Танец Хаоса. Поступь бури

- Итак, господа, начнем. Гаярвион сосредоточилась и оттолкнула от себя прочь все лишнее, вглядываясь в карту, занявшую почти всю поверхность ее рабочего стола и придавленную по углам уцелевшими после вчерашнего письменными принадлежностями – подставкой для пера, пресс-папье, ножом для бумаги и ларцом для хранения сургуча. Карта была совсем новой, даже первые складки на ней еще не появились, а краски не потускнели, припорошенные извечным бурым слоем пыли со стороны Хмурых Земель, который рано или поздно окрашивал все в крепости в один цвет. В кабинете отца имелся большой запас таких карт, специально предназначенных для планирования операций, и Гаярвион распорядилась перенести его в ее покои. Официальной коронации еще не было, и занимать его кабинет она посчитала преждевременным шагом. Нельзя было давать конкурентам на трон ни единого повода, которым они могли бы воспользоваться против нее. Отец всегда повторял: «Самоуверенность – первый шаг к поражению», и с этим, как и со многими другими его мыслями, она была целиком и полностью согласна. Я не посрамлю тебя, отец. Клянусь честью. Но и недооценивать собственные победы, умаляя заслуги, тоже не следовало. Гаярвион отдавала себе отчет в том, что начинала не так уж и плохо. Да, проклятая змея Дэлая прокричала наследником трона своего обожаемого сынка Эльгара, и многие лорды выразили ему свою поддержку после новостей об исчезновении Гаярвион за Черной Стеной. Но она вернулась, пришла живой оттуда, откуда за всю историю Пограничья возвращались лишь трое, и теперь титул Хаянэ – Орудия Богов, избранницы Единоглазых Марн и Царицы Судьбы – по праву принадлежал ей. А вокруг ее стола стояли представители древнейших родов Бреготта, ближайшие сподвижники ее отца, безоговорочно поддержавшие ее и готовые под ее началом отбить начинавшееся с востока вторжение. Армия была за нее, целиком и полностью, а это означало, что мальчишка Антир мог сколько угодно теперь горлопанить в Озерстраже о своих правах на трон. Даже если после новостей о ее возвращении кто-то и собирался его слушать, сила все равно была на ее стороне. Но Боги никогда и ничего не давали просто так. Всем правила великая шатара – закон обмена, закон равноденствия и гармонии, который сегодня с утра Гаярвион уже попыталась нарушить и чуть не поплатилась за это, едва не потеряв их обоих. При мысли об этом в груди противно заныло, стыд вновь попытался завладеть ею целиком, а еще горькое сожаление о боли, которую она причинила Торвину. Раздраженно поморщившись, Гаярвион силой отбросила все это прочь. В конце концов, время недаром делилось на дни и ночи, время действия и время покоя. Поплакать об отце и Торвине, понежиться в объятиях Миланы, побыть простой и слабой женщиной с живым кровоточащим сердцем она могла в те часы, когда Конь-Солнце удалялся за край мира, чтобы отдохнуть в Звездных Конюшнях Первоблизнецов Иллотура и Винды. Но пока его копыта выбивали искры из небосвода над их головами, она должна была оставаться королевой. Это тоже было ценой за силу, на этот раз – силу рода, которую она получила от своих отца и матери, возродившись в Доме Эрахир. А ценой за ее собственное будущее была война, которую нужно было выиграть. В Бреготте судьбу правителя решала лишь одна вещь – сила его воли, приносящая успех на полях сражений. Пропитанной кровью до самых корней земле Пограничья слабый король не подходил так же, как древнему клинку хлипкая рукоять. Цена короны обычно равнялась одной ошибке на восточных рубежах, и род Эрахиров по праву мог гордиться тем, что за свою более чем полутысячелетнюю историю ошибки его представителей можно было по пальцам пересчитать. Поражение Байгона Третьего Эрахира под стенами Остол Офаль, после которого дермаки прорвались во внутренние земли и были остановлены только в полусотне километров от столицы. Самоубийственная атака и гибель Бернарда Пятого во рве неподалеку от Развилки Старого и Нового Рукавов под Вернон Валитэ, которая едва не стоила Бреготту потери оборонительного рва. Ну и, конечно же, глупейшая ошибка Бернарда Восьмого, доверившегося пустым обещаниям и посулам мелонцев удержать северо-восточные рубежи вокруг Остол Минтиль, пока он со всем своим войском пытался отбить Вернон Валитэ. Были и другие случаи, имевшие не столь катастрофические последствия, и отец когда-то заставил Гаярвион заучить их все наизусть. Огромная сила давалась тому, кого Боги ставили над другими ради исполнения своего замысла. И если он был не в состоянии эту силу выдержать, она безжалостно сметала его, как сметает ладонь букашку. Сейчас эта сила была на ее стороне, и выпускать ее из своих рук Гаярвион не собиралась. А значит, нужно было действовать и действовать как можно быстрее. На столе перед ней раскинулось все восточное пограничье Бреготта от развалин крепости Остол Минтиль на севере до отстроенной заново Вернон Валитэ на юго-востоке. Посередине между