Если не видно слез, это не значит, что мне не больно

      — Ну как-то так, — вздохнула Майа, рассказав отцу про отношение учителей к ней. — Мне тяжело, понимаешь? Новый город, новая школа, это забрало слишком много эмоций на фоне… других событий.       — Каких событий?       — Никаких, извини, — Майа быстро спохватилась, что сболтнула лишнего и ушла в комнату.       Она услышала шаги и медленно заговорила:       — Ты, наверное, любишь Юлю ,чтобы почувствовал, если бы её не стало? Боль, скорбь, отчаяние, пустота — это всë у меня на душе. Ты не представляешь, как я любила его, он был единственным, кто поддерживал, когда я в прямом смысле была в дерьме. Он дал мне стимул жить, стал семьëй, всего несколько минут, и его нет.       Мы познакомились в детском доме, он был сыном директрисы. Знаешь, я всегда была из ряда «худшие дети». Ты думаешь, что я не воспитанная, испорченная, отвратительная одним словом. А он знал меня другой, той, которой уже нет.       Саша. Четыре буквы, но такие дорогие, сердце болезненно сжимается, при каждом упоминании. А ты знаешь, что я живу только из-за него? Каждый день у меня дикое желание уйти из этого грëбанного мира, но я дала слово, что буду жить.       Не знаю, зачем рассказываю тебе историю несчастной любви, но я устала держать всë в себе. Устала от этой боли, чтобы заглушить которую, приходится резать руки, вот смотри, — Майа завернула рукава кофты и показала царапины от лезвий. — После последней приëмной семьи, я думала : всë ,пора на тот свет, здесь мне нет места. Саша открыл мне глаза, как маленькому котëнку, показал настоящую любовь, даже сделал предложение руки и сердца. Но судьба решила всë иначе — поздним вечером его сбила машина. — Майа посмотрела на лицо отца и вновь отвернулась к окну. — С того дня прошло два месяца, но легче не стало.       Знаешь, что было потом?       Бесконечные истерики, гнев со стороны директрисы, потому что она винит меня в смерти сына. А потом в моей жизни появляешься ты: весь такой серьезный, требовательный. А я просто морально не могу делать так, как хочется тебе.       Жалеть меня не надо, просто пойми моë состояние, школа далеко не самое важное в жизни. Я держусь из последних сил, чтобы не нарушить обещание.       Хотя,нет, я нарушила обещание, убив ту Майю, которая была с Александром. Когда-то я была приветливой, общительной, спокойной. Но в этом мире такие люди не выживают.       Кстати, давно хотела тебе сказать, в доме безумно скучные книги. Удивлëн? Да, я читаю книги, очень много, в них я нашла покой, очень помогло после попытки уйти в мир иной.       Знаешь, сейчас бы мне больше всего хотелось, чтобы ты был настоящий, а не жалкой фотографией, — в комнате кроме Майи никого не было, и в квартире в целом. Сергей ушёл в полицию спасать одного из своих хоккеистов по среди разговора на кухне. Ей было необходимо выговориться, а сделать это можно было только фотографии. Она бы никогда не смогла сказать подобное отцу в лицо.       Майа сделала глубокий вздох и открыла окно. В комнату повалил морозный ветер, но она не боялась простудиться, наоборот, хотела освежить мозг в прямом смысле. От разговора с отцовской фотографией легче не стало. Появился новый груз — боязнь говорить с Сергеем. Майа уверена, что сказав обо всëм отцу, тот осудит, а не поддержит. Он готов только своих хоккеистов спасать, а на родную дочь ему плевать.       Уже около часа отца нет, наверное, ещë столько же и не появится. Боль на душе стала бить с новой силой. Она рвала изнутри, разъедала плоть. Майа больше не могла терпеть: она взяла кухонный нож небольшого размера. Обычно она использовала канцелярский, но сейчас была возможность для другого. Девочка закатала рукав кофты и медленными движениями стала делать новые надрезы. С каждой раной душевная боль затихала, но появлялась другая — физическая — не такая страшная.       Дверной замок стал поворачиваться. Сердце Майи бешено забилось, нельзя было, чтобы отец узнал. Она быстро отбросила нож (благо крови на нём не было) и вернула рукав на прежнее место.       — Я думал, ты спишь, — сказал Сергей, увидя дочь на кухне. — Проголодалась?       — Ну типа, — отмахнулась девочка, пытаясь успокоить сердцебиение.       — Что-то случилось? — заметил он обеспокоенный вид дочери.       — А, — Майа сделала как можно более равнодушное лицо, — можешь купить мне книгу? — сказала она первое, что пришло на ум. Конечно, просить отца купить что-либо в планах не было, но чтобы отвести подозрения, вариант подойдëт.       — Это не проблема, только будешь ли ты еë читать? — в голосе Сергея пробежало сомнение.       — Буду.       — Я думаю, ты сама можешь купить, — Макеев достал портмоне и дал несколько купюр. — Только не в ущерб школе, поняла?       — Да, — Майе было очень неловко брать деньги. Она ещё стеснялась и побаивалась его. — Спасибо.       Всю ночь Майа не могла уснуть. В голове крутился случай с деньгами. Какое-то чувство изнутри карило за содеянное. Но в тоже время, что плохого в деньгах на книгу? Тем более, нормальных книг в доме нет, а почитать хочется.       За ночь Майа просыпалась не менее пяти раз. Ей постоянно становилось холодно, болело горло, мучал кашель. Сергей тоже ночью спал неспокойно: слышал кашель дочери. Ближе к утру, он дотронулся до лба, тот оказался горячий.       — Держи, — он дал градусник, уже не спящей Майе. Померив температуру, девочка отдала градусник.       — Тридцать восемь и семь, — сказал Сергей. — Догулялась без шапки, горло болит?       — Да, — хрипло ответила она.       — Выпей, — Сергей принëс стакан воды и жаропонижающее. — Утром врача вызову. Всë, спи.       Майа пыталась уснуть, но получилось лишь тогда, когда подействовало лекарство.       На утро Майа раскрылась и спала без одеяла, так как вспотела.       — Уже лучше? — спросил Макеев, придя к дочери.       — Да.       Он сел на край кровати и посмотрел на девочку. Конечно, выглядела она не свежо, но всё равно была красива. В поле зрения Макеева попала рука с порезами.       — Это что? — Майа спала в футболке и порезы были видны.       — Ничего, — она спрятала руку под одеяло и отвернулась.       — Майа, это что? — настойчиво повторил он.       — Ничего.       — Ты режешь руки? — Сергей сменил тон на более серьезный и упорно смотрел на девочку, которая отвернулась.       В ответ молчание.       — Зачем? — молчание стало для него ответом.       — Я не хочу сейчас об этом говорить.       — Мы вернëмся к этой теме. Врача жди а течение дня, — он вышел из комнаты.       Майа закрыла глаза и смахнула слëзы.