Танец Хаоса. Поступь бури

- Ты уж прости меня, первый, но это просто бхарня какая-то. – В голосе Магары дель Лаэрт звучал смех. Смех! Гаярвион раздраженно потерла висок, ощущая стойкое желание выпить чего-нибудь крепкого. Вряд ли это как-то могло помочь в переговорах с ней, но хотя бы ревущее пламя ярости в груди слегка притушило бы. - Простите, миледи, я не ослышался? Вы сказали: бхарня? – с каменным лицом приподнял брови лорд Неварн Лэйн, в упор глядя на Магару. - Бхарня, - охотно пояснила она. – Есть такое слово, обозначает ерунду, не знаю, используют его у вас или нет. Лорд Гренел Гведар откинул гривастую голову назад и громко захохотал, заревел, почти как медведь. Он делал это уже не первый раз за последний час – ровно столько времени они провели над картой Пограничья в личных покоях Гаярвион, и все это время весело было только ему да Магаре. Они вообще вели себя как старые друзья, что собрались за одним столом и обсуждали давно минувшие деньки и чудесные попойки, в которых вместе участвовали. Больше кроме них никто не смеялся. Наместник Гельден Одан бледный, будто полотно, сжимал до хруста челюсти и то и дело бросал на Гаярвион быстрые неуверенные взгляды. Неварн Лэйн, и так-то не слишком эмоциональный, сейчас просто онемел, обратившись в гранитную статую, и на Магару смотрел, не отводя взгляда, будто видел перед собой бешеную собаку, каким-то чудом ворвавшуюся в королевские покои. Первый жрец Дарел хмурил кустистые брови и то и дело неодобрительно качал головой, в упор глядя на Магару и ее возмутительную жену, совершенно бесцеремонно прерывающую всех на полуслове и делающую абсурдные заявления, которые даже конюх бы постеснялся произносить вслух перед своими лошадьми. Впрочем, что еще можно было ожидать от дикарки? - И что же вам не нравится в разработанном нами плане? – холодно уточнил Неварн Лэйн, пристально глядя на Магару. Ее, впрочем, подобный взгляд не смутил. Ее вообще ничего не смущало, и вела она себя во дворце так, будто всю свою жизнь здесь прожила, вот в этих самых покоях Гаярвион, приходясь ей то ли старшей опытной кузиной, то ли добродушным дядькой, журящим тупенькую племянницу за нерасторопность и недалекость. Королевна потянулась к бокалу и отхлебнула из него, жалея о том, что там всего лишь вода. Ей сейчас куда больше хотелось неразбавленного выдержанного бренди, сшибающего с ног почище кузнечного молота. Ну погоди, моя милая, погоди! Аруэ, говоришь, прилетит? Или твоя ману? Какая смешная шутка вышла, не могу удержаться от хохота! - Не то, чтобы мне не нравился ваш план, первый, - примиряющее выставила перед собой ладони Магара, скалясь своими острыми, какими-то слишком белыми зубами, больше всего смахивающими на волчьи. – Это отличный план в том случае, коли бы вы дрались только на земле, тут никто иного не скажет. Вам бы, правда, очень не помешали Лунные Танцоры с нагинатами на переднем плане – они нас здорово выручали в Долине Грез, - но откуда ж вам их взять-то было? И этот план чудесно сработал бы, коли не было бы стахов, а они есть. И с ними нужно что-то делать. - Именно поэтому в центре стоят лучники, - холодно заметил Неварн Лэйн, глядя на царицу анай, а не в карту. – Небо будет простреливаться, и они не смогут приблизиться. - О, первый, эти твари вертлявей дорвавшейся до воинской казармы Младшей Сестры! - покачала головой Магара. – Не пробьют их ваши лучники, уж поверь мне. Для этого нужно бить в упор с десяти шагов и то не факт. - Поэтому я добавил арбалетчиков сюда и сюда, - не дрогнув, продолжил Неварн, двигая пальцем по карте. – Арбалет бьет на короткое расстояние, но достаточно сильно, чтобы прошить человека насквозь. И достаточно быстро, чтобы увернуться он не успел. - Неплохая идея, конечно, - покивала Магара с таким видом, будто это был полнейший бред. – Но вряд ли они подлетят так близко. Да и разница между залпами слишком велика. За это время можно половину твоих арбалетчиков перебить, и тогда толку от них не будет вообще никакого. Отхлебнув еще ледяной воды, Гаярвион выдавила из себя самую обворожительную из всех возможных улыбок. Арбалетчики прекрасно показали себя против стахов и не единожды. Их нужно было просто хорошо укрыть между пехотинцами так, чтобы не было видно сверху, и когда эти твари, расстреляв все стрелы, бросались в ближний бой, сразу же получали встречный залп тяжелых болтов, способный с одного раза унести большую часть бойцов. По правде сказать, только так и можно было остановить стахов – луки против них не работали, тут Магара была права. В случае боев во рву или на стенах арбалетчики оказывались лучшим вариантом, укрываясь так, чтобы не бросаться в глаза, и появляясь в самый последний миг, когда уворачиваться от удара было уже поздно. В прямом