ними, перекрывая извилистое русло берущего начало под Остол Горготом Дионина, разместился Остол Офаль, и прямо в его стены упирался ров, на подступах к Вернон Валитэ разделяющийся на два рукава – Старый к востоку от крепости и Новый к западу. Тысячи раз глаза Гаярвион смотрели на эту карту, знали каждый опорный пункт, каждую заставу, каждую дорогу на ней. Она могла бы с закрытыми глазами по памяти перерисовать Пограничье, коли бы ее кто о том попросил, потому что выросла в нем так же, как другие росли в золотых дворцах или зеленых полях. Вглядываясь в нанесенные на карту линии, Гаярвион спросила: - Милорд Неварн, какова обстановка во рве? Неварн Лэйн появился в Вернон Валитэ почти сразу же после того, как Торвин покинул крепость, и Гаярвион могла лишь горько улыбаться ему вслед. Даже сейчас он остался самим собой – самым достойным человеком из всех, кого она когда-либо знала. Гордость не позволила бы ему остаться подле нее после всех тех глупостей, сказанных и сделанных ею в запале, но и своими обязанностями он пренебречь не мог, потому и прислал вместо себя Неварна Лэйна – лучшего стратега своего времени, в котором вряд ли сейчас нуждался меньше ее. Не стоило его вот так отпускать. Я должна была сказать ему хоть что-то после стольких-то лет. Впрочем, что она могла ему сказать? Судьба сыграла с ней самую прекрасную и самую жестокую шутку, вложив ее сердце в грудь Миланы, и теперь возврата к старому не было. Она бы вышла за Торвина, она родила бы ему детей и была бы с ним счастлива, но… Гаярвион мотнула головой, прогоняя прочь несвоевременные мысли, и вскинула глаза на стоящего рядом с ней мужчину. Неварн Лэйн был высок и очень худ. Его костистое, почти острое лицо за последние дни так осунулось, будто он вообще перестал есть и спать. Живыми на нем остались лишь глаза, и вот они как раз горели настоящим азартом, когда он смотрел на карту перед собой. Этого человека не занимало ничто, кроме битв; скуку под его полуопущенными веками не могли развеять женщины, охота, вино – забавы мужчин, которым другие отдавались всей душой. Но стоило только речи зайти о сражении, особенно трудном, как скука и равнодушие исчезали в мгновение ока, и лицо его освещалось каким-то лихорадочным напряженным ожиданием. Он превращался в стремительного шершня, жалящего в самые уязвимые места, не дающего врагу отдыха и укрытия, изматывающего его и рано или поздно безжалостно уничтожающего. Вот и сейчас на дне его ледяных синих глаз медленно тлело тщательно сдерживаемое пламя, готовое в любой миг обратиться огненным вихрем. - Дермаки заперты вот здесь, - он подцепил из стоящей на краю стола коробки маленькую кованую фигурку онда и поставил ее на месте интервала между восемнадцатым и девятнадцатым опорными пунктами Нового Рукава. С двух сторон от нее Неварн выставил две фигурки Копателей и буднично заметил: - Они окружены и в течение суток будут полностью разбиты. Товальд Байгель зашел с юга в то время, как Эльгар Дайер подвел войска с севера. Стараниями лорда Гведара дермаки к тому моменту спустились в угольные шахты и нас не ждали. Я послал Копателей взрывать перекрытия, и когда их начало заваливать, они ринулись наверх, где их встретили Байгель с Дайером. Думаю, к вечеру они закончат. - Прекрасно, милорд Неварн! – одобрительно кивнула Гаярвион, а он в ответ даже и глазом не моргнул. В этом человеке поразительно соседствовали азарт планирования и ледяная холодность исполнения, и обычно к тому моменту, когда его план увенчивался успехом, и партия завершалась, Неварн Лэйн полностью терял к ней интерес. Потому и хвалить его за одержанную победу было бессмысленно – его интересовал сам процесс решения задачи, над которым он долго и кропотливо трудился, просчитывая все варианты развития событий, а не его итог и заслуженные почести. - Вот Байгель, крепкий сукин сын! – хмыкнул лорд Гренел Гведар, качая головой и складывая на груди могучие руки. – На моих глазах бардуг ему кишки насквозь проткнул копьем, да еще и потряс хорошенько. Я уж с ним попрощался тогда, решил, что дело сделано, а он умудрился дожить до исцеления. - Кто бы говорил, - хмыкнул в ответ Неварн, бросив на Гренела короткий взгляд. Одно присутствие этого человека согревало сердце Гаярвион, наполняя его теплом. Огромный как медведь лорд Гренел был лучшим другом и соратником ее отца, и одни из первых воспоминаний Гаярвион были связаны не с собственными родителями, а как раз с ним. Она прекрасно помнила, как маленькая сидела у него на коленях и дергала ручонками густую длинную бороду, пока Гренел шипел, корчился и орал от боли, одновременно с этим громко хохоча, и глаза у него были добрые-добрые и такие же теплые, как летнее небо. С того времени много лет прошло, в бороду лорда давно уже вплелись седые нити, да и брюхо выросло почти того же размера, какой была когда-то сидящая у него на коленях Гаярвион. Но одно осталось неизменным: ощущение полной безопасности, возникающее у