Танец Хаоса. Поступь бури

Время, казалось, насмехалось над Миланой, едва плетясь вперед, будто упрямый ишак, не желающий передвигать ноги и останавливающийся на каждом шагу. И явно получало удовольствие, наблюдая ее безуспешные попытки хоть как-то ускорить, подтолкнуть разворачивающиеся события. Потому что проволочки возникали каждое мгновение и на каждом шагу, будто Милосердная там, в звездной тишине, посмеиваясь, путала нити специально, чтобы поглядеть, как Милана справится с этим. Испытывала ли Она ее или просто забавлялась? Или во всем этом был какой-то иной, не видимый обычным человеческим глазам смысл? Милана вздохнула, потирая висок, в котором тонкими иголочками кололась боль. Я принимаю волю Твою, Синеокая, и не ропщу, ведь Тебе лучше знать, что делать со всеми нами. Но не затягивай, молю Тебя! В покоях Спутницы Хэллы Натиф собрались уже все, кто должен был отправляться вместе с Миланой в Озерстраж, ждали только саму молодую ведьму. Наездник на макто Рудо Ферунг, высокий молодой парень с самоуверенной проказливой улыбкой, стоял в углу, привалившись к стене, сложив руки на груди и беззастенчиво разглядывая молодого лорда Айрена Гведара, пунцового, будто вареный рак, и совершенно не знающего, куда деть глаза и здоровенные ладони, которые он то и дело тер друг о друга в смущении. Это продолжалось уже довольно долго, с того самого момента, как Хэлла Натиф выпалила, что должна кое-что сделать перед отъездом, и стрелой умчалась прочь, будто маленький перепуганный зверек, торопящийся проверить, все ли в порядке с его норой. Милана представления не имела, что такого срочного понадобилось сделать Хэлле Натиф именно сейчас, когда каждая минута была на счету, при том, что ровным счетом никаких дел в Вернон Валитэ у нее до этого момента не наблюдалось. Но факт оставался фактом, и им приходилось ждать. Ночь лежала глухим темным одеялом за окнами, покрытыми толстым слоем бурой пыли, и ветер завывал за толстыми крепостными стенами, заставляя побуревшие флаги тяжело и как-то вымученно хлопать. Тени от свечей дрожали на стенах маленькой комнаты, и впрямь чем-то смахивающей на нору зверька. Стол покрывали неряшливо разбросанные бумажки, разворошенная кровать напоминала свитое кем-то гнездо, на подоконнике гордо возвышалась горка перышек, ниток и деревянных бусин, перепутанных так, будто их специально комкали часами, а потом, после безнадежной попытки распутать, просто раздраженно отбросили прочь. Милана долго разглядывала этот комок, пытаясь понять его природу, но так и не сумела определиться с ответом. - У нас говорят, что бернардинцы – прекрасные наездники, лорд Айрен. Мне интересно знать: в каком возрасте вас сажают в седло? – Рудо Ферунг склонил голову набок, в упор рассматривая Айрена Гведара и улыбаясь самой нахальной из всех возможных улыбок. Глаза у него были хитрющие, будто у кота, синие, как небо, а прямые черные волосы зачесаны назад, за плечи. Виски молодой вельд выбрил, украсив правую сторону головы затейливой татуировкой в виде обхватившего ухо оскалившегося макто по последней моде, появившейся среди вельдов после окончания Великой Войны. Он был очень похож на своего отца, даже вел себя так же развязно и нагло, и Милана уже предчувствовала ожидающие их впереди проблемы. Но Бьерн Мхарон выбрал своим посланцем именно его, коротко заявив, что парень справится, и спорить с ним никто не стал. Ману тоже доверяла слову Мхарона, так что и Милана подчинилась, не моргнув глазом. Оставалось надеяться, что второй отец вложил в его голову больше мозгов и сознательности, чем первый – самодовольства. Впрочем, лорду Айрену Гведару пока надеяться было вовсе не на что. Он краснел, заикался и изо всех сил прятал глаза под прямым и совершенно беззастенчивым взглядом вельда, рассматривающего его будто сумеречный кот сочащийся кровью и паром кусок мяса. Пахло от него глубочайшей растерянностью и беспомощностью, и в любое другое время это рассмешило бы Милану. Но сейчас она слишком торопилась поперек времени, которое вовсе, кажется, не планировало двигаться вперед. - Эээ… - протянул Айрен, часто моргая, будто то ли не понимал вопроса, то ли не знал, что ответить. Моргнув длинными, как у жеребенка, белыми пушистыми ресницами, он растеряно пробормотал: - … как только мы учимся ходить. Это года в три, кажется… - О, замечательно! – энергично оскалился Рудо, будто невзначай поводя широкими тренированными плечами, обтянутыми кожаной летной курткой наездника, и демонстрируя свою стать. – Это правильно – с детства прививать ребенку силу и выносливость. Дети кортов тоже садятся в седло в этом возрасте, но мы, - он сделал паузу, с особенной значимостью выделив голосом это слово, - мы начинаем объезжать макто только в двенадцать-тринадцать лет. Макто яростны, вольнолюбивы и коварны, и для того, чтобы подчинить их себе, нужна сила воли и стойкость, храбрость и смекалка. И конечно, - он блеснул белозубой улыбкой, - такое же яростное сердце, как у них. Айрен вскинул на него неуверенный взгляд и сразу же вновь уперся глазами в собственные ладони. Естественно, ему было