столкновении на открытой местности все становилось несколько сложнее, но и здесь без них было не обойтись. Ты просто недооцениваешь доблесть моего народа, зубастая. Но ничего, совсем скоро ты увидишь. Совсем скоро. - И что же вы предлагаете, Магара, взамен арбалетчиков? – обратилась к ней Гаярвион с вежливым интересом. - Себя, конечно, первая, что же еще? - расплылась в широченной медовой улыбке царица, не сводя с Гаярвион тяжелого, дурманящего взгляда. Ая тоже поглядела, не мигая и медленно отпивая из кубка с таким видом, будто касалась губами совсем не холодного металла. Они обе смотрели на нее, как на добычу, и это бесило, по-настоящему раздражало Гаярвион. Царица Лаэрт отвернулась к карте и энергично заговорила, водя по ней пальцем. – Убираем отсюда арбалетчиков, чтобы они не висели гирей на шее конницы, вынужденной их прикрывать, и получаем возможность ударить на скорости – дермаки этого дюже не любят. Пока первый ряд конницы топчет их и разгоняет в стороны, подходит пехота и дорезает. А мы с Мхароном возьмем на себя небо. - Можно двумя плоскостями идти, - заметил здоровенный вельд, разглядывающий карту. Говорил он невнятно, растягивая слова и выговаривая некоторые звуки слишком неразборчиво, но хотя бы не болтал так много, как царица анай. – Мы сверху ударим, из-за облаков. Если повезет, сумеем подойти вплотную, они нас и не заметят даже. А вы снизу подожмете. - Мне все равно, сверху ли, снизу, я во всем хороша, - осклабилась Магара, и когда Гренел вновь громко хохотнул, поглядела на Гаярвион. – Ну что, дашь нам шанс, королевна? Попробуем вместе покуражиться? Я бы плетей тебе дала за твою дерзость! - Отчего ж не попробовать? – улыбнулась она Магаре, отхлебывая из своего кубка, а затем перевела взгляд на стоящую рядом с Лаэрт Милану. – Я так много слышала о том, на что способны анай в бою, что мне уже не терпится на это поглядеть собственными глазами. А еще неплохо было бы услышать объяснения от тебя, моя дорогая. Гаярвион допускала, что Милана была не в курсе того, кто приведет анай, она действительно могла этого не знать. Но вот так вот смотреть на чужую жену уж точно ей не стоило. Особенно с учетом того, как широко и довольно скалилась в ответ эта жена. Проклятые женщины! Они сведут меня с ума! Как все было просто, пока я была с Торвином! - О, я с радостью тебе все покажу, королевна! Поверь, ты не разочаруешься, – мурлыкнула Магара, едва не облизываясь, как кот на сметану. - Поглядим, - вернула ей улыбку Гаярвион, и хищный довольный блеск в глазах Магары стал еще ярче. А Ая даже позволила себе негромко поцокать языком, оценивающе оглядывая Гаярвион с ног до головы. Вот ведь стерва! По связи с Миланой докатился колючий укол ревности, и Гаярвион ощутила удовлетворение. Что ж, это было неплохо. Не ей одной об чужую задницу глаза протирать, да еще и при женщине, которую назвала своей. - Вы не учитываете ширину ущелья, миледи Магара, - ледяным голосом проговорил Неварн Лэйн, глядя в карту. Жилка на его виске едва заметно подергивалась, значит, он находился в состоянии крайнего бешенства, но все еще каким-то чудом умудрялся удерживать себя в руках. На несколько мгновений Гаярвион задумалась о том, удастся ли Магаре вывести его из себя или нет. Шансы у нее были, но все же сама Гаярвион поставила бы на Неварна. Нервы у этого человека были тверже, чем валмар – ильтонское железо, из которого были сложены стены Вернон Валитэ. – Ударить с налета у нас в любом случае не получится. Вход в Кьяр Гивир преграждают остатки стены, построенной еще в незапамятные времена. Куда мудрее будет укрепиться на руинах и держать их столько, сколько потребуется. - Мудрее, да какой в том толк? – пожала плечами Магара, бросив беглый взгляд на карту. – Их все равно столько, что вы не сможете удержать ущелье. Рано или поздно они прорвутся, и вам придется отступать назад, отходить в открытую степь, и они в этом случае с легкостью вас окружат. Да и с гринальд тоже стоит считаться. По нам они так хорошо шарахнули, что десяти тысяч человек в один миг не стало. - Можно просто обрушить ущелье, - заметила Ая, по-хозяйски опираясь на плечо Магары и с ленцой заглядывая в карту. - Можно, и это было бы неплохо, - покивала Магара. – Тогда они вынуждены будут карабкаться по завалам, раз иного пути нет, а там мы их хорошенько проредим сверху. - Да, - склонила голову набок Ая. – Нагнать туда шептунов с Тенями, зрячих или эльфов, которым под силу будет это сделать. Раэрн поглядят, нет ли щелей да пустот в камне, а коли найдут, туда и ударим, и всех делов. - Это вариант, драгоценная моя, - Магара наградила ее взглядом куда более откровенным, чем следовало бы в окружении незнакомых людей, и Ая довольно щелкнула зубами вблизи от ее лица, будто намеревалась укусить