Это минуты всей моей жизни, Это секунды всех моих дней. Я раскрываю все свои карты, — Ты в эпицентре боли моей.
Моему сыну было всего три, когда я впервые оставил его одного на целые сутки, и именно тогда Бен услышал, что если ему однажды позвонит дядя Хэппи и попросит побыть дома, потому что его папу везут в операционную, то он должен просто посидеть и подождать, когда приедут взрослые. Этот разговор дался мне очень нелегко, потому что, во-первых, всегда тяжело осознавать, что твой малыш вырос, во-вторых, моё альтер-эго в лице Человека-паука прямо-таки распирало вернуться к миссиям, и в-третьих, ребёнок доказал, что вполне способен оставаться без присмотра. В смысле, без меня, Мэй, Хэппи или Неда, зато под наблюдением нравящейся ему Карен. Первые разы я воспринимал это так, будто мне воткнули кол в сердце, а потом стало легче. Само собой, я не злоупотреблял его удивительной самостоятельностью, поэтому выходил на патрули только в ночные часы и только тогда, когда он спал. За последние три месяца Мстители вытащили меня на две серьёзные заварушки, во время которых моё лицо переливалось чуть ли не цветами радуги от радости. Нет, это не значило, что я хоть на секунду забывал про ждущего меня Бена. Это значило, что мне наконец-то удалось глубоко вдохнуть, впервые за столько месяцев. Патрули мне даже во снах уже видеться начали, и каждое утро я обнаруживал себя, приклеенным к полу. Значило ли это то самое? Не знаю и знать не хочу, но позабытый с годами кайф от заварушки рядом со Мстителями мой изнурённый работой организм оценил. В те самые разы у меня спирало дыхание, и паника подкатывала к горлу, потому что снова стать полноценным Мстителем значило периодически попадать в ситуации, не совместимые с жизнью у обычных людей. Вернуться к деятельности полноценного супергероя значило получать двойные переломы и кучи синяков по всему телу, которые Бен не сможет не замечать. Вернуться ко Мстителям значило… отпустить прошлое, где Железный Человек боролся со мной плечом к плечу, вытаскивал из передряг и был моим наставником. Вернуться — значило сделать шаг за черту и отпустить его. Отпустить обиды, мысли и вопросы без ответов. Наконец-то уйти вперёд и понять, что Тони больше не вернётся. Однако я не учёл простых вещей, о которых так беззаботно забыл за эти годы. Теперь никто на миссиях не прикрывал мою спину при любом удавшемся случае. Теперь никто не отслеживал мои показатели, будто собственную жизнь. Теперь я боролся вместе с командой до победного, плюя на собственное здоровье и рискуя собой, понимания, что хотел оградить Бена от этого, когда сам был ничуть не лучше. У меня вылетело из головы, что пусть мой организм мог регенерировать за пару дней, однако я не был бессмертным. Забыл, что если в моё сердце попадёт пуля, то меня не станет, и никто не сумеет спасти от липкой темноты. И слишком поздно вспомнил, что Бен ждал меня домой, потому что мы должны были заказать пиццу, посмотреть «Историю игрушек» и заснуть в обнимку. Это были те самые раны, которых я боялся, выходя на патрули, и от которых меня всегда пытались уберечь, пока не стало поздно. И теперь, когда на моём лице была кислородная маска, когда моё тело совершенно не слушалось меня, а сознание всё быстрее норовило исчезнуть, я осознал, как это страшно — оставлять Бена одного. Как страшно думать, что его отец может сейчас закрыть глаза и больше не открыть их. Как страшно представлять, что помимо ЭмДжей он лишится ещё и меня, оставшись на попечение Мэй и Хэппи. Как больно видеть в мыслях сюжет, где Бен дорастает до своих пятнадцати с синяками на локтях, суётся в самое пекло, вступает в неравную хватку с каким-нибудь другим Стервятником и… умирает там, под обломками, плача, мысленно прося помощи, боясь и понимая, что пошёл по отцовским стопам. Каждая сцена всплывала в голове быстрее другой, пугая меня до дрожи на кончиках пальцев. Именно поэтому я боролся, не давая тьме поглотить разум, поэтому слушал голоса Мстителей и врачей вокруг, пока они транспортировали меня на базу, и молил Бога, чтобы этим утром Бен так же повис на моей шее и сказал, как безумно соскучился. Мне требовалась срочная операция, от которой зависела моя жизнь, однако не это было решающим фактором. Исходом могло стать то, что я могу не очнуться после неё. Доктор Чо качала головой и жестикулировала, объясняя, что осколки засели в удивительной близости от сердца, а от малейшего неверного движения оно могло тут же замереть. Говорите, замереть, док? Оно уже замерло. Чёрт побери, сложно поверить… Я, Питер Паркер, Человек-паук, и не очнусь? После той ужасной ночи в подворотне, после всех полученных пуль, после ножевых ранений и фантомных болей я не очнусь только из-за этого? Только из-за этих дурацких осколков мой сын останется сиротой? Когда мёртвым голосом попросил набрать Хэппи Хогана, она понимающе кивнула, набрала на мобильном номер, в двух словах сказала ему о ситуации и дала понять, что я сам попросил что-то сказать. Передав телефон в мою дрожащую ладонь, доктор Чо отправилась проверять операционную. Я подносил сотовый к уху, словно это был финиш, после которого нет другого начала. — Так, пацан, — было слышно, что голос Хэппи нервно дрожал. — Сейчас же скажи мне, что когда ты очнёшься после операции, я самолично прочитаю тебе лекцию во всех традициях Тони Старка. Дай мне слово, Питер, что именно так и будет. Мне бы очень хотелось, Хэппи. Очень бы хотелось вернуться к Бену домой. — Даю, — ответил почти хрипло, стараясь не смотреть на окровавленную грудь. — Я пообещаю, если ты тоже кое-что пообещаешь. Сможешь? — Господи, мы вылетим скорым рейсом… — пообещал Хэппи, не знаю кому: себе, мне или Мэй? — Всё, что