Пламенное сердце

      В церковь Восьмой бригады я вернулась лишь через час, по пути заскочив в булочную и забрав последние круассаны и булочки. Для Шо я отдельно взяла улитку по-гречески, которая в этом времени носила иное название. Шпинатная улитка или как-то так.       Дома меня уже ждал брат, который сидел в гостиной рядом с дежурившей Тамаки и читал какой-то журнал. Завидев меня, Шо подскочил на месте, и я поспешила крепко обнять его, прижимая к себе и трепля по волосам.       — Пойдём попьём чаю? — предложила я, доставая булочку с изюмом и отдавая её Тамаки. Подруга счастливо поблагодарила меня и вгрызлась в выпечку.       — Остальные уже расходятся спать, так что вы тоже не задерживайтесь, — произнесла она и вновь откусила новый кусок булки.       Мы с Шо прошли на кухню, где я поставила чайник кипятиться, а также достала три кружки, кладя в них по чайному пакетику.       — Что ты хотел попросить у меня? — спросила я, оборачиваясь к сидящему за столом Шо, который неторопливо раскручивал улитку, отрывая тонкий слой теста с начинкой. Но стоило ему услышать мой вопрос, как он замер. А затем тяжело вздохнул:       — Я хотел бы побольше узнать о матери и… И встретиться с бабушкой. — И если первое растопило мой сердце, то второе в миг заставило его оледенеть.       — С этой… женщиной? — уточнила я. — Но почему?       — Я хочу понять, почему она так сильно ненавидит тебя и любит меня. Это же совершенно нелогично! Мы оба не знаем своих отцов, так почему бабушка так плохо относится только к тебе?       Я покачала головой и, подойдя к Шо, потрепала его по волосам. Этот ребёнок был столь мил, что всё внутри меня трепетало и наполнялось теплом — во мне будто зажигался внутренний огонь.       — Ты ведь был единственным ребёнком в своей прошлой семье? — уточнила я. Шо кивнул. — Понимаешь, существует такое негласное правило, что младших всегда любят больше, чем старших. Младшие — любимые детки, которых так и хочется потискать. Обеспечить ему светлое будущее — святое дело каждого родителя. Но старшие дети… Они как некий эксперимент. К ним никогда не бываешь готов, на них всегда учишься, от них всегда требуют большего. Старшие дети как те, кто будут вывозить тебя в старости. А младшие — услада для сердца и глаз. Вот и всё.       — Не говори так! — возмутился Шо.       Я улыбнулась его лёгкой наивности. Этот ребёнок был так невинен. И как только белые балахоны посмели забрать его к себе, а потом и издеваться над ним столько лет? Не прощу!       — К сожалению, это правда. Да и ты сам подумай. Из нас двоих ты больше похож на ангелочка. Я же скорее демон.       — Ты не демон! — тут же воскликнул брат, и я засмеялась. До чего же он мил!       — Нет, конечно. Демонов, если они не из Адоры, не существует. Но я могу быть похожа на них. Особенно когда дерусь с врагами, — подмигнула я.       Шо закатил глаза, понимая, что я не собираюсь быть с ним серьёзной.       Наконец, чайник вскипел, и я разлила кипяток по трём чашкам. В одну из них я также добавила холодной воды и дала Шо, вторую поставила у своего стула, а третью отнесла Тамаки, которая, наверное, уже доела своё угощение и никак не могла избавиться от неприятной сухости в горле.       После я вернулась к чуть надутому Шо и села напротив него. Брат прихлебнул чай, а затем вернулся обратно к улитке.       — Значит, ты согласна сходить со мной завтра?       — Куда ты хочешь отправиться? Помимо её дома.       — В региональный офис Синдзюку. Там должны были сохраниться хоть какие-нибудь записи.       Я задумчиво кивнула: если от матери что-то и осталось, так это всякие старые бумажки вроде медицинской карты, документов на собственность, информация о месте захоронения и прочее.       