за кончик носа. - Это не вариант, - сухо поправил их первый жрец Дарел, и Гаярвион ощутила мстительное удовлетворение. – Островерхие горы заговорены, на них лежит печать Врага, и ни один ведун ничего не может с ними сделать. Подобные планы уже не единожды возникали у святых отцов древности, но воплотить их в жизнь так и не удалось. - Вот как, - в задумчивости вскинула брови Магара, несколько мгновений молчала, напряженно соображая, а затем спросила: - А что-нибудь горючее у вас здесь есть? Кровь земли, например? - Раз энергия эти горы не берет, можем попробовать взорвать обычным способом, - подхватила Ая, с ожиданием глядя на Гаярвион. – Мы поднимем бочки с горючим наверх, туда, где порода податливее от дыхания ветров, да подожжем. Достаточное количество крови земли может взорвать что угодно. Лорд Неварн моргнул, разглядывая Магару, и Гаярвион едва не присвистнула. Редко он выражал свои чувства таким непосредственным образом, и сейчас она сильно удивила его. И несмотря на то, что идея была неплоха, сама Гаярвион ощутила, как к горлу подкатывает желчь. Ей очень не хотелось хоть в чем-то уступать этим беспардонным, наглым, самодовольным женщинам, что вели себя здесь так, будто находились в борделе или еще где похуже. Но вряд ли мирозданию было интересно, чего Гаярвион хотелось, а чего нет. - У нас есть масло, - прогрохотал лорд Гренел, одобрительно глядя на Магару. – Сможем раздобыть достаточно, чтобы рвануло посильнее. А еще, - он повернулся к Гаярвион, - у нас есть та маленькая гномья девочка. Позови ее, Хаянэ. Помнится, она обожает все взрывать. Может, подаст дельную мысль какую. - Гномья девочка? – вскинула брови Ая, и взгляд ее стал заинтересованным. – А это интригует. - Да, - охотно ответил ей лорд Гренел. – Она здорово выручила меня давеча, без нее не бывать мне здесь. И ей богу, я никогда не видел, чтобы кто-то был настолько помешан на взрывах! Дайте ей достаточно горючки, и она бы, наверное, само солнце обратила в пепел. - Поразительно, что она не Каэрос, - Магара подмигнула Милане, стоящей рядом с ней, и повернулась к Гаярвион. – Дай поглядеть на твою гномью девочку, первая! Мы с ней потолкуем, авось придумаем вместе чего. Гаярвион приятно улыбнулась в ответ Магаре, отхлебывая из кубка. Ишь размечталась, наглая стерва, нет уж! Ниити Бахтум была стратегическим преимуществом, которое Гаярвион намеревалась использовать в свою пользу и делиться им ни с кем не собиралась. Отец всегда учил ее смотреть глубже поверхности, видеть вещи в их потенциально возможном развертывании. Да, сейчас можно было сколько угодно считать идеи гномихи блажью, непозволительной роскошью во времена войны и бессмысленным распылением средств, но в будущем они могли принести такой барыш, что и не снилось никому. Если она согласится поделиться секретом, через пару лет Гаярвион получит войско, которое невозможно будет остановить, войско, которому нипочем будут самые сильные соперники, самые высокие стены, самые могущественные ведуны. Но для этого гномиху нужно было уломать любой ценой и удержать в Бреготте, не позволив ей удрать и продать свои секреты кому-то другому. Сегодня же вечером вызову ее еще раз, пообещала себе Гаярвион. Надо выбить из нее согласие, пока ее не перехватила Магара. Впрочем, ничего ответить царице анай Гаярвион не успела. Потому что в дверь ее покоев постучали, а затем в комнату шагнул начальник личной стражи наследницы, Магдан Амавин. Как всегда гладко выбритый, подтянутый, с начищенными до блеска сапогами и ремнем, он низко склонил голову перед Гаярвион, а для остальных собравшихся ограничился простыми кивками. Иногда королевна гадала: спал ли этот человек хоть когда-нибудь? Ни единого раза она не видела его заспанным, расхлябанным или неприбранным, и в какое время бы ни призвала к себе, Амавин всегда являлся свежим и энергичным, бестрепетным, будто стены Озерстража. - Донесение, Хаянэ, - проговорил он, протягивая ей маленький цилиндрик из сухой глины четко выверенным почтительным жестом. – Пришло только что. - Благодарю, Магдан, - кивнула Гаярвион, забирая из его рук цилиндрик и разглядывая одну белоснежную полоску на нем. Да уж, Марны и впрямь умели шутить. Не просто так она мгновения назад вспомнила Озерстраж – именно оттуда и пришло послание. - Еще кое-что, Хаянэ, - почтительно склонив голову, Амавин смотрел только на нее. – По дороге сюда мне доложили, что прибыл гонец из столицы с посланием к вам от лорда Антира. Он просит аудиенции. Гаярвион хорошо умела держать лицо – это было первое, чему учили при дворе, потому лишь мягко улыбнулась Амавину, но внутри буквально ревущее пламя пожара полыхнуло. Проклятый Антир, чтоб ему сгореть! Бхарский выродок, решивший прибрать к своим пухлым изнеженным ручонкам