угодно, Питер. Я рвано вздохнул, а моя речь потонула в приступе кашля. — Я знаю, Хэппи, что столько лет на тебя давлю и так много прошу, — громко сглотнул, рассматривая белый потолок. — Но выполни ещё одну просьбу, ладно? Только одну. Если я не очнусь после операции… — мой голос всё-таки задрожал, и мне даже не хотелось казаться стойким. Потому что не перед кем. — Пообещай мне, что вы с Мэй свозите Бена в Диснейленд во Францию. Что будешь читать ему сказки про Мстителей, как он любит, — я закрыл глаза, а по вискам потекли горячие, обжигающие кожу слёзы. Как же тяжело такое говорить. — Что проследишь за его геройствами и не дашь влезть в инопланетную войну. Пообещай мне это, Хэппи. На том конце слишком долго стояла тишина, прерываемая глубокими вздохами и выдохами. Я отсчитывал секунды, понимания, в каком сейчас Хэппи состоянии. Я понимаю, мне тоже тяжело. — Конечно, я позабочусь о твоём сыне, — его голос тоже дрожал. — Но ты, чёрт побери, очнёшься, Питер. И сделаешь всё это сам. Когда меня подготовили к операции, пока уже везли на кушетке в отдельное помещение через стены базы, я считал лампы на потолке и мысленно задавался вопросом: «Не это ли ты чувствовала, когда тебя увозили, ЭмДжей?». Закрывая и открывая глаза, я сглатывал комок в горле и гнал от себя назойливые мысли. Мне нельзя раньше времени сдаваться, Бен ждёт меня домой. Мы должны наконец-то съездить во Францию, я должен показать ему океан, я должен увидеть, как он пойдёт в школу, как впервые ввяжется в супергеройскую жизнь, как придёт после заварушки и обнимет, потому что устал. Мне столько ещё нужно увидеть, так что моё сердце просто обязано биться, что бы со мной сейчас ни сделали. Запах операционной был мне знаком с давних пор, это чувство нельзя было назвать приятным. Мне сделали анестезию, и я глубоко вдохнул, отдалённо слыша голоса Стива и Наташи за дверью. Мне хотелось выкрикнуть, чтобы они не беспокоились, ведь мне в любом случае следует очнуться, однако язык уже онемел, а мысли путались, погружая в беспросветную темноту. В ушах звенел писк прибора с пульсом, и я безоговорочно поддавался туману, который когда-то показывал несбывшиеся мечты прожитых лет. Там было не страшно. Там мне всё так же было семнадцать, мы с Недом и ЭмДжей по-прежнему учились в школе, тётя Мэй знакомо волновалась за мою подростковую жизнь, а ещё Тони постоянно поглаживал по голове в мастерской и говорил, что меня ждут лучшие годы жизни после двадцати. Там бытовые проблемы казались серьёзнее, там самым большим ужасом было порвать костюм, и именно там мы гуляли с друзьями по городу, поедая мороженое, пока я быстро строчил сообщения на телефоне и надеялся, что не приду домой ночевать. Такими были мои семнадцать, в которые уже не вернусь… И лишь напоследок, пока тьма ещё полностью не окутала сознание, я спросил у тумана из воспоминаний, действительно ли на этом всё закончится и действительно ли, если меня не станет, он не появится? Действительно ли, если Бен останется один, у него не будет человека, способного направить и подсказать? Действительно ли годы сделали своё дело? Действительно ли Тони к нему никогда не придёт?***
Бен знал несколько правил того, что нужно делать, если остался один. Во-первых, как говорил папа, не пользоваться острыми приборами без надобности, не совать пальцы в розетки, не оставлять кран в раковине открытым и не включать электроприборы без контроля Карен. Во-вторых, ни в коем случае не открывать никому дверь, потому что у всех своих были ключи от квартиры, даже у дяди Неда. В-третьих, самому не выходить из квартиры, если не возникла опасность для жизни. В-четвёртых, не высовываться из открытого окна. Бен исправно выполнял каждое из правил, потому что не хотел заставлять папу волноваться. Он и так много уставал, ведь много работал в компании, часто спасал людей в городе и помогал Мстителям. Бен гордо улыбался, говоря это друзьям в садике, и они восхищённо расспрашивали, куда же его папа отправился, но он только отрицательно мотал головой и серьёзно объяснял, что это — тайна. Впрочем, все дети и взрослые знали, кто такой Питер Паркер — глава Паркер Индастриз и Человек-паук. Бен всегда с волнением отвечал, что однажды тоже станет Мстителем, поэтому с детства должен уметь хранить их секреты и отпускать папу с ними спасать мир. Сверстники увлечённо слушали рассказы про их миссии, а взрослые почему-то вздыхали и жалели его. Бен удивлённо смотрел на мам с папами, не понимая, почему это кажется им странным. Что они имели в виду под «бедный ребёнок, с таких лет возлагает на себя ответственность, куда только смотрит его отец»? А что значило «так в том и дело, дорогуша, что смотрит лишь на свою компанию и геройства, а на ребёнка не остаётся времени»? Бен совершенно с этим не согласен! Он с раскрасневшимся от злости лицом говорил, что его папа — самый лучший супергерой на свете, что он не только спасает человечество со Мстителями, а даже помогает водителям на дороге не сбить пешехода! Взрослые с жалостью слушали его возмущение, совершенно не желая признавать, что это не просто слова наивного почти четырёхлетнего ребёнка. В этот день Бен остался дома, потому что по воскресеньям садики не работают. Они с утра позавтракали, а затем, поцеловав его в лоб, папа пообещал вернуться пораньше с миссии и посмотреть с ним «Историю игрушек». Бен проверил, что дверь точно закрыта, после чего пошёл читать элементарные тексты и решать примеры на сложение и вычитание для младшей школы. Дядя Нед как-то раз сказал, что через полгода ему можно будет уже объяснить умножение и деление, потому что он сто процентов готов. Папа улыбнулся в ответ и посмеялся, что если так хочет, то может объяснить это Бену