любопытно – все бернардинцы огромными круглыми глазами глядели на вельдов, летающих верхом на макто, и с их губ не сходило слово «драконы», как здесь называли этих ящеров. Милана слышала от стражников королевны, что возле площадки, где разместилось союзное войско, выстраивались целые толпы зевак – в свободное от дежурств время солдаты ходили поглазеть на невиданных зверей. И на их хозяев, про которых ходило теперь едва ли не столько же слухов, сколько про их питомцев. Впрочем, вокруг лагеря анай тоже ошивалось достаточное количество народа, желающего познакомиться с «красавицами с гор». Насколько Милана слышала, за прошедшие с прилета союзников сутки сестры уже сломали не в меру ретивым интересующимся несколько рук и носов, но любопытства это не остановило. Пострадавшие солдаты с восхищением хвастались своими ранами перед товарищами, а те только крякали, да довольно посмеивались, поглядывая в сторону лагеря Магары. Дай нам всем ужиться друг с другом, Милосердная, в который раз уже за сегодняшний день попросила Милана. Сделай так, чтобы мы не поубивали друг друга до того, как на нас бросятся дермаки. А для этого требовались честность и открытость, желание идти на контакт друг с другом, которого у некоторых представителей союзников было чрезмерно много. У тех же Магары с Айей, например, которые смотрели на Гаярвион с куда более выраженным интересом, чем на командующую дружественной армией, и от этого Милане хотелось скрежетать зубами. - Ну ты же хотела, чтобы я подружилась с представителями твоего народа, моя дорогая, - ядовито улыбнулась ей Гаярвион напоследок, когда Милана не удержалась и вскользь заметила, что с первыми Дочерей Воды ей стоило бы держать ухо в остро. – Вот я и пытаюсь это сделать. Чего ж тогда тебе волноваться? О, эта женщина напоминала Милане заросли терновника, через которые ей приходилось пробираться абсолютно обнаженной. Дернешься вправо – в тело вопьется шип, влево – еще парочка, а попытаешься не двигаться вовсе, совершенно точно наступишь на третий. Она ревновала, Милана чувствовала этот запах с самого первого мгновения, как Ая с Магарой вошли в большой зал Вернон Валитэ, и эта ревность только усилилась, когда явилась Дэлая со своим ядовитым языком и черным сердцем. Но при этом Гаярвион испытывала и удовлетворение тоже – видимо, оттого, что Милана пришла в ярость от заявлений Дэлайи. И все это происходило в ней одновременно, нисколько не мешая друг другу. От такого у любого человека перед глазами бы помутилось и без носа, способного различать чужие эмоции. - Как вы приручаете такое грозное создание? – неуверенно подал голос Айрен Гведар, и это вырвало Милану из размышлений. – На это, должно быть, уходит столько времени!.. - О, чем свободнее сердце, тем недоверчивее оно идет к протянутой руке, но разве же это дурно? Так только интереснее, – улыбнулся ему Рудо, неотрывно глядя в глаза, и Айрен вновь вспыхнул, будто маков цвет. Милана устало провела ладонью по лицу, прося Милосердную сжалиться и ускорить уже все это хоть как-нибудь. Будь ее воля, она бы уже давно была в Озерстраже, прокралась бы в спальню этого сосунка Эльгара, да перерезала бы его куриное горлышко, и дело с концом. И не пришлось бы выслушивать хищное рычание сына Мхарона, перепуганное кудахтанье Айрена, не пришлось бы ждать Роксана знает куда запропостившуюся Хэллу Натиф… Но переговоры требовали присутствия представителей всех народов, заключающих союз, - это заявила ей, посмеиваясь, Гаярвион таким наставительным тоном, будто объясняла несмышленышу прописные истины. В ее покоях, куда она ненадолго впустила Милану, как и в свою жизнь, стоял полумрак. Совет закончился, представители союзного командования и первые после Гаярвион разошлись, и они остались здесь вдвоем, в непривычной холодной тишине расставания. И Милана не до конца понимала, что чувствует сейчас, собирая свои нехитрые пожитки, разложенные по сундукам в комнате Гаярвион. Слишком недолго они пробыли вместе, только-только обрели друг друга, ничего еще друг другу не сказали, ничего не предложили, не рискуя даже произносить вслух слова, которые и без того прекрасно знали обе. И их начало слишком быстро прервалось обстоятельствами, став то ли скоротечным концом, то ли иным началом для чего-то совершенно нового. Тени скрывали лицо Гаярвион, как скрывала сама королевна от нее свои мысли, намерения и планы, упрятывая их за безразличной насмешливой улыбкой. Только чувства она не могла скрыть, и только им Милана верила, но сейчас они метались в ее груди, будто растревоженные птицы, слишком спутанные, смутные, непонятные даже для нее самой, чтобы она могла вычленить из этого интенсивного клубка ощущения Гаярвион. - В драке ты прекрасна, Спутница Милана, как и в постели, но этого редко бывает достаточно. Мудрый правитель так же искусен в словах, как и в делах, - напутствовала ее Гаярвион, будто это и впрямь было важно сейчас. - Я уже говорила тебе, Гаярвион, я не правитель, - отозвалась Милана, пристально вглядываясь в ее штормовые глаза, в насмешливую улыбку, вслушиваясь в ее чувства в своей груди. Зачем