Я никогда раньше не ходила в региональный офис Синдзюку просто потому, что это было бессмысленно. У матери не осталось наследства: дом и всё в нём было сожжено, клочок земли, на котором он стоял, перешёл во владения государства. Даже если бы от матери хоть что-то и осталось в наследство, то какова вероятность того, что бабушка не прикарманила это себе?       Дело в том, что как только мне исполнилось восемнадцать лет в конце октября, по законам Токийской Империи я становилась совершеннолетней. В день рождения ко мне, как к выросшей сироте, должен был прийти работник социальной или иного вида службы и передать мне документы на наследство. Но этого не произошло. Я зря ждала государственного служащего в течение месяца: тот не явился. А это значило, что и наследства у меня нет.       И потому, прекрасно осознавая несправедливость этого мира, я махнула рукой на то, чтобы ходить в различные службы и пытаться чего-то там добиться. Уж лучше я сейчас собственными руками наживу́ то, что будет считаться моим, и то, что я смогу передать Шо по завещанию, чтобы обеспечить ему максимально комфортную жизнь.       Во всей этой ситуации радовало только то, что до конца периода обучения мне сохранили социальные выплаты в прежнем размере. Хоть и на том спасибо.       — Что ж, — улыбнулась я. — Не знаю, что ты там хочешь найти, но мы можем пойти. Не знаю, что насчёт завтра, но послезавтра мы точно сходим!       — А что такого завтра? У тебя только ночное дежурство, — удивился брат.       Я глубоко вздохнула. В голове всплыли образы Джокера и капитана Шинмона. С ними же всё будет хорошо, да? Они ведь не пострадают?       Джокер был тем ещё изворотливым существом. Пусть мы и не общались особо тесно, но я всё равно смогла немного изучить его характер. В духе Джокера будет паясничать и манерно выступать перед врагом. Но, несмотря на это, он всё равно найдёт способ одолеть его. Если не огнём, то своими сигаретами. Ну, или чем угодно, что он хранил у себя в карманах.       О капитане Шинмоне я беспокоилась Меньше. Капитан был сильным, он мог постоять за себя и совершенно не нуждался в чужой помощи. Запах кедра, исходящий от него, буквально перебивал все остальные запахи. Так как такой человек может проиграть? Никак!       С лёгкой полуулыбкой, не забывая откусывать от круассана со сливочным кремом, я поведала о встрече в Асакусе, откровенно рассказав о том, что мы с Джокером теперь союзники и помогаем друг другу.       — Так значит, тот мужчина, что периодически ошивался рядом со мной, был твоим другом? — уточнил Шо. Я кивнула.       — Прости. Я боялась, что Хаумея попытается снова взять тебя под контроль. Остальные ребята не смогли бы помочь тебе, а вот Джокер — да.       Шо не выглядел обиженным на мою сверхзаботу, лишь тяжело вздохнул, мысленно смиряясь с тем, что ему досталась такая сестра. Но с другой стороны, а что ещё я могла поделать? После инцидента двенадцатилетней давности я боялась вновь потерять любимого брата.       Я понимала, что Шо был сильным, очень сильным, но безумный страх, что притаился глубоко во мне, не позволял довериться брату до конца. А что, если он не справится? А что, если нападёт Харон, одолеть которого даже я не смогла? А что, если Хаумея вновь надавит на психику Шо, и тот просто не сможет сопротивляться этой твари?       Моя позиция в этом вопросе была такой: лучше перебдеть, чем недобдеть. В ином случае будет уже поздно пытаться исправить хоть что-то, останется только локти кусать и себя проклинать на чём свет стоит.       — Так значит, эти двое пошли на церковь Солнца? Безрассудно.       — Но очень смело, — кивнула я, чувствуя лёгкий дух бунтарства, спрятавшийся где-то глубоко внутри. Я даже удивилась: что это? Неужели столь поздняя ответочка на то, что в обеих жизнях мой подростковый период прошёл спокойно и безо всяких проблем? А теперь он решил выглянуть наружу?       Я вновь отпила чай, понимая, что тот практически закончился. Наливать ещё было крайне лень.       И тут я услышала голос Тамаки со стороны двери:       — И всё же капитан Шинмон плохо на тебя влияет.       Я удивлённо обернулась на подругу, хлопая глазами.       — В смысле? — не поняла я.       — Кто ещё будет говорить о том, чтобы ворваться в священное место и разнести его к чертям собачьим с таким энтузиазмом? Да и на материке ты была очень уж похожа на него, когда пыталась отмахнуться от похвалы за то, что одолела того демона.       Я удивлённо приоткрыла рот. Это… Правда? Я правда начала перенимать привычки капитана Шинмона? Да быть того не может! Мы не так часто общались, чтобы я чего-то там у него понахваталась. Немыслимо!       Последнюю мысль я озвучила вслух.       — Часто или нет — какая разница? Твои поступки говорят сами за себя, — отозвалась подруга и прошла к раковине, чтобы помыть в ней чашку. Я тут же подкинула ей свою. — Но знаешь, — внезапно продолжила она, — это даже хорошо. Раньше ты как будто была какой-то сдержанной. Да, ты говорила всё, что думаешь, не стеснялась принижать других людей за их системы ценностей, но сейчас… — Я аж задохнулась от возмущения. Так вот какого Тамаки обо мне мнения? Ещё и подругой притворяется! Вот ведь негодница!       Я так сильно зацепилась за мысль о капитане Шинмоне и откровение подруги, что совсем упустила тот момент, что та подслушала наш с Шо разговор и явно услышала, что я сотрудничаю с Джокером.       — Что — сейчас? — спросила я. Воздух вокруг подруги пах искренностью и заботой. В нём также чувствовались нотки радости и спокойствия. Тамаки говорила от всего сердца: не часто она себе такое позволяла.       — Сейчас ты будто позволила себе чуточку больше. Ты уже не боишься вести себя не как взрослый с большим опытом и тяжёлой ношей на плечах, но и как озорной ребёнок или подросток. В этом плане ты стала более открытой и даже несколько незрелой.       — Эй! — возмутилась я, но ни в моём голосе, ни у меня на сердце не было недовольства. Тамаки… Она будто открыла мне глаза на то, что я всегда игнорировала.       Двенадцать лет назад моё детство закончилось. Когда бабушка отказалась от меня, а государство перевело в Хайджиму Индастриз, где не было никого, кто мог бы подарить мне хоть капельку тепла, я поняла, что должна стать другой. Я забыла ту расслабленность, которую позволяла себе рядом с матерью. Я стала серьёзнее и всегда гналась вперёд. В моей жизни больше не было места для незрелости. Даже в академии я расслаблялась только с друзьями, да и то — не до конца.       Так значит, они всё это время замечали, что я не могу полноценно быть собой с ними. Замечали — и молчали. Позволяли мне сохранять мою зону комфорта и уважали её.       Глаза невольно намокли, и я поспешила проморгаться. Не время слёзы лить!       И всё же у меня были самые лучшие друзья.       Я подошла к Тамаки и крепко обняла её со спины, носом утыкаясь в её тёмную макушку и прикрывая глаза. Подруга в моих руках была тёплой и мягкой, а запах, идущий от неё, расслаблял и успокаивал.       — За что же вы все мне достались? — тихо спросила я, носом потираясь о макушку Тамаки и счастливо улыбаясь.       Тут рядом я почувствовала тепло ещё одного тела — это Шо подошёл к нам, присоединяясь к объятиям. Я быстро наклонилась и чмокнула брата в лоб. Тот дёрнул головой в попытке убрать мешающуюся чёлку, а затем ещё крепче обнял нас.       — Сестра, ты действительно потрясающий человек. Не надо думать о себе плохо.