сам. Дядя Нед так обрадовался, что пролил пиво на телефон. Папа тогда звонко смеялся, подавая ему салфетки. Бен не понял, чему дядя радовался, но пожал плечами и решил, что это просто причуды взрослых. После обеда Бен сидел за своим небольшим учебным столиком, кусая банан и смотря на планшете познавательное видео про животных. Мэй нравилось, что он много знает про живую природу, а Хэппи считал, что после пятнадцати сможет под началом отца заняться благотворительностью. Бен не знал, что значит эта бла-гот-во-ри-тель-ность, но иногда пытался повторять это слово перед зеркалом в два раза быстрее. Карен оповестила его о скором полднике и проконтролировала, чтобы он достал из холодильника сэндвичи с курицей и яблочный сок. Бен любил говорить с ней во время приёмов пищи, так становилось веселее, а ещё ему нравилось есть вместе с Джарвисом, который умоляюще смотрел на него и одним взглядом просил кусочки мяса. Папа обычно фыркал, говоря, что ему и корма хватит, пока Бен втихую бросал курицу под стол. Обычно после этого у него был дневной сон, но сегодня он не лёг спать, потому что ему позвонил Хэппи. Бен взволнованно обнял Джарвиса, сразу поняв, что с папой что-то не так. Крёстный никогда не звонил посреди дня без причины. Ему было велено не волноваться и побыть одному до следующего утра, пока они с Мэй не вернутся из Европы. Бен пообещал не бояться и не переживать до глубокой ночи, вместо этого надев на запястья веб-шутеры, прихватив пустой рюкзак и сев вместе с котом на диван с гостиной. Такие моменты папа называл «форс-мажорами», а он готовился к тому, чтобы в случае взлома квартиры выпрыгнуть из окна вместе с Джарвисом в рюкзаке. Бен — взрослый мальчик, если уж он сын Человека-паука, значит, и спасаться должен так же. Однако неприятное чувство медленно концентрировалось где-то внутри. Он молча смотрел в одну точку на стене, думая о том, о чём Хэппи просил не думать. Бен задавался вопросом, что будет, если его папа не очнётся? Как он, мальчик-мутант и ребёнок без мамы, сумеет прожить без него? Само собой, Мэй много раз говорила, что бесконечно любит его, но это было не то же самое. Мэй — не то же самое, что папа, который каждое утро будил мягким поглаживанием по голове, всегда улыбался и с печалью смотрел в зеркало, находя в волосах седину. Бен болтал ногами на комоде и не понимал, почему это расстраивает, ведь цвет волос — это просто цвет, в нём нет ничего особенного. Папа соглашался с ним, взлохмачивая ему и без того непослушные кудряшки, а всё равно брал ножницы и отрезал седой волос у корня, потому что в двадцать пять не должно быть седины. С его регенерацией — не должно, но она была. А ещё у папы были самые красивые, любящие и усталые глаза. Они отдавали на солнце золотистым, и Бен всегда заворожённо следил за переливающейся радужкой, словно это какое-то волшебство. И что самое главное — у папы были самые тёплые объятия, в которых не страшен монстр под кроватью и которые спасали от всех одним прикосновением крепких рук. Бена охватила мелкая дрожь, так что он приобнял себя за плечи и начал покачиваться из стороны в сторону. Этот жест часто успокаивал, если папы, Мэй или Хэппи не оказывалось рядом. Обнимание самого себя не шло ни в какое сравнение с папиными руками, но так было легче представлять именно их. — Папа очнётся, — шмыгнул он носом и сморгнул обжигающие слёзы. — Всё будет хорошо. Он всегда возвращался, и сейчас вернётся. Некоторое время они с Джарвисом сидели, не уходя с дивана, а потом кот спрыгнул на пол и пошёл к мискам, а Бен, стирая ладошками мокрые дорожки, ушёл в ванную, чтобы умыть лицо. Пододвинув к раковине небольшую лесенку, совсем как у Джорджа из «Стюарта Литтла», он встал на последнюю ступеньку и открыл кран. Когда вода была отрегулирована на достаточный уровень, Бен зачерпнул немного в ладошки. Умывшись, он посмотрел в большое зеркало на отражение и, ещё раз шмыгнув носом, растянул губы в улыбке. Кому, как не ему, верить в папу? Разве кто-то другой мог так волноваться за него, как волновался Бен, когда он задерживался на работе или уходил на патрули? Единственными, кто в этот момент успокаивал, были Карен и Джарвис, свернувшийся у ног. Бен понимал, что если бы позвонил поделиться своими переживаниями с Мэй или Хэппи, то они бы не стали ругаться, что на часах два ночи. Понимал, но не звонил, потому что им тоже нужно было спать. Выключив кран, Бен утёр лицо мягким полотенцем, пахнущим ромашкой, и почти потянулся повесить то обратно, как вдруг чуткий слух уловил поступь чужих шагов, до этого никогда не приближающихся к квартире. Внутри всё завопило от ужаса, и Бен запоздало догадался, что так потихоньку пробуждалось чутьё. Он определял по шагам всех, кого знал. Даже соседей. Но эти шаги он слышал в первый раз. Полотенце чуть не выпало из задрожавших ладошек, и ему пришлось положить то на раковину, чтобы спешно спуститься со ступенек, проверить веб-шутеры на запястьях и привести их во включённый режим. Прижавшись спиной к стене, Бен с ужасом осознал, что кто-то поворачивал ключ в двери. Времени выбежать и затолкать Джарвиса в рюкзак уже не осталось, так что он забрался на потолок и, притаившись, принялся вслушиваться в шаги в коридоре. Сердце билось быстро-быстро, как если бы они сейчас с папой летели на паутине над шумными улицами. Бен сглотнул, проползя чуть поближе к выходу, чтобы его нельзя было заметить при подходе к ванной. Шаги в какой-то момент затихли, словно человек зачем-то остановился, а затем снова раздались, ударяя по кричащему чутью. Карен молчала. Папа, мне страшно. Он хотел забиться куда-нибудь в угол, обнять себя руками и шёпотом умолять кого-то спасти его. Бен хотел бы быть смелым, потому что папа ничего не боялся, Человек-паук не боялся, какой бы страшной ни казалась миссия. Он задержал дыхание, когда незнакомец неспешным шагом подошёл совсем близко к полуприкрытой двери ванной. Бен зажмурился, мысленно повторяя про себя, что папа не боялся бросаться под пули, не боялся рисковать и бороться с другими супергероями за мир. И он не имел право бояться, ведь он — сын Человека-паука. Пап, я пытаюсь быть смелым, но у меня не получается. Я — не ты. Шаги добрались до ванной, и вот кто-то приоткрыл дверь, проходя внутрь. Бен в испуге застыл, смотря на тёмную макушку. Человек пару секунд рассматривал пространство перед собой, а затем резко поднял голову и посмотрел прямо на него непонятным чужим взглядом.***