она говорила все это? Только ли для того, чтобы поддеть, или была другая причина? Зачем раз за разом было поднимать одну и ту же тему, о которой они еще не говорили, о которой не смели говорить? О будущем, что ждало их. Кончилось ли оно прямо сейчас или только начиналось? Королевна невозмутимо повела плечом, все так же наигранно улыбаясь Милане. - Возможно, однажды ты им станешь. Придешь на смену матери, возглавишь свой клан. Или при Аватарах взлетишь до королевы каких-нибудь захваченных ими земель, кто знает? Зато потом вспомнишь мою науку и спасибо скажешь, что я тебе хороший совет дала. - Хорош тот совет, который просили, королевна. А непрошенный обычно вызывает лишь раздражение, - заметила Милана, пряча за ухмылкой тревогу, что только росла и росла внутри. Было ли это прощанием для них? Что сделает Гаярвион, когда Милана уйдет? Вернется к Торвину? Поддастся на опасную, тяжелую и обволакивающую игру Айи с Магарой? Могу ли я верить в твою верность? Могу ли требовать от тебя хоть чего-то? - Терпение – это лучшая добродетель, Спутница Милана, - не моргнув, сообщила ей Гаярвион. – И ее ты тоже обязательно потренируешь в грядущие дни. Что ж, она вновь играла, как играла всегда, никогда не давая прямых ответов, ничего не объясняя, заставляя догадываться самой, заставляя добиваться себя каждую минуту. Тебе же это нравится. Это тоже было правдой, и Милана усмехнулась, качая головой. Правдой было все – от всепожирающей страсти, с которой она хотела эту женщину то ли убить, то ли любить до умопомрачения, до невыносимой тоски расставания, от которой сейчас рвалось на куски ее сердце. Правдой был каждый их взгляд, каждый жест, каждая молния, прорезающая воздух между их сердцами. Правдой была их неназванная любовь, о которой никто из них не сказал ни слова, но которая горела, бес ее побери, пылала, будто солнце в зените своей славы, у каждой из них в груди. И даже если сегодня все это закончится раз и навсегда, я ни о чем не жалею. Милана взглянула на Гаярвион, стоящую напротив со скучающим видом, сложив руки на груди и постукивая ножкой в легком сапожке по каменному полу. Они не сказали друг другу ни единого слова любви, но может, оно и не нужно было вовсе? Не у всех сказок случался счастливый конец, да и вряд ли ту ослепляющую страсть, что полыхнула меж ними за Черной Стеной, можно было назвать сказкой. Скорее стремлением выжить, чем-то, за что можно было ухватиться, срываясь с обрыва. Пьяным, хмельным, сладким и упоительным чем-то, последним мигом счастья перед падением в беспредельную тьму. - Что я должна делать в Озерстраже? – спросила Милана, отворачиваясь от нее и смиряясь с тем, как распорядилась их судьбами Милосердная. Лишь Ей было решать, кто получал прямо в руки каравай солнца, а кто довольствовался его светом с далекой холодной земли. Милане довелось обжечься его огнем, упиться его сладостью в ночной тишине, но наступало утро, и закон велел ему подниматься в небо сверкающим щитом на предплечье Огненной. И ничто в мире не смогло бы его удержать. - Найди посла гномов и постарайся переубедить его. Расскажи о том, что произошло с нами за Черной Стеной, о том, что я законная наследница трона, о моих планах победить в этой войне и поддержке Аватар, - голос Гаярвион стал сухим и деловым, тон – настойчивым. Даже этим Милана наслаждалась сейчас, слушая ее в последний раз и любуясь ею, своей грозной орлицей, расправившей крылья поперек огромного неба и готовой обрушиться на врага с безжалостной точностью. – Пригрози войной, коли он начнет артачиться. А если ничего не выйдет, иди к ильтонскому послу. - Почему не пойти к нему сразу? – уточнила Милана, затягивая горловину бордового вещмешка, какие носили бернардинские солдаты. Свой собственный она потеряла где-то в Стране Мрака вместе со свободой и покоем. – Гномы уже приняли свое решение, вряд ли у меня получится их переубедить. Да и каменорукие - ваши старые друзья, насколько я поняла. - Потому что я хочу избежать войны на два фронта, и если есть малейший шанс это сделать, нужно его использовать, - нахмурилась Гаярвион. – Гномы алчны и трусливы, они никогда не ведут войн в открытую, и я очень удивлена, что Фризз сейчас полез во внутренние дела Бреготта. Не в его интересах делать это – тогда мы поддержим ильтонцев в их вновь разгоревшемся конфликте, поддержим открыто и достаточно убедительно, чтобы урок был усвоен. - Поддержали бы, не подступи Враг к Кьяр Гивир, - заметила Милана. - На то, чтобы проучить мерзавцев, управа найдется, - гордо вскинула вверх подбородок раздраженная Гаярвион. – Но даже так все еще есть шанс договориться. Я дам им этот шанс, и если они его упустят, - что ж, тогда разговор с ними будет совсем другим. Милана не стала напоминать ей о том, что у самого Бреготта сил на то не хватило бы в сложившихся условиях без поддержки Аватар, Гаярвион и без того о том знала, оттого и ярилась каждый раз, когда приходилось это признавать. Теперь за плечом ее стояла Аватара Вольторэ, а она держала свое слово, в этом Милана уже успела убедиться. Возле нее стояли и Магара с Айей, и Бьерн Мхарон, не