Гаярвион в его присутствии, уверенность в том, что уж кто-то, а он-то точно никогда ее не подведет. Лорда Гренела она тоже едва не потеряла вчера. Первый Жрец Дарел вытащил его практически с посмертного суда Богона, и после того упрямый Гренел на отрез отказался оставаться в лазарете, высыпаться и набираться сил. Гаярвион специально скрывала от него созыв сегодняшнего совета, чтобы он хоть немного отдохнул и оправился после полученных ран и исцеления, и своему окружению тоже запретила распространяться на этот счет. Но проклятый старый дурак все-таки прослышал о совете и заявился первым, сообщив ей с весьма решительным видом, что прогнать она его все равно не сумеет, так что Гаярвион сдалась. Помимо него здесь присутствовал также наместник Вернон Валитэ лорд Гельден Одан, иссушенный временем и бурыми ветрами старый солдат, такой же крепкий, как и стены крепости, которые он охранял все эти годы, Первый Жрец Дарел, могучий мужчина с густыми пшеничными волосами и окладистой бородой в черном балахоне, подпоясанном в знак смирения простой веревкой, и Милана. Но на нее Гаярвион изо всех сил старалась не смотреть, чтобы не сбиваться с мыслей и не терять сосредоточенности. Ей нужна была холодная трезвая голова, чтобы сделать все правильно, а один вид этой женщины пьянил, будто тягучее сладкое вино. Встряхнувшись и отведя взгляд от нахмуренно потирающей подбородок и разглядывающей карту Волчицы, Гаярвион спросила: - Какими силами мы располагаем в районе Остол Офаль? И вновь ей ответил Неварн Лэйн, подхватив из коробки несколько бронзовых фигурок солдат и расставив их по линии рва на карте вокруг крепости. - С учетом планировавшегося удара по Остол Минтиль сейчас в крепость стянута большая часть наших сил и они продолжают подходить. Еще в середине лета разведка докладывала о большом скоплении войск Врага в верховьях Дионина под Черной Стеной. Ваш отец полагал, что первый удар примет на себя Остол Офаль, а в итоге получилось несколько иначе. Они ударили здесь, - палец Неварна постучал примерно по середине рва, соединяющего Вернон Валитэ и Остол Офаль, в районе тридцать первого опорного пункта. Гаярвион вскинула подбородок, ожесточая свое сердце. Она еще не спрашивала у них о том, как погиб отец, не была уверена, что готова это услышать. Как и то, нашли ли его тело, - ей было слишком больно даже думать об этом. – Как я уже говорил милорду Торвину, я полагаю, что это был маневр для отвлечения внимания, чтобы заставить нас завязнуть во рву до тех пор, пока не падет Кьяр Гивир. - И сколько всего человек в крепости? – уточнила Гаярвион. - Вместе с теми, что под командованием Дайера добивают дермаков, должно быть около шестидесяти пяти тысяч. Из них пятьдесят сосредоточено в районе Остол Офаль, остальные растянуты по рву. - А что здесь, лорд Гельден? – Гаярвион повернула голову, глядя на старого наместника. - Сорок, Хаянэ, - сухо отозвался наместник, тоже потянувшись за фигуркой в коробке. – В начале вторжения я планировал разместить их вот здесь, - его узловатые пальцы расставили фигурок по трем опорным пунктам на равном расстоянии Старого Рукава аккурат между ущельем Кьяр Гивир и крепостью Вернон Валитэ. – Примерно по десять тысяч в каждом пункте, остальных оставить в резерве, в крепости. В ближайшее время ожидается прибытие еще десяти тысяч из центральной части страны. - Ближайшее время – это сколько? – нахмурилась она, глядя на карту. - Обещали до равноденствия быть, - развел руками Гельден, и Гаярвион недовольно поцокала языком. Три недели были долгим сроком, особенно с учетом той глупости, которую устроил Эльгар Антир на юге. Он мог и задержать войска в условиях неясности с наследованием власти, и тогда ждать их к равноденствию не приходилось. Рисковать и ставить на это будущее своей страны Гаярвион не собиралась. Взгляд ее переместился на стоящего рядом Первого Жреца Дарела. - Отче, ваши люди смогут организовать переброску из Остол Офаль сюда десяти тысяч человек? И если да, то как быстро? - Грозар! – жрец от неожиданности округлил глаза и неуверенно покачал головой, разглядывая карту. – Для этого нам придется задействовать всех Говорящих с Тенями, которые сейчас заняты во рве, и то я не уверен, что этого хватит. Им придется работать сутками напролет в несколько смен… - Он еще раз покачал головой, но на этот раз уже не так пораженно, как в первый момент. – Если мы стянем всех Говорящих с Остол Офаль, то попробуем управиться за неделю, дней за десять, возможно. - Это всяко будет быстрее, чем части с юга или марш по рву, - кивнула Гаярвион. - Да, но это надолго выведет из строя ведунов, - сухо заметил Неварн Лэйн. – И их нужно будет заменить на местах патрулирования во рву жрецами, чтобы избежать повторения уже случившейся трагедии. А для этого отче Велегар должен прислать всех, кто имеется в его распоряжении, из монастыря у Плакучих Ив. - Я напишу ему, - кивнула Гаярвион, проигнорировав поджатые губы лорда