принадлежавший Гаяре по праву трон! О, с каким удовольствием она бы собственноручно перерезала его наглую глотку на глазах его невыносимой мамаши! А ее саму вываляла бы в дегте и перьях да погнала бы плетьми по столичным улицам, как и подобает делать с потаскухами! - Я так полагаю, случилось что-то хорошее, королевна? – раздался из-за ее плеча голос Магары. – Может, подсобить тебе чем? Только скажи, и я соберу девочек в одно мгновение. Гаярвион была уверена, что ровным счетом ничего не отразилось на ее лице, но откуда тогда Магара узнала о ее чувствах? Она беззаботно улыбнулась царице анай, приметив, как вскинула та голову, как дернула ноздрями, шумно втягивая в себя воздух. Так часто делала Милана, вынюхивая чужие чувства, и это порядком раздражало в ней Гаярвион, чтобы проигнорировать знакомый жест у другой женщины. Быть может, Магара тоже была сальвагом? Час от часу не легче. - Благодарю за предложение, царица анай, но подобная мелочь не стоит того, чтобы отвлекаться от разработки плана удара по Кьяр Гивир. Потому не утруждайте себя, - отмахнулась от нее Гаярвион с легкой улыбкой и обернулась к Амавину. – А вы, Магдан, будьте добры, отведите гонца в приемную моего отца. Я приму его там. - Как прикажете, Хаянэ, - вновь поклонился Амавин и покинул ее покои, бесшумно прикрыв за собой дверь. Как жаль, что очень малое количество людей из присутствующих в этой крепости вело себя подобно ему! Если бы ей просто не мешали делать свое дело, даже не помогали, а просто под руку не лезли, все пошло бы куда быстрее и легче. Собравшиеся молчали, ожидая, когда она вновь присоединится к обсуждению или уйдет, и Гаярвион позволила себе не торопиться. Слишком много воображали о себе эти женщины с гор, слишком вальяжно держали себя с наследницей Бреготта. Им стоило бы запомнить, кто здесь хозяин, стоило бы вести себя соответствующе… Но это ведь ты попросила у них помощи, а не они у тебя. Это ты обратилась к Аватаре за поддержкой. Осознание собственной слабости жгло каленым железом, не пропадая ни днем, ни ночью. Но что ей было делать? «Не бывает триумфа без унижения, победы без горечи, доченька. Они всегда идут рука об руку, тут уж ничего не поделаешь. Вопрос лишь в том, что из них идет первым». Отец был самым мудрым человеком из всех, кого Гаярвион знала, и его наставления имели силу поддержать ее даже в самые тяжелые моменты. Только горечь унижения оттого не проходила, но уж лучше было сначала терпеть ее, а уж потом наслаждаться опьянением победы, чем наоборот – в этом отец был совершенно прав. Одним легким движением пальцев Гаярвион сломала пополам цилиндрик с посланием и вытряхнула на ладонь туго скрученную бумажку. Одни Боги знали, что в том послании, и они так и должны были остаться единственными осведомленными, потому Гаярвион приготовилась, сосредоточившись на мышцах собственного лица, чтобы ни одна из них не дрогнула, но тщетно. Давно она ждала этого послания, давно готовилась к нему. И даже так его содержание заставило ее на одно мгновение потерять контроль над собой. Закорючки шифра на белой бумаге, совсем мелкие и выведенные дрожащей рукой, едва читались, но Гаярвион хватило лишь одного беглого просмотра листа, чтобы позвоночник пронзило холодом по всей длине, а затем бешеная белая ярость поползла по нему снизу вверх, подступая к горлу и сдавив его. Она закрыла глаза, пережидая приступ и пытаясь прогнать назойливую картину, застывшую на обратной стороне век. Глотку Эльгара Антира, которую она собственноручно вскрывала бритвенно острым лезвием катаны Праматери Навайин. Даже с закрытыми глазами она чувствовала, как встрепенулась Милана, как тревога сжала ее сердце, а вместе с ней поднялась изнутри спокойная решимость. О, эту женщину можно было ругать за что угодно и ставить ей в вину тысячи вещей, но за одно Гаярвион была ей молчаливо благодарна – Милана не спрашивала, когда нужно действовать, она просто брала и делала. Нужно ли было идти за Черную Стену, нужно ли было найти войско, переубивать Рабов или просто принести завтрак, - все эти вещи для Миланы были равноосуществимы. Для нее не существовало невозможного, и интересы Гаярвион она ставила превыше всех остальных. Как жаль, что ты не родилась мужчиной. Бреготту пригодился бы такой Принц-Консорт. Вскинув голову и отбросив прочь несвоевременные мысли, Гаярвион улыбнулась собравшимся. - Господа и дамы, прошу вас, продолжайте обсуждение. Я покину вас на некоторое время и вернусь, как только закончу дела. - Конечно, Хаянэ, - пробасил лорд Гренел, глядя на нее с почти отеческим теплом. – Иди, мы договоримся, больно план Магары хорош! У тебя и без того дел невпроворот. - Клянусь тебе, первая, без тебя здесь ничего решено не будет, - притворно искренно прижала руки к груди