Я открываю все свои тайны, — Я не таю, что я согрешил. Я заслужил твоё порицание, Но любовь сильнее, чем мир.
До определённого возраста Тони не любил выходные. Как ему казалось, рабочая неделя в целом и вечер пятницы — лучшее время для того, чтобы повеселиться. На выходные обычно приходился период похмелья, когда он с больной головой пытался переварить как-то удержавшийся в желудке алкоголь и доделать очередной проект в мастерской. Однако то были холостяцкие годы, а после семейной жизни продолжительностью в восемь лет Тони вдруг полюбил субботу с воскресеньем, потому что на них Морган каждую неделю ночевала у него, и они либо сидели в его мастерской, либо смотрели фильмы, поедая заказанный фастфуд, либо гуляли по городу. В эти моменты для него не было ничего важнее дочери, и даже если бы армия Читаури обрушилась на Нью-Йорк, он бы пожелал Мстителям удачи и не ответил бы на звонок Фьюри. В эти выходные Тони с толикой грусти убеждал Морган, что совершенно не обидится, если она пройдётся с мамой по магазинам и проведёт с ней всё свободное от школы время. В конце концов, пусть она и была папиной дочкой, но имела обоих родителей, а не только его одного. Тони работал в кабинете с кучей документов из компании, которую стоило бы разобрать к вечеру понедельника, и не ожидал вздрогнуть от оповещения Пятницы о входящем звонке. Он устало поднял взгляд на потолок и кивнул, давая разрешение принять вызов. — Тони, ты сейчас в городе? — выпалил с ходу Хэппи, стоило Пятнице соединить их. — Морган сегодня с Пеппер, так что нет, — оперевшись щекой о кулак, Тони поболтал в кружке остывший кофе. — Эй, насколько я помню, ты должен сейчас заниматься прогулками по Европе, а не болтовнёй со мной. Что, стало скучно? Вы с Мэй… — Питера забрали в операционную, — резко прервал Хэппи тем самым тоном, который Тони не слышал от него вот уже несколько лет. Рука с кружкой замерла, а он поднял взгляд на голограмму с фотографией Хогана, будто это могло дать ответ на любой вопрос. — Мстители были на миссии, и там что-то произошло. Бомба взорвалась или что — я не знаю, мне не успели сказать, он попросил позвонить мне за две минуты до операции. Тони, я в курсе, что ты обычно и слушать не хочешь о его травмах, но сейчас другой случай. Мы вылетим ближайшим рейсом, но не успеем за пару часов. Нед — его близкий друг, если ты не помнишь — сейчас в компании, Питер говорил, там какие-то проблемы с инвесторами и выпуском продукции, так что он не сможет приехать, я уже созванивался с ним. Тони, — выдохнул Хэппи очень тихо и отчаянно. — Ребёнок остался один. Я звонил Бену, он знает, что сегодня Питер не вернётся домой. Да и вообще вопрос, когда вернётся… Огромный айсберг боли и страха врезался прямиком в его сердце. Он громко поставил кружку, подскочил с места и, сбрасывая на ходу домашнюю рубашку и оставаясь в одних джинсах, сорвал с вешалки ближайшую футболку. Тони забрал очки со встроенной Пятницей и почти вылетел из пустого дома в гараж. Он не помнил последнего раза, когда срывался куда-то без лишних вопросов. Наверное, в тот день, когда родилась Морган. Ему не требовались объяснения, чтобы понять, почему Пеппер позвонила ему во время совещания. Не требовались тогда и не требовались сейчас. Тони продолжал слушать Хэппи, говорящего, что можно забрать запасные ключи у Неда. Ладони крепко сжимали руль, пока он не совсем осмысленным взглядом искал глазами знак, оповещающий, сколько осталось до города. У жизни в пригороде было много плюсов, однако и минусов, к сожалению, не становилось меньше. — Да, Хэппи, я понял, — кивнул он, нервно постукивая пальцами по рулю. — Почему он один, кстати? Ему никогда не нанимали няню? Тони ненавидел себя в этот момент, потому что не знал абсолютно ничего, кроме того, о чём периодически пробалтывался Хэппи, и того, что сына Питера звали Бенджамин Ричард Паркер. Уж это он не мог не знать. Ещё в тот день, когда Пятница сообщила о похоронах Мишель Джонс, Тони запомнил, в какой больнице ребёнок родился, какого числа и с каким весом, а когда появились документы о рождении, то и имя тоже запомнил. Оно отпечаталось в мозгу как сам факт существования Питера где-то по другую сторону Нью-Йорка, живущего в том мире, о котором Тони не имел права спросить. И теперь, когда его — молодого парня, кого он попросил годы назад всё прекратить, кого оставил с первыми чувствами и женился — могло действительно не стать, он… почувствовал страх. Страх, что этот малыш мог повторить судьбу Питера: остаться на попечении тёти, вырасти, стать Мстителем в пятнадцать и погибнуть на одной из миссий, как сейчас мог умереть его отец. — Обычно он в детском саду до вечера, но сегодня дома, — вздохнул Хэппи. — К тому же, Питер говорит, что Бен вполне способен оставаться один. Мы с Мэй были против, но он отец, ему видней. Если ты сейчас осуждаешь его воспитание или что-то вроде того, то промолчи, ладно? «Если ты сейчас осуждаешь его воспитание»… Тони осуждал, но совсем не