Неварна. Ее план ему не слишком понравился, но своего он не предложил, так что можно было и не кривиться. У них не было иного выхода, кроме как перекрывать все подходы к Вернон Валитэ в случае падения Кьяр Гивир. А в том, что Мембрана падет, Гаярвион уже не сомневалась. Подняв глаза на Первого Жреца, она спросила: - Что с Мембраной? Пушистые брови Дарела нахмурились, голос стал совсем глухим. - Я три отряда посылал, ваше высочество, ни один не вернулся. Причем это были не просто солдаты, а ведуны и жрецы. После того уже не рисковал отправлять людей. В Хмурых Землях появились стахи, они отслеживают наши патрули, отстреливают людей. Думаю, Кьяр Гивир ими вообще кишмя кишит. - Плохо, - мрачно бросила Милана, не сводя взгляда с карты, и на этот раз Гаярвион была с ней полностью согласна. - Там не только стахи, - добавила Гаярвион, оглядывая всех собравшихся. – Там еще и гринальд, и если я все правильно поняла, именно они Мембрану и рушат. - Гринальд? – недоверчиво повторил лорд Гренел, вздернув одну бровь. – А они-то здесь причем? - Я тоже все время задаю себе этот вопрос, - сумрачно вздохнула Гаярвион. – Что толкнуло верных союзников эльфов перейти на сторону Врага? Что он им такого наобещал, что они забыли о своих клятвах и верности древнему альянсу? Милана издала горлом какой-то нечленораздельный звук, и когда все посмотрели на нее, негромко проговорила: - Когда мы проводили войска через Эрванский кряж, они прислали к ману посольство. Предложили мир и поддержку в Танце в обмен на нее. - На нее? Зачем? – в немом удивлении вытаращилась на Милану Гаярвион. - У нее за спиной крылья гринальд, полученные ею на развалинах Кренена, - пожала плечами Милана так, будто это все объясняло. – Как единственной в мире женщине-гринальд, они предложили ей рожать детей для своего народа в обмен на мир. Ману послала их в бездну мхира, и после этого они взорвали армию кортов, марширующих через ущелье в Эрванском кряже. Мы потеряли десять тысяч человек. - Грозар Пресветлый! - покачал головой наместник Гельден, а лорд Гренел громко присвистнул. Милана оглядела всех из-под мрачно насупленных бровей и проговорила: - Что бы эти твари ни задумали, они явно отчаялись и пойдут на все. И нам придется считаться с их силой, пусть и число их весьма невелико. - Да еще и стахи, - поморщился лорд Гренел. – Так себе начинается сезон. - Мы можем попросить помощи у Аватар, - Милана посмотрела на Гаярвион, и взгляд ее стал пронзительным. – Я поговорю с Вольторэ, и она пришлет анай. Все внутри Гаярвион обросло льдом, и старая боль зашевелилась, открывая слепые глаза, вцепляясь когтистыми лапами в стенки ее души, выбираясь наружу. Та самая, которая не позволила ей поверить Милане с самого начала, та самая, которая вбила клин между ней и отцом в последние дни его жизни. Бреготт тысячи лет стоял в одиночестве, не склонив головы, закрывая все остальные страны своей грудью, ни единожды не дрогнув. Каждый раз, когда короли Бреготта просили помощи у иностранных держав, те подводили. Эльфы были единственными, кто все эти годы стоял вместе с ними плечом к плечу, но их было ничтожно мало, и в сражениях они почти что не участвовали, если не считать появления Алеора Ренона, который был старым другом и надежным союзником дома Эрахир почти что с самого момента его прихода к власти. Но все остальные не приходили, когда их ждали, приходили слишком поздно или не выдерживали того бешеного натиска, с которым давили дермаки, и Бреготт все равно оставался один. Бреготт не мог рассчитывать ни на кого. Гаярвион не могла рассчитывать ни на кого, кроме себя. Глупая девочка. Голос Миланы в ее голове прозвучал так громко, будто прямо сейчас Волчица обращалась к ней вслух. Так она сказала, когда Гаярвион отказалась уходить без нее от стахов, отказалась бросать ее. Разноцветные глаза Миланы смотрели на нее пристально и твердо, так, как только она осмеливалась смотреть. Она уже доказала все, что только можно было доказать, она не кривила душой и не лгала никогда. Я доверила тебе свое сердце и свою жизнь. Могу ли я доверить тебе свою страну? Гаярвион взглянула на Милану в ответ, чувствуя, как внутри нее что-то слабо-слабо ёкает. - Это сильно подсобило бы нам, - задумчиво проговорил лорд Гренел над плечом Гаярвион. – Они взяли бы на себя небо, и это разгрузило бы ведунов от необходимости постоянно держать щит над головами солдат. - Я тоже считаю, что это хорошая мысль, ваше высочество, - сухо поддержал Гренела Неварн Лэйн. – Если у Врага есть оружие, способное разрушить созданную сильнейшими эльфами Мембрану и в одно мгновение уничтожить десять тысяч человек, мы должны что-то ему противопоставить. Действовать так, чтобы нас не смели в первом же сражении. Милана смотрела и ждала. Ничего не говорила, не пыталась убедить, не давила на Гаярвион, а просто ждала. Та вздохнула, переводя глаза на карту и глядя сквозь нее, в холодный зимний вечер, полнящийся лютым трескучим