Магара. – Мы и пальцем не шевельнем, пока ты это не одобришь, так и знай. Неварн Лэйн только молча почтительно нагнул голову перед ней, как и вельд Мхарон, а наместник и жрец поклонились едва ли не в пояс. Что ж, может они и не слушались ее так же беспрекословно, как Магдан Амавин, но они были верны ей. Вот уж в ком Гаярвион не сомневалась ни мгновения, так это в них, людях, которым ее отец доверял свою жизнь. И где же сейчас твой отец? С этим тоже нужно было разобраться. Нужно было решить тысячу задач, каждая из которых требовала ее неотложного внимания, но у нее не было на это времени. А на некоторые – и сил тоже. Например, посетить Остол Минтиль, перевезти тело отца в Вернон Валитэ и проститься с ним, чтобы он покоился в пустом склепе своих предков, по праву, как тот, что после трех тысяч лет сопротивления все-таки отбил его у Врага. Гаярвион могла найти в себе силы на то, чтобы штурмовать Кьяр Гивир, бороться с Эльгаром Антиром за трон, даже выдерживать проклятых прилетевших из-за гор дикарей, не имеющих никакого понимания о приличиях и чести. Но взглянуть на тело собственного отца и своими руками уложить его в ледяной гулкий склеп не могла. - Благодарю, первые, - она склонила голову перед собравшимися, чуть задержав взгляд на Милане, и направилась к двери. В два длинных шага Волчица оказалась впереди нее и распахнула перед ней дверь, придерживая и давая Гаярвион пройти. А когда они оказались в коридоре, приглушенно спросила, склонившись к ее уху: - Что случилось? Ярость бушевала внутри Гаярвион, и теперь здесь не было никого, перед кем ее следовало прятать. К тому же, она получала истинное удовольствие в те моменты, когда удавалось сбить самоуверенную спесь с этой невыносимой женщины, отчего-то считавшей, что ее принципы, ее народ, ее культура и правда были выше, чем у всех остальных людей. Прищурившись, Гаярвион сладко осведомилась: - Почему ты не сказала мне, что Магара – сальваг, моя милая? По связи между ними от Миланы до Гаярвион докатилась вспышка удивления, а прямо следом за ней отчего-то распустившаяся, будто сочный бутон розы, гордость. И взгляд ее тоже наполнился этим глубоким сиянием, которое не должно было, но волновало Гаярвион, переполняло всю ее трепетом и благодарностью, что сейчас разозлило ее еще сильнее. - Зачем мне было говорить это, королевна, коли ты сама догадалась о том? – глаза Миланы смеялись. - Мне что, делать больше нечего, как в угадайки играть? – вздернула в ответ бровь Гаярвион, уже не скрывая ярость в голосе. Милана вздохнула и нахмурила темные прямые брови, тепло пропало из докатывающихся от нее ощущений, потухнув, как прогоревший камин. - Когда бы я успела это сделать, королевна? Магара вообще не должна была сюда прилететь. Она только и делает, что ходит тенью за ману, заглядывает ей через плечо и без конца вставляет палки в колеса. Для меня большой сюрприз, что она решила принять участие в обороне Бреготта. - Вещи очень редко бывают такими, какими нам бы хотелось их видеть, Спутница Милана, - не сдержала яда в голосе Гаярвион. – Хороший правитель должен наперед знать все варианты развития событий, даже самые неприятные для него. - Я не правитель, - равнодушно пожала сильными плечами Милана. - Это и не правителю пригодилось бы, - поджала губы Гаярвион. – Я не знаю людей, которым в жизни помешала их разумность. - Да что ты говоришь, - хмыкнула Милана, но когда Гаярвион испытующе воззрилась на нее, вздернув бровь, посерьезнела. – Что было в послании? Я тебя такой яростной еще никогда не видела. Что ж, это и впрямь было разумно – обсудить вещи, требующие обсуждения, и потратить подогреваемые пламенем ярости силы на то, чтобы сбросить Эльгара с трона, на который он не имел никакого права, но отчаянно пытался водрузить свою тощую прыщавую задницу. - Эта мразь продала Бреготт гномам! – прорычала Гаярвион, жалея о том, что слова не могут быть стрелами. Потому что если они таковыми были бы, силы ее ярости сейчас хватило бы на то, чтобы они достигли Озерстража и пронзили сердце проклятого глупого мальчишки. – Он заключил союз с Утворном. Мы выходим из войны в Ильтонии, обещаем не вмешиваться в их рознь, а также передаем в руки Фризза Гранитного Кулака северные предгорья Рудного Стяга аж до самого Тобольграда! И за это Фризз признает этого прыщавого хлыща королем. - Да мало ли кого признает Фризз, - ухмыльнулась Милана с уверенностью, от которой Гаярвион стало невольно теплее на сердце. – Кому есть дело до того, что он там думает? - Есть еще кое-что, - мрачно добавила Гаярвион, проклиная со всем возможным пылом выскочку-Антира. – Две роты рудокопов, которые помогут укрепить ров. Две роты, которые отец просил у него последние тридцать лет! – рычание прорвалось сквозь зубы, и она покачала