Если не видно слез, это не значит, что мне не больно

      И в полночь, и далеко за полночь Подольск продолжал жить полной жизнью, разве что движение транспорта по улицах становилось меньше по сравнению с дневным временем. Над крышами зданий в темном небе плыла гигантская круглая луна, время от времени прячась за густые скопления черных туч.       Майа сидела на подоконнике в своей комнате. На душе были не понятки. Вчера отец узнал самую сильную боль, которую она прятала. Доверилась человеку. Снова…       Если это будет ошибкой, Майа не простит себе.       Часы показывали два часа ночи, но сна не было ни в одном глазу. Машины проезжали по дороге, кто-то торопился домой, кто-то проводил эту ночь, так, что утром пожалеет.       Макеева сравнивала, где лучше: в детском доме или с отцом? Определенно, в семье. Детский дом уничтожает изнутри, ребенок в одиночестве, а в семье есть кому поплакаться. Отношения с отцом далеки до идеала. Он посчитал, что Майа обычная избалованная девчонка, жаждующая гулянок. На самом деле ранимая, хрупкая.       Интуиция подсказывала, что откровенный рассказ отцу мало повлияет на отношения. Она оказалась права, утром, после тяжелой ночи, Сергей выглядел так, будто ничего не было. Через два дня снова стал заставлять Майю ходить в школу, ругал, если прогуливала.       Сергей видимо привык к дочери и оставлял одну дома, когда уходил на свидание с Юлией. Как будто страх, что попытка суицида повториться, рассеялся. Но сегодня случилось, то чего Майа никак не ожидала.       — Куда собираешься? — отец бегал по дому и складывал вещи в сумку, конечно, девочка заметила.       — Завтра выезжаю на матч. Остаëшься одна на два дня.       — Вот оно как, тебя ничего не смущает? — девочка сложила руки на груди и облокотилась о стену.       Сергей остановил сбор вещей и посмотрел на дочь.       — А должно?       — Должно, а если я совершу попытку самоубийства?       Сергей вздохнул. — Ты просто не хочешь оставаться одной. Юлия будет приходить и присматривать, понятно?       — Угу, — Майа кивнула и ушла в свою комнату. Отец уверен, что ничего не случится. Но тот прав, Майа дала обещание парню, который погиб несколько месяцев назад, что будет жить.       Как и было обещано, Сергей уехал. Майа закрыла за ним дверь и села на пол, снова одна. На душе была обида, тоска, боль. Она настолько привыкла к одиночеству, что сейчас, когда появился родной человек, не может быть без него. Майа показывала отцу, что никаких чувств не испытывает, но на самом деле успела привязаться, как собака к новому хозяину, и точно так же сидит и скулит. Наверное, в лицо никогда не скажет «папа».Внутри мама и папа — единое целое, от которого хочется любви и заботы.       Майе кажется, что отец никогда не полюбит. Они чужие люди, видящие друг друга первый раз. У Сергея свои заботы, своя жизнь. Может, появятся еще дети, которых он точно будет любить. А Майе и так нормально, лишь бы он был рядом. Нормальная дочь позвонила бы отцу и спросила как дела, когда игра и многое другое, но не она. Больше, чем уверена, что Сергей не позвонит, как и Майа.       Вечером и правда пришла Юлия, веселая, улыбающаяся.       — Проходите, — мрачно сказала Майа и впустила в квартиру. Антипова зашла и поставила на стол пакет с едой.       — Покушай, ты, наверное, голодная, здесь картошечка, котлеты и пирог с яблоком, надеюсь ты его любишь, — Юлия улыбнулась. Майе стало как-то не по себе, эта женщина так заморочилась, приготовила еду, принесла. Видимо у них с отцом что-то есть.       — Может чай? — неожиданно для себя спросила Майа. Хотелось, чтобы Юлия задержалась. Услышав согласие, она налила чай.       — Как ты, все нормально?       — Ну да, — неуверенно ответила Майа.       — Ты ходила сегодня в школу?       — Нет, — честно ответила Майа, сама не понимая, зачем разговаривает с этой женщиной.       — Завтра обязательно иди, не расстраивай папу, он ведь переживает, — Юлия ласково улыбнулась. От нее исходило такое тепло и нежность, что хотелось сильно обнять и никогда не отпускать. «У меня нет папы» — хотела ответить Майа, но поняв, что Юлия этого не поймет, передумала. — Что тебя тревожит? — было заметно, что Майа не ест ничего, мало говорит и смотрит в одну точку.       — Я устала, — грубо и прямо дала понять, что Юлии пора. Та быстро сообразила и через пять минут след простыл.        Майа закусила губу, сжала кулаки, так, что костяшки пальецев побелели, а ногти до боли впились в ладони. Безумно хотелось плакать, кричать, выть от обиды. Бить стекло, кидать подушки, стулья, стучать в стены, кричать до хрипов в горле.       Макеева сидела, терпела, но дрожащие губы, руки говорили о начинающейся истерике.       По щеке стекла одна слеза, вторая, а потом целый град. Пелена слëз закрыла весь обзор, но и это к лучшему. Из горла вырвался крик, и еще один.       — Саша, я не могу, мне плохо! — оспипшим голосом крикнула Майа в пустоту. — Дай мне уйти к тебе, ты бросил меня одну и хочешь, чтобы я жила? Отец ведь тоже уехал, — голос сел на столько, что Майа буквально шептала.       Слова закончились, снова слезы, крик. Горло пересохло, но руки не слушались, чтобы налить воды. В соседней комнате Майа услышала звонок телефона, но было все равно.       Организм невыносимо требовал воды, дрожащими руками встала и налила прохладной воды. Ватными ногами она дошла до телефона, на дисплее высвечичался номер отца.       — Да пошел ты! — крикнула и кинула телефон на кровать, а сама пошла в ванну, чтобы умыть лицо. Казалось, истерика стала уходить, но увидев в зеркале растрепанное опухшее лицо, началась снова.       — Ненавижу тебя, тварь!!! — из горла снова вырвались лишь хрипы, и Майа осела на холодный пол. Слезы душили, а боль в душе не утихала.Хочется, чтобы отец как и в прошлый раз обнял и утешил, но его нет. Придется самой успокаиваться. Глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох.       Струи холодной воды стекали по молодому телу Майи. Душ после истерики, что может быть лучше. Все тело пульсировало и лишь вода сбавляла жар. Она уже ненавидит себя за истерику, слабачка, не смогла сдержать эмоции. «Ты кукла, никто не должен видеть чувств». Главное правило детского дома — маска. Но приходит время, когда показывается лицо.       Укутавшись в мягкое полотенце, Майа легла в кровать и включила телевизор. Очередной глупый сериал с интригами, семейными тайнами, и, конечно, драмой. Вся жизнь походила на драмматический сериал: ужасная смерть матери, детский дом, приëмные семьи, которые не любили Майю, первая любовь, смерть любимого, нашедшийся родной отец. Девочка усмехнулась, действительно сериал. Душ хорошо освежил и на лице уже не было и следа от истерики. Еще одна ночь — еще одна истерика.