ману, конечно, - тогда Милана и вовсе бы не боялась за нее, - но достаточно грозная сила, чтобы с ней считаться. Да и самого огня, что горел в груди этой женщины, вполне хватило бы, чтобы изыскать возможность даже в самой безвыходной ситуации. Но она оставалась здесь, у подножия Островерхих гор, лицом к лицу с бесчисленными войсками Сета, а Милана уходила на запад. Уходила для того, чтобы прикрыть ей спину, чтобы помочь ей отвоевать отцовский трон и спасти свою страну, но все же оставляла ее одну. Страх был самым мерзким чувством, которое когда-либо испытывала Милана, оттого на протяжении долгих лет она последовательно выжигала и выбивала его из себя долгими тренировками, упорным трудом, преодолением, вызовами, брошенными самой себе. И она уже почти забыла, каков он на вкус, пока сейчас он вновь не поднялся в ней, липкий, мерзкий и предательский, пережав нутро ледяной пятерней и сжимая хватку все крепче и крепче. Страх за нее. - Я буду держать связь через Хэллу Натиф и сообщу тебе, как только что-то прояснится, - сухо проговорила она, перебрасывая вещмешок через плечо и устраивая его подле единственной оставшейся катаны. Вторая сгинула у Черной Стены, и Милана не жалела о том – наверное, такова была цена за их с Гаярвион жизни, которую запросила Милосердная. Но с одним клинком она теперь ощущала себя как-то не так, будто лишилась одной из рук и училась делать все привычные дела оставшейся. - Я буду ждать твоих отчетов, - в тон ей отозвалась Гаярвион. С минуту они просто стояли, глядя друг на друга, и Милана не понимала, что происходило прямо сейчас. Так много боли было внутри, так много страха, тревоги, смятения. Так много любви. И почему золотое эхо меж ними не меркло ни на миг, никуда не исчезало, связав их крепко-накрепко в одно существо, которому не требовались слова, чтобы пережить двумя сердцами одно чувство? И померкнет ли это эхо на расстоянии, когда они, будто перелетные птицы, вновь разлетятся в разные стороны после кратковременной душераздирающей встречи, перевернувшей обе их жизни раз и навсегда? - Светлой дороги тебе, королевна! – с трудом улыбнулась ей Милана, собирая все свои силы, чтобы голос звучал как обычно. – Пусть Грозная пребудет с тобой на подступах к Кьяр Гивир. - Счастливого пути, Спутница Милана! – кивнула в ответ Гаярвион. – Я буду ждать вестей от тебя. - Добро, - кивнула она разворачиваясь и направляясь к двери. Ноги не шли, пудовые и неповоротливые, будто у Раба. - И что же, даже не поцелуешь меня на прощанье? – прозвучал за спиной ее голос, когда рука Миланы уже легла на дверную ручку. Все было как тогда, в ту самую ночь, когда Милана не нашла в себе никаких человеческих сил, чтобы уйти отсюда, и осталась с ней. В ту ночь, когда этот дурманящий сон начался и все это время сводил ее с ума, мутил ей разум, терзал ее душу, выпивал все силы из только о том и молившего тела. Но все сны кончались рано или поздно, такова была их суть, и никто не мог изменить этого. Милосердная плела полотно неисповедимо и насмешливо, и каждая его нить, даже самая нежная и мягкая, в любой момент могла обернуться удавкой. - Я целую тебя все вечности, королевна, - хрипло прошептала Милана, закрыв глаза и не находя в себе силы посмотреть на нее. – Снова и снова, пока не кончится само время. Гаярвион услышала. Сзади послышался то ли всхлип, то ли вздох, но на этот раз Милана не смогла обернуться. Лишь один миг сладости вырывал человек у вечности, лишь один шанс, и этот шанс никогда не повторялся. И не было смысла плакать об этом, пусть даже слабое сердце и хотело того больше всего на свете. Дверь с грохотом распахнулась, и Милана вздрогнула, вновь слишком глубоко ушедшая в свои мысли. Не время было горевать, не стоило отвлекаться от дел, что требовали ее внимания. Она дала слово, и слово это нужно было держать. А может, просто Милосердную уже воротило от ее сумрачных, унылых переживаний, ведь Она, как и всякая другая женщина, куда больше любила остроты да лихую уверенность в себе. Потому что в комнату, будто вихрь, ворвалась не кто иная, как Хэлла Натиф, а это означало, что их ожидание закончилось. - Прошу прощения, что долго! – выпалила она, хлопая своими огромными глазами и бросая на кровать ворох каких-то тряпок, свитков и мешочков, которые раскатились по сбитому одеялу неопрятной кучей. – Мне нужно было переговорить кое с кем кое о чем. Сейчас я быстренько соберу свои вещи, и выдвигаемся, договорились? - Пора бы, зрячая, - проговорила Милана, стараясь сдержать недовольство в голосе, чтобы не обижать ведьму. – Час-то уже поздний, а у нас не слишком много времени. - Знаю, знаю, прости, Миланочка! – затараторила Хэлла Натиф, и Милана от неожиданности даже моргнула – так ее еще никто в ее жизни не называл. – Но я уже совсем скоро, честно-честно! Прямо один миг! - Что за спешка, Милана? – с ленцой потянулся, будто кот, Рудо Ферунг, демонстрируя окружающим свое гибкое сильное тело. – Ночь на дворе. В любом случае раньше утра не возьмемся за дело. Жест его был адресован, несомненно, Айрену, но застыла, заглядевшись на него, Хэлла Натиф, едва