головой. – О, Милана! Сколько людей мы спасли бы, будь у нас эти роты! Насколько быстрее мы отбили бы крепость! Как все упростилось бы, бхара! – она прикрыла глаза, пытаясь хоть как-то унять мечущиеся перед внутренним взглядом алые пятна. – За последние три тысячи лет ни одному наземному правителю ни единожды не удавалось выпросить у гномов помощи. Даже когда падал Мелонъяр Тонал, даже когда Годваг Гивир наполнился темными тварями. Когда дермаки год за годом рвались и рвались через ров, и мой народ щедро поил землю своей кровью, чтобы защитить в том числе и гномов, ни единого раза они не ответили на наш призыв о помощи! И вот теперь какой-то мерзкий мальчишка, даже не король, а просто… просто… Договорить она не смогла, задохнувшись от злости и отчаянья. Будто само небо проклинало ее и ее Дом, будто Лихо пришло в Бреготт с началом Танца, и все беды мира обрушились сверху без жалости и пощады. И как бы отец ни готовил ее к тому, а Гаярвион не была готова ко всему этому. Никто, наверное, не был готов. Или готов был лишь Эльгар Антир и людишки, подобные ему, способные во время кораблекрушения думать лишь о том, как бы вынести из опустевших кают побольше золотишка да найти себе в шлюпке место получше. О великая, справедливая, всем воздающая по делам их Эльва-Заступница! Обрати взгляд свой на эти земли, на людей, подобных саранче, что расхищают, насилуют и рушат все, что создано другими с усердием и любовью! Заступись и рассуди нас по чести, по совести, как и должно! - Я убью его, - просто сообщила Милана, и сердце в груди Гаярвион дрогнуло. Слезы, такие ненужные и лишние сейчас, подступили к горлу, и ярости в них было ровно столько же, сколько и нежности. Наверное, я просто сплю слишком мало в последнее время. Или это просто шок от смерти отца. Как ей хотелось прижаться к груди Миланы, изо всех сил стиснуть руками ее тело, дышать ее запахом, растворяться в ней! Как хотелось спрятаться в ее руках и позволить ей одним росчерком руки решить все. Побыть просто женщиной, слабой, беззащитной женщиной, которой так нужен кто-то сильный рядом, способный сделать все, что нужно, вместо нее. Но она не имела на это права. Ни когда была подле отца, ни подле Торвина, ни сейчас, подле Миланы. Бесконечная вереница ее предков, уходящая в далекую тьму времени, выстроилась перед ней, глядя ей в глаза. Они передали ей ее Бреготт. Они передали ей ее судьбу. Они передали ей долю, от которой невозможно было отказаться. Неумолимая шатара все расставляла по своим местам, и бесполезно было выть, рвать на себе волосы и просить пощады. Каждый сам выбирал, кем становился для нее – пленником, которого тащили за волосы против его воли, или королем, что сам ехал навстречу своему будущему с гордо поднятой головой. И Гаярвион не просто так родилась королевой. - Нет, - покачала она головой, с отстраненным удивлением ощущая, что и ярость, и боль, и нежелание сгинули прочь, смытые тихой спокойной решимостью. Может, ее решение было и неправильным для всего мира – кто отказался бы оттого, чтобы все его проблемы решили в один мог одним единственным движением? – но для нее оно было верным. – Дом Антир бросил вызов Дому Эрахир, и я, как дочь своего отца и опора своего Дома, принимаю его. Я сама убью Антира, но только после справедливого суда, на глазах всего моего народа, пред ликом Богов. И только тогда, когда одержу над ним сокрушительную победу. Как сладка была ее любовь, докатившаяся до Гаярвион по связи между их сердцами! Густая, будто застоявшийся мед, переполняющая дурное слабое человеческое сердце, слишком маленькое для такого огромного чувства, горячая, словно раскаленное дыхание середины лета, сладкая до головокружения. Ноги на миг предательски дрогнули, когда эта любовь растеклась по телу Гаярвион, наполняя его слабостью и силой, будто Милана целовала всю ее изнутри, будто всю ее на руках поднимала к солнцу и его животворящим лучам, которых они здесь не видели так давно! Никто и никогда не любил ее так, и разве же можно было так любить вообще? Так безумно, головокружительно и хмельно, так безнадежно и полностью? - Как прикажешь, моя орлица. Вот и все, что она сказала, но больше ничего и не нужно было. Глупая женщина, как легко тебя взять голыми руками! Как легко тебя переломить и переделать, и ничего для того не надо – только одно ее слово, один взгляд. И бессмысленно было выставлять барьеры и границы, бессмысленно было прятаться за ажурной вязью намеков и таинственными тенями полувзглядов. Милана видела ее сквозь все это, глядя прямо в ее нагую душу, и Гаярвион чувствовала себя под этим взглядом максимально уязвимой и при этом бессмертной, хотя такого сочетания, казалось, просто не могло быть. Что ж, сила жила в самых простых вещах, затертых и