Питера и не воспитание Бена. Потому что он делал сына взрослым, точно так же, как жизнь заставила его самого стать таким, когда мистер и миссис Паркер уехали по делам, оставив на попечении дяди с тётей, а потом разбились в автокатастрофе. Питер с детства был старше остальных, поэтому логично, что он пытался привить самостоятельность собственному ребёнку, чтобы тот умел всё делать без чьей-либо помощи и рассчитывал только на себя. Впрочем, он поступал так столько, сколько Тони его помнил: что до заварушки со Стервятником, что после. Питер слушался, однако в критических ситуациях никогда не звал на помощь. Ни разу. Наверняка надеялся и ждал, но вслух никогда и ни о чём не просил. Поэтому Тони нисколько не удивился, просто смирился с неизбежным — ребёнок всё-таки рос похожим на Питера. Всё-таки и правда отец… — Я не к этому, — Тони обогнал несколько фур, перестраиваясь обратно в правый ряд. — Он питается по часам или когда захочет? Питер установил Карен внутри дома? На ней стоит протокол «нежелательных лиц»? Он сильно испугается, если появится чужой взрослый дядя и скажет, что пару часов присмотрит за ним? — Тони, он точно такой же ребёнок, как Морган, — судя по всему, Хэппи усмехнулся. — Если ты дашь ему три шоколадки, он точно не скажет: «Нет, много сладкого нельзя!». Если ты разрешишь ему провести весь день на потолке, а поверь мне, я один раз так ляпнул, он потом правда целый день на нём сидел! — На потолке?.. — бездумно переспросил Тони, пытаясь представить маленькую копию Питера, свисающую сверху и повторяющую переживающей Мэй, что паутина прочнее стены, так что он точно не упадёт. — Тебе напомнить, что его отец не совсем человек? — удивился Хэппи такому банальному вопросу. — Ну да, ему передалось даже чутьё. Питер надеялся, что он хоть наполовину будет обычным человеком, но паучья генетика — та ещё зараза. Если что, это не мои мысли, это он так о себе говорит. Тони усмехнулся уголком губ, потому что тот Питер, которого он знал, сетовал разве что на зрение в сто десять процентов, а этот, похоже, после рождения сына нашёл минусы во всём остальном. Тони не нужно было представлять взрослый облик Питера, потому что тот красовался по городу огромными баннерами с рекламой Паркер Индастриз. На них он был в дорогом костюме, с уложенными волосами и беспристрастными глазами, смотрящими в камеру. Тони тут же отводил взгляд — этот Питер был для него чужим, незнакомым и непонятным, словно из другой реальности, где самого Тони нет. Этот Человек-паук работал без поддержки, больше не боясь Карен, что отправляла отчёты с костюма. Этот Питер не боялся приходить домой заполночь, не стеснялся широко улыбаться и говорить в интервью о некоторых мелочах жизни. В нём не осталось ничего от семнадцатилетнего подростка, который смущался лишний раз взять Тони за руку и до ужаса опасался мечтать о чём-то большем между ними. Этот Питер был взрослым. — Есть ли что-то, что мне ещё нужно знать, Хэппи? — спросил он, молясь, чтобы не было пробки на дороге. — Психологическая травма, темы-табу и тому подобное. — Как раз хотел сказать. Знаешь, — Хэппи издал невесёлый смешок в трубку, — Бен куда взрослее, чем выглядит, и осознаёт больше, чем мы с Питером и Мэй думаем. Но есть одна вещь, о которой он никогда не скажет, Тони. Ты… поймёшь это по его глазам. Видишь ли, Питер частенько возвращается домой с травмами, которые Бен замечает. Но когда он говорит о них, Тони, это страшно слышать. Даже мне. Он… — Хэппи запнулся, словно подбирая слова. — Он понимает, что такое «сирота», и понимает, что у него нет мамы. И каждый раз, если Питер задерживается или попадает под пули, Бен готовится, что его не станет. Тони втянул воздух через рот, однако не сумел произнести ни единого слова. Потому что какого чёрта… Какого чёрта трёхлетний ребёнок вообще знал смысл этого слова? Какого чёрта он готовился к этому? Какого чёрта Питер позволял ему это знать? Само собой, дети рано или поздно узнавали о подобных темах, но гораздо позже, и то из-за фильмов, книг или рассказов других сверстников, а не из-за того, что сами ночами на грани того, чтобы узнать о смерти отца из-за его бесконечных геройств. — Так вот, я бы хотел попросить, — продолжил тем временем Хэппи. — Если тебе хоть на секунду покажется, что он уже подумал об этом, сделай всё возможное, чтобы Бен отвлёкся. Если Питер узнает, что его сын подумал об этом, ты же знаешь, он никогда себе не простит. Поэтому просто побудь с ним, ладно? Ты — единственный, кого я могу попросить от лица Питера. Присмотри за его сыном, пока врачи борются за его жизнь. — Конечно, — только и смог ответить Тони, борясь с болезненным жжением в груди. — Конечно, присмотрю. Потому что он не мог сказать чего-то другого, пока трехлетний ребёнок думал, что его папа больше не откроет глаз и не улыбнётся ему после очередного патруля. Тони изо всех сил боролся с чувством, что он заставил потухнуть восемь лет назад, но оно упорно прорывалось сквозь трезвомыслие и попытку построить логичный план действий. Это пугало, ибо казалось правильным — волноваться за этого мальчика так, как он волновался за Питера эти годы, будучи далеко от него. Судя по взгляду Хэппи, тот считал Тони пережитком прошлого, бывшим наставником и глупой юношеской ошибкой, даже не подозревая, что о нём думали, пусть и не так, как раньше. Он гнал до Куинса практически без остановок, лишь иногда цокая языком на светофорах и поглядывая на приборную панель с точным временем. Когда Тони припарковался, то поднял голову, взирая на возвышающееся над парковкой многоэтажное новенькое здание. Не элитное и не вульгарно богатое, а самое обычное для всех обычных людей. Тони дёрнул краешком рта, заходя в нужный