. У второй положенной на стол карты оказалось куда более настораживающее название. Изображён на ней был расположенный вниз головой «Повешенный», привязанный за одну ногу к деревянной перекладине. На третьем повторе последнего вопроса о том что, ждёт Тобираму в следующие семь дней, свет в кофейне сначала вспыхнул ярче, а затем вдруг почти погас, несколько раз неприятно моргнув.       — Уф, инфернальненько, — прокомментировал перепад напряжения Изуна, распахнув глаза от испуганных возгласов кого-то из посетителей и персонала. Учиха поспешно вытянул последнюю карту, после чего свет продолжил гореть ровно, как раньше, и позволил себе хохотнуть с виноватым облегчением. — …А ведь Индра меня предупреждал, но я не думал, что это начнётся так скоро…       — Предупреждал о чём? — Тобирама нервно улыбнулся левым уголком губы в жесте нетерпимости к происходящему шарлатанству: ну неужели этот маленький понторез действительно использует чужие проблемы с проводкой для придания своим навыкам особой незаурядности? — Он же вроде колдун, а не электрик.              — Как-то он сказал мне, что у меня очень большой потенциал, и по мере развития способностей в окружающем меня пространстве могут начать возникать энергетические скачки, так что перепады температуры и мигающие лампочки станут нормальным явлением! Наверное, не стоит больше промышлять подобным в общественных местах…       — Не стоит в целом, — сохранял непреклонность Тобирама, переведя взгляд на третью карту. На ней была вполне нейтральная надпись «Башня», но картинка с разражённым ударом молнии строением, из окон которого валились люди с перекошенными от ужаса ртами, Сенджу не понравилась. Он поднял глаза на Изуну. — Ну и что там говорят твои карты?       Тут Учиха и сам вспомнил о раскладе, посмотрев на получшившийся результат, и в этот момент по его улыбчивому лицу скользнула тень неподдельной тревоги. Он хотел было что-то сказать, едва приоткрыв рот, но его губы дрогнули в растерянности, и он не проронил ни слова, лишь повернул «Мага» в правильное положение кончиком ногтя.       — Что-то не так?       — Ну, эм… Похоже, я сбился из-за перепада напряжения и вышла какая-то нечитаемая ерунда, — Изуна нервно захихикал, поспешив собрать карты со стола и запихнуть их обратно в колоду. — Ты уж не суди строго, я не так давно в деле, а потому косяки случаются! Мастер Индра обо мне явно слишком хорошего мнения, ха-ха!.. Тобирама недоумённо фыркнул, почесав взъерошенный затылок. Он, конечно, был настолько же далёк от гадания, насколько Изуна от традиционной ориентации, но логика подсказывала ему, что никаких проблем в том, чтобы объяснить значение трёх конкретных символов, выпавших в ответ на три конкретных вопроса, не было вовсе. Проблема была в напугавшем Учиху результате, который он, видимо, не захотел озвучивать, чтобы не портить и без того трещащее по швам впечатление. Впрочем, на гадание Сенджу было трижды плевать, а потому он даже не попытался уличить Изуну во лжи, хотя в любом другом случае начал бы допытываться до истины всеми доступными способами.       — Ну и ладно. Всё равно гадания не работают.       — Ах, ты уж не сердись… — голос Изуны зазвучал искренне расстроено. Он спрятал таро за пазуху, растерянно потерев переносицу и опустив на неё очки. — Я сегодня весь вечер лажаю, какая-то очень чёрная полоса… Не то, что твои чудесные светлые волосы! Кстати, всё хочу спросить, чем ты их тонируешь, чтобы добиться такого великолепного холодного оттенка?       — Чего?.. Н-ничего я не тонирую! — Тобирама засуетился неожиданно для собеседника, вскинув руки к волосам и начав их приглаживать, будто в попытке убедить себя в правдивости собственной лжи. Он вдруг обернулся назад, на Данзо, и с ужасом обнаружил, что к Шимуре за время расклада успел присоединиться Хирузен, и сейчас они оба даже не попытались отвести насмешливые взгляды, будто дожидаясь объяснений уже от него. Вот же срань! Его в жизни никто не уличал в подкрашивании волос, во всяком случае вслух, а тут этот, ещё и при двух его корешах! «А это у всех пидорасов глаз такой намётанный?!» — хотелось сказать Тобираме, но пришлось выпалить: — Это натуральный цвет!       — Ну-ну! — расхохотался Изуна от такой неумелой попытки собеседника скрыть истинное происхождение своего почти платинового блонда, но поняв, на какой тонкий лёд он ступил в попытке сделать Тобираме искренний комплимент, решил перевести тему на куда более насущный вопрос. — Кстати, а на кого ты всё время оглядываешься? Твои знакомые?       — Пф, эти? — Тобирама осёкся, постаравшись взять себя в руки. Да, врать он действительно умел паршиво, но нельзя же позволить себе так провально спалиться дважды за одну минуту! К тому же, от искусности нынешнего ответа будет зависеть успех всего мероприятия. — Впервые вижу. Просто показалось забавным, что мы тут не одни такие, — это он произнёс нарочно чуть громче, при том показательно отвернувшись к окну.— Сидим за столиком да чаи гоняем, будто парочка какая.       — Точно-точно, я тоже это заметил! — сверлящее виски хихиканье Учихи возобновилось, давая Сенджу понять, что в этот раз парировал он успешно. — Но почему «будто»?       Тобирама кашлянул, не найдясь, что ответить, и снова бросил взгляд на Изуну, решившего собрать из своего стакана остатки сливок, кофейной пенки и сиропа. И очень зря. По мере того, как язык Учихи ловким кончиком двигался вверх и вниз по серебряной поверхности чайной ложки, возрастал и стыд Сенджу, а резко покрасневшая от смешанных эмоций бледная кожа щёк предательски оповестила Изуну о расположении к его действиям. Разумеется, абсолютно ложном. Не дождавшись ответа, тот смерил Тобираму лукавым взглядом, решив добить ещё более неуместным вопросом:       — Слушай… А много у тебя было парней?       Тобирама вытаращил на него глаза, на миг потерявшись от неожиданности. Нет, ну что за гад… Как он может так легко говорить о… таком?! Сенджу всегда не хватало откровенности в общении, а о некоторых вещах он не смел помышлять даже наедине с собой, и потому не сразу понял, беситься ему от чужой свободы или завидовать ей. Он неловко запнулся, открыв рот, и, чтобы не выглядеть идиотом, поспешил ответить.       — А… Э… Ну… Не было у меня никаких парней, — в этот раз не нашлось ничего приятнее правды. Впрочем, лучше бы Изуна и дальше трещал только о себе — это хотя бы не ставило Тобираму в настолько неловкое положение, но было поздно: Учиха загорелся интересом.       — Ох, правда? Как мило! — Изуна прижал ладони к щекам, перестав начищать языком ложку и кокетливо улыбнувшись. — А почему? Только недавно осознал свою истинную природу?       — А… ага, — Тобирама нахмурился и отвернулся, подавляя в себе отвращение и возмущение. Не время всё портить. Но Изуна, конечно же, расценит его поведение по-своему. Как неловкость, как смущение, а это олицетворение слабости. И выглядеть слабым перед кем-либо в принципе, а в особенности перед Учихой, у Сенджу не было ни малейшего желания.       — Я так и подумал! Это объясняет твою… небольшую скованность, — мягко продолжил Изуна, изо всех сил стараясь сгладить всё никак не желающие исчезать между ним с Тобирамой углы. — А я с детства понял, кто мне нравится. Но никогда не поздно прийти к истине, хуже всю жизнь отвергать себя, правда же? — глубокомысленно заключил он, разглядывая таинственно блестящими глазами всё ещё красное и насупленное лицо нового закомого.       — Пожалуй…       — Буду твоим первым, а? — подбил его вдруг Изуна с хохотом, прижавшись под столом голенью к голени Тобирамы, в лучших традициях альфа-самцов широко расставившего ноги.       — Но-но! — ощутив чужое прикосновение, Тобирама мигом подобрался, дёрнувшись так, что стукнулся коленом о столик, а стоящая на нём посуда звучно подпрыгнула, вызывав новую волну хохота у Учихи и мигренеподобной боли у Сенджу. — Попридержи коней!       — Ты странный, — заключил, отсмеявшись, Изуна.       На этот раз, чтобы поперхнуться, Тобираме не понадобился даже чай — хватило собственной слюны.       «Это я-то странный?!», — он не успел возразить.       — Но милый! Мне такие нравятся.       — Пф… Серьёзно? — Тобирама мог бы воспринять такой исход как персональное поражение, если б это не было частью «блестящего» плана Шимуры, отражающей успешность его исполнения. «Всё, закругляйся. Мы выходим», — мелькнуло на экране. Наконец-то Данзо тоже решил, что с него хватит, и Тобирама не удержал облегчённого выдоха, услышав, как приятели позади отодвинули стулья и засобирались, но всё-таки решил уточнить. — Ты же ни черта обо мне не знаешь, как ты можешь так говорить?       — А-ха, у меня хорошая интуиция. Ты добрый, хоть и пытаешься казаться дерзким. Но у тебя хорошо выходит играть крутого парня! Мне даже было как-то не по себе вначале, но сейчас я вижу тебя иначе.       «Играть?.. Ну ты сейчас договоришься», — у Сенджу начинало нервно дёргаться веко.       — Слышал, как называют птицу, живущую на иве? — иронично бросил он, положив в маленькую папку со счётом пару купюр с чаевыми в виде найденной в карманах брюк Хаширамы мелочи.       — Ага, брат тоже всегда дразнил меня наивняком, — Изуна меланхолично вздохнул, постукивая отросшими ногтями по стеклу опустошённого кофейного стакана. — Знаешь, вообще семья не хотела отпускать меня сюда одного, все твердили, что пропаду. Но, как уже говорил, я обязательно докажу им, что способен справляться сам!       — Похвально, похвально, — сдержанно ответил Тобирама, включая звук на телефоне. Он вдруг ощутил, как, несмотря на всю напускную отстранённость, начинает слегка щемить в сердце, подтопленном чужой непосредственностью. Родители этого малого слишком правы. Но он ведь сам виноват. «Жизнь научит. Мы проучим.» — Что ж, думаю, пора нам на этой прекрасной ноте разойтись по домам. Поздно уже.       — Так быстро? — мигом скуксился Изуна. — А я думал, мы ещё поболтаем…       — Поболтаем по пути, — предложил Тобирама, снимая с напольной вешалки своё пальто и пытаясь определиться, ликовать ему или ужасаться от масштабов своей подлости. — Пойдём, провожу тебя до другого входа в метро. Секретной дорогой.       — Другого входа?.. — в тоне Учихи юркнула нотка сомнения. — Не знал, что тут есть другой!       — Ну ты же писал в анкете, что хочешь, чтобы кто-нибудь показал тебе город, — напомнил Тобирама, решив всё-таки не надевать сейчас братское пальто, дабы не помялось. — Вот и посмотришь.       — Хе, хорошо! — Изуна не был склонен долго пребывать в унынии, а потому его огорчение от быстрого окончания свидания отошло на второй план, и он вполне воодушевился предложением Тобирамы, поспешив за ним к выходу.       — Кстати, раз твоя магия так хороша, то ты, наверное, нагадал и то, каков будет исход нашей встречи? — съехидничал Сенджу, искоса поглядев на беззаботно шагающего рядом с ним к повороту в переулок Изуну.       — О… Нет. Я не гадаю сам себе, Тобирама. Какая скука — знать судьбу наперёд. Мастер Индра говорит, что я мог бы избежать множества проблем, и что моё упрямство в этом вопросе в конце концов сыграет со мной злую шутку. Но я не хочу стать таким же параноиком, считающим, что весь мир настроен против меня! Хотя, может, и для меня с возрастом безопасность станет важнее приятного эффекта неожиданности…       — А всегда ли он приятен? — наигранно улыбнулся Сенджу, плавно уводя Изуну всё дальше в сумрак столичных задворок.       — Не пытайся меня подловить! — хихикнул Изуна, только сейчас заметив, что вполне дружелюбная и хорошо освещённая улица успела смениться совершенно неприветливым проулком с исписанными баллончиками стенами и редкими освещающими их фонарями. — Я не выношу однообразия, так что чисто гипотетически…       — О, ну тогда ты по адресу,— Тобирама прошёл вперёд ещё несколько шагов до маленького пустыря и остановился, достав из кармана звякнувший уведомлением телефон и сделав вид, что отвечает на очень важное сообщение.       — Что ж… Кажется, ты не в восторге, — чуть погодя начал Изуна, почувствовав себя неуютно от зависшего в холодном ночном воздухе молчания. Учихе показалось странным, что в настолько безлюдном месте его не покидает ощущения постороннего присутствия, и оттого очень хотелось разрядить обстановку. — Но я бы хотел сходить с тобой на второе свидание. Хоть ты и молчаливый, и порой язва, с тобой было круто!       Тобирама оторвался от экрана и окончательно растерялся. Ему девушки то никогда такого не говорили, и вполне справедливо, а тут… парень. Точнее, злостно обманутый им приезжий, к которому весь этот «волшебный» во всех смыслах вечер он пытался взрастить всё никак не возникающую ненависть. Праведную злобу, которой все от него так ждали. Теперь Сенджу был не просто унижен, он был совершенно сбит с толку собственными непривычными, нет… недопустимыми по отношению к чёртовому Учихе эмоциями. И в конечном счёте единственная злость, которую ему удалось в себе вызвать, была злость на себя.       — Каков бы ни был твой ответ, я верю, что моё от меня никуда не денется.       Договорив это, Изуна резко прильнул к Тобираме, ткнувшись макушкой под подбородок и с чувством обняв. Впервые в жизни Тобирама стоял как вкопанный, чувствуя, как ком горечи подступает к его не знавшему нежности горлу. Ещё несколько часов назад такой расклад показался бы ему совершенно невообразимым, а сейчас он замер, будто на параде, едва не обхватив Изуну за плечи в ответ. Прежде, чем его жестокость возьмёт верх над зародышем милосердия, ему так захотелось побыть в этом неизведанном состоянии ещё хотя бы пару секунд. В эти секунды противоречие, весь вечер разрывающее болью виски, лопнуло, словно до предела надутый воздушный шар, напугало, оглушило, а потом окатило волной мимолётного успокоения. Его ребята были уже наготове. Если Тобирама сейчас же не соберёт все свои давшие трещину железобетонные принципы в кулак и что-нибудь не предпримет, то не просто утратит остатки треклятого достоинства, так знатно подпорченного тупой шуткой Хаширамы. Достоинства, которое он теперь пытается поднять за счёт этого мелкого жеманного клоуна! До ужаса наивного и до тошноты беззащитного. Тобирама не просто будет осмеян и опозорен, теперь взаправду, а окажется на его месте. Съеденный собственной стаей.       Поэтому Сенджу зажмурил глаза, чувствуя накат новой волны ненависти к себе и пытаясь искусственно раскачать агрессию до состояния девятого вала, и с силой толкнул Изуну в плечи руками, поднятыми будто для ответного объятия. Тот со своим птичьим весом отшатнулся сразу метра на полтора, споткнувшись о бордюр и полетев на землю с испуганным вскриком. Всё происходило за доли секунды. Парнишка не успел даже осознать, что упасть ему не дали. Грубые руки перехватили его подмышками, а над головой раздался злобный хохот. Удар.       — За что?! — едва опомнившись взвизгнул Изуна, зажимая пальцами мигом начавший кровить нос, глазами же, полными страха и боли, он попытался найти Тобираму, словно растворившегося посреди ржущей компании каких-то невесть откуда вылезших короткостриженных упырей. В следующий миг Учиху сбили с ног резким пинком, а сверху огрели тяжёлым тупым ударом по спине. Бита?..       — За то, что ты жид. Ещё и гей, — брезгливо пробасили слева.        — Такие черномазые мрази, как ты, не чтящие традиции собственного народа, не должны существовать, — процедил голос повыше.        — Как насчёт запихнуть биту ему в зад? — предложили справа.       — Долбанный извращенец!       — Чем ты тогда лучше него?       — Эй, полегче там, — едва соображающий от паники Учиха различил голос Сенджу, такой глухой и отчуждённый, впервые проявившийся с момента нападения, как он подумал, «на них». Тобирама не кричал, не защищался, не отбивался. Тобирама командовал. И этого осознания хватило, чтобы душу разорвало на куски.        — Ты-то что его жалеешь? Опетушился, пока с ним чаёвничал?       — Пасть захлопни, а то и тебе всеку!       Какофония грубиянства мешалась со звуками ударов по всем доступным частям тела сжавшегося в комок на грязном асфальте Изуны. Ноги в ботинках на высокой шнуровке выбивали из него самые жалкие трели. Он даже не успевал набрать в грудь воздуха, чтобы закричать, взмолить о пощаде, как уже новые пинки выгоняли из его лёгких оставшийся кислород, а острая боль в отдельных местах сливалась в одну изматывающую ломоту во всём теле. Всё кончилось внезапно:        — О, я кажется ему рёбра сломал. Похрустел! — хохотнул кто-то сверху, и всеобщий куражистый галдёж резко прервался. Истязатели медленно расступились от скорчившейся у них под ногами жертвы, горделиво оценивая проделанную работу.       Изуна с трудом ворочался на земле, подёргиваясь и замирая, словно выброшенная на берег рыба, беспорядочно шарил рукой по асфальту, натыкаясь пальцами то на осколки собственных очков, то на рассыпавшиеся по асфальту вещи из карманов. И хрипел, хрипел…       — Ну всё, хватит с него, пацаны. Сваливаем! — не дождавшись команды от Тобирамы вдруг подал голос Хирузен и рванул из злополучного закутка в сторону улицы. Члены банды с разной степенью поспешности последовали за ним, оглядываясь на единственного остающегося недвижимым Сенджу.       Тобирама же, словно завязнув в каком-то удручающем трансе, смотрел на то, что осталось от слащавого говорливого юнца, с которым он провёл, пожалуй, самый необычный вечер в своей жизнь. Он видел, как Учиха пытается сесть, прижимая изодранную об асфальт ладонь к груди, как бормочет что-то под нос, а с его разбитых губ обильно стекает кровавая слюна. Сенджу чувствовал себя как никогда странно. Потому что очередная победа над недостойным не вернула ему душевное равновесие. Наоборот, он был впервые подавлен после устроенной кому-то взбучки.       И даже не просто подавлен: он, ещё не до конца это осознавая, искренне сожалел.       — Тобер, тачка за углом, бежим! Какого лешего ты тормозишь?! — послышался сзади нервный окрик Данзо, и Тобирама наконец опомнился, отступив на шаг назад, когда Изуна, к его удивлению, начал таки подниматься на колени.       — Эй, лежи здесь… лежи пока, слышишь? Пока они не ушли, — зашептал Сенджу, чтобы отстающие от Хирузена парни не услышали его слов.       — Нет… — выдавил из скованной болью грудной клетки Изуна, с судорожными паузами набрал в лёгкие воздуха, насколько позволяли переломанные рёбра, и, опершись руками об асфальт, сделал отчаянный выпад навстречу предателю на четвереньках, почти достав рукой до его ноги. — Нет, ты не понял… Тобирама…       — Какого хера? — Сенджу пробило судорогой от услышанного из уст Изуны собственного имени, будто в одном этом таилась какая-то неведомая угроза. Он отпрянул назад ещё на шаг, едва не оступившись, движимый животным инстинктом, подобным тому, что заставляет отпрыгнуть от зашипевшей под ногами ядовитой змеи. Это выглядело как-то неправильно. Не так, как бывало обычно, не так, как следовало ожидать! Откуда, чёрт подери, у этой сопли ещё есть силы на попытки дать отпор?! — Тебе что, не хватило? Если они увидят, что ты ещё на ногах, они вернутся и добавят тебе, слышишь?       — Ты обманул… Тобирама… — тем временем голос Учихи и вправду начинал походить на змеиный сип. Ещё один выпад вперёд, и изогнутые в напряжении окровавленные пальцы вцепились в штанину принадлежащих Хашираме брюк. Сенджу едва сдержал изумлённый возглас, когда Учиха перехватился рукой выше, подтягиваясь к нему и являя взгляду размотанное в хлам лицо с выпученными в звериной ненависти глазами. Его зрачки были настолько огромными, что в полумраке казалось, будто они полностью замещают собой радужку и даже выползают за её пределы, на склеры, сосуды которых неестественно расширились и покраснели. Второй рукой он до побеления костяшек сжимал у сердца кулон-пентаграмму на порванной в драке цепи, с оскалом шипя на неизвестном Тобираме языке.— Qui contra innocentem manum tollere ausi fuerint, punientur… Guttur malum… Vindicare proditores… Sit ita!..       В этом чуждом чему угодно человеческому шипении сконцентрировалась такая скверна, словно бы её копило веками всё когда-либо жившее на планете, а затем обрушило на Тобираму потоком неописуемой силы. Оглушительный вопль боли пронзил возникшее в закоулке затишье и многократное эхо нагнало убегающую с места преступления компанию даже на выходе из переулка. Все мигом обернулись на оставшуюся позади темноту и замерли, все, кроме Данзо, который, коротко выругавшись, без раздумий метнулся к Тобираме.       — Мать твою!!! Проклятье! — визжал Тобирама, задрав голову и мечась в разные стороны в попытках скинуть с себя вцепившегося в его руку зубами Изуну. Тот ощеренно сжимал челюсти, с абсолютно неземной силой вгрызаясь в чужое предплечье, а по его подбородку уже потекли свежие струйки вражеской крови. Сенджу бил его коленом под дых, лупил ладонью по голове, но по какой-то неизвестной ему причине расстановка их сил вдруг стала диаметрально противоположной. Ему казалось, что если пройдёт ещё пара секунд, то эта сатанинская тварь, таившаяся за некогда нежной личиной Изуны, точно откусит от него кусок и сожрёт, не подавившись. И наверняка так и было бы, если б не Данзо, словно из ниоткуда появившийся за спиной Изуны и со всех сил дёрнувший того за волосы назад.       — Ай-яй, чёрт тебя дери, не тяни его!!! Ты его от меня только с мясом отдерёшь! — взревел Тобирама от усилившейся из-за тактики Данзо боли и не успел добавить ничего больше, как перед глазами что-то тускло блеснуло и исчезло в воцарившейся на миг тишине. Он так и остался стоять с задранной вверх головой и вылупленными в чёрно-рыжее от городских фонарей глазами небо, в смятении чувствуя, как ослабла хватка зубов на руке, а по передней стороне бедра быстро расползалось чужое влажное тепло. В противовес таким же тёплым струям собственной крови, пропитывающей разорванный рукав джемпера, на ошарашенное лицо Сенджу упали первые холодные капли дождя.       — Ну ты и нарвался, гнида… — фыркнул Данзо, разжав кулак, всё ещё державший волосы Изуны, за чем последовал звук мягкого шлепка о землю. Тобирама сглотнул, чуя раздражающий ноздри железистый запах, и сделал над собой усилие, чтобы опустить голову. От увиденного резкая боль в руке моментально отступила, зато в солнечное сплетение будто воткнулся раскалённый штырь. У обильно залитых кровью братских оксфордов на боку лежал обмякающий Учиха Изуна. Его горло пересекала кажущаяся чёрной в полумраке дуга, из которой обильно сочилась и брызгала такая же тёмная жидкость. Учиха всё ещё пронзал жуткими немигающим взглядом своего шокированного предателя, упрямо повторяя одними слабеющими губами: «Guttur malum».       — Ты… — словно не своим голосом прошептал Тобирама, медленно поднимая глаза на Данзо. Тот стоял с перекошенным досадой и отвращением лицом, стряхивая то вырванные клочья волос с ладони, то кровь с новенького балисонга, совсем недавно подаренного ему отцом-участковым. Ах, как он любил ловко крутить его в руках у всех на виду. — Ты что же натворил-то, а?..       — Исполнил свой долг. Зарезал грязную суку.       — И… Что нам теперь делать?.. — Тобирама испугался собственных слов. Гроза всех неугодных на районе и лидер своей бравой банды, он стоял сейчас, как обделавшийся от страха мальчишка перед самым безбашенным товарищем, ещё днём подставившим его по самый не балуй следом за братом, но только что свершившим… Как бы Шимура предпочёл выразиться: «высший акт доказательства верности идее». То есть, страшное преступление. И ведь Тобирама давно понимал, что когда-нибудь от Данзо следует ожидать подобного.       — Вот ты мне это теперь и скажи, братан, — понуро, будто не сполна удовлетворённый результатом, сплюнул Данзо, наконец сложив нож и спрятав его в нагрудный карман куртки.       — Что тут у вас творится?! — выкрикнул подоспевший Хирузен, и, увидев в ногах приятелей уже бездыханного Изуну, трёхэтажно выругался, схватившись за голову.       — Да так, помог нашему наидражайшему Тобираме избавиться от покусавшей его шавки.       — Я тебя просил?! Я хоть слово говорил о том, чтобы от кого-то… избавляться?!       — Да ты вообще сегодня, знаешь ли, с нами такой неразговорчивый, видимо все социальные навыки на свидании растратил, — плевался ядом Шимура, глядя исподлобья на колеблющегося Сенджу. — Всё что-то жался поодаль, ломался, как целка, ни одной путной команды не отдал! Все решения за тебя принимать пришлось, натуральный блондин!       — Допринимался? Доволен?! — огрызнулся Тобирама и презрительно глянул в ответ, пытаясь придать уверенности своему выражению лица.       — И это твоя благодарность за спасение? — оскалился Данзо, приблизившись вплотную к Тобираме и цедя сквозь зубы. — Я разочарован в тебе. Ты слабак, Сенджу.       — Да вы серьёзно, что ли?! — негодовал Хирузен. — Ребята, перед вами жмур с перерезанным горлом валяется, а вы тут дерьмо развозите, как в детском саду?! Прекратите пороть херню, отсюда надо сматываться, живо!       — Ах вот значит ты как заговорил?.. Ладно. С тобой мы позже разберёмся, — Тобирама нагло ухмыльнулся, приподняв голову и смотря на Данзо сверху-вниз испепеляющим прищуром, словно бы эти слова его никак не задели, а даже наоборот, ободрили и подстегнули. — Теперь наш план такой…       Никакого плана, конечно же, у Сенджу не было, и смс-суфлёра больше не предвиделось. Да, если Данзо был асом в свиданиях и профессионалом в раздаче тумаков, то убийство с ними со всеми случилось впервые, и теперь Тобираме всё приходилось изобретать на ходу, выдерживая неловкие паузы в собственной речи. Но он не мог ещё раз за сегодня ударить в грязь лицом перед привыкшей слушаться его в опасных ситуациях командой, члены которой подтягивались обратно, вслед за Хирузеном, беспрестанно охая и тихо матерясь от открывающегося им кровавого зрелища.       —…Торифу, — обратился он к водителю фургона, самому рыхлому и напуганному из присутствующих, и тот сразу вздрогнул и выпрямил спину, одарив Тобираму нелепо самоотверженным взглядом. — Подгони машину так, чтобы она загородила переулок и при этом мордой стояла в сторону выезда. Оставайся за рулём. Ты, — он не глядя ткнул пальцем в Данзо, — вместе Хирузеном несёшь тело в багажник. А все остальные — снимайте с себя не самое жизненно важное тряпьё и застилайте им тело. Делаем всё как можно быстрее, потом запрыгивайте в салон и валим отсюда к чёртовой матери. Дорогу покажу.       — П-подожди, то есть… Что мы будем делать с ним дальше?.. — осведомился Хирузен, брезгливо поднимая под руки мёртвое тело, когда остальные разбежались исполнять отданные указания.       — Дальше в лес гулять поедем, — будто несвоим голосом ответил Тобирама, чуть помедлив. — В ночь и дождь. С лопатой.