рот не открыв от восхищения, и это не укрылось от внимания молодого Гведара, брови которого в расстройстве изломились, будто все его мечты в одночасье разлетелись вдребезги. Милана вздохнула. Как жаль, что нельзя было просто перерезать глотку Эльгару Антиру и забыть о проблеме! Но Гаярвион хотела победить его сама, доказав своей стране право на власть и силу, и Милана не могла не уважать этого. А значит, ей придется тащить с собой этих троих «послов», которые, судя по всему, намеревались создать ей все возможные неприятности, какие только можно было придумать. Пошли мне терпения, Грозная. - Кто тебе сказал, что этой ночью ты будешь спать, Рудо Ферунг? – многообещающе улыбнулась ему Милана, и вельд застыл, подрастеряв часть своей бравады. А она тем временем поглядела на молодую ведьму. – Давай-ка, поторопись, зрячая. И так уже задержались. Холодный тон мигом выстудил всеобщее возбуждение от знакомства, и Хэлла Натиф, резко кивнув Милане и прижав уши, будто отведавший метлы котенок, начала быстро-быстро собирать свои вещички в объемистую сумку, ворча при этом под нос оттого, что ничего не умещается. И немудрено. Тот тюк, который она только что принесла, был куда больше ее сумки, это и без попыток засунуть его внутрь бросалось в глаза. В конце концов, нервы у Миланы не выдержали, и половину барахла она, не глядя, затолкала в собственный вещмешок, тщательно сдерживая норов и стараясь не рычать на хлопочущую ведьму, уверяющую, что все это – очень нужные вещи, даже тот бесформенный комок ниток и перьев на подоконнике, который она назвала «вязанием». Только с каждым словом уверения ее становились все тише, и под конец уже она едва шептала, искоса поглядывая на Милану. Видимо, дурное настроение все-таки отразилось у нее на лице, но с этим ничего уже нельзя было поделать. Потому что Гаярвион плакала сейчас навзрыд в подушку – Милана чувствовала в собственной груди ее боль, тоску и ярость, и вряд ли осилила бы искреннюю добродушную улыбку и шутливый тон. Так что в молчании они быстро собрали вещи и подготовились к отбытию. Рудо Ферунг с непроницаемым лицом и скрещенными на груди руками смотрел в пространство перед собой, никого не замечая. Айрен Гведар, красный как свекла, старательно наблюдал за действиями Хэллы Натиф, будто это могло хоть как-то уберечь его от приставаний вельда или гнева Миланы. А ведьма всполошилась до такой степени, что едва ли не насквозь проткнула палец булавкой, выпучив глаза и испустив сдавленный вой сквозь плотно сжатые зубы, когда пришло время открывать врата. Милане почему-то стало ужасно смешно, несмотря на боль, терзающую сердце, свою и чужую. Слишком уж абсурдно было все происходящее, впрочем, как всегда. Она первой шагнула в спираль перехода, вкручивающуюся саму в себя в узком пространстве комнаты, оставляя за спиной самый красивый пустынный цветок, что на короткие мгновения озарил ее жизнь своим великолепием. И выступила наружу в пыльном темном помещении, отходя в сторону, чтобы дать дорогу другим. Для волчьих глаз темнота помехой не была, хоть и в комнатушке, где они оказались, не было окон. Пахло затхлостью и пустотой заброшенного дома, ни звука не доносилось из-за толстых стен, и внутри нее возникло тонкое, но очень стойкое ощущение западни. Что-то шло не так, неправильно, неверно. В доме Спутников, выделенном Бернардом для них с Давьеном Санти, никогда не бывало тихо. Слишком уж много народа без конца сновало туда-сюда, и гомон людских голосов в купе со звуком шагов слышался здесь в любое время суток. Сейчас же вокруг стояла мертвая тишина, и в запахе, который втягивала всей грудью Милана, читалась нотка запустения. Следом за ней из прохода выступил вельд, потом бернардинец, а последней почти что вывалилась запыхавшаяся Хэлла Натиф. Глаза у нее горели золотом, в котором застыл на острие вертикальный змеиный зрачок, и Айрен с непривычки шарахнулся от нее прочь с тихим вздохом. - Темно, как в бездне, - буркнул Рудо, поежившись, и попросил: - Зажги, что ли, огонек, Милана. Ты же Каэрос, в конце концов. - Не спеши, - тихо предупредила его Милана, двигаясь в сторону едва видимой во тьме двери. – Что-то не так. - Что? – спросил из-за ее спины вельд, и в голосе его послышалась тревога. - Что не так, Милана? – сразу же пискнула следом за ним Хэлла Натиф, и Милана, поморщившись во тьме, громко шикнула на них. - Погодите! Она легонько толкнула дверь, и та распахнулась с тихим скрипом наружу, открыв ее взору тонущую в тенях комнату. Квадрат окна косо ложился на дощатый пол, отсветы фонарей по ту сторону окрашивали его в рыжий цвет. И даже в таком слабом освещении было видно царящий в комнате беспорядок. Перевернутые сломанные стулья и столы, изодранные в клочья бумаги повсюду, порванные и разбросанные в беспорядке книги, темные пятна пролитых чернил. Под ногой Миланы хрустнули черепки, перетираясь в труху под весом ее тела, и она мягко отступила в сторону, чтобы не шуметь. Комнату буквально перевернули вверх дном в поисках чего-то, ведомого лишь Небесным Сестрам, и в таком виде она была уже довольно давно, судя по стойкому