подъезд — даже с миллионами долларов в компании Питер не изменял своим принципам. Это же можно было сказать по поводу выбора этажа, потому что Человек-паук не любил летать слишком низко над землёй, ему требовались пространство и полная свобода при прыжке с высоты. Чем ближе подбирался лифт к заветной цифре, тем сильнее Тони чувствовал внизу живота неприятное ощущение волнения и страха перед неизвестным, а ноги едва удержали от того, чтобы осесть на пол и потереть лицо. Дверь в чужую квартиру выглядела обычно, что он даже сомнительно поозирался по сторонам — выломать такую раз плюнуть, неужели Питер не позаботился о безопасности своего же дитя? — Босс, в данный момент со мной пытается связаться система безопасности Карен, — вдруг сказала ему Пятница, доселе понимающе молчавшая. — Разрешить доступ? — Смотри-ка, всё-таки позаботился, — Тони уважительно покивал головой. — Разрешай. Пятница дала добро, и он задумчиво уставился на замочную скважину. Мелкие нано-боты из часов на руке тут же автоматические перебрались вовнутрь, складываясь в нужный ключ, а Тони осталось только повернуть его в нужную сторону. Квартира встретила приятным запахом одеколона Питера, по-прежнему уловимого в прихожей, возможно, им пропахли вещи в шкафу, оттого и создавалось впечатление, словно он никуда не уходил. Тони медленно захлопнул дверь и закрыл её на внутренний замок, удивившись, что на него не поставлен запрет из разряда «нежелательных личностей». Хотя, как он позже подумал, Питер в любом случае не смог бы среагировать на оповещение Карен, так что и ей было банально некому это предупреждение отправлять. Тони неспешно отошёл от входной двери и тут же заприметил пушистое нечто, глядящее на него до смешного округлёнными зелёными глазами. Он вопросительно вскинул бровь, не успев и подумать о том, насколько это в стиле Питера, как животина стрелой промчалась по коридору и скрылась в чьей-то комнате. Тони только вздохнул — что с комков шерсти возьмёшь? Гостиная оказалась совмещённой с кухней, где даже имелась барная стойка, однако, судя по отсутствию множества фужеров, ей никто не пользовался по назначению. Тони остановился возле небольшого дивана и с интересом осмотрел кухонный уголок с удобного обзора. Вероятно, пока Питер готовил, ребёнок смотрел телевизор, а потом они вместе ели и попутно смотрели какой-нибудь фильм. Его взгляд проходился от обеденного стола до полок, на которых помимо посуды стояли маленькие игрушки. Тони сделал широкий шаг к холодильнику, заметив на нём несколько фотографий: на одной Питер держал на руках младенца и целовал его в лоб, на другой он с гримасой ужаса бежал вслед за удирающим с высунутым языком карапузом, на ещё двух оказались улыбающиеся Хэппи с Мэй, а на самой большой было селфи не только всех их вместе взятых, но и — Теда? Неда? — лучшего друга Питера. Завершало мини-альбом из разных отрезков лет последнее фото, заставившее Тони пройтись подушечками пальцев по профилю лица Питера, ещё узнаваемому, не совсем взрослому — он сидел на диване, а на его коленях лежали ноги Мишель где-то на шестом месяце беременности, и они были так увлечены диалогом, что не заметили втихую направленный на них объектив. Глаза бегали по небольшому помещению из угла в угол, потому что Тони хотел запомнить всё, что попадётся — любую царапину на обоях, оставленную на столе тарелку и отпечатки от пальцев на стальном холодильнике. Он жадно искал мелочи, говорящие о том, что здесь жил именно Питер. Пусть взрослый, пусть совершенно ему неизвестный, пусть тоже ставший отцом и понявший ответственность за кого-то раньше многих других. Это всё ещё был Питер. Тони посмотрел в сторону коридора, где совсем недавно скрылся кот, и направился туда. Если ребёнок не вышел сам, он мог спать или плакать в ванной. Медленно двигаясь по тёмному ламинату, Тони остановился между двух комнат — одна вызвала улыбку постерами Мстителей на стенах и кроватью-машинкой у стены, а другая — судорожный вздох, настолько она была наполнена теми частями жизни Питера, о которых он не знал. В нём боролось желание зайти, выглянуть из окна, чтобы узнать, какой вид Питер наблюдает из окна каждый день; хотелось найти тот самый одеколон и вдохнуть его уже через бутылёк, близко-близко, будто он сам бы стоял перед ним; хотелось рассмотреть каждую вещь на стеллаже и полазить в личном ноутбуке, что так и остался лежать посреди двуспальной кровати. Тони хотелось много чего, однако он сделал над собой усилие и прошёл к полуприкрытой двери ванной, медленно открывая её и останавливаясь в проходе. В первую очередь взгляд упал на полотенце на раковине. Памятуя о словах Хэппи, Тони нахмурился и резко повернул голову — мальчик смотрел на него с потолка перепуганными карими глазами. Ребёнок вжался в потолок сильнее, словно правда испугавшись, а Тони — в мои-то годы, Господи, — не имел ни малейшего понятия, что сказать. — Вот ты где! — он засунул руки в карманы джинсов и постарался улыбнуться самой расслабленной улыбкой из всех в его запасе. — А я-то думал, что ты уже сбежал, знаешь. Меня почти инфаркт хватил. Не хочешь спуститься? Понимаю, перед тобой незнакомый дядя, это нормально, что ты боишься, поэтому… — Я знаю, кто вы, — вдруг тихо, но вкрадчиво произнёс Бен, наконец спускаясь по паутине с потолка. — И я не боюсь. Мне просто показалось, что зашёл кто-то чужой. Обычно к нам ходят только самые близкие. — Понятное дело, — Тони пронаблюдал, как мальчик медленно спускается вверх тормашками, и не смог не вскинуть брови при виде маленьких веб-шутеров на детских запястьях. — Разве папа позволяет тебе ими пользовался в его отсутствие? — Дома — да, — кивнул Бен, всё так же глядя на него перевёрнутой