морозом и пылевыми вихрями, секущими кожу, будто тысячи остро отточенных игл… … Отец разогнулся над телом растянувшегося на полу Эдгара, и Гаярвион, забившейся в самый угол его комнаты и прячущейся за сундуком, была видна лишь большая лужа чего-то красного, очень смахивающего на вишневый сок, что плавно и тягуче расползалось по полу у самых ног отца. Ей было страшно, и сердце в груди колотилось, будто безумное, хоть она до сих пор и не понимала, отчего так боится. Эдгар ведь был одним из охранников отца, он принес ужин, как и всегда, пока отец работал над картами. А потом зачем-то достал нож. За окнами рычали и бесновались ветра, и стекла в рамах чуть-чуть дребезжали, но Гаярвион уже давно привыкла к этому звуку. Под него хорошо было засыпать, он убаюкивал ее, как и поющие во тьме каждый час боевые рога. Когда они перекликивались, это означало, что все хорошо и врагов рядом нет. Куда хуже было, когда они начинали тревожно и сипло кашлять, разрывая ночной воздух истеричными криками. Потому что крепость только-только строилась, и не было высоких стен, чтобы защитить всех обитателей. Отец объяснял ей, что очень важно – как можно скорее построить эти стены, а всякие мелочи вроде дребезжащих окон могут и подождать, и Гаярвион была с ним полностью согласна. Не так уж и сильно они ей мешали. - Орленок, как ты? Он не задел тебя? Отец повернулся к ней, тяжело дышащий, встревоженный. Он почему-то зажимал рукой бок, и сквозь пальцы у него тоже проступало красное, точно такое же, как на полу. Ей отчего-то вдруг стало очень-очень страшно, и слезы сами навернулись на глаза, а из горла вырвался первый всхлип. - Не плачь, маленькая, все позади. Отец взял ее на руки, прижал к груди, гладил по волосам, как-то очень необычно, прижимая ладони, баюкая ее на руках, и совсем скоро она успокоилась. Обычно он просто трепал ее по волосам и брал на руки, только чтобы уложить спать, но вот сейчас держал на руках долго-долго, легонько покачивая, и ей это очень понравилось. И лужа на полу больше совсем ее не пугала, как и Эдгар, растянувшийся во весь рост, разбросавший в стороны руки и глядящий пустыми глазами в потолок. Вишневый сок тек у него изо рта тоненькой струйкой. - Почему он такой, папа? – окончательно успокоившись, спросила она, разглядывая Эдгара и гадая, отчего кожа отца на ощупь была такой влажной. - Потому что он мертв, моя девочка. - Мертв? Он сломался? Торвин как-то говорил ей, что люди иногда ломаются. Как вот ее мама сломалась когда-то давно, когда рожала ее. Как ломались игрушки, если их уронить с высоты или хорошенько поддать ногой. Только в отличие от игрушек починить их уже было нельзя, и Гаярвион ощутила грусть, глядя в пустые глаза Эдгара, которые больше совсем-совсем ничего не выражали. А ведь он так заливисто смеялся и очень высоко подкидывал ее в воздух, когда они вместе гуляли. Таскал ей сладости тайком и вообще был очень добрым. - Враг сломал его, - тихо проговорил отец, и в голосе его звучала горечь. – Он пришел сюда, чтобы убить нас, орленок, подчинившись чужой воле. - Но он же наш друг! – пораженно моргнула Гаярвион, раскрыв рот и в немом удивлении разглядывая отца. - Даже друзья иногда предают, маленькая, помни об этом, - тихо проговорил отец, а потом прижал ее к своей груди еще крепче. – Никогда не забывай об этом, орленок. Она поняла потом, когда выросла, спустя много лет, когда от шрама на боку отца осталась лишь тонкая белая полоса. Когда ночью в его покои пришел Пастырь Ночи, попытавшись перерезать ему горло. Когда на улицах Озерстража саму Гаярвион пырнул ножом какой-то совершенно не примечательный человек, и Торвин едва успел донести ее до ведунов, истекающую кровью и ослабевшую, как сорванный ветром лист. Когда на отряд отца, продвижение которого хранилось в строжайшей тайне, напали дермаки, все-таки добившись своей цели и отняв его жизнь. Предательство было самым страшным из всех грехов, и никто никогда не убедил бы ее в обратном. А доверие – самым храбрым из всех человеческих поступков. Гаярвион глубоко вдохнула, а потом подняла на нее глаза, отгоняя прочь тени прошлого. И прочитала в этих глазах то же, что раз за разом читала во взгляде Торвина, в улыбке отца. - Хорошо, - кивнула она, и взгляд Миланы неуловимо изменился, наполнившись признательностью и такой любовью, что Гаярвион поспешила отвернуться от нее, вновь вернувшись к карте. – Я принимаю помощь Аватар и благодарю за нее от имени всего Бреготта. И никогда не забуду об их поддержке. - Как быстро анай смогут прибыть сюда, Спутница Милана? – повернулся к Волчице лорд Неварн. - На крыльях далековато будет лететь, но если они задействуют ведунов, то гораздо быстрее. Я попрошу Вольторэ поспешить, - кивнула в ответ та. - В таком случае, наша первоочередная задача – это Кьяр Гивир, ваше высочество, я правильно понимаю? – голос Неварна Лэйна стал деловым и требовательным, вся сонливость и равнодушие исчезли из его тона, как и