замусоленных до дыр, там, где ее обычно уже никто и не искал. Так тоже говорил отец, а отец верил Милане. Волчица взглянула на нее долгим взглядом, проходя вперед и открывая перед ней дверь в покои отца, которые охраняли двое солдат в начищенных до блеска доспехах. Только она умела вот так смотреть – молчаливо и столь глубоко, что все слова на этом фоне меркли и исчезали без следа, как дымок над молитвенной чашей благовоний, который приняли Боги. Этот взгляд я и полюбила в тебе, моя хаянэ. Гаярвион благодарно кивнула ей, проходя мимо нее в покои отца. Поразительно, но благодаря этому короткому разговору, она и впрямь успокоилась, перестав дергаться и метаться в бессильной ярости. И теперь готова была к любому развитию событий. В знакомом до боли кабинете все осталось так же, как и при отце. Старинное оружие на стенах, его полный боевой доспех на стойке в углу. Несколько скупых, почти аскетичных и оттого изящных акварелей, большой сундук с его вещами. Даже пахло им, как-то очень особенно, очень густо – щиплющим горло табаком, кожей седла, маслом, которым натирали клинки. Я твоя дочь и я не посрамлю тебя, отец, пообещала Гаярвион, вскидывая голову и глядя на посланника узурпатора трона. Видимо, он намеревался ее удивить. Или настолько одурел от власти, что совсем потерял страх. Потому что на Гаярвион смотрела не кто иная, как леди Дэлая, развалившаяся в отцовском кресле со скучающим видом и покачивающая ногой в такт собственным мыслям. Она была отвратительно красива, эта подколодная змея, ледяная и ядовитая, и только полный слепец не мог рассмотреть за этой красотой ее истинной сути. Густые золотые завитки волос спадали ей за спину, удерживаемые на лбу и висках тяжелым венцом с укрепленным посередине крупным изумрудом, зеленая же туника из тончайшего шелка едва не соскальзывала с мягких белых плеч, и золотые браслеты охватывали тонкие будто у молоденькой девочки запястья. Фигуре ее позавидовали бы и знаменитые танцовщицы Фатхи с далекого жаркого юга, и в каждом движении Дэлайи читалась лишающая мужчин всякого разума переливчатая кошачья мягкость с запрятанными внутрь бархатных подушечек лап коготками. - Здравствуй, Гаяра! – промурлыкала Дэлая, так неторопливо поднимаясь ей навстречу, будто это был ее кабинет, и именно ее уединение они с Миланой так не вовремя нарушили. – Как я рада видеть тебя, дорогая моя девочка, в добром здравии, целой и невредимой! Мы таких ужасных сказок про тебя наслушались, что дух захватывает просто! Какое счастье знать, что это всего лишь сказки. – Она всплеснула руками, так и не двинувшись вперед, чтобы обнять Гаярвион, будто только для того и встала с места. - Если ты о моем пленении и возвращении из-за Черной Стены, то это не сказки, Дэлая, - без приветствий и обиняков холодно проговорила Гаярвион. Она очень, очень внимательно сейчас прислушивалась к ощущениям стоящей за плечом Миланы, и в них не было ничего, что напоминало бы интерес к этой женщине. Волчице и впрямь было наплевать на Дэлайю, даже несмотря на то, как она разоделась сейчас, и от этого внутри разливалось мстительное удовлетворение. И удивительное спокойствие, которого Гаярвион сама от себя не ждала в этой ситуации, но которому была очень рада. - Вот как, - протянула Дэлая, разглядывая сначала ее, а потом и Милану, молчаливо возвышающуюся за ее спиной у двери со скрещенными руками на груди. Взгляд ее стал хищным. – Полагаю, в таком случае, это заслуга нашей огненной женщины, не так ли? Говорят, именно она вернула тебя. - Это правда, - кивнула головой Гаярвион. – Спутница Милана способствовала моему освобождению. - Что-что, а освобождать она умеет, это правда, - потянулась Дэлая, улыбаясь широко и сладко. – И не только от вражьих пут, но и от любовных тоже, и от присяги стране, и от долга крови. Какой редкий дар, не правда ли? А вот это уже Гаярвион обсуждать с этой портовой потаскухой не намеревалась. И как она прознала про Торвина? Впрочем, ничего удивительного в том не было, все знатные Дома только и делали, что следили друг за другом и повсюду имели своих шептунов. Гаярвион и сама получила давешнее донесение аккурат от такого шептуна в ближайшем окружении Антиров, так что иллюзий не питала. Однако, на заметку взяла. Слишком много предательства было сейчас вокруг нее, слишком много и слишком близко. - Чего ты хочешь? – отбросив прочь вежливость и бессмысленное жеманство, спросила Гаярвион собственную тетку. - Я? Посмотреть на твое лицо, когда мой сын станет королем, как ему и положено по рождению. Я для этого и пришла сюда сейчас, честно говоря, сообщить тебе радостную весть, - доверительно сообщила ей Дэлая. – А все потому, что мой дорогой Эльгар – наследник мужского пола, ближайший по линии наследования покойному королю