головой. — Папа говорит, что мне нужно перестать бояться высоты, чтобы потом не пугаться прыжков с крыши. — А не рановато об этом думать? — ляпнул Тони, не сразу вспомнив, что детям обычно не нравится упоминание возраста. — Я имею в виду, ты же не собираешься в самое ближайшее время становиться супергероем. — Ого! Вы прямо как Мэй! — удивился Бен, соизволив спуститься на пол и встать в нормальное вертикальное положение. — Нет, не рано. Зачем ждать, если это всё равно когда-нибудь произойдёт? — он по-взрослому пожал плечами, заставив Тони усомниться, точно ли перед ним трёхлетний карапуз, а не резко помолодевшая версия Питера. — Хэппи разрешил мне стать героем не раньше шестнадцати, Мэй сказала, что только в семнадцать, а папа и дядя Нед разрешили в пятнадцать. Только вы никому не говорите, ладно? — Бен вдруг испуганно заговорил почти шёпотом, смешно приложив указательный палец к губам. — Мэй будет ругаться, если узнает. Тони не сдержал широкой улыбки. Где-то он уже это слышал. — Само собой. Значит, ты Бенджамин, да? — присев на корточки, Тони мягко улыбнулся и протянул руку. — Просто Бен, мистер Старк, — на пухлых щёчках ребёнка проступил смущённый румянец, а на сердце одного взрослого ножичком провелась мстительная полоса. «Мистер Старк, я же могу звонить в любое время, да? Мистер Старк, а вы точно ответите?» — Зови меня Тони, — пожав маленькую ладошку Бена, он задрал голову и вопросительно глянул на потолок. — Итак, скажи мне, Бен, Карен правда присматривает за тобой, или это отговорки для твоей тётушки? — Ну, папа установил её именно для этого, — Бен тоже запрокинул голову. — Когда я остаюсь один, она следит за моим режимом дня и помогает решать задачи по математике. — Как часто ты остаёшься один? — Тони опустил взгляд на него, отмечая в круглом лице знакомые черты. Разве что глаза достались от мамы, у Питера они были светло-карими. — Вы имеете в виду днём или ночью, мистер Старк? Тони открыл рот и закрыл, резко придя в конкретной мысли. Ночью? Значит, Питер всё же продолжал ночную деятельность? — Мы же на «ты», помнишь? — подмигнул он обоими глазами, вызывая у Бена широкую весёлую улыбку. — Вообще. В течение недели или месяца. — Днём я в садике, вечером и на выходных — с папой, а по ночам один. Он всегда выходит на патрули, — Бен честно припомнил количество таких раз. — А можно мне кое-что спросить? — Конечно, спрашивай. Тони очень не понравилось, как ребёнок отвёл взгляд в сторону, словно собираясь с мыслями, а затем посмотрел на него очень знакомым взглядом — так Питер смотрел на него, когда понимал, что из ситуации нет больше выхода, и ему чисто физически стало неприятно ощущать на себе этот взгляд. Не потому что Бен не должен был смотреть подобным образом. Наверное, потому что для Тони это выглядело, словно сам Питер смотрел на него глазами сына. — А папа… — запнулся Бен на полуслове. — А папа точно выживет? От этого по спине пробежался холодок, и Тони нервно втянул воздух через рот. Неужели ребёнок действительно уже смирился с мыслью, что его отца может в любую минуту банально не стать? — Твой папа сильнее всех Мстителей вместе взятых, — Тони аккуратно взял маленькие ладошки в свои и сжал их, заглядывая Бену в глаза. — Ты же знаешь, да? Человек-паук всегда приходит в себя. Бен снова отвёл глаза. — Просто, ну, — он быстро передёрнул плечами. — Папа говорил, что ты появляешься только тогда, когда всё совсем плохо. А дяде Неду сказал, что ты придёшь, только если… Тони заранее ощутил болезненный ком в горле. — Если что? И внутри что-то оборвалось, когда на него посмотрели заслезившиеся детские глаза. — Если он умрёт. Тони не сразу осознал, что услышал, возможно, потому что пытался гнать от себя мысли о смерти Питера, и теперь это озвучил его сын. Ребёнок, через которого сквозь годы на него смотрел семнадцатилетний Питер. — Эй, ну ты чего, малыш? — он мягко обхватил лицо Бена и погладил большими пальцами его скулы. — Я здесь как раз потому, что нужен тебе. А с твоим папой всё будет хорошо. Слово Железного Человека, — добавил Тони для большей убедительности, пусть и после неожиданной откровенности на секунду представил, что будет, если мир действительно сейчас потеряет Питера Паркера. Что будет с Беном, если он потеряет его. — Ты же веришь мне? Тони мысленно убил себя за этот вопрос. Как он осмелился спросить это после прошедших лет? Как осмелился спросить это у ребёнка Питера, ни разу в жизни не видевшего его помимо телевизора? Однако Бен кивнул, не видя в этом ничего странного. А вот Питер бы наверняка дал мне по роже, и был бы прав. — Давай-ка вот что сделаем, — Тони наконец поднялся и погладил Бена по голове. — Ты, кажется, говорил, что уже занимаешься математикой, да? Не хочешь попить чай и рассказать мне по-подробнее, кто занимается с тобой? Приблизительно через полчаса Тони узнал о Бене если не всё, то хотя бы большую часть, начиная от того, что он помнил со второго дня рождения, и заканчивая сплетничающими родителями в детском садике. Сказать, что у него возникло сиюминутное желание нанять ребёнку нормальную няню или перевести в элитный сад, как не сказать ничего. Однако он стоически сдержался, чтобы не чертыхнуться — вряд ли Питер потом скажет ему «спасибо» за чертыхающегося сына. В смысле, Питер вряд ли вообще когда-нибудь с ним заговорит по собственной воле, что уж говорить о приступе взрослого гнева. Тони задумчиво смотрел на Бена и прикидывал, насколько же тот опережал свой возраст. Судя по всему, Питер не захотел отправлять ребёнка под наблюдение врачей, и правильно сделал. Он ничем не отличался от пятилетки. Ну, разве что фактическим возрастом. А так был в меру воспитанным, любознательным и здоровым