не было. - Да, лорд Неварн, - кивнула она, чувствуя, как все внутри становится на место. Решение было принято, все точки расставлены, и теперь начиналась работа. Та работа, ради которой она была рождена. Я не посрамлю тебя, отец, и сберегу все, что ты мне доверил. - В таком случае я предлагаю следующее. – Неварн Лэйн наклонился над картой и извлек из ящика еще несколько бронзовых фигурок солдат. – Как только подойдут анай, и угроза с неба будет нейтрализована, мы сможем больше не опасаться за свои тылы. Это развяжет нам руки и позволит перекинуть большую часть имеющих солдат на восток, в сторону ущелья Кьяр Гивир. - Вы хотите выстроить дополнительные укрепления на их пути, милорд? – задумчиво свел к носу брови лорд Гельден, разглядывая карту. - Я хочу ударить по Кьяр Гивиру первым, милорд наместник, и не дать им пройти ущелье, - усмехнулся Неварн Лэйн, и Гаярвион невольно улыбнулась вслед за ним. Этот план ей нравился куда больше, чем оборона Вернон Валитэ и рва. Куда больше. *** Милана легко сбежала по лестнице, уже во второй раз за день направляясь к покоям Хэллы Натиф, но на этот раз без особой спешки. Никто не пытался ее задержать, не преграждал путь, а встреченные солдаты неуклюже кланялись, касаясь костяшками пальцев лба и бормоча слова приветствия. И смотрели на нее с каким-то глубоким затаенным почтением, долго смотрели в глаза, не отводя взгляда. Во многих из них Милана теперь ощущала родство, тихий подзвук распахнувшегося навстречу Аватарам сердца. И это было хорошо, это было правильно, ради этого она и пришла в Бреготт пару месяцев тому назад. Только теперь ее глупое сердце тревожили совсем иные вещи, и радовалось оно вовсе не потому, что дело было сделано хорошо, и задачу свою она выполнила. Гораздо важнее было то, что стальные глаза Гаярвион смотрели на нее, не отрываясь, переполненные чем-то неназываемым, чем-то таким ярким и живым, чему на человеческом языке и имени не было. И каждый раз Милане казалось, что эта невыносимая женщина просто берет ее сердце в свои ладони, подносит к губам и покрывает поцелуями, заставляя его петь слаще рассветных жаворонков, таять быстрее меда над огнем. Я не подведу тебя, моя орлица. Не предам твое доверие. Милана улыбнулась под нос, легко сбегая по длинной череде винтовых ступеней. Ноги были такими легкими, будто она и не весила ничего, а в груди заливались птицы, щемя сердце сладкоголосыми трелями. И как эта женщина умудрялась быть такой невыносимой, раздражающей, ослепительной и нежной одновременно? Как она умудрилась стать такой дорогой? Дверь в комнату Хэллы Натиф никто не охранял, и Милана легонько постучала по дубовым доскам прежде, чем войти. Тихий голосок с той стороны ответил ей согласием, и она ступила внутрь, по привычке втягивая носом запах. Пахло сладкими булочками и одуванчиками, пахло Хэллой Натиф, и это отчего-то отогрело ее сердце сейчас, наполнив его теплой благодарностью. Сама ведьма неловко подтянулась на руках, упираясь спиной в стену и усаживаясь на своей узкой кровати. Она была в белой ночной сорочке, так резко контрастирующей с ее коричневой кожей и огромными, широко распахнутыми глазами, будто у перепуганного жеребенка. Тяжелая коса толщиной с предплечье Миланы была перекинута через ее плечо, и руки показались по сравнению с ней такими тоненькими, будто девчушку морили голодом. Милана втянула носом воздух еще раз, унюхав слабый-слабый запах баранины с рисом и травами от стоящей на столе миски, и удовлетворенно кивнула. Аппетит к ней уже вернулся, значит совершенно точно шла на поправку. Комнатка у Хэллы Натиф была не больше той, что выделили Милане. В ней поместилась кровать, несколько сундуков, стол со стульями и умывальник. Сквозь окошко заползали внутрь вечерние сумерки, пылевые бурые вихри кружили над Хмурыми Землями, укрывая пеленой горизонт. Одна единственная горящая свеча булавочной головкой сверкала на столе у изголовья Хэллы Натиф, пуская золотые волны света гулять по ее черным волосам. - Светлого вечера тебе, сестренка, - мягко проговорила Милана, прикрывая за собой дверь и глядя в эти огромные, широко распахнутые глаза. Девчушка выглядела совершенно измученной и сонной, и сомнение зашевелилось внутри. Стоило ли сейчас дергать ее и просить звать Теней? С другой стороны, времени у них было не так уж и много, а дело – слишком деликатным, чтобы доверять его кому-то чужому. - Милана! – губы у Хэллы Натиф задрожали, а глаза широко распахнулись, будто она увидела перед собой призрака. Она подняла тонкие руки, потянулась ей навстречу с какой-то отчаянной радостью. – Как я рада, что ты жива! - Все это благодаря тебе, - Милана уселась на краешек ее кровати и обняла ее, отстраненно поражаясь тому, какой крохотной оказалась Хэлла Натиф, будто маленькая певчая птичка. И собственные руки вдруг показались Милане огромными и неуклюжими, потому она с превеликой осторожностью отпустила девушку и поглядела ей в глаза. – Я в долгу