запаху пыли, стоявшему в воздухе. Выступивший вслед за Миланой из каморки Рудо тихо присвистнул. Ни один осколок под его ногой не хрустнул, пока вельд проходил сквозь темную комнату и выглядывал наружу из разбитого окна, болтающегося на одной петле, занавески с которого были сорваны вместе с карнизом. Зато они разом загремели колокольным звоном под ногами вывалившихся из потемок Хэллы Натиф и Айрена Гведара. - Что здесь случилось? – удивленно вздохнул молодой лорд, оглядываясь вокруг. - Ничего хорошего, - буркнула в ответ Милана. Она примерно предполагала что-то подобное: раз уж Эльгар Антир обвинил Аватар в желании прибрать к рукам Бреготт, вряд ли их контора в Озерстраже могла продолжить свою работу. Но такого разгрома Милана не ожидала. Собственный нос говорил ей об опасности: в воздухе пахло как-то неправильно. Слишком остро, слишком… Ее спасли битые черепки на полу и реакция, привитая долгими годами тренировок. Резкий скрип за спиной заставил ее пригнуться и откатиться в сторону, одновременно с этим выхватывая из чехла за плечом катану, а в следующий миг в то место, где она только что стояла, с шипением вгрызлись головы длинного раскаленного хлыста, извиваясь, будто живые змеи. Послышался визг Хэллы Натиф, предупреждающий крик Айрена, заслоняющего ее собой. Милана отбросила все это от себя, вскочила на ноги, развернулась, и пошла в атаку. Псарь плавно отступил в сторону и потерялся для ее зрения, расплылся вместе с густыми тенями в разгромленной комнате. Но Милана уже сражалась с этими тварями и знала их уловки. Не имея даже мгновения, чтобы обернуться, она перехватила катану обратным хватом и ударила себе за спину, одновременно с этим начиная разворачивать корпус и замахиваясь ногой, чтобы подсечь его под колени. Катана ответила упругим приглушенным щелчком, врезавшись в лезвие кинжала, а сам Псарь отпрыгнул назад и исчез, и нога Миланы только чиркнула по тому месту, где только что были его сапоги. - Рудо! Сюда! – рыкнула она, и почти сразу же в спину врезались теплые лопатки вельда. - Здесь! – отозвался он, вскидывая искривленный ятаган, но больше ничего сказать не успел, потому что Псарь выскочил сбоку от них, и вельд едва успел поймать многоголовый хлыст на лезвие клинка. Послышалось шипение, Рудо с силой дернул клинок в сторону, пытаясь вырвать хлыст из руки Псаря, и тот качнулся вперед, навстречу Милане. Катана летела прямо в его безглазую иссушенную голову, скрытую ветхой тканью капюшона, но за какие-то доли секунды тварь ушла в тень, и закаленное в кузнице становища Сол лезвие со свистом перерубило лишь воздух. - Не стой на месте! – крикнула Милана, начиная свой танец по усыпанному осколками полу, и Рудо двинулся в другую сторону, все время оставаясь у нее за спиной и едва ли не касаясь лопатками ее лопаток. Глаза напряженно шарили во тьме, ловя малейшее движение, тишайший шорох. Сосредоточившись, она потянула внутрь себя силу зверя, переводя ее в ощущение пространства, заточив все свои пять чувств до бритвенной остроты. Она слышала, как прерывисто дышит Айрен, как перепуганной птичкой стучит сердце в груди Хэллы Натиф. Она видела, как опускаются поднятые их движением пылинки в столбе света, и ощущала тонкий запах кожи, зверя и морозной высоты, исходящий от летной куртки Рудо. Черное пятно в мгновение ока выросло впереди, и Милана ударила, не раздумывая. Сражаться только одной рукой было неудобно, да еще и хлыст этот. Клинок отбил удар длинного кинжала, Милане едва хватило времени, чтобы развернуть катану и принять на ее лезвие раскаленный хлыст, от прикосновений которого со стали поднялись шипящие усики дыма. Не став ждать, свободной рукой она изо всех сил ударила Псаря в лицо, и он вновь отпрыгнул назад, растворяясь во тьме. Удар бросил ее вперед, и Милана пошатнулась, на мгновение теряя равновесие. Сзади послышался стук клинков, тяжелое дыхание Рудо. Милана мысленно воззвала к Роксане, и алое пламя хлынуло по лезвию катаны, озаряя разгромленную комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рудо, перехватив ятаганом лезвие кинжала, а собственной рукой горящий хлыст, подается вперед и изо всех сил бьет Псаря головой в черный капюшон. Тварь пошатнулась, оскальзываясь на осколках, начала заваливаться назад. - Роксана! – рявкнула Милана, одновременно швыряя катану, будто метательный нож. Огненное лезвие насквозь прошило сухую грудь, и мерзкий запах гнили наполнил пыльную комнату. Ткань затрещала, поддаваясь пламени, зашипело, отвратительно смердя, то, что заменяло Псарю плоть, он опрокинулся на спину, сотрясаясь всем телом, беспомощно размахивая ногами и руками. А потом звук ниже человеческого порога слуха распорол тишину в помещении, заполнив собой все. Милана поняла, что сгибается пополам, изо всех сил зажимая руками уши в попытке хоть как-то остановить эту муку. Череп, казалось, надувался от этого звука, как зоб поющей весеннюю песнь жабы, грозя вот-вот лопнуть и разлететься мелкими осколками кости во все стороны. В глазах потемнело от боли, и в тот момент, когда Милана уже почти теряла сознание, звук оборвался, будто