мальчиком. — О, кстати! — Бен вдруг приподнялся на коленках прямо на стуле, чтобы указать куда-то в сторону. — Знакомься, это Джарвис! Тони проследил в нужном направлении и молча уставился на комок шерсти, осторожной походочкой пробирающийся к мискам. — Ты знаешь о моём бывшем искусственном интеллекте? — Тони постарался не задумываться над тем, что этот кот немного оскорблял память преданного ему Джарвиса. — Это папа его так назвал, — Бен отпил чай с молоком. — Представляешь, он старше меня на два года! Но да, я всё о тебе знаю. Заинтригованно вскинув бровь, Тони улыбнулся уголками губ. — Прямо уж всё? — издал он смешок. — Всё то, что папа рассказывал, — перефразировал Бен, постучав указательным пальцем по подбородку. — Но я запомнил! Ты рано потерял родителей, стал директором твоей компании, а потом попал в плен, и тебе там вставили вот такую штуку, — он изобразил руками круг. — Реактор, — не смог не рассмеяться Тони. И правда ведь запомнил. — Ты стал Мстителем, вы спасли город от инопланетян, — спокойно перечислял Бен, загибая пальцы. — Потом ты познакомился с моим папой, вы сражались против Капитана Америки, ты стал наставником папы, забрал его костюм… Тони поперхнулся глотком, пока Бен недоумевающе протягивал ему салфетку. — Кажется, твой папа никогда мне этого не забудет, — он усмехнулся, прекрасно помня то самое «если бы вам было не наплевать, вы были бы здесь». До сих пор коробило, а иногда приходило во снах, в которых он уходил из его мастерской как в тот самый последний раз и произносил это, когда истекал кровью после неудавшегося патруля. — Почему? — Бен смешно нахмурился. — Наоборот. Он говорит, что на твоём месте поступил бы точно так же. Замерев, Тони немного удивлённо посмотрел на этого ребёнка. Действительно ли Питер настолько переосмыслил свою жизнь, став отцом? — Скажи, — Бен подпёр подбородок кулачками. — А почему ты отказался от моего папы? Видит Бог, если бы Тони держал кружку, она бы выпала из руки и разбилась на кучу осколков. В этот раз он боялся, что в его глазах промелькнёт паника или неподдельный ужас. Питер настолько вдавался в подробности их отношений? — Видишь ли, малыш, — прочистил он горло и приложил сложенные ладони к губам. — Иногда взрослые люди должны поступать не так, как им хочется, а так, как нужно, — Тони вздохнул, не веря, что говорит об этом с ребёнком. — Я не хотел отказываться от твоего папы, но по-другому было нельзя. Он был слишком молод, понимаешь? — Так вот именно поэтому ты и был ему нужен, — Бен склонил голову и вновь посмотрел тем взрослым, любимым взглядом, по которому Тони так скучал и который бил его в самое сердце. — Мэй мне рассказывала, что однажды папа не вернулся ночью домой, а утром ей позвонили из больницы и сказали, что он потерял много крови. Тони молча уставился на Бена, пока в груди медленно раскалывались возведённые за годы скалы терпения и смирения, что Питер должен жить без него. От них отлетали кусочки и падали куда-то к ногам, совершенно выводя его из равновесия. Само собой, Тони не раз думал о том, что Питер рисковал собой направо и налево при любом удобном случае, но думать и знать — разные понятия. Тони оборвал передачу данных от Карен, позволил ему управляться одному, и теперь через столько лет узнал от его собственного сына, что он уже не в первый раз умирал? Затрясшуюся ладонь он тут же сжал в кулак, не позволив чувствам одолеть его. Потому что. Какого чёрта ты не позвонил мне, Питер? Почему ты просто не позвонил? Я бы выслал Марка, сорвался сам, если бы ты только, чёрт возьми, дал мне знать, что умираешь! — Поэтому, думаю, он наоборот хотел, чтобы ты оставался его наставником, — закончил мысль Бен, не поняв, что его на пару секунд перестали слушать. Тони тут же обратил внимание на последнюю фразу. — Наставником? — перепросил глухо и почти по слогам. — Ну да. Ты же отказался от наставничества, — Бен отправил в рот ириску. — Ты женился, а ему надо было поступать в институт, поэтому тебе было некогда. Я понимаю. Папа тоже понимает, ты не подумай! — замахал ребёнок руками. — Просто он очень сожалеет, что вы до сих пор не разговаривали. А ещё ему правда жаль, что он не может познакомить меня с Морган. Я считаю, что она классная, хоть и видел только пару её фоток. Услышав имя дочери в таком контексте, Тони нежно улыбнулся при мысли о том, что Питер рассказывал о ней Бену, хоть и знал её только со слов Хэппи. И «классная». Что-то ему подсказывало, что это дело рук вовсе не Питера, а его закадычного друга. — Ты обязательно познакомишься с ней, малыш. Теперь уж точно, — он протянул руку через стол и погладил Бена по кудрявой макушке. — Можешь попросить Хэппи забросить к нам, когда он останется с тобой? Что ты любишь есть, кстати? Мы с Морган часто экспериментируем в выборе еды. Бен прикусил нижнюю губу, подставляясь под ласку. Тони мог только смотреть и с нежностью задаваться вопросом, как же много в нём отголосков Питера. — Всё, кроме фиников, — Бен сморщился при упоминании их. Тони завис в шоке: — Серьёзно? Ты не любишь их? — Терпеть не могу, — кисло выдавил ребёнок. — Кстати, папа говорил, что они тебе тоже не нравятся, — поделился он как бы между прочим, чем заставил Тони ещё раз замереть. — И каждый раз, когда я говорю, что не люблю их, он делает вот так, — Бен изобразил закатывание глаз. Тони коротко рассмеялся на этот жест. — Ладно, запомню, что никаких фиников, — пообещал он, по-прежнему гладя ребёнка по голове и мягко улыбаясь ему. — И почему ты такой чудесный, а, малыш? Бен тоже расплылся в улыбке и прикрыл глаза. — Я весь в папу! Тони не сдержал смешка. — Да, ты весь в папу…***
Под звуки пищащих приборов, издав негромкий стук, сердце Питера Паркера остановилось.