перед тобой, зрячая. Я не забуду. - Да какой долг, Милана! – отмахнулась Хэлла Натиф, плечи ее вздрогнули, и она вдруг всхлипнула, совсем по-детски вытирая тыльной стороной ладони глаза. – Я так боялась за тебя! Так боялась, что не успею! Понимаешь? - Но ты же успела, - примиряющее проговорила Милана, но всхлип повторился, за ним еще один, а уже через мгновение Хэлла Натиф уперлась ей в грудь тяжелым лбом и горько заплакала. К такому повороту событий Милана уж точно не была готова, потому только обескуражено обняла ее во второй раз, не до конца понимая, что теперь делать. Узкие тоненькие плечи ведьмы сотрясались под ее руками, горькие горячие слезы почти сразу же промочили рубашку. От нее пахло почти так же, как от маленькой Нави, которая тоже не раз плакала на груди Миланы, рассказывая ей о своих горестях. Эта девочка и впрямь стала мне как родная. Милана улыбнулась, поглаживая ладонью ее густые мягкие волосы и тихонько проговорила: - Ну что же ты слезы льешь, сестренка? Али не рада, что я к тебе пришла? - Рада! Очень рада! – глухо провыла куда-то ей в подмышку Хэлла Натиф. – Просто я так боялась за тебя! Так тревожилась! - Но ты же спасла меня, и я тут, и это уж точно не повод так сильно убиваться, правда? - Ты не понимаешь! – Хэлла Натиф, всхлипывая, давясь слезами и хлюпая носом, отстранилась от Миланы и предприняла еще одну безрезультатную попытку утереть глаза ладонями. И одновременно с этим, слегка подвывая, проговорила: - Я видела, как ты умираешь! Раз за разом я смотрела на то, как они убивают тебя! И это было так ужасно, так!.. Она не договорила, вновь ударившись в слезы, а Милана нахмурилась, обескуражено глядя на нее. Видела? Во сне, что ли? Наверное, шок и впрямь был слишком силен для одной маленькой ведьмы. Хмурые Земли были не самым лучшим местом, а преследование бардугов – не самой удачной затеей. Наверное, она просто перенервничала там, и теперь ее мучили кошмары. Теплая волна признательности к этой маленькой храброй девочке поднялась в груди, и Милана положила ладонь на черные непослушные волосы Хэллы Натиф, а потом тихонько проговорила: - Кошмары кончатся, сестренка, обязательно. Ты оказалась в плохом месте и насмотрелась дурного, но это пройдет. Я попрошу за тебя Реагрес сегодня, чтобы Она нашептала тебе Своих сказок о дальних краях, молодых ветрах и весне, и ты уснешь хорошо и крепко и обязательно проснешься здоровой. Точно тебе говорю. Хэлла Натиф вскинула голову и несколько мгновений бестолково хлопала длиннющими мокрыми ресницами, глядя на Милану так, будто не поняла ни слова из сказанного. Потом взгляд ее прояснился, и она резко подалась вперед, хватая Милану за руки. - Сны тут не при чем, Милана! Совсем! Это все Колокольчик! А может из-за удана все, я так и не поняла, там же Великий Змей спит, пусть и внутри тела, но суть-то одна. – В досаде она пристукнула кулачком по дивану, с мрачной ожесточенностью глядя в пространство. – Если бы я разобралась с этим раньше! Насколько было бы проще все! Милана ничего не поняла из ее отрывистых спутанных фраз, но выглядела Хэлла Натиф слишком решительно и всклокочено, чтобы лепетать бессмыслицу, да и пахло от нее так же. Потому Милана аккуратно уточнила, вопросительно глядя на нее: - Ты про своего Защитника? - Да. И не про него тоже. – Хэлла Натиф вскинула на нее твердый взгляд и сообщила, будто само собой разумеющееся. – Я ускорила время, Милана. Я теперь могу управлять временем, только не знаю, как. - Чего? – переспросила Милана. Она ровным счетом ничего не понимала во всех этих ведьминских штуках, но чуяла, что Хэлла Натиф настроена серьезно. - Я не знаю, как это все получилось тогда. Может, потому что я очень испугалась за тебя, - Хэлла Натиф поморщилась в досаде. – Я слилась с Колокольчиком и смотрела через него, как сквозь подзорную трубу в пространстве, и видела разные варианты вашего с наследницей Гаярвион будущего. И во всех вы погибали, - губы ее дрогнули, но черные брови она решительно нахмурила, сводя к носу. – И тогда весь мир рассыпался на отдельные фрагменты, и я увидела, как они связаны во времени. Чудно так… будто нити между ними протянуты, золотые нити. И я хлестнула нить бардугов, что несли лорда Гренела, как вожжи конские, чтобы ускорить их. Потому что они были в нескольких сотнях метров от вас, когда вы с Гаярвион решили стянуть с тебя сеть. Но у нее не хватило бы сил это сделать, и тебя убили бы. - Стянуть сеть? Откуда ты знаешь? – прищурилась Милана, уже совсем по-другому разглядывая Хэллу Натиф и вслушиваясь в ее слова. - Я видела, как это будет, - отозвалась Хэлла Натиф, выискивая что-то в глазах Миланы. – Видела, как Гаярвион не сумеет сорвать с тебя сеть, и стах убьет тебя одним ударом. Я не вру, Милана! - Вот это да… - пораженно пробормотала Милана. - И потом я погнала бардугов вперед, и они за одно мгновение преодолели эти сотни метров. Сначала были в одном месте, а в следующий миг уже вылезали наружу