его и не было, а Псарь на полу затих, раскинувшись во весь рост на обломках разбитого вдребезги чем-то тяжелым витринного шкафа. Мука кончилась, и она с трудом выдохнула, отнимая пальцы от ушей. Они были мокрыми, противный металлический запах крови примешался к гнилостной вони и едкому дыму, от которого рядом приглушенно кашляла Хэлла Натиф. Закрывая рукавом нос, Милана вырвала из груди Псаря катану и позволила ей потухнуть, отчего комната сразу же провалилась в кромешную тьму, полную едкой вони. Огоньки пламени на одежде Псаря потухли, но дымить она не перестала, и если бы не распахнутое окно, все четверо уже бы задыхались от кашля. Рудо рядом судорожно дышал, как-то странно отставив в сторону левую ладонь, обожженную хлыстом Псаря. - Нужно уходить отсюда, - бросил он, одной рукой ловко вкладывая ятаган в ножны на поясе. – Нас ждали, и сейчас на этот шум сбежится еще больше безглазых. - Я знаю путь, - кивнула Милана, уже направляясь к двери в стене комнаты, путь к которой преграждал лишь перевернутый стол. Эта дверь вела во внутренние помещения, откуда можно было выбраться на улицу через черный ход, и хвала Роксане, ее не загромождали обломки мебели, как ту, что вела в сторону центрального выхода. – Айрен, зрячая, сюда! – позвала она, не слыша шагов за своей спиной. Перебравшись через стол, Милана распахнула дверь и кое-как выбралась в коридор, ведущий в жилую часть здания. Весь пол покрывал мусор, обломки и грязь, на стенах виднелись глубокие зарубки и царапины, какие оставались от случайных ударов клинком. Видать, Давьен Санти оказал сопротивление людям Эльгара, и, судя по количеству зазубрин и темным пятнам на полу, захватить его оказалось не таким уж и простым делом. Во всяком случае, Милана очень надеялась, что его захватили, а не зарубили на месте. Вот уж это стало бы грубейшей ошибкой Эльгара: заложниками Спутники Аватар Создателя были куда ценнее, чем мертвецами, и даже такой напыщенный болван, как этот мальчишка, должен был это понимать. Позади нее слышалось тяжелое судорожное дыхание Хэллы Натиф и громкий топот Айрена Гведара, а еще дальше – энергичная поступь Рудо. Отбрасывая со своего пути прочь сломанные стулья, Милана удовлетворенно отметила про себя, что сын Бьерна кое-чего стоил. Это несколько облегчало их задачу, и за это стоило поблагодарить Огненную. В потемках продираясь между разбитой мебелью и выбитыми, скособоченными дверьми, они наконец-то добежали до конца коридора, и Милана сжала зубы. Дверь черного хода, содранная с петель, криво застряла в дверной коробке, преграждая им путь, а окно возле нее завалил рухнувший и торчащий из него наружу шкаф. - У нас гости! – приглушенно предупредил с противоположного конца коридора Рудо. – Кто-то зашел с парадного входа! - Бхара! Айрен, помоги! – приказала Милана, упираясь плечом в одну сторону двери. Замешкавшийся на мгновение лорд ударил в другую, и после трех сильных толчков, дверь с хрустом и скрежетом вылетела из коробки и рухнула на землю, а следом за ней почти что вывалились и они с Айреном. Темный силуэт с криком бросился к Милане, но она уже была не в том расположении духа, чтобы разбираться, кто это. С легкостью отбив катаной мелькнувший во тьме меч, она почти что снесла человека плечом, и он с криком повалился куда-то во тьму возле больших деревянных бочек, с которых раньше Давьен Санти рассказывал всем желающим о Спутниках и Аватарах Создателя. - Сюда! – махнула рукой Милана, бросаясь мимо него в укрытый темнотой сад. Чуткий слух подсказывал ей, что прямо за ней спешат Айрен с маленькой ведьмой, а еще чуть дальше, прихрамывая, замыкает Рудо. За их спинами звучали отдаленные голоса и приглушенный грохот преследователей, пробирающихся за ними следом сквозь заваленный хламом дом. Впрочем, очень быстро этот шум остался позади, а впереди, из-за густых зарослей, показалась кованная решетка. Милана в одно движение перемахнула через нее и приземлилась посреди пустынного проулка, темного и глухого. В этой части города располагались в основном особняки, выделенные посольствам иностранных государств и наемным сообществам, и проулок использовался для подвоза продуктов и дров к задкам усадеб, так что в такой поздний час здесь не было ни души. Буквально в паре метров впереди начинался другой забор, и если Милана ничего не путала, по другую его сторону за густым садом находилось посольство Лонтрона. - Сюда! – скомандовала она Айрену, который как раз помогал спускаться с забора кряхтящей и все время оборачивающейся назад Хэлле Натиф. Справа от них по решетке карабкался Рудо, перехватывая прутья одной рукой и морщась от боли. Перебравшись через очередной забор и пригибаясь, чтобы держаться в тени тщательно выстриженных под один размер кустов, перебежали они насквозь сад, со всех сторон окружающий посольство Лонтрона. Только несколько окошек особняка в этот час едва заметно светились, да и в саду охраны не было. Милана унюхала часовых возле центрального входа в особняк и увела своих спутников в другую сторону, к забору с северной стороны, где они и перебрались наружу еще раз, стараясь шуметь поменьше и поддерживая друг друга. Перебежав ярко освещенную улицу, на которой не было ни души, они нырнули в темную сеть переулков, что, в конце концов, привели их к городской окраине, над которой нависал густыми кронами лес. Только здесь Милана вздохнула с облегчением, ступив под резную сень кленов и дубов, ощутив знакомый запах земли, мхов, прелых листьев. Но шага при этом она не сбавляла до тех пор, пока город не остался далеко за их спинами, отделенный темной стеной древесных стволов. И лишь тогда она остановилась, махнув рукой следующим за ней спутникам. - Все! Привал! Отдыхаем! Хэлла Натиф тут же почти что со стоном повалилась на ближайшее замшелое бревно, сгибаясь пополам и дыша шумно, будто запаленный вол. Айрен и Рудо остались стоять, одинаково тяжело дыша, но от Миланы не укрылся присвист, с которым вельд втягивал в себя воздух при каждом вздохе. - Покажи руку, - потребовала она, и тот, не став пререкаться, протянул ей скрюченную, будто у птицы, обожженную пятерню. Одного взгляда на это Милане было достаточно, чтобы все понять. Ее лицо пересекал точно такой же шрам, который Идиль так и не смогла убрать полностью, как бы ни старалась. – Зрячая, - негромко позвала она, - нужна твоя помощь. - Ох! Да! Сейчас! – все еще задыхаясь и сгибаясь пополам, Хэлла Натиф с трудом приподнялась и подковыляла к ним, а потом попросила: - Посвети мне, Милана. Не вижу ничего в этой темноте. Милана взмолилась Грозной, в который раз уже за сегодняшний вечер, вытянув ладонь, и на ней тут же заплясал красный огонек пламени. Айрен пробормотал какой-то заговор и сотворил охранный жест, огромными глазами глядя на это. Вид у него был взъерошенный, будто у выпавшего из гнезда птенца. - Ох, батюшки, Вседержитель! – сразу же забормотала ведьма, склонившись над почерневшей и раздувшейся рукой вельда. – Потерпите, милорд, я сейчас все залечу! Сейчас будет легче! - Скорее всего, он нас ждал и почуял, как ты открыла проход, зрячая, - мрачно проговорила Милана, следя за тем, как Хэлла Натиф возится с булавкой и что-то бурчит себе под нос, сверкая во тьме змеиными глазами. Вельд терпел, молча сжав зубы, Милана помнила эту жгучую боль и представляла себе, как ему сейчас тяжко. Чтобы хоть немного отвлечь его, она добавила: - Значит, щенок уже знает, что мы в городе. И если он не совсем дурак, то у него в плену мои люди. - Что будем делать? – проскрежетал Рудо, глядя в ответ. - По-хорошему, прирезать бы его, да нельзя, - поморщилась Милана. Над пальцами Хэллы Натиф, застывшими над ладонью вельда, мелькнула вспышка, а затем все ярче и ярче начало разгораться сияние, теплое и матовое, будто свет лампы, накрытой тканью. Странно, когда Идиль лечила раны Миланы, такого света не было, наоборот, Тени заполнили комнату, кружась вокруг нее, будто вороны. Оттолкнув прочь несвоевременные воспоминания, она продолжила: – Так что действуем, как и планировали. Попробуем проникнуть в посольство гномов и отговорить их от сделки, а если не получится, пойдем к ильтонцам. – Рудо согласно кивнул, морщась и с трудом удерживая дрожащую руку перед Хэллой Натиф. - Нужно выручить ваших людей, Спутница Милана, - подал голос Айрен, тоже подходя к ним и с трудом отрывая взгляд от того, что сейчас делала маленькая ведьма. – У меня есть информаторы в городе. Я могу навести справки, где их удерживают, но боюсь, что это будет крепость. - Ну, разумеется, крепость, - устало кивнула Милана в ответ на его слова. – Вряд ли мальчишка не подстраховался хорошенько, имея такой козырь на руках. - Но, может, оно и хорошо, - заметил Рудо, и когда Милана вопросительно приподняла брови, пояснил: - Если они уже в крепости, значит, нам не придется штурмовать ее стены. Остается лишь придумать, как выпустить их из темниц незаметно для лорда-узурпатора. - Озерстраж неприступен! – пораженно оглядел их обоих Айрен. – За всю историю страны ни единожды никому не удавалось подчинить его себе! Вы что, серьезно думаете, что сможете его захватить? Милана поглядела на Рудо, и тот философски пожал плечами. - Как пойдет, - ответила она за обоих, а вельд крякнул, когда выпрямившаяся от удивления и поглядевшая на него огромными глазами Хэлла Натиф слишком сильно надавила на рану. Айрен, похоже, лишился дара речи, как и маленькая ведьма, разглядывая их обоих. Выглядел он, как человек, на которого в одну ночь свалилось слишком много всего, и Милана невольно порадовалась, что Бьерн Мхарон настоял на присутствии в отряде своего сына. Судя по всему, соображал Рудо неплохо, да и храбрости ему было не занимать. А учитывая зеленого, как первая трава, лорда Айрена Гведара и наивную, будто юная жрица, Хэллу Натиф, Милане не помешал бы кто-то опытный и толковый в напарники. И чего только Гаярвион отправила с ней этого юнца? Чтобы в очередной раз насолить Милане и чтобы он у нее самой под ногами не мешался, когда дойдет до дела? - Передохнем здесь и пойдем дальше, - сообщила она, сбрасывая с плеча на землю свой вещмешок и устало усаживаясь на поваленное бревно. – Они будут искать нас. Нужно уйти достаточно далеко, пока не рассвело.