Бернарду, да пошлют ему Боги сладостное воскрешение. - Только после меня, - напомнила ей Гаярвион. - Боги, ну нет же! – засмеялась в ответ Дэлая. – Не сейчас, Гаяра, уж точно не теперь! Она продолжала смеяться, будто это было смешно, и Гаярвион ощутила позади себя, как подбирается в готовности Милана, будто черная грозовая туча, накипающая над краем горизонта. Это придало сил. Потрясающе и парадоксально, ей ведь никогда не требовалась ничья поддержка, но теперь вот это ощущение за плечом – каменных гор, сквозь которые не пройдет ни один враг, разящего смертоносного огня, по одному взмаху ресниц Гаярвион грозящего обрушиться на ее недоброжелателей, - ох, как сильно это ощущение теперь поддерживало ее! Отсмеявшись, Дэлая деланно сжала пальцами переносицу, будто от смеха на глаза навернулись слезы, а затем вновь поглядела на нее. - Из-за Черной Стены не возвращаются, моя дорогая девочка, это всем известно. А коли кто-то все-таки приходит, то уже не тем, кем уходил. И Гаярвион, наследница Бреготта, сгинула вместе со своим благим отцом, а на место ей пришел – кто? Ставленник Сети’Агона в ее тряпках. Безликий с ее лицом, нагнавший в страну иноземцев, чтобы развалить ее. Отдавший армию Аватарам Создателя и их обезумевшим псам, чтобы те бесславно проиграли битвы и передали Бреготт в руки Врага. Так что нет, моя дорогая, ты уже не первая в очереди. Ты уже никто. - Я вырву твой лживый язык, змея! – прорычала Милана, и оторопевшая от такой чудовищной лжи Гаярвион поняла, что Волчица стоит рядом с ней, на полшага впереди, закрывая ее плечом от усмехающейся Дэлайи. - Как же так, моя сладкая? Он же тебе так нравился! – захлопала глазами Дэлая, и Милана издала горлом низкий предупреждающий рык, а рука ее одеревенела, намертво сжав рукоять долора. – Ну да я не за тем пришла, чтобы препираться с вами, да и времени у меня на это нет, - беззаботно почти что отмахнулась она от нависающей над ней Волчицы и вновь обратилась к Гаярвион. – Мой будущий король, благословенный Светом Эльгар из Дома Антир, Первый своего имени, являет тебе милость, безымянная самозванка. Ты можешь самостоятельно уйти из жизни, и тогда поступок твой будет прощен, а доброе имя Гаярвион Эрахир восстановлено и очищено, и все твои прегрешения забыты. Если ты воспротивишься этому, то сразу же после коронации будешь объявлена вне закона, а за твою голову будет назначена награда. И тебя начнут травить, будто бешеного зверя, те, кто еще вчера клялся в верности и лебезил у твоих ног. - Этого не будет! – рыкнула Милана. - О, это будет, сладкая, это уже случилось, просто вы еще этого не поняли, - рассмеялась Дэлая, махнув рукой. – Да и вряд ли поймете, чего уж там? Мой сын добр и милостив, и как бы ему ни объясняли, что прощение не даст результата, что вы не одумаетесь, он все равно решил дать вам второй шанс. Так что, раз мы закончили с этим, я, пожалуй, покину ваше прекрасное общество. – Она сделала вид, что стряхивает со своего невесомого одеяния несуществующие пылинки, и доверительно пообещала Гаярвион: - Увидимся на суде, дорогая. Я всегда мечтала посмотреть, как ты будешь вздергивать свой подбородок под мечом палача. Захватывающая картина. Милана буквально тряслась от ярости рядом, пока Дэлая грациозно проходила мимо нее, обнимая ее приторно-сладким шлейфом своих духов, с таким торжествующим видом, будто уже одержала самую сокрушительную победу в своей жизни. А Гаярвион смотрела на нее, смотрела и все пыталась понять, чувствует ли она что-нибудь прямо сейчас? Никто еще и никогда не говорил ей в лицо подобных вещей, да и кто бы посмел оскорбить наследницу престола, пообещав ей казнь? Удивление, да, скорее всего, она ощущала именно удивление и ничего больше. - А когда коронация-то, Дэлая? – все-таки спросила она, когда ненавистная женщина оказалась уже у самой двери в покои. – К какому числу мне вены-то резать? Может, я еще успею сочинить предсмертную поэму о своем раскаянье, чтобы оставить ее потомкам. - Тогда тебе придется поторопиться, моя дорогая, - почти что с сочувствием сообщила ей от двери Дэлая. – До равноденствия совсем немного осталось, а у тебя всегда было туговато с языком. Вряд ли, конечно, за оставшееся время наша любимая Спутница это исправит, но чем Боги не шутят? Грозар с вами. И дверь за ней закрылась с тихим щелчком, оставив их двоих в пустой комнате. Гаярвион просто стояла, вдыхая и выдыхая отцовский запах, к которому примешалась сладкая вонь Дэлайи, опустошенная и легенькая, будто перышко. Коли бы кто-то сейчас распахнул окна, за которыми мела бесконечная бурая песочная пурга, она бы, наверное, выпорхнула следом, и никто бы и не удержал ее оттого. Никто, кроме одной. Милана взглянула на нее, и глаза ее были полны решимости. - Что я должна делать?