возле вас. – Она потрясенно покачала головой, будто сама не верила в собственные слова. – До сих пор не понимаю, как это все получилось. - А такое вообще бывает? – неуверенно спросила ее Милана. – Ну, чтобы можно было управлять временем. Наши зрячие никогда ничего подобного не делали. - Да наши тоже, - растеряно отозвалась Хэлла Натиф, пожав худыми плечами. – Только Великий Змей Талуга управляет Временем, кроме него это никому недоступно. Смертные не могут делать того, что делают Столпы Мира, затем они и нужны проявлению. Они устанавливают основные законы и следят за их исполнением, потому что никому больше это не доступно. - Столпы Мира – это?.. – вопросительно приподняла брови Милана. Кажется, Хэлла Натиф уже что-то такое рассказывала при ней, но она не слишком вслушивалась. Прежде всего, потому, что Боги низинников были какими-то странными, перепутанными и совершенно непонятными для Миланы. Не то, что Небесные Сестры. - Столпы Мира, его Хранители, это те, кто поддерживают все мироздание. Судьба, Случай, Время и Лихо, - перечислила Хэлла Натиф, нахмурившись с очень задумчивым видом. – Их сила лежит за пределами возможностей Источников или Теней, потому они и являются Хранителями. - И ты сумела этой силой воспользоваться? – с невольным уважением взглянула на нее Милана. - Похоже, что так, - неловко пожала в ответ плечами Хэлла Натиф. За окнами приглушенно шептался ветер, и то и дело тихий звук, с каким песок осыпался из одной половинки песчаных часов в другую, цеплял самую грань слуха Миланы. Ветра подняли бурую пыль и в своей неконтролируемой неистовой пляске разбрасывали ее вокруг щедрыми пригоршнями. Почему-то не было этих ветров тогда, когда они с Гаярвион уходили от погони, а ведь это очень помогло бы им, укрыв от глаз преследователей. Но их захватили, и чтобы их вытащить, Хэлла Натиф умудрилась проделать что-то невозможное. Нет предела мудрости Твоей, Милосердная. Хэлла Натиф выглядела перепуганной и взъерошенной, будто котенок, которого впервые в жизни погнали собаки. И Милане очень захотелось хоть чем-то помочь ей. Накрыв ее ладонь своей, она мягко проговорила: - Небесная Пряха ткет Свой узор мудро и неспешно. Все, что вплетает Она в него, находится на том самом месте, где и должно быть. И раз ты сумела совершить что-то, что до тебя никто никогда не делал, значит, это произошло по Ее воле. – Хэлла Натиф подняла на нее полный надежды взгляд, и Милана не удержалась от улыбки. – Ты очень необычная и чрезвычайно сильная зрячая, Хэлла Натиф. И я от всей души благодарю тебя за то, что ты спасла нас с Гаярвион. Никто не смог бы сделать того, кроме тебя. Спасибо тебе. - Я только с радостью, Милана! – робкая улыбка осветила лицо ведьмы, и глаза ее потеплели. – Ты можешь на меня рассчитывать. Я тебя не подведу, точно тебе говорю! - Я знаю, - очень серьезно кивнула ей Милана, пряча улыбку в тени ресниц. Сердце, полное стремления, всегда билось быстрее равнодушных, и обижать да сдерживать его было подло. Потому она добавила: – Я уверена, что ты научишься управлять своим новым даром, зрячая, раз уж тебе его поднесли. Это очень редкий дар, и как мне кажется, он может быть опасен, если его неправильно использовать. Но я знаю, что ты справишься со всем этим, и нисколько в тебе не сомневаюсь. - Спасибо, Милана! – просияла, будто начищенный таз, Хэлла Натиф и высоко вскинула свой маленький нос, с деланным равнодушием дернув плечом. – Разумеется, справлюсь. Здесь нужно с умом ко всему подходить, знаешь ли. - Конечно, - не дрогнув лицом, кивнула Милана. – Твое умение может весьма пригодиться нам в грядущей войне. Если один из Столпов Мира будет на нашей стороне, это очень поможет делу. Внезапно лицо Хэллы Натиф неуловимо изменилось, и на этот раз она взглянула на Милану с опаской и какой-то затаенной неуверенностью. - Ты только… пока не говори никому, что я могу, ладно? – с мольбой поглядела она на Милану. – Это странная вещь, и мне, скорее всего, не поверят другие. Опять будут говорить, что я вру, что я ни на что не годная, - в голосе ее прозвучала горечь. - Я ничего не скажу, сестренка, - серьезно пообещала Милана. – Даю тебе слово. - Это хорошо! – облегченно улыбнулась Хэлла Натиф, и на этот раз она пахла уже совершенно успокоено и уютно, котенком, которого взяли на руки и хорошенько почесали за ухом, и он моментально забыл обо всех своих горестях и бедах. Спасибо Тебе, Небесная Пряха, за то, что в мире есть такая доброта. Милана слегка склонила голову в поклоне, отдавая почтение Мани своей небесной, а затем с теплом поглядела на Хэллу Натиф. - А теперь, зрячая, не поможешь ли мне? Надо бы кое-какое послание Вольторэ передать, а я не рискну просить кого-то другого. Ты уже достаточно в силах, чтобы это сделать? - О, конечно! – с готовностью кивнула Хэлла Натиф, усаживаясь на кровати с решительным видом. Пахло от нее энтузиазмом. – Я все сделаю, Милана, это не сложно. Только дай мне булавку, пожалуйста.