Если не видно слез, это не значит, что мне не больно

      Майа смотрела на отца распахнутыми глазами. Внутри бились две стороны: одна хотела поделиться проблемой, другая нет. Как Сергей отреагирует на потерю любимого человека, переезд, новую семью?       — Мне легче резать руки, чем терпеть, — осипшим голосом сказала Майа. Сергей понимал, что к дочери нужен особый подход. Не стоит ругать, давить на ребёнка. Вместо того, чтобы пристально смотреть в глаза, он сделал лëгкий кивок головы, давая понять, что готов слушать. — Боль. Ты любил когда-нибудь? Я — да. Это не какая-то детская влюблëнность, как ты мог подумать, я сказала ему: «Да», — Майа показала палец, на котором находилось серебряное кольцо. — Если бы не он, я бы гнила в сырой земле, а не стояла перед тобой. Теперь мëртв он из-за меня. Вот та боль, которая мучает. Теперь всё понял?       Сергей долго обдумывал сказанное. В шестнадцать лет вполне могла быть настоящая любовь. Парень даже позвал Майю замуж. Очень смелый поступок.       — Соболезную, но сохрани себя. Уйми эту боль, постарайся отвлечься. Я понимаю, сложно, но нужно пытаться. Если хочешь, могу записать тебя к психологу, — Макеев понимал, что сам справиться с такой ситуацией, он не в силах.       — Не нужен психолог, — на мгновение Майа пожалела, что рассказала отцу. Конечно, легче отправить ребёнка к чужому человеку, чем самому что-нибудь сделать. — Мне нужен ты.       Эти слова раздались, как гром среди ясного неба. Сергей был слишком занят работой, чтобы уделять внимание дочери, но это была временная мера, по его мнению.       — Если тебе не до меня, тогда я не понимаю, зачем забрал из детского дома, чтобы совесть не мучила? В таком случае, лучше бы оставил там, — Майа, несмотря на простуду, направилась в коридор, чтобы одеться.       — Я тебя не отпускал, — скрестив руки на груди, сказал Макеев.       — Но и не закрывал, —натягивая шапку, парировала девочка. Майа громко хлопнула дверью и ушла на улицу.       На удивление, на улице было не очень-то и холодно. Небольшой мороз и снегопад. На душе Макеевой скребли кошки: отец даже не остановил. Пустил больную на улицу зимой, промолчал. Всего несколько минут назад ей казалось, что Сергей заботится, а сейчас всë вернулось в прежнее русло, где ему всë равно.       Сложно объяснить что-либо человеку, который кроме собственного носа ничего не видит. Сергей с головой погружëн в хоккей; приходит домой за полночь: сделал две тренировки в день. От силы Майа видит отца три часа в день, не считая ночи. Разве — это много?        Категорически мало.       Родители должны общаться с ребëнком хотя бы полчаса в день. Максимум, сколько получает Майа — пять минут. Она видит, как быстро отец отвечает на звонки парней из команды, и как долго она ждëт, пока тот ответит…       Возможно, уже завтра она вернëтся в детский дом, если Сергей решит снять с себя ответственность. Главное для него — хоккейная команда.       Майа ненавидела себя за то, что привязалась к отцу. Если он бросит, то будет очень больно. Больше всего сейчас она хотела сделать новые порезы, но увы, на улице — это невозможно.       Душу рвало на части. Майа чувствовала себя так, будто по ней проехало минимум сотня танков. Было плевать на возможную температуру или ухудшение состояния. Хотелось побыть на едине со своими мыслями, а сделать это можно было только на улице.       — Майа? — сверху над ухом раздался мужской голос. Егор Щукин стоял и с откровенным удивлением разглядывал девочку. Ну, конечно, вышла на мороз в спортивных штанах, курточке и шапке. — А ты почему не дома?       — Захотела прогуляться.       — Опять проблемы? — Щукин подошëл ближе. — Ты совсем легко одета.       — Да, — Майа закрыла глаза и тяжело вздохнула. Егор был в курсе части ситуации, ну раз такой догадливый, то пусть знает. — Опять проблемы, — выдохнула она.       — Расскажешь? — парень перемялся с ноги на ногу.       —  Рассказывать нечего. Небольшое разногласие случилось. Сергей Петрович очень любит хоккей, а меня нет. Вот и всë, — язык не слушался, говорил сам. Однажды Майа доверилась Егору, и тот оправдал доверие. С каждой минутой девочка замерзала всë сильнее: зубы стали постукивать, голос дрожать, руки превратились в льдышки.       — Пошли, — Щукин взял руку Макеевой и повëл в подъезд. — Давай так: сейчас я отвожу тебя домой, а завтра мы спокойно обо всëм поговорим?       — Хорошо, — быстро согласилась Майа, которая была готова на всë, ради тепла, слишком уж замëрзла.       — До завтра, — Егор улыбнулся и поцеловал девочку в щëку. Майа огромными от удивления глазами посмотрела на Щукина. Никто, после смерти Александра, не целовал еë. Сердце ëкнуло, как будто встретило